Вокруг нас

      Известие и детали, которые поведал Кенни, заставили Ури крепко задуматься. Чтобы не назревало — оно делало это не первый год и даже не пять. Исток следовало искать в прошлом: во время отца, во время внезапного гонения иноземных родов. Всё это казалось теперь имеющим больший смысл, чем просто воля Основателя. Что-то случилось в тех годах. Мужчина бродил по особняку, не видя перед собой ничего, пытался воззвать к памяти родителя. Но сила, имеющая свою волю, не откликалась. И это утомляло, бесило без яркой злобы. Всего одно видение, всего один ключ — и беду удастся пресечь ещё раньше, чем Аккерман сумеет подкопать всё необходимое. И вся удивительная, безграничная мощь… молчала. Равнодушно созерцала на мир, загнанный в стены, позволяла человечкам барахтаться и страдать. Райсс вымученно выдохнул, чувствуя себя абсолютно беспомощным. Он обладал силой, мог пользоваться некоторыми «разрешёнными» аспектами, но дальше… его не пускали даже ради благого. Ради того, чтобы погибло и пострадало меньше элдийцев. Это чувство будило прежнюю убеждённость, желание хоть что-то изменить при полной невозможности так сделать. И Ури чувствовал ужас и страх, смешанные с пониманием и мукой. Они не боги, чтобы так вмешиваться — это особый, кровавый урок прошлого. Мужчина остановился, поскольку внутри ощутил знакомое раздвоение: а если не урок, а просто чья-то блажь? И он так же ничего не сможет сделать, если беда придёт к его родным. Да вообще ко всем жителям острова — они все были его большой семьёй. Ноги против воли понесли его вперёд. Поэтому-то не хотелось ни влюбляться в кого-то, ни заводить детей. Слишком много отдавал всему, и оно очень нелегко ему откликалось. Его брата это бремя могло бы свести с ума в прямом смысле слова. А отец… Мысли вернулись к прошлому обладателю координаты. Отец выглядел измученным, усталым, отрешённым. «Надо поискать хотя бы его письма. Хоть что-нибудь. Он почти ничего нам никогда не говорил и не рассказывал. Отмалчивался. Отец, почему ты не даёшь мне увидеть?», Ури заставил себя остановиться и оглядеться. Первый этаж дома, хотя был на втором. Со стороны его плутания могли выглядеть… безумно, настолько увлёкся. Впрочем, он и так слыл чудаком в своём роде. И всё же, решив взять передышку, помыслить разумно, король сосредоточился на реальном.       А вокруг царил безмятежный летний день. Светлый и очень тёплый. Из окон стеной лились солнечные лучи, из одной комнат слышалась игра на пианино — Элфрида впервые за два месяца добралась до такого развлечения. Этому её деверь только радостно улыбнулся: женщине нужен был отдых. У неё после третьих родов не хватало толком сил даже на мужа, поэтому-то она не примечала в Роде ничего страного. Что с одной стороны было к лучшему — Ури надеялся, что брат прислушается к нему и разрешит проблему до того, как случится непоправимое. Однако сегодня Альма не в особняке и можно было выдохнуть. Мужчина подумал о том, что может выйти прогуляться, не опасаясь того, что в его отсутствие дома что-то случится. «Что ты не сможешь ни предотвратить, ни исправить», сиронизировал он про себя и пошёл к двери. На свежем воздухе стало немного полегче, хотя бы отпустил гнёт прошлого, что жил в нём и этих стенах. Райсс вдохнул полной грудью и огляделся. Со стороны небольшого сада шли племянники и заговорщически перешёптывались, не замечая никого вокруг. Ури улыбнулся и терпеливо подождал, когда парочка практически ткнётся в него носами. — И чего вы тут делаете? — весело спросил он, зная от мальчика часть их затеи.       Фрида вскинула голову: в сине-голубых глазах удивление сменилось радостью. Она широко и беззаботно улыбнулась ему. Улькин же старался держаться непринуждённо, но вот его дядя заметил в нём нечто задумчивое и тревожное, что детям обычно не столь свойственно. И уж точно этого не было прошлым утром, когда ребёнок пришёл к нему с картой и запертой, самодельной коробочкой с сокровищем. Сердце старшего предупреждающе сжалось. — Мы играем, — заверила тем временем девочка, — сейчас вот идём в библиотеку. — Играть в библиотеке не стоит, — покачал головой Ури. — Мы идём туда читать о пещерах и о, — сестру прервал кашель Улькина, который старался хранить детскую тайну, она замешкалась, но быстро нашлась, — подводных водах. — Хорошо, только уберите книги потом по порядку, — кивнул мужчина и переглянулся с мальчиком. — Что бы никто вас не поругал и чтобы никто не заметил. Фрида, сходи как раз проверить маму. Она играет на пианино, но я не уверен, как долго она этим прозанимается.       Девочка, не почуявшая подвоха, кивнула и зашла в особняк. Брат же за ней и не думал идти, несколько сник.       Он был старше и пошёл в Рода, от того его взрослая часть распознала, что дяде что-то нужно от него. Что тот не хочет ещё раз обсудить, куда конкретно спрятать «сокровище» или подобное. Мир старших со своими сложными, малопонятными путями, который продолжал его донимать. — Улькин, что-то случилось? — мягко спросил Ури и присел на корточки в своих просторных, светлых одеждах.       Мальчик уставился под ноги, поджал губы: стоило ли говорить дяде о своих наблюдениях и подозрениях? Не сделает ли это ещё хуже, как обычно это бывает, когда о чём-либо сообщаешь взрослым? Хоть Улькин не считал, что по-настоящему встречался с проблемами и что старшие не знали, как лучше — ему было нелегко со своими смутными чувствами. Да и он сперва хотел поговорить с отцом, потому что любил его и уважал. Но дядя источал такую поддержку, и дядя никогда не принимал скорых, опрометчивых решений. Можно ли было ему довериться в этом точно так же, как и со своей детской затеей? — Улькин, — терпеливо позвал тихого ребёнка мужчина, — что тебя беспокоит? — Я не знаю, — ответил малец и ногой поковырял гравий дорожки. — Думаю, это пустяки. Папа последние недели совсем редко с нами бывает.       А у самого перед серо-голубыми глазами стояла та женщина. Её неприятная улыбка заставила поёжиться даже сейчас, когда особа была, вероятно, далеко.       Такое явно не сулило ничего хорошего, пускай раньше он и не видел чего-то такого от окружавших взрослых. Враждебного или, по крайней мере, недружелюбного. — Это я знаю, и ты ещё несколько дней назад об этом не так беспокоился, — кивнул дядя, стараясь не давить на ребёнка. — Сегодня папа обещал приехать пораньше. Не думаю, что его планы изменятся. — Я знаю, — ответил мальчик, но без особой радости, что очень не понравилось старшему. — Если ты захочешь мне о чём-то рассказать, приходи в любое время, — Ури положил ему руки на плечи, заглянул в глаза. — Хорошо? Даже если тебе кажется, что это пустяк. Мы обсудим, и я обещаю, что никому ничего не расскажу. — Хорошо, — Улькин чуть улыбнулся, немного расслабился. — Спасибо, дядя. Я, правда, хотел бы подумать об этом сам. Можно я теперь пойду к Фриде? — Иди, я сегодня выполню твою просьбу, — взрослый важно кивнул и встал. — Но будьте осторожны, охотники за кладами.       Он улыбнулся и сам, на это племянник чуть смутился и поспешил скрыться в особняке. Впрочем, как только Ури остался снова наедине с собой, губы опустились, а брови чуть сошлись на переносице. По сравнению с активной и эмоциональной Фридой Улькин всегда был сдержанным ребёнком, но в меру жизнерадостным и уверенным в себе. И сейчас что-то его явно озадачило. Неужели ребёнок мог что-то увидеть в родных стенах? Или увидеть Рода с любовницей? «Час от часу не легче», покачал головой мужчина. Приходилось теперь ещё переживать и об этом. Дом плавно, незаметно, но всё же превращался не в место уединения и столь необходимого покоя, а в место дополнительных тревог. Как будто и так проблем не хватало. Однако с этим требовалось что-то сделать, помочь хотя бы близким, охранить их от более тяжёлых моментов. Такова цена ответственности. Ури нащупал в одном из карманов шкатулку и сжал. «И это тоже цена любви», подумал он и решил, что сегодня же переговорит с братом. Ещё раз. Решительно. Когда это не трогало детей, оно было хоть сколько-то решаемо мягкими методами. Сейчас всё начинает выходить на иной уровень. Мужчина пошёл к воротам изгороди — прогулка поможет ему перевести дух, исполнить обещание ребёнку и самому сделать там небольшой сюрприз, заодно настроиться на непростую беседу. Ведь Род очень большой упрямец, что с завидным упорством брался за любое дело. Без исключения.       Все беспокойства, все тревоги остались где-то очень далеко, позволяя вдохнуть полной грудью и ощутить счастье. Заплаченной цены за это было не жалко — все взваленные наперёд дела закончены, и сегодня у него был выходной, как и завтра. Выходной, который он посвятил Альме. Лишь с утра заскочил по пути на работу в Утопию, потом в ратушу Митры, где пересёкся с помощницей Аккермана. Хоть её внешний вид заставил мысленно костерить бандита на чём свет стоит. Тот определённо сделал это с ней напоказ и оставил одну, чтобы собой она демонстрировала свою принадлежность как какая-то вещь — за девушку он переживал чуть больше, чем о коллегах по работе, когда у тех случались откровенные неприятности. По большей части злился на Кенни, который знал, что Кива предана ему и исполнительна, и всё равно не посчитался с её хоть какой-то репутацией, честью, присущей такой девушке, некой самостоятельностью. Но эти мысли не особо донимали его, ведь спустившись вниз ратуши, он направился туда, где его ждала любимая женщина. Он специально арендовал на день небольшой, аккуратный и роскошный дом в западном районе столице. И день прошёл как в сказке. Они любили и источали счастье, Роду казалось, что его пьянит от этого, что голову кружит, что тело невесомое несмотря на определённого рода усталость. Альма, в накинутой простыне, что не очень-то скрывала красоту изгибов её стройного, упругого тела, которое сияло молодостью, ходила от окна к окну, любовалась видами: внизу виднелась площадь с деревьями и фонтаном.       А мужчина любовался ею, лёжа на кровати. Вечер только начинался, и свет позволял рассмотреть всё до каждого цвета, до каждой грани. — Я хотела бы когда-нибудь жить здесь, — проворковала девушка, улыбнулась, потом томно взглянула на любовника. — Тут так хорошо, и мне тут так нравится. С тобой. — А как я об этом мечтаю, — ответил Райсс, но потом устало выдохнул. — Но мне нельзя забывать об ответственности. Если бы я только мог всё решить правильно. — Но ты же можешь, — Альма подалась вперёд, тряхнула головой рассыпав светлые, бледно-золотистые волосы, — конечно, ты сможешь. Если… захочешь. — Я очень хочу! — он сел на кровати, протянул руки к ней, бережно обхватил её и притянул к себе. — Это всё, о чём я мечтаю. Но у меня жена, и она не заслужила того, чтобы я ранил её. И мои дети… — Дети, это не проблема. Мы оба их любим, — улыбнулась Альма, но с её губ слетел какой-то смешок. — Они такие ещё маленькие, не думаю, что для них это будет очень тяжёлым испытанием. И с Элфридой ты можешь… развестись.       На секунду Род представил, как будет жить с Альмой. Полноправно, уважительно и счастливо. Как будет радоваться каждому дню, дышать тем, что это его счастье. Его собственное, а не обязывающий долг. И Элфрида сможет найти того, кто будет её любить по-настоящему. Узнать, что это такое. Прожить своей жизнью, а не отдавать её на угоду чему-то. Это закружило голову Роду — всё в этой картине казалось прекрасным. Поистине правильным. Но потом оковами замкнулось здравомыслие. Нет, это слишком рискованно для всех них, даже для Альмы, которая не ведает семейных тайн. Что их дети должны будут пройти по мучительному пути. И он сам должен хоть как-то быть с теми, кто многое отдал ради блага Райссов. Понимал, что любовница ещё не готова к таким шагам, что от этого может случиться беда. Не стоило забывать и о брате, что высказывался против, о его цепном псе, что может слишком легко «избавиться от проблемы». Точно так же как сделал это с братом Альмы. Но там не было иного пути. Милиус не только понял многое, но и пошёл против. А если и сама девушка ужаснётся? Если это оттолкнёт её и подставит под один точный удар ножа Потрошителя из Митры? Род очень чётко представил себе эту картину. Он не думал, что Ури когда-нибудь опустится до такого и прикажет Кенни убить возлюбленную старшего брата. Но страх… Страх за неё. Такую молодую, красивую, любящую его в ответ просто потому что. Разве он мог рисковать чем-то столь бесценным в своей и без того невесёлой жизни? И так не сберёг своего друга Милиуса.       Род сжал пальцы на талии девушки, уткнулся ей лбом в нежную кожу плоского живота. Её пальцы коснулись его волос, начали перебирать. В эти мгновения они не могли видеть лиц друг друга. Мужчина виновато жмурился, успокаивал себя прикосновениями. Женщина… улыбалась. Довольно и хитро. Правда, когда Райсс заговорил, её губы презрительно дёрнулись, уголки опустились вниз, однако руки с его головы она не убрала. — Сейчас я не могу так сделать. Ты сама понимаешь, что это сложно. Я стараюсь урывать хотя бы эти мгновения с тобой, — он поднял голову, и она одарила его понимающей, сочувствующей улыбкой. — Я уважаю жену, очень люблю своих детей. И отказываться от них так сразу — не правильно. Давай, поговорим об этом через полгода? Я успею как-то их подготовить. А ты как раз лучше подружишься с моими детьми. И всё пройдёт менее болезненно для всех.       Альма смотрела на него светло-голубыми глазами. На какие-то ужасные секунды Роду показалось, что его слова очень обидели её, что сейчас она разочаруется в нём. Но она вздохнула, немного понурилась и села рядом. — Ты же сам в это не веришь, — покачала головой, сделалась очень грустной, — в мирное решение. Тебя не отпустят. Но я хочу быть с тобой, мой Род. Очень хочу. Поэтому я подожду, как ты скажешь. Я буду верить в тебя.       На Райсса накатила волна облегчения, поднялся трепет любви. Она готова ждать, она готова проходить это испытание, она хочет быть с ним. Они любят друг друга. Он потянулся её поцеловать, но ответ девушки был не пылким. В нём ещё чувствовалась её грусть.       И он понимал, что для любой женщины такое не легко. Ему очень хотелось для неё что-то сделать, приободрить, уверить, что всё будет хорошо так или иначе. Ведь они вместе. — Альма, — прошептал Род ей в губы, — прости меня. От меня тебе столько проблем. Все эти препятствия. Со мной так сложно. — Сложно? — она провела пальцами по его шее к груди. — С тобой идеально. Твоя семья такая хорошая. И мне самой жаль, что всё так выходит. Но я не думаю, что будет что-то кроме ссор. Вы очень умные люди. — Ха! — вскинулся Райсс на эмоциях и поморщился. — Умные люди не пустили бы в свой дом бандита. — Бандита? — вкрадчиво уточнила Альма. — Не думай об этом. Просто семейные связи очень обширны, — отмахнулся мужчина, сжал губы, — вот и приходится порой общаться. К слову о связях, хочешь я подарю тебе платье одного из портных столицы? Который шьёт платья самим принцессам Фриц. Ведь ты для меня самая настоящая принцесса. — Очень хочу, — она поцеловала его в ключицу, прикрывая глаза. — Ты правда мне подаришь его?       Спросила кокетливо, и Род заверил её, что обязательно это сделает на следующих неделях. Они понежились в ласках друг друга, затем пришёл вечер, и настала пора расходиться. Ему в особняк, ей в дом к родителям, что уже заждались её. — Может, завтра навестишь нас? — спросила Альма уже на улице, сжимая свой небольшой чемоданчик. — Ты стал реже заходить, родители спрашивали о тебе. — Моя Альма, — умильно прищурился Райсс, объясняя ей столь простую истину, — я обещал провести время с детьми. Я их очень люблю, как я могу не выполнить обещание? К тому же, мы завтра встретимся днём. — Я буду ждать, — покорно кивнула девушка и пошла по мостовой в сторону нанятого им экипажа.       Сам же Род пошёл по мостовой, чтобы добраться до парома в Утопию. Там он должен был у своего места работы встретить карету из особняка и отправиться домой. Прекрасный день подходил к концу.