Вокруг нас

      Мужчина остановился, раздумчиво наклонил голову. В нечётком свете, падавшем из-за открытой двери, Кива могла лучше различить черты грубого лица. Она видела таких не один раз как и в подземельях, так и на поверхности. Это люди, чьё поведение и мораль, которые она могла уразуметь легко и быстро. Опытный глаз выделял развитое тело, сноровку, пока ещё бдительную манеру наблюдения — будущий противник, которого нужно одолеть. «В здоровом состоянии ещё никуда бы не шло», заключила девушка, внутренне поморщившись, пока человек в свою очередь прикидывал что-то про себя. — Что я получу взамен на воду? — наконец хмыкнул он, покрутил плошкой, и содержимое пару раз чуть ли не перелилось на пол.       Не двусмысленный намёк, что ей стоит быть подобрее да посмирней, иначе лишится и еды. Для вида соглядатай облизала губы и выдохнула, прикрыла глаза. Она знала, чего он хочет — ей это не помешает. Лишь бы подошёл поближе, расслабился. Допустил ошибку. — Сейчас я не могу предложить очень большой выбор, так ведь? — сказала девушка и горько усмехнулась.       Попутно перелегла, выставляя часть груди из-под надорванной рубашки, приподнимая бёдра. После того, как Кенни впервые надругался над ней, сама мысль о повторе и о новых, чужих прикосновениях вызывала гнев. Сейчас его приходилось душить. Если она привыкла к Аккерману, к его рукам и его члену, это не значит, что она такая, что не чувствует своей, хоть и искривлённой гордости. — Как ты оказалась в Гермине? Ты не похожа на тамошнего обитателя. Слишком спокойна, — губы мужчины изогнулись в ухмылке, но потом он покачал головой и одной рукой навалился на дверь. — Шлюха из Подземного? — Таким как я всегда не везёт, — Кива неопределённо кивнула и легла обратно, наблюдая за медленно закрывающимся проходом. — Я просто хочу пить.       Свет плавно таял. Померк. Остались лишь силуэты. Гость наклонился, опуская миску на земляной пол, начал стягивать с себя куртку.       Девушка слышала и позвякивание ключей в ней. «Не полный дурачок», закусила губу — это добавит ей трудностей, ведь даже если она убьёт его без особых проблем, то кандалы на руках не позволят ей покинуть камеру. И пока мужчина подходил к ней, она раз за разом прикидывала: дотянется ли до куртки на полу? Стоит ли рисковать сейчас или же выдерживать обман несколько дней, чтобы охранник потерял бдительность? «Но будет ли завтра? И стражи могут меняться. Я смогу дотянуться. Смогу», заключила Кива, когда на пятом, неспешном шагу пришедший остановился подле подвесной скамьи. Когда чужая рука коснулась её головы, у девушки пронеслась суматошная, несколько истеричная мысль о том, как тот собрался на этой узкой скамье брать с неё плату? Не очень-то удобное место, да и кандалы, прибитые цепью к стене, не позволяли ей варьировать позы. Пальцы сжали её волосы, потянули, и она покорно поднялась. Села. Мужчина стоял над ней, и пока расстояние от её рук до его шеи оставалось непреодолимым. Соглядатай держалась, чтобы ничем не выдать этого намерения. Даже на особом подсознательном уровне. Когда пальцы охранника грубо ощупали её губы, сама покорно открыла рот, позволяя ему «пробовать», оценивать захочет ли пальцы заменить членом. Он завозился с штанами, и Кива пересела поудобней, незаметно устанавливая ноги рядом с его. Хотелось сейчас начать действовать до того, как её принудят, но нельзя было рисковать в угоду своей гордости. «Ничего страшного, тоже, что и с Кенни. Ничего», наставляла она себя, а её лица коснулась чужая плоть. Без особых мешканий девушка лизнула его и взяла в рот, пока ей позволяли двигаться самой. Думать о чужом, неприятном вкусе не приходилось — она сосредотачивалась на другом, слушая мужчину. Момент, когда тот расслабится больше. Момент для атаки. Особо ждать не пришлось. Охранник положил ей руку на затылок, начал двигаться сам, а через несколько минут вышел, наклонился, чтобы стянуть с неё штаны. Несколько секунд, которые Кива медленно отсчитывала про себя. Потом резко ухватила его за шею, попутно ударяя по колену, чтобы тот завалился на неё. В долю секунды — она знала, что мешкать нельзя, поэтому в этом падении накинула ему на шею цепь и сама телом рванула вниз, повисая на руках. С чужих губ слетел вместо крика лишь сдавленный хрип. Металлические браслеты больно впились в кожу, суставы, но девушка лишь приложила больше силы. Мужчина был намертво прижат к скамье за шею цепью, что душила его. Он пытался бороться, даже смог выхватить нож и вслепую вонзить его девушке в ключицу. Но борьба не тянулась долго — охранник затихал. Затих. Для надёжности соглядатай выждала ещё полминуты, и только потом ослабила давление на руках, аккуратно села обратно, переводя дух.       «Удалось», выдыхала Кива, а боль в запястьях играла и пульсировала. И только это указывало на то, что она всё ещё их чувствует. Казалось, что те могли сломаться. На кровь, текущую по рубашке, внимания не обращала. Как только восстановила дыхание, сползла со скамьи на пол, принялась тянуться туда, где лежала куртка. Пришлось вытянуть руки, тело, ноги, но подцепить пальцами ступней спасительный трофей не удавалось. Железо надрезало ей кожу на левой руке от такого давления, ключица исходилась новой кровью, подвёрнутая нога протестовала болью. Несколько минут тщетных, болезненных попыток. Она могла еле касаться той ткани, чувствовать, но не ухватить, не подтянуть. Девушка вернулась к скамье для передышки. Времени у неё не очень-то много — отсутствие охранника могут заметить и рано или поздно пойти искать. Пока удавалось не терять трезвости рассудка. Она нашла под скамьёй короткий нож, срезала с рубашки мёртвого лоскут ткани и привязала оружие к здоровой ступне. Снова вытянулась до предела, насколько позволяли собственные суставы, перенесла вес на больную ногу, а второй прижала край куртки лезвием. Рывок на себя. И чужая вещица придвинулась на несколько сантиметров. Ещё один заход, и наконец Кива подтянула куртку к себе, начала дрожащими от онемения пальцами шарить в поиске ключей. Сняв с себя кандалы, она кое-как растёрла запястья, вслушиваясь в шумы в коридоре. Ничего нового, ничего подозрительного. Соглядатай встала и натянула на себя куртку, та свисала на ней мешком, однако лучше, чем ничего, отвязала нож и спрятала его в карман. Встала и пошла к двери. «Нужно теперь незаметно выскользнуть отсюда. Не смогу долго быстро идти с такой ногой», она прильнула ухом к преграде. Снаружи никто не шёл, никто не стоял рядом и не разговаривал. Часть непонятного шума доносилась издалека, часть из камер. Кива подобралась и тихонько открыла дверь, медленно, аккуратно, а потом просочилась в коридор, часто моргая, чтобы быстрее привыкнуть к свету. Земляной туннель с дверьми камер уходил в обе сторону. Масляные светильники установили на стенах, нигде не сгущалась темень, в какой можно было бы затаиться. Деревянные подпорки не внушали надёжности.       «Налево или направо?», девушка поворачивала голову, пыталась вспомнить, откуда её и остальных привели, куда уводили пленников. «Вроде налево», заключила она, затворила и заперла за собой дверь, унося ключи, пошла туда. Прижималась к стене, выглядывала за поворот. Вышла к небольшой площадке, где пересекалось несколько коридоров. Осторожные плутания длились долго, но в конце концов, минуя группы стражников, не задерживаясь, чтобы подслушать неосторожные разговоры, чтобы осмотреть незапертые комнаты, девушка добралась до лестницы. Поднялась на ярус выше, потом ещё на один, где подпорки сменились на старые, но железные и монументальные. Всё это время текло нервно, напряжённо, ни на секунду не уходило понимание, в какой дерьмовой ситуации она находится. Выручала лишь сноровка, хладнокровие и искусство скрытности. Приходилось и пригибаться, и перебегать в три погибели, и задерживать дыхание. Людей там находилось немало, но мало кто патрулировал коридоры, лишь порой выходили из каких-то залов. К тому моменту когда Кива выбралась к последнему этажу, тело уже всё болело — сказывались старые, растревоженные раны, новые раны, слабость. Но слабый поток свежего воздуха придал ей сил, потянул за собой, и вскоре девушка оказалась у небольшого вентиляционного окошка. Не жалея себя, кое-как пролезла в него, едва не вывернув плечевой сустав правой руки, и спустя дюжину минут карабканий оказалась на улице. На свободе. Она прикрыла рот ладонями, чтобы заглушить дыхание. Оно само собой участилось, порой срывалось на всхлипы — она выбралась. У неё получилось, теперь сможет вернуться к Кенни. Это давало не только сил, но и стремления. Когда они встретятся, они поговорят, они смогут переговорить. Эта проблема между ними сейчас ощущалась решаемой как никогда. Девушка вскинула голову: солнце миновало зенит. Летний погожий день. «Но где я? Куда двигаться?», она огляделась и не знала ответов на вопросы. Вокруг лишь лес, но лес… напоминавший природу возле Утопии. И Кива, медленно встав, чётко запомнив место, откуда вылезла из-под земли, заставила себя пойти на юг. Быстрее удалиться от опасности, приблизиться к Аккерману.       Как и в необычном схроне у Шиганшины — тропы для лошадей не было, только узкая, да прикрытая для человека. Но девушка не пошла по ней. Пропажу могут обнаружить скоро, и по пройденной местности догонят быстрее. Она устремилась в чащу, стараясь двигаться шустрее и оставить меньше следов. Куртка не давала крови запачкать листья, а босые ноги не так грубо будут заметным на земле. Этот путь длился невыносимо долго. Хотелось бежать, но болело плечо, кровоточила ключица, поднывал бок, мешалась опухшая ступня. Да и понимала Кива, что в таком состоянии ей идти и идти ещё долго. Лес вокруг не спешил расступаться, деревья сменялись другими, кусты изредка прерывались, открывая возможность для петляний. «Не сломай веток. Не сломай веток», раз за разом повторяла соглядатай про себя. Такое сосредоточение помогало не останавливаться, не сбивать взятый темп. Спустя какое-то время после затхлости и спёртой теплоты подземелья начало познабливать от свежего воздуха, редкого ветерка. В горле пересохло, голова начинала тяжелеть. Однако останавливаться на одной из солнечных полян девушка не собиралась — стремилась на юг. Осознала, что слышит птиц. Впервые с того момента как вылезла на поверхность. Отметила это раздумье на потом, не сбавляя шага. Долгие минуты, впереди зажурчал переливами ручей. Ещё несколько минут, и тот тускло заблестел сквозь просветы. Кива вышла к нему: берег, поросший травой, водная гладь немногим шире полутра метра. Осторожно припала на колени и зачерпнула рукой воды. Понюхала, попробовала на язык и только потом отпила. Как ни хотелось утолить жажду — напиваться до упора она не стала, памятуя о том, что впереди тяжёлая дорога. Ручеёк тёк на восток и наверняка выводил из леса, но следовать его руслу девушка не стала. Чтобы не замочить стоп, что могут оставить более чёткие следы на земле, она перепрыгнула преграду, повалилась на том берегу, заставила себя быстро встать и продолжить путь. Время текло странно, зелена вокруг не кончалась, а пение пташек опустошало мысли. Так шло долго, девушка не сразу заметила, что уже еле бредёт, что свет вокруг меркнет. Подняла голову, чтобы ещё раз свериться со своим направлением. Солнце уйдёт, начнётся ночь, а оставаться ночевать в лесу опасно.       Только не рядом с логовом врага, что похищал людей. «Конечно, им нужен материал. Нужно искать и через исчезновения. В Подземном Городе много было последние пару месяцев, да. Теперь сверху. Два места известны. Но… где ещё?», думы несли отстранённый характер, и Кива отдавала себе отчёт в том, что сейчас заставляет себя думать об этом лишь бы не потерять концентрацию. Сказывалось напряжение, усталость последних дней, слабость, раны. Тело ныло, душа уже устала скулить. Мысль о том, чтобы поскорее оказаться рядом с Кенни, придавала сил. Пускай тот и сделал ей больно, но даже просто знать, что всё хорошо, уже будет неплохо, а там найдут решения. «Если он захочет», сипло выдохнула странница, губы скривились в подобие усмешки. Она привалилась к мшистому стволу, перевести дух. Вечер лишь наступал, но лес поредел, и впереди просматривались огоньки фермы. И девушка, закусив губы, продолжила идти. Приблизившись к чужому обиталищу, она признала знакомую ферму. Или ей так просто померещилось. «Утопия», соглядатай прошла мимо, не собираясь искать помощи здесь. Память услужливо нарисовала карту — недалеко особняк Райссов. «Нужно запутать след, сделать круг», с такими мыслями Кива вошла в чащу нового леса. Сил оставалось немного, но привести потенциальных преследователей прямо к порогу семьи Ури она просто не могла. Поэтому заставила себя собраться и держать курс, чтобы замести след. Ночные заросли начинали жить своей жизнью, хоть и это не угнетало путницу. Как никогда раньше она ощущала мягкое крыло темени, что утаивало её от всего, позволяло идти вперёд. Но вместе с тем манило к себе и светлое прибежище Райссов. Единственный разумный шанс на помощь. До Орвуда ей ни за что не дойти самой. Не сегодня, как ни хотелось. «Прости», Кива закрыла глаза, заставляя себя идти дальше.       Запах ночи освежал — травы раскрывались иначе дневных цветов, что закрылись с закатом. Ветер скользил в кустах и кронах. Безлюдная, но вполне хоженая тропинка казалась особо таинственной, ведущей в очень особенное место. Под ногами похрустывал песок вместе с пылью. Но несмотря на успокаивающие пейзажи и молчание Ури, Аккерману всё равно делалось беспокойно. На душе назрел нарыв, и ему негласно предложили наконец его вскрыть и вычистить. Они шли вместе, в тишине очень долго, после того как Жнец рассказал обо всём. Особняк остался где-то позади вместе с Родом, нервной обстановкой и насущными делами. Даже начинать новую беседу было нелегко, но наконец Потрошитель нарушил безмолвие. — Не знаю, Ури, я не должен был так с ней поступать, но, — он пожал плечами, словно бы рассуждал сам с собой, поскольку спутник вовсе не смотрел на него, — что я ещё мог? Я не мог иначе. — Мог. Знаешь, что мог, — без всякого упрёка заметил Райсс тихим голосом. — И то, что ты сейчас сожалеешь, говорит об этом. Даже твои эмоции, что тобой руководили. Ведь это же не блажь, Кенни?       Тот остановился и взглянул на друга. Прямо и без извиняющей мягкости. Даже во тьме они могли видеть лица друг друга, нечто большее.       И Аккерман серьёзно обдумал вопрос, отделяя то, о чём размышлял не один вечер на подсознании. Переступить эту черту было очень нелегко. Но он понимал, что это необходимо сделать ради того, что есть. — Нет. Разумеется, нет, — отозвался высокий мужчина и устало выдохнул. — Это не из забавы. Понимаешь, Ури, я как понял, что Кива вполне может, имеет силы влиться в мирную жизнь, так это стало меня выводить из себя. Сама мысль, а дальше всё кубарем.       Кенни махнул рукой и недовольно оскалился в никуда. Даже сейчас это будоражило его. На душе тёмными проблесками играли дурные эмоции: подозрительность, ревность, возмущение; но горькие никуда от них не девались. Казалось, что невысокий парень рядом может уловить всё это смешение. — Что она может захотеть уйти от тебя к покою? — тот продолжил неспешный шаг прогулки. — Что ты перестанешь быть для неё значимым? — Ну-у-у, — Жнец, двинувшись следом, шумно втянул свежий воздух полной грудью, покачал головой, — грубо говоря, да. Я не могу принять тот факт, что она к кому-либо будет относится так же, как и ко мне, а может и больше. — И при этом, ты боишься ей сам дать это большее? — завершил Райсс с кивком, сцепил руки, прошуршав тканью. — Это, знаешь ли, в наших трудах и хлопотах сложно сделать. И я не думал об этом так, — несколько язвительно хмыкнул Аккерман, заговорил рассудительней. — Чувства слабость. Они могут подвести в тот самый момент, когда нужна трезвость рассудка. И я не знаю, хочет ли она этого. Понимает ли она это со всей серьёзностью. — Во всяком случае, она уже поняла, что такое обращение ранит ей сердце, — тихо указал король, зная, что ему не нужно повышать голос или говорить жёстче, дабы быть услышанным. — Поэтому она сказала тебе «нет», поэтому плакала. И она любит тебя, ей тоже нелегко с этим как и тебе. — Знаю, я не повторю такой ошибки, — буркнул Кенни, а потом еле слышно добавил: — Если, конечно, она вернётся.       Они замолчали — сказать на это был нечего. Оба понимали, что Кива может исчезнуть навсегда, оставив после себя ту ночь. Дурные предчувствия клубились в головах обоих мужчин. Но это не могло ни на что повлиять, поэтому спустя дюжину молчаливых минут они заговорили о делах, где могли ещё что-то сделать.