Вокруг нас

      Род успел несколько раз пожалеть о своём решении остаться дома на выходные и попробовать навести прежний порядок. Баланс, который всегда ценил. Жена пыталась поддержать его усилия, чем хотя бы не вызывала излишнего раздражения. Но её старания смотрелись жалко — в них не ощущалось той гордости за себя, она ни слова не сказала ему за ту утреннюю ссору. Сделала вид, что ничего не произошло, что между ними по-прежнему всё нормально. И мужчине оставлялось только удивляться слепой покорности и смирению этой женщины. Она не та, какую он мог бы полюбить. Такое рабоподобие, безволие сейчас отвращало. И он прокручивал в голове один и тот же вопрос: как он умудрялся раньше не обращать на такое внимание? «Потому что раньше я не ведал ничего иного. Не ведал Альмы», отвечал старший Райсс сам себе, утаивая улыбку, предназначенную лишь одной. Ведь нужно было решить вопрос с детьми и не создать новых проблем, а для этого быть отцом и главой семейства. Дети по-началу отторгали его слова о том, что за проступки надо отвечать, что после этого они сами станут взрослее и умнее. Увещевания, что и наказание не плохо, а часть жизни, помогающая им лучше понять важность правил. Само по себе ничего удивительного — он сам был ребёнком и понимал их. Фрида спорила в открытую, порой забываясь в сильных эмоциях, чем лишь продлевала «комнатный арест». И Род знал, что это для неё, активной и весёлой, самое страшное наказание. Со старшим отпрыском было сложнее во всех смыслах. Отлучением от игр и свободного времени того не угомонить и не «успокоить». Улькин любил сидеть в тишине и читать, рисовать или же просто думать о чём-то своём. Зато его поставили помогать по дому, и в этом занятии разлука с сестрой показалась вполне ощутимой. И ко всему отец с удивлением обнаружил, что его ранит, отстранения сына. Улькин не пытался что-то доказать, оправдаться или согласиться с родителем, как делал это обычно. Создавалось впечатление, что пошёл по пути меньшего сопротивления и при этом не признавал свою неправоту. Но наседать на ребёнка мужчина не стал, да и жена согласилась с тем, что это не принесёт пользы и что их мальчик не глупый — уже всё понял. — Он очень похож на тебя, — вдобавок сказала Элфрида, когда Улькин молча удалился после разговора со старшими, улыбнулась. — Ему проще держать всё в себе, и он горделив.       Род изобразил ответную улыбку и заставил себя обнять женщину. При этом та не могла видеть его глаза, ставшие тусклыми и холодными. Всё это давалось ему нелегко.       От брата поддержки не ощущалось — Ури остался при своём мнении, но не вмешивался в это дело. Не вставал между родителями и детьми. Да и младший брат по большей части размышлял о важном деле. Единственная, кто во всём этом дарил настоящее понимание и силы держаться, это Альма. С ней он стал вести себя осторожней из благоразумия — в особняке и без этого неспокойно. Хотя именно в этот период хотелось бывать с ней как можно чаще. Его тянуло к ней как никогда раньше, и при всём этом приходилось держать дистанцию. И спустя два дня общее напряжение начало спадать. Он говорил с детьми, они вместе с женой толковали с ними, и вроде бы отпрыски наконец отпустили эмоции. И как только это случилось, то Род начал потихоньку проводить с ними больше времени, как прежде. С Фридой это сработало на ура, она снова выглядела бодрой и весёлой, а вот Улькин… Казалось, что тот лишь делает вид, что всё становится снова хорошо. Однако мужчина как ни приглядывался не мог сделать столь однозначный вывод, поэтому списал это на переживания сына за первую серьёзную ссору. И с Элфридой всё пришло к прежнему общению, что глава семейства только приветствовал. Он очень старался не окружить её заботой и фальшивой любовью, но передать ей надёжность, уверенность, что всё хорошо. Единственное — это отнимало у него много сил и давало слишком мало в ответ. И поздними вечерами, когда Род всё же позволял себе встретиться с Альмой, та тихо спросила: — Любимый, ты так устаёшь. Разве оно того стоит? — её пальцы ласково перебирали его чёрные волосы. — Ты уверен, что всё будет хорошо? — Всё будет хорошо, — уверенно отвечал Райсс, лёжа головой у неё на коленях. — Просто нужно время, и всё станет как прежде. — Но будет ли когда-нибудь что-то большее, — тихо выдохнула девушка с тоской.       И мужчина кивал, ведь со случившимися проблемами справлялся. В такие моменты грёзы о «большем» наполнялись красками, манили к себе как никогда сильно. В этом приходило некое успокоение — разделается с делами, чтобы не оставлять после себя раздрай, подготовит детей и начнёт заниматься своей мечтой. Вся прочая возня ощущалась пустой, хоть и необходимой чисто формально, для нужд королевской крови.       А о них приходилось думать. После изнуряющих выходных он вернулся к работе, решил доехать до столичной Ратуши, чтобы передать Кенни или Киве сведения о Фрицах. Проведших одну личную встречу в Яркеле. Но нужный кабинет оказался закрыт, а, поспрашивав клерков, Райсс к удивлению обнаружил, что Аккерман бывает тут мимоходом и забирает документы с собой, а девушка, с которой можно было спокойно работать, так вообще не появляется. Ловить Потрошителя и ждать его он не мог — пришлось вернуться к себе, в Утопию. Род всё дорогу думал о том, как могут идти дела у эти людей, но отчего-то ему вспомнилось лицо соглядатая на повозке. Впрочем, хватало и своих забот, что поглощали. Зато дом вечером встретил как раньше, без новых проблем и разборок. Невысокий мужчина снимал с себя лёгкое пальто и прислушивался ко всему дому. Не только звукам, но и обстановке. Спокойная, родная. Из холла доносились детские голоса, они снова ждали его. Да и сами стены, казалось, снова исполнились особым теплом. Он с облегчением выдохнул, прошёл вперёд. Элфрида на этот раз сидела с детьми и что-то им читала, обсуждала. Рядом с ней на диване в люльке лежал их третий ребёнок. Дирк спал. Дочурка же подскочила и побежала к родителю, что сегодня вернулся пораньше, и обняла. — Папа! Как прошёл твой день? — радостно спросила Фрида, улыбаясь широко и беззаботно, но в синих глазах угадывалось и сочувствие. — Ты закончил с важными делами и теперь не нужно задерживаться? — Я надеюсь, милая, — он пригладил её по длинный волосам и окинул взором остальных. — Это были тяжёлые недели.       Жена чуть кивнула, довольно прикрыла глаза — стало заметно, что она, усталая и блёклая, расслабилась. Словно возвращение мужчины и то, как он вёл себя, окончательно закрыло дверь недавних ссор. Райсс мог такое только приветствовать, чувствовал, что дома мнение о нём, его авторитет помогают со всем этим сладить.       Так лучше прежде всего для них. Улькин же едва пересёкся взглядом с родителем и отвёл глаза к камину, на лице довольство от вечера дрогнуло, но не сползло. Такое устроило пришедшего. «Было бы хуже, расти он без характера», заключил тот и прошёл вперёд. — Что читаете? — спросил Род, прижав девочку к себе за плечо, отчего они шли вдвоём. — О живностях глубоких озёр, — произнесла женщина, не глядя на книгу.       Род отпустил дочку и склонился над вторым своим сыном. Пока у младенца были светлые волоски, чертами лица походил на мать. Отец поцеловал его в лоб, присел рядом с женой. Заставил себя придвинуться к ней и взять за левую руку. — На юго-востоке Розы есть такое, надо будет вас свозить, — сказал он, скрывая неприязнь прикосновения, но стараясь и вести, как глава семейства, подарить им внимание. — Там несколько рыбацких деревень. — И мы сходим на рыбалку? — тут же уточнила Фрида и толкнула локтем брата, что тоже оживился и взглянул на отца. — Почему нет, — улыбнулся Род и продолжил: — Возьмём лодку. Всей семьёй.       Разговор потихоньку совсем оживился, и впервые за десятки дней они проводили по-настоящему совместный вечер. Мужчина даже всерьёз задумался о том, чтобы выкроить неделю, когда внешние проблемы улягутся. В камине потрескивали поленья, и ночь со своей тьмой и прохладой не подступала к ним. Старшему Райссу казалось, что так же не подступают и тревоги и то дурное, что случилось на прошлой неделе. Ощущал себя довольным, поскольку исполнил свой долг и совесть главы семьи вновь чиста — никаких проблем не проглядывало в этом вечере. В конце концов, результата он ведь добился и теперь мог снова подумать о себе. Поэтому засиживаться допоздна не стал.       Наказал жене и детям ложиться пораньше, а сам отлучился поделать кое-какие документы на завтра. Поднялся наверх, прошёл в тишине тёмного коридора к кабинету. Не встретил блуждающего по своему обыкновению Ури, но увидел Альму у своей двери, рядом с которой тихо горел светильник, и ощутил похожее узнавание — настолько она вписалась в его жизнь. Он хотел её увидеть там, так же естественно, как мог бы встретить брата. Ждал. И она ждала, разожгла огонёк лампе подобно искре надежды и счастья — потянулась к нему. Род тут же ускорился и обнял её, крепко прижимая к себе. — Нужно ещё пару дней быть поосторожней, — прошептал он, в противовес словам не в силах разжать руки, отольнуть от её желанного тела. — И что потом? — её голос чуткий, понимающий. — Посмотрим, любимая, посмотрим. Я надеюсь, что начну обсуждать с женой. Мы совершенно разные люди — она поймёт, и дети, — мужчина прервался и всё же немного отстранился, чтобы взглянуть в лицо девушке. — Альма, я очень соскучился.       Красивые черты, изысканные — ими он мог любоваться долго. Она же замерла, смотря на него сверху вниз с нежностью. Подняла руки, касаясь его лица, скул, щёк тонкими ухоженными пальцами. — Мы видимся каждый день, — губы кокетливо изогнулись, а в чистых, голубых глазах сверкнула особая радость. — Спасибо, что ты рядом, — искренне произнёс Райсс, понимая, что она это знала и без слов. — Только с тобой мне и хорошо.       Он поцеловал её, хотел перейти уже в кабинет, где мог бы позволить себе большее. Но девушка стояла на месте, углубила поцелуй, руками скользнула к нему, прижимая. Секунды тянулись, Род понимал, что нужно сделать всего несколько шагов, открыть дверь. Разум туманился, уступая страсти и голоду — этого ему не хватало. Получить её любовь, ощутить её на себе.       Этот бальзам залечил бы раны, снял бы всю усталость, придал бы сил на новые свершения. И каким же подлинным оно ощущалось в сравнении с посиделками у камина. Мужчина ощутил к семье прежнюю волну неприязни — сколько нервов они ему измотали из-за простой детской шалости. Однако Альма в его руках дарила ему большее. Он растворялся в этом, а почувствовав, что она сама подаётся навстречу, прося, вовсе забыл про всё. Голову слегка кружило как от хорошего вина, сердце исполнялось лёгкостью и диким восторгом, тело просило продолжения. Райсс прижал девушку к стене, начал шарить руками по чёрному платью. Изгибы тела, упругая грудь. Он нетерпеливо задрал подол, и Альма томно простонала, закинув ему одну ногу на пояс. Тишина из коридора вытеснилась участившимся дыханием. Род двигался в ней жадно, и девушка отвечала ему таким же голодом, постанывала, закусив губу, хватала за плечи, сминая рубашку, но не мешая в этой позе. Время то ли тянулось, то ли бежало — мужчина не мог сказать. Весь он собрался в этом моменте. В удовольствии, что дарил и щедро получал в ответ. Это просто не могло сравниться с сексом в супружеской кровати. Элфрида никогда бы не согласилась ни на такую позу, ни на такое место. «Плевать на неё, плевать», билось в голове у него вместе с кровью и возбуждением. Пикантность и некий азарт пъянили. На теле проступал пот, из-за этого одежда липла к коже, и Род, не прерываясь, рукой дёрнул ворот рубашки. Альма застонала погромче, замедлила его и нагнулась поцеловать. Он покорно замер, позволяя себя ласкать, сам мял её бёдра, ягодицы. Но вот ловкий язык и мягкие губы девушки задели чувствительную точку, и с его губ слетел стон удовольствия. Мужчина в пылу страсти прижал любовницу сильнее, и та лишь успела поменять ноги. Род не видел ничего, ничего не слышал и не хотел. Ни видеть, ни слышать. Хотел лишь испить это чувство, что ему не давали по жизни. И вскоре приблизился к завершению, с постаныванием излился внутрь девушки, не останавливаясь. Раскат удовольствия, неги накрыл его.       Он замедлялся, поднял голову, чтобы поцеловать Альму. Увидел, что та смотрит на него очень довольно, прикрыв глаза. Принялась перебирать его взмокшие волосы. — Я люблю тебя, — прошептала она с неким искушением, в коем он угадал желание продолжить встречу. — И я тебя люблю, — ответил он ей, расплылся в улыбке. — Люблю.       Кровь остывала, шумное дыхание затихало, по ногам девушки стекала сперма. И в этой тишине Райсс понял, что слышит и дыхание третьего. Жар блаженства обдало холодом, и он повернулся в ту сторону. Мириады мыслей пронеслись у него в голове: брат, прислуга, жена, кто угодно. Сотни вариантов фраз, объяснений. Но всё рассыпалось, когда он увидел Фриду. Девочка стояла как вкопанная, обычно живые глаза застекленели, у ног валялась рассыпавшаяся стопка листов. «Должно быть, та упала с хлопком», пришла в голову отстранённая мысль. По взору Род с ужасом понял, что дочь стоит здесь какое-то время. Смотрела за ними, а они были столь поглощены собой, что не заметили. В долю секунды мужчина очень хладнокровно отдал себе отчёт в том, что хорошая и мирная жизнь, какую он так старался сберечь в этом доме, какую он только установил заново, закончилась. — Фрида, — сказал он, очень быстро отшатываясь от Альмы, пряча неприглядную наготу, устремился к ней. — Фрида, это всё…       Договорить ему не дали. Девочка не позволила ему и начать говорить, убеждать, как он мог бы попробовать. Заплакала в голос и побежала прочь. На этот шум сбегутся все — Райсс закрыл глаза, отсчитывая про себя секунды. Последние секунды покоя.       Потом открыл и отсуствующе взглянул на то, что хотела ему показать дочь. Она переписала испорченные страницы энциклопедии. Даже перерисовала заглавные буквы и рисунки. Он выдохнул и вернулся к двери в кабинет. Альма тихонько обняла его, заговорила осторожней. — Прости, мне так жаль, — её лицо с покрасневшими щеками отражало не только сочувствие, но и… укор. — Но мне понятно, что я не буду для тебя на первом месте. Это… нормально. Всё будет хорошо.       Она отвела взор в тоске, и Род прижал её к себе сильнее. К той буре, что только-только набирала сил, какую он старался подавить, чтобы не натворить новых глупостей, прибавилась и вина перед ней. «Конечно, для неё выглядело именно так», подумалось ему: он отошёл от неё, пошёл к ребёнку. И всё же девушка не ушла, старалась поддержать в этой проблеме, хоть и ей это сделало больно. — Ты для меня на первом месте, — убеждающие заговорил он, осторожно повернул её красивое лицо к своему. — Слышишь? И это ничего не меняет. Эту проблему давно надо было решить. И сегодня мы наконец поговорим с ними. Открыто и честно. Сделаем свой выбор, за наше счастье.       Альма смотрела на него, кротко и доверчиво. Потом в глазах появились слёзы, и она прижалась к нему, ища поддержки точно так же, как некоторое врем назад искала страсти. — Я буду с тобой, мой любимый, — вымолвила она ему на ухо. — Чтобы не случилось. Любимый, всё будет хорошо. Если они тебя любят, то поймут. Поймут.       Род в этом сомневался, как и том, что семья его по-настоящему любит. Он ведь им просто удобен. Всегда именно так. Он делал им всем хорошо и лучше, не считаясь с собой. Даже Ури отказывался понять его. Именно отказывался. Мужчина кивнул — пойдёт сейчас же и обсудит с братом до того, как Элфрида поднимет всем истерику. — Иди в кабинет, любимая. Там тебе сейчас будет лучше, — взял любовницу под руку, провёл в свою комнату.       На душе звоном раскалывалась привычная реальность. Райсс понимал, что случилось непоправимое, ужасное, чего он хотел избежать. Всё теперь изменится.