Вокруг нас

      Кива не скрывала лёгкую улыбку, какую никто не мог видеть — в бельевом спуске темень, да и никого тут кроме неё, разумеется, не было. Едва ли кому-либо ещё взбрела в голову такая мысль, однако ей необходимо с большей безопасностью, незаметностью проникнуть на этажи повыше во дворце Фриц, и наклонный под тупым углом жёлоб-туннель представлял собой почти что идеальный лаз. Сама девушка радовалась тому, что удалось наконец вернуться к такой деятельности — работа в ратуше приелась, общество Колина тяготило, а мысли о столь внезапной ревности Кенни не делали лучше; и шпионаж с поиском помогали отвлечься, размяться, ощутить прежнюю уверенность во всём. По крайней мере, в самой себе. Она аккуратно продвигалась вверх, упираясь руками, ногами в невысокие стенки. Обычно сюда скатывали грудой грязное тряпьё, и попадало оно точно вниз, где находилась своя прачечная. Пробраться, минуя охрану, снизу откровенно проще, чем пробовать влезть в хозяйственный первый этаж с военными или же добираться до окон повыше, до каминных труб. Пришлось ещё долго и нудно ползти до специального вентиляционного окошка в фундаменте, благо территория громадного здания украшалась всякими кустами, беседками, где можно было затаиться от дозорных. Те обычно не осматривали каждый дюйм двора без причин, поэтому соглядатай вела себя особо осторожно: ни единого лишнего звука на гравийной дорожке, следа примятой травы или ещё чего-то, что могло привлечь внимание лучших стражей. «Эти-то, если начнут искать — найдут, поднимут тревогу. А лишний шум не нужен никому», подумала Кива, и в этот момент рука соскользнула с гладкой, металлической поверхности туннеля. Девушка, напрягая тело, перенося вес, успела затормозить своё падение. Не упала лицом и телом с громким, разоблачающим звуком — лишь приложилась скулой. Глухой стук, что разлетелся на метр вокруг и стих. Ночная гостья осторожно втянула ртом воздух, в плече начало нудеть, живот прострелило болью, и прислушалась: ничего. «Осторожней, не соскользнуть вниз. Тут метра два, а то и три», проговорила она про себя и полезла дальше. Медленное и кропотливое дело, впрочем иного это роскошное обиталище словно и не приемлило вовсе.       Кива наконец выбралась из затяжного бельевого спуска, на четвереньках выползла в небольшую комнату. Из нескольких высоких окон проникал тусклый, но хоть какой-то свет безоблачной ночи. Обстановка даже рабочего помещения, вещей указывала на небывалую роскошь. Девушке нравилось бывать в этом поместье: всё очень красивое, изысканное и величественное. Просто приятно глазу, и она признавала, что особняк Райссов в сравнении с этим выглядит маленьким лесным коттеджем, хоть и уютным. Однако и тайн здесь водилось не меньше — и хотя бы парочку ей нужно принести Аккерману. Кива осторожно прокралась к двери, мысленно рисуя у себя в голове план этажей. Род любезно предоставил ей их и упомянул, что там, наверняка, имеются тайные проходы. «Юго-западный блок, первый этаж, лестница наверх в нескольких проходах», она прижалась к двери ухом. Тишина. Минут десять ожидания, и кто-то тихо прошёл по коридору. Соглядатай выждала ещё десять минут — в обратную сторону не шли. «Круговой обход», заключила она с кивком, присела на корточки и достала отмычки — принялась тихонько возиться с замком. Через ещё десять минут мимо комнатушки вновь прошли, и как только шаги затихли, Кива выскользнула в коридор и пошла к лестнице. Высокие потолки, узорчатый паркетный пол, лепнина, сидения с объёмной набивкой, укрытой алым бархатом, фигурные рамы, что днём наверняка сверкали золотом, а сейчас оставались неизменно тёмными. Не столь значимым, как и весь этот королевский маскарад. Без приключений девушка поднялась на второй этаж, осмотрела, обнаружив небольшую группу солдат, потом сразу на третий — к жилым комнатам монарших особ. Двигаясь по коридорам с изменившимся убранством и украшениями, она примечала расстановку охранников, что лавировали между спальными комнатами и залами, кабинетами. В двух комнатах, кажется, ещё не спали. Это заставило пришедшую нахмуриться: она пришла, чтобы порыться в бумагах, поискать потайные ходы и хоть какие-то зацепки, понаблюдать за обстановкой. А чьё-то бдение срывало часть программы. «Поищу что пока в дальних комнатах», рассудила Кива и плавно, перемещаясь у самой теневой части расписной стены, отдалилась от комнат, так манивших и столь важных сегодня. В детском «краю» солдат было отчего-то меньше и стояли те только возле спален. И девушка отметила это в сравнении с картиной у старших Фрицев. О детях те явно переживали меньше, чем о чём-то ином, что могло скрываться в их личных вещицах. Пришлось пока изучить несколько общих комнат, и ничего соглядатаю не бросилось в глаза, как она не искала, как она не шарилась. Она отпирала пустые комнаты, проверяла их, запирала и следовала дальше. Особых беспечностей владельцы тут не допускали. Да и верные слуги наверняка помогали держать всё в порядке. Вся эта затея с проверкой изначально носила призрачный характер, что в эти минуты лишь усиливался. Кива потёрла ноющую скулу и осторожней направилась к кабинетам.       Выбраться из особняка соглядатаю довелось лишь незадолго до рассвета и без особых результатов. «Тихим шпионажем не докопаешься это точно. Это нужно жить там в стенах и слушать всех одновременно», качала девушка головой, бредя по утреннему лесу. Сейчас чаща мерно заполнялась тусклым светом и не навевала мыслей о ночном нападении, какое ей довелось пережить. Громадное, древнее и красивое сооружение осталось далеко позади и уже скрылось за кронами. С собой Кива уносила в мыслях лишь два обнаруженных, но не вскрытых тайника в кабинетах, несколько дополнительных фактов из деловых писем: с кем и где проходили новые встречи; да нюансы расстановки стражей. «Значит, охраняют комнаты с личными вещами и бумагами на третьем, несколько комнат с личными увлечениями, кабинетами на втором этаже. Стало быть, это-то и вызвало смену прошлого караула. Обнаружили чужое проникновение и при этом не смогли заявить: сделали ли это сами стражи или же те попросту недоглядели. Но видать, это касалось очень серьёзного, при этом не слишком удачно, раз обошлись без долгих разбирательств. Может быть, оно связано с нашим делом или же нет? Нужно будет много кого опросить», рассуждала одинокая путница, продвигаясь вперёд. Пеший марш должен привести её к одной из дорог, а там уж она на встречной повозке доедет до Утопии и к вечеру будет уже дома. Расскажет всё Кенни — во всяком случае, теперь им нужно проследить за тремя отпрысками короля, а это уже лучше, чем ничего. Два внука и дочь. Младший Тироуном, что вёл весьма распутную жизнь, и в одной из переписок он упомянул о том, что навестил Подземный Город. И визит этот был явно не официального плана. Его двоюродный брат Родерик, активизировавший своё общение с Разведкорпусом, интерес к их деятельности, и самое главное: дочь, Дарил. Вот интересная особа, в её письмах легко прослеживались намерения укрепить род Фриц.       Причём соглядатаю показалось, что такое идёт в стороне от осведомлённости Райссов. Так-то ничего очень уж странного — для монархов нормально налаживать связи. Об этом, впрочем, судить не ей. Кива удручённо выдохнула, поскольку вылазкой осталась не очень довольна, да и та подошла к концу, знаменуя возвращение к мужчине, которому в голову что-то ударило после того, как она прибыла из Шиганшины. Особых тревог насчёт того, как он примет её отчёт не возникало — дворец Фриц задачка сложная. Было бы излишне большим везением раздобыть реальную, стопроцентную зацепку. Насчёт этого поворчит и успокоится, а вот насчёт иного… «Ревность… но неужели он стал относится иначе? Разве во мне что-то изменилось? Нет. И мне больно от этого? Это отличается от обычного, да», рассуждала девушка, периодически поглядывая вокруг, чтобы не потеряться. Всё просто — иди на запад, туда, где начинает проступать тень, и обязательно выйдешь к дороге. В какой-то момент неспешных дум Кива остановилась от озарения: её унижало его поведение. Не просто оскорбляло, поскольку девушка всегда оставалась ему верна во всех смыслах слова. Унижало, потому что у неё… тоже имелись свои чувства. Она всхлипнула от горького кома в горле. Да, всё именно так. То, что вкладывалось в эту преданность, то, что прорастало на этом взаимопонимании, а может, и наоборот. А Кенни, зная, всё это выворачивал в своём желании показать ей и всем вокруг, кому она принадлежит. И делал это в своей обычной манере. От этого больно — он мог просто сказать, а не пользовать её как вещицу, не выставлять на обозрение. Разве они не смогли бы друг друга понять? Кива прижала ладонь к груди, где билось болящее сердце. Даже это медленное, боязливое понимание, что её собственные чувства глубже и сильнее, что её чувство именно такое, не делало лучше. Незнание, растерянность. — Что мне с этим делать? — прошептала она, вопрошая саму себя, природу вокруг, ранних пташек, что периодически слышались вдалеке.       Ответа лесная чащоба не дала. Тишина не нарушилась даже шелестом листвы.       В особняке погожее и тихое утро не развеяло напряжённости, оставшейся с вечера. Род впервые за долгое время ощущал сильное отвращение и особую усталость из-за нахождения дома. Дети разочаровали, жена тоже, брат попытался в разговоре за полночь указать на странность события и косвенно обвинить Альму. После рабочего дня выслушивать всё это, разбираться оказалось просто невыносимым. Отчитал упрямых детей, что пытались возражать, наказал, лишив игр и свободного времени, изо всех постарался не разругаться с женой во время обсуждения, потом Ури… От всего это старший Райсс разумно укрылся в своём кабинете, поскольку предположил, что утро вечера мудренее, что утром он подумает обо всём с иной стороны, примет более взвешенное решение на основе логических выводов. Альма навестила его, не надоедала и не лезла — лишь молча сидела, массировала плеча, изредка поддерживала словом, утешая тем, что всё будет хорошо. И засыпал он хоть сколько-то успокоённым. Однако… на утро Элфрида проявила настойчивость крайне не своевременно. Когда мужчина приводил себя в порядок и собирался спуститься позавтракать перед отправкой, она осторожно зашла к нему. Утренний свет осветил её обеспокоенное лицо, синяки под глазами, отёкшие веки. Род мысленно досчитал до десяти и поприветствовал её как мог спокойно: — Доброго утра, Элфрида, — он развернулся и пошёл к столу, стараясь найти себе хоть какое-то дело, чтобы не стоять рядом с ней и не трогать её лишний раз. — Ты совершенно зря не спала ночь. Дети частенько проказничают. Им просто нужна дисциплина. — Род, мне кажется, что, — женщина помялась на пороге, а потом прошла и села на кушетку, — они расшалились так, потому что тебя почти не бывает дома. Ты в самом деле стал отдаляться.       Мужчина сжал зубы, ощутив одновременно и звенящую тревогу и недовольство. Внезапно захотелось всё бросить и поехать на работу прямо так.       Только выяснения отношений с женой ему не хватало на фоне реальных проблем. «Да и в это ли проблема?», мысль поднялась на волне этих эмоций. Он устал вечно отвечать за всё. — Дисциплина, Элфрида, — жёстко проговорил он, принялся собирать саквояж, потому как с вечера попросту забыл это сделать, внутри зазмеилось раздражение. — Я очень занят. Я очень стараюсь отгородить нас всех от проблем, чтобы вы жили спокойно, не ведая забот. И всё, что я прошу — немного поддержки. Я уезжаю, будучи уверенным, что дома всё хорошо, и что?       На последней фразе тон против воли скакнул выше, выдавая часть злобы. Род прервался, понимая, что сейчас не время срываться. Но как же сильно его начала утомлять эта женщина, бесить, претить. Он доверил ей детей, в самом деле, и что вышло?! По звукам, Элфрида тяжело встала с кушетки, где Райсс занимался сексом с любовницей, и направилась к мужу. Тот попытался взять себя в руки и не спешил поворачиваться к ней лицом. — Ро-од, — мягко позвала жена, — я всего-то сказала, что им… нам всем тебя не хватает. Дети не сделали ничего непоправимого, и я уверенна, что они больше так не будут. Это не проблема, а…       Её рука осторожно коснулась его плеча, и это послужило почти что ударом отвращения. Род дёрнул плечом, резко закрыл сумку, отстраняясь. Дом начал душить его. Он не обязан быть всё время с ними. Для них. Он хотел жить свободным — без этих удавок. — Не проблема? — переспросил мужчина и всё же оглянулся, и от этого взора Элфрида подалась назад. — Ты сама знаешь, как важно научить их правилам. Я не собираюсь этого повторять. Следи за ними и воспитывай как должно.       Она смотрела на него удивлённая и ошарашенная даже больше, чем вчерашней проказой детей. В этот самый момент перед ней стоял враждебный… чужак.       Об этом говорило что-то на самом дне синих глаз, даже не тон, коим он ни разу с ней не обращался за всю их совместную жизнь. Элфрида ощутила закипающие слёзы, но отогнала их. А Род, не тратя времени и не удосуживаясь на новые «рекомендации», прошёл мимо и вышел в коридор. Решительным шагом направился к лестнице. «К чёрту всё!!!», мысленно воскликнул он и распорядился подавать карету. Недовольный, нервный и озлобленный Райсс стоял в холле и молился богам, чтобы сейчас жена не пошла за ним, чтобы Ури не спустился. Ему хотелось взять Альму в охапку и уехать куда подальше. Но так поступить он не мог — понимал это даже в таком душевном состоянии. Слуги расторопно справились с поручением, и вскоре Род уже сидел в карете, едущей по дороге. Только наедине с собой выругался вслух, застонал и закрыл лицо руками. — Как же остервенело, — вымолвил он, растирая виски, пытаясь побороть дурные эмоции.       Вымученное утомление от всех этих разборок. Сперва тонкости на работе, постоянная бдительность, опасность, что предвещал Кенни, теперь ещё и дома начинается какой-то бардак. И это после того, как многим он пожертвовал ради их покоя. Оторвал от себя, положил самого себя в этот фундамент душевной гармонии. Через минут пятнадцать Райсс ощутил, что может выдохнуть и немного успокоится. «Ничего страшного, нужно просто навести порядок, и всё станет как прежде», увещевал он. В самом деле, ничего непоправимого не случилось и, как сказала Элфрида, это действительно не проблема. Детские проступки это неотъемлемая часть их взросления, и пострадавшая книга как и нарушенное правило — это ещё нормально. А вот… упорное враньё обоих отпрысков — уже не очень. Род покачал головой: ни он сам, ни жена, ни даже Ури не учили их лгать. «Откуда они нахватались?», мысленно вопрошал отец семейства и супился. Не сходилось.       Либо же дети настаивали на своём из страха за проступок. «Заигрались, наверное, и не заметили», он почесал щёку и чертыхнулся — не успел даже побриться, подстричь усы. Снова вспышка раздражения на жену. Впрочем, внешний вид его сегодня не особо беспокоил. Прокручивая в голове фразы, факты, жесты и собственные наблюдения, мужчина на одну лишь секунду допустил правоту младшего брата. Допустил, рассудив, что такое возможно, но отмёл как несостоятельное. Разве Альма могла так поступить с ним? Ладно-то с детьми, но с ним. Конечно же не могла. Не могла та единственная, что его понимала, принимала целиком и не доставляла проблем, одни лишь приятные хлопоты, сотворить такую глупость. С губ сорвался судорожный выдох, а на груди затеплилось ощущение любви. На этом думы окончательно перешли к девушке, сам он начал расслабляться. Дурное наконец отпускало. И Род счёл это самым правильным, ведь любовь сильнее всего. Появилось настроение смотреть в вечер: разберётся с детьми, поговорит спокойней с женой, извинится за грубость, а потом соединится с Альмой. Он повеселел и пересел к окну в дверце, одёрнул занавеску, чтобы полюбоваться утренней красотой природы и мира, что был им дарован. «И вовсе не для того, чтобы устраивать склоки и разборки друг другу», хмыкнул он с улыбкой. Леса, поля, фермы. Всё это укрывалось ранним светом золотистого солнца. Кучер направил повозку в сторону, и Род понял, что они кого-то обгоняют. Показалась повозка с сеном, на заднем облучке которой пристроилась одна знакомая. Удивление быстро уступило отстранённому сочувствию. Видок у Кивы был тоже не самый лучший: на щеке расцветал небольшой синяк, но выражение лица… Род такого у неё никогда не видел. Расстроенное и озадаченное. Гадать, что же у неё такого приключилось он не стал. «Не я один страдаю этим утром», подумалось ему. Девушка подняла голову, взоры пересеклись, и в этот момент карета Райсса проехала вперёд. Время чиновника не терпело.