Вокруг нас

      Они сидели за столом, заканчивая ужин, рассказ занял достаточно много времени, что отдавало некой новизной. А всякое непривычное Аккерман встречал с подозрением, настороженностью. По большей части молчал, цедя вино, слушал ровный, лишённый эмоций голос соглядатая. И по тому, как девушка порой старалась осторожно подбирать слова, он понял, что та озадачена или… что нечто привело её в смятение. Это касалось некоторых моментов с её новой знакомой, Траут. Ещё и полицейской, о чём мужчина не преминул недовольно, скептично заметить вслух, когда рассказ, полный интересных и нужных деталей всё же закончился. — Нашла с кем якшаться, — его лицо скривилось в оскале. — Чё? Не могла устроить её смерть там под шумок?       Кива удержалась от того, чтобы сглотнуть и уткнуться в опустевшую тарелку. Она знала, чем недоволен Потрошитель — вероятностью всяких утечек, подступов и следов. За любое можно цепляться и начать поиски, любое может обернуться роковой уязвимостью. Такого благоразумно опасаться и не допускать, девушка всегда сама так считала, поэтому работала осторожно. Да и безнаказанно прикончить Карвен у неё имелись возможности, и далеко не одна. И тем не менее, те остались не использованными. Кива уже думала об этом в пути, поэтому спустя недолгую паузу аккуратно ответила: — Она не станет вредить, это не в её характере. И она пригласила меня в свой дом переночевать, — напомнила соглядатай и покачала головой, убрала руки под стол, чтобы без чужого внимания нервно сцепить их. — Эта полицейская не такая тупая. Упрямая да, но не тупая — семью под удар не поставит. Родители её любят, и она их. Это видно даже такой как мне. Если бы она думала о чём-то, то не стала бы меня знакомить с ними, рисковать ими.       Кенни, подозрительно прищурившись, медленно переваривал тот факт, что у его чертовски удобной подчинённой, кажется, действительно появилась приятельница. Впервые с того самого дня, как он подобрал её подыхающую. Он ощутил нечто похожее на недовольство и жгучее сомнение, но не смог так сходу определить от чего исходят чувства: от того, что девка могла сойтись с полицейской и теперь думает о своём, скрытом, или же от того, что той просто довелось прикоснуться к чему-то… помимо него. Не об этом ли говорило прежде всего её смятение?       Вспыхнула искрой и опасно затаилась тлеющим углём и иная мысль: а если Кива проводит время с кем-то в таких вот одиночных заданиях? Или хотя бы думает об этом? Не должна была. И всё же он зорче вгляделся в девушку. Из-за кровопотери светлая кожа отдавала бледностью, а свет двух ламп выхватывал черты острожного в своей эмоциональности усталого лица. Не самая красивая девушка, но после того как подокрепла и подросла под его надзором, стала вполне себе миловидной. И по фигуре, и по мордашке. Тёмные волосы, ныне спутанные и заколотые на голове лишь бы не мешались. Синие глаза и розовые губы, будто нарисованные чётким контуром в плавности изгиба. Такая вполне может приглянуться кому-нибудь. А если учитывать, что та порой шастает по кабакам, собирая разговоры в поисках одной нужно фразы… За себя она постоять умеет, но вот если сама захочет нового… И такое может оказаться возможным — пошла же в чужой дом и к кому? К полицейской! Несмотря ни на опыт, ни на предусмотрительность. В какой-то момент этой молчаливой паузы Кива осторожно подняла глаза на мнительного Аккермана, размышляющего не в самых лучших тонах. — Хоть это глупо, ты прав, и я неуверенна, что понимаю всё верно. Мне кажется, что Карвен взаправду отнеслась ко мне… по-честному. Да и родители её тоже, мне было интересно, — она чуть-чуть улыбнулась и немного вжала голову. — Но я не знаю, что и как с этим делать, Кенни. Это странно и непонятно — там всё другое.       Если что и смогло поуспокоить мужчину, так это то, что девушка обращалась к нему как к старшему, как к опытному, не то за советом, не то за простой поддержкой. Причём впервые в таких вопросах. Растерянный и расстроенный тон говорил об этом лучше слов. Она явно переживала о том, как рассказать ему о своём нежданном приключении. Аккерман фыркнул, а думы в голове меняли оттенок на тот, что обещал не принести молодой девке бед. Против приятельницы он, по существу, ничего не имел. Рассудил, что это по первой ничего не испортит в отношении Кивы к нему и в её нраве. Поскольку и сейчас, столкнувшись с кусочком нового мира, она в первую очередь рассказала, а не утаила, хотя могла, и словно совещалась с ним.       А там он уж приглядит за поведением — за ним дело не станет. К тому же, с этой Траут малявка и так будет видеться очень редко. «Если вообще будет. Работы много, ездить из любопытства не досуг», подумалось ему, но… нужно напомнить о главных правилах и о том, к какому миру девушка сама принадлежит. Целиком, без остатка и возможности переметнуться. Волку никогда не жить среди овец. Потрошитель притянул бокал с вином и одним глотком допил. Начал неспешно наливать себе ещё. — Большого ума не надо. Одни тонут в грязи, борясь за всё — другие беззаботно живут в своих домах, наслаждаются тем, что, как они наивно полагают, одинаково для всех. Чистым воздухом, спокойным сном, солнцем, честным заработком, иными дуростями, — последняя капля с горлышка бутылки тихо ухнула вниз, расходясь алыми волнами по бокалу. — Потому отнеслись к тебе хорошо. Только потому, что по наивности думают так обо всех вокруг, кто с виду порядочен. Тебе, отроду не видавшей такого, приятно, хоть и чуждо ощутить их отношение. Так ведь было?       Насмешливый голос под конец стал вкрадчивее. Его серые глаза скосились к внимательно слушавшей Киве. Этот открытый, пронзительный, серьёзный взгляд напоминал уколы острия ножа. Она знала, что из такого настроения Аккерман может перейти в злое, а может и остаться прежним. Предугадать такое вполне реально, зато вот спровоцировать смену ещё легче. Поэтому девушка ничего не ответила — сдержанно и без опасного промедления кивнула. Его слова оставались понятными. В принципе, она всё это понимала, разве что сейчас собственные ощущения стали обретать больше чёткости. Да, в доме Траут к ней отнеслись как к своей и без всякой предвзятости, без требований или условий. Это сбивало с толку, но и оставалось… тёплым, не требующим каких-то услуг в ответ, разве что… подобной теплоты?       Девушка спокойно готовилась внимать дальше, надеясь получить ответ к этому. Кенни хмыкнул, отметив, что подопечная не выказала никаких новых эмоций ни выражением, ни подсознательными жестами тела, ни словами, и отпил. Сделал паузу, будто думая, медленно встал — стул издал противный скрип. В полуосвещённой кухне, где продолжали потрескивать догорающие в печи поленья, звук откликнулся громче нужного. Тревожней. — Прия-ятно, да-а, — недобро протянул он и взял бокал и начал вальяжно ходить из стороны в сторону, порой заходя соглядатаю за спину. — К такому, знаешь ли, легко привыкается, хочется верить в это и получить больше. Забыть о хлопотах, и вроде бы самому приятней от чужого отношения. Возможно, что они были действительно искренни в своей доброте, потому что просто привыкли так, но… думаешь, что это всё направлено действительно к тебе?       Мужчина резко ухватил Киву за затылок, встрепав волосы, не слишком грубо наклонил вперёд к столу, как если бы решил взять прямо сейчас. Для этого не хватало лишь выбить стул ногой. Девушка, привычная к его рукам и манерам, даже не сопротивлялась движению. И хоть живот пронзило болью, с губ не сорвалось и сжатого вскрика. Всё привычно — не проскочило даже испуга, лишь тревога. Успела руками опереться, наклонить голову, чтобы не приложиться лицом о деревянную столешницу или о пустую тарелку. — А?! — рявкнул Аккерман, склоняясь над её ухом. — Нет, — приглушённо ответила соглядатай и насколько позволяла чужая рука, повернула лицо, чтобы смотреть на тёмную, возвышавшуюся фигуру, — я так не думаю. Мне… правда было приятно почувствовать и такое. Поэтому я просто хотела понять, разобраться в новом — ничего больше.       Такой ответ добавил спокойствия Потрошителю. Девушка не стушевалась, не испугалась, не сбилась с тона. «Либо хорошо вышколил, либо не врёт», он сделал ещё один глоток вина, а потом второй рукой огладил её загривок, шею, перебирая пальцами. Задумался сам о том, что когда-то и он жил столь же безмятежно. Семья, богатый дом. Казалось, что мир принадлежит им. А потом выяснилось, что действительно казалось.       Кенни выдохнул — это осталось в таком далёком прошлом, что те года начинали мерещиться другой жизнью. Как если бы он жил, умер, а потом родился вновь, чтобы жить уже другим. Однако именно сейчас, именно такому ему принадлежало всё, чего он желал. Сила это власть. Знания это власть. Деньги это власть. «И даже любовь это власть», он покачал головой, не прекращая разминать чужую шею. Власть это возможности, открывающие мир. Надо ли копаться в том, что изначально ложно? Губы тронула усмешка. — Разобраться, — миролюбивее произнёс он, взглянул сверху вниз в лицо девушке. — Зачем? Ты никогда не сможешь жить как они, это глупо — ты принадлежишь к другому. Так же как и мне. — Я не хочу, чтобы такое заменило что-то, — Кива, улавливая настроение мужчины по тону, по движению сильных пальцев, покорно не двигалась, но это не мешало ей осторожно говорить. — Оно ничего не меняет. Такое общение же не плохо? Я могу относится им так же как и они ко мне? Поверхностно? — Если ты будешь аккуратна, — наказал Аккерман и разжал хватку, — и не забудешь о том, что я тебе сказал. Порой это называется банальной вежливостью. Как в Подземном Городе. Услуга за услугу, только более глупо в своей дурости.       Её слова, её поведение расслабили его, помогая вину делать свою работу в напряжённом, усталом теле. Он обошёл стол, уцепил последний кусок мяса и принялся жевать. Остановился у печи, от коей веяло приятным теплом, повернулся лицом к малявке. Та уже незаметно выпрямилась и сидела на стуле почти что нормально — рука лежала на боку, баюкая боль. И всё же она смотрела на него с послушным вниманием и тенью благодарности за то, что он вообще удосужился поговорить с ней об этом. Сейчас, в отсвете свечей и после появления этой новой грани для самой девушки, она выглядела… по-другому. Немного живее и даже очаровательней в своей неискушённости и открытости. Этот взгляд…       Что-то мрачное и с тем радостное зазмеилось внутри, но это чувство легко списать на алкоголь. А чувство возбуждения, пробежавшееся по мышцам живота к паху, ещё проще списать на то, что несколько дней приходилось обходиться без девиц — банально не хватало времени снять напряжение. — Как тебя посылать куда-то? — с издёвкой заворчал он, скрывая свои эмоции. — Требовал разузнать об одном, а ты отвлекаешься на подобные глупости, ещё и меня в это втягиваешь. Намечается крупная работёнка, так что смотри мне. Зачем ты привезла с собой пули? Об семейке полицейской рассказала, а об этом нет. — Ребристые на ощупь, — с готовностью ответила Кива, потом нахмурилась и устало вздохнула: — не рассматривала на свету. Но ребристых пуль мне ещё встречать не приходилось. — Мне тоже, — хмыкнул Аккерман и прикрыл глаза, вспоминая знакомых мастеров оружейного дела, допил вино и отставил пустой бокал, — но завтра со всем. Сейчас мне нужно продумать действия на неделю. Приберись тут и приведи себя в порядок. Грязная вся.       Он презрительно и по большей части демонстративно вытер ладонь, какой держал девушку, о полотенце, что висело рядом на стене, и пошёл с кухни в тёмный коридор, прихватив один из светильников. Девушка осталась одна, слушая удаляющиеся шаги. Хлопнула дверь в ванну. Ясное дело, пока она будет возиться тут — мужчина и сам смоет с себя пыль, пот, грязь. Тихонько встав, чтобы не потревожить раны, Кива принялась собирать грязную посуду. Порадовалась, что её этой ночью немного — усталость брала своё, но внутри всё же теплилась радость. В своей привычной манере, но Кенни её выслушал и высказал своё мнение, что-то разъяснил. Самое главное: он не считал это чем-то реально дурным или же вовсе её проступком. Не отказал ей в этом малом кусочке новых ощущений. От этого оно сделалось ещё лучше. «Нужно только быть осторожней», напомнила девушка себе, медленно моя посуду, поскольку приметила, что нечто мужчину в такой новости всё же разозлило. Но вот что именно? Понимание вновь ускользало.       Через какое-то время Аккерман поднялся наверх, и по звуку шагов и отсутствию шороха одежды, девушка предположила, что тот шёл нагим. Такое не смущало в полной мере того слова, но всё же подсознательно делало самую малость неуютно. Словно напоминало о том, что это не просто человек, с которым можно оставаться, работать и даже делиться чем-то, как выяснилось, а прежде всего мужчина. Сильный, опасный, который может и знает, как делать больно. Собственно, что он и сделал как и в первую их встречу, так и во вторую. Только по-разному. Однако с не меньшей силой говорили и его дела с той незримой, скупой заботой. Не глупой и ребяческой, а столь же серьёзной. Это было ценнее. Хоть такое общение происходило на своём уровне, не слов и открытых намерений. Кива осторожно ощупала раны, потёрла шею. Сегодня всё могло обернуться вспышкой гнева, и обычно она понимала их причины. Сегодня же нет. Не видела своей ошибки, да и сам он подтвердил, что ошибки нет. Не видела и вреда или очень уж большой ненормальности в том, что приняла приглашение Карвен и познакомилась с её родными, что Кенни косвенно в своих словах тоже подтвердил. Для тех людей это нормально и естественно, ничего подозрительного для них или какого-то умысла с их стороны не было, раз уж отнеслись по вежливой и сытой привычке с благодушием. Точно так же как и к любому другому гостю, что вёл бы себя вежливо. «Но тогда что же могло ему не понравиться? Может, просто подозрение? Всё же он скрывался от полиции и убивал полицейских. Нет, тут что-то другое, иначе бы он запретил общаться с Карвен и наказал бы больше никогда так не делать», думала девушка, направляясь в свободную ванну. Светильника там не оказалось, и она изумлённо вскинула брови — Аккерман обычно поднимался без света и ложился отдыхать без него. Ещё одна малопонятная странность за сегодня. Пришлось возвращаться на тёмную кухню, где в печи догорали угли, за вторым, уже потушенным. Аккуратно смывая тёплой водой с себя грязь, Кива старалась не намочить раны, а осторожно протирать их. Зато можно было смело мыть голову, распутывать сальные волосы, мыть руки, ноги, спину, наслаждаясь запахом мыльного корня. Запахом, с которым ассоциировалась приятная, заслуженная чистота. После воды усталое тело разомлело — захотелось спать и очень сильно. Когда девушка, замотанная в полотенце, со светильником в руке вышла в коридор, то даже проскочила шальная мысль — остаться спать здесь на диване. В конце концов, Потрошитель сегодня выпил и ему было о чём пораскинуть мозгами. Услышанное о приключениях в Шиганшине он принял с важным интересом. Она посмотрела на камин, где её заботами остались лишь безобидные, тлеющие угли, на диван, потом на тёмную лестницу. Поколебавшись, Кива всё же прошла к столу на кухне, устроила там лампу и задула её, а потом пошла наверх. Каждый шаг отзывался ноющей тяжестью, но всё же разум справедливо счёл, что так будет безопасней.       Подъём тянулся долго, усталость всё накатывала, убивая связные мысли, растворяя их в себе. Но вот полоса света из-под двери спальной комнаты заставила девушку остановиться на пару оценивающих мгновений. «Он не только забрал светильник, но и разжёг парочку внутри», сделала она такой вывод, но привести его куда-то дальше не смогла. Прислушалась — тихо. Покачав головой, чтобы немного разогнать сонную вялость… слабость… девушка прошла туда и открыла дверь и зашла. Свет оставался приглушённым, но достаточным, чтобы разглядеть обнажённого мужчину, полулежащего на приподнятой подушке. Знакомое, крепкое тело. Встававшее естество сулило продолжение бодрствования. Сам он задумчиво смотрел в потолок, а брови сошлись на переносице. Однако услышав, что девушка наконец дошла до спальни, сел и поманил её, пристально оглядывая. Кива на пару секунд замерла, еле удержав себя от того, чтобы переступить с одной ноги на другую. Мужчина очень давно её так не рассматривал. Причём не столько её, сколько её тело. Руки, ноги, шею. Словно он хотел глазами зацепиться за что-то как крючьями. Она медленно шагнула к нему, и озадаченное, насторожённое выражение её лица не осталось незамеченным. Кенни прищурился, а когда расстояние сократилось, выкинул вперёд руку, хватая девушку за бок, срывая влажное полотенце и притягивая к себе. На этот раз он цепко смотрел ей прямо в глаза, руками ощупывая девичье тело. Кива не знала как и реагировать на такое, пытаясь как-то увязать странность за разговором, странность со светом, странность в таком разглядывании. Сейчас он искал что-то, поскольку спустя минуту испытывающего взор, Аккерман наконец осмотрел и её тело, что ранее скрывалось под тканью. И уже когда притянул к себе, вынуждая занять место сверху, и уже когда его пальцы исследующие скользнули внутрь, девушка смутно, очень смутно, почти что интуитивно поняла. Он желал убедиться, что кроме него её никто не трогал.