Вокруг нас

      Увидев наконец Альму, Род испытал радость, облегчение и вину за то, что всё так сложно у них складывается. Он слишком проблемный мужчина, и это мешалось их счастью. Казалось, что женская фигурка источает эту обиду. Она стояла у каменного борта фонтана, непривычно собранная, почти как на своей прежней должности, равнодушно поглядывала вокруг на дома. Никакой открытой грации и нетерпения перед его приходом. Красные, подкрашенные губы сжаты, руки сведены. Они ещё два дня назад сговорились встретиться на одной из площадей Митры, той, что украшена фонтаном. Как раз зажгли фонари, от коих ночью особого толку не было никогда. Зато сейчас, вечером, огоньки красиво отражались в воде, в прозрачных струях, что с мерным журчанием стекали вниз, в общую чашу. Романтичное местечко — на скамьях сидели влюблённые. И Райсс надеялся, что хотя бы пару часов проведёт с девушкой в покое, что они поговорят и придут к следующему шагу. Навстречу их будущему. Как же ему требовалось ощутить её поддержку. Если с Элфридой они вроде бы сумели найти временный баланс и какие-то общие точки взаимодействия и опоры как люди, то сейчас ему хотелось наполниться силой на непростые свершения. Он уверенно стремился к Альме, однако она, заметив его, не двинулась на встречу, а осталась стоять скованная, обиженная. Сердце мужчины кольнуло пониманием и горечью расстройства: да, она имеет право злиться, ведь он подвёл их чаяния. И в то же время в голове, из самого края подсознания всплыл голос Аккермана: «Хорошенько посмотри, что творится вокруг тебя». Род сам притормозил свой шаг из-за… робкого непонимания. Разве девушка не соскучилась по нему, разве они друг для друга не самое главное, а всё остальное против них? Ведь они только друг и друга, и только вместе смогут преодолеть трудности. «Нужно поговорить, наверняка, она просто расстроена этими переживаниями. Сомнениями», подумал Райсс, ощущая, как вина внутри немного блекнет и сама превращается в нечто другое. Словно бы Альма хотела увидеть его извиняющимся. Будто бы он не собирался этого делать. Под ногами стелилась брусчатка, и каждый стык, каждый фигурный камень хорошо чувствовался через подошву туфель. Вокруг слышались чужие голоса, немного смеха и всё то же успокаивающее журчание. Летний, тёплый вечер. Словно жизнь текла как никогда живо, но что-то во внутреннем прибежище мешало этому потоку незримой энергии. Или ему самому так казалось из-за переживаний. Всё же нелёгкие дни.       Приблизившись к любимой девушке, мужчина вновь понял, как остро скучал. Поэтому без слов потянулся к ней и обнял. Надеялся, что прикосновение поможет разогнать всё дурное. — Альма, я так рад тебя видеть, — прошептал он, ожидая краешком души ответного объятия. — У нас есть несколько часов.       Время, которое он всё же выкроил без прежних проблем. Элфрида среагировала на его «задержку» напряжённо, но по крайней мере Род предупредил её без особых подробностей об этом. Дабы не возникло новых ожиданий и больших разочарований. И сейчас имел возможность прижиматься лицом к высокой девушке. Гораздо лучше их коротенькой встречи пару дней назад, когда Альма сама пришла к нему на работу, однако долго говорить с ней не вышло, как и получить большее. И сейчас она обняла его в ответ. Но как-то скупо и холодно. Движения рук были краткими, напряжённое тело не льнуло. — Это, кажется, всё, что у нас есть, — прошептала она равнодушно.       Голос с треском нарушил весь безмятежный фон, думы о лучшем. Её слова кольнули страхом, болью и разочарованием. «Неужели это первое, что ты хочешь мне сказать спустя столько дней друг без друга? Альма…», Райсс поднял голову, хотел заглянуть ей в чистые, лучистые глаза, но обнаружил, что Альма смотрит куда-то в сторону. Не на него. Он понимал, что обида в ней, видимо, сильнее, чем он предполагал на основе всего сказанного ранее и той короткой встречи на работе. Разве она не сама пришла к нему, потому что хотела увидеть? Род бережно, аккуратно провёл по её талии руками, хотел поцеловать в губы однако решил, что сейчас нужно мягко отвлечь даму от дум. Взял её за безвольную руку, поцеловал. — Нет, моя Альма. Ни разу нет, — начал покрывать пальцы поцелуями, заговорил с теплотой. — Я очень стараюсь, чтобы… — И поэтому ты ещё не со мной. Ты никогда не выберешь меня, — перебила его девушка, взглянула с тоской и грустью, и в глазах мелькнул холод разочарования. — Мне стоило это понять раньше. — Нет! Не говори так, — на этот раз Род прижал её к себе едва ли не в ужасе, смотря ей прямо в глаза, чтобы та не отвела их вновь. — Я выбрал тебя, но нужно время и всё будет хорошо. И нужно наше терпение. Совсем немного. Просто тебе так кажется из-за редких встреч. Я тоже очень скучаю, Альма!       Надеялся убедить её в том, что всё нормально, что её обида имеет место быть, но но он всё исправит. И заодно убедить и себя — они справятся, и девичьи слова более чем нормальны. Всё же та ссора и их отчаянное желание, вмешательство Ури, вынужденная разлука. Слишком много всего. И доля его вины тоже присутствовала.       Если уж на то пошло, и вины Альмы — она могла остановить их тогда в коридоре, и всё бы сохранилось, однако Райсс ни в коем случае не собирался на это указывать. Между ними вспыхнуло то секундное вожделение. Как между двумя любящими. Сейчас Род держался на этом, на хороших моментах, стараясь заодно работать над собой и вернуть всё к балансу. Искал ответной поддержки не меньшей, чем дала нелюбимая Элфрида. Наконец девушка выдохнула, немного расслабилась под его пальцами, и мужчина замер в ожидании её ответа. — Я верю, — тихо сказала она, а потом всё же в лице проступило страдание. — Просто мне так тяжело без тебя рядом. И когда я думаю о том, что ты там с ними вместо того, чтобы быть… со мной. — Ты же сама знаешь, что это не так, — Род поцеловал её в щёку. — Я ведь не хорошо там время провожу и не наслаждаюсь этим. Сейчас я не могут вот так взять и оставить их. — То есть моей любви к тебе недостаточно? Вот так ты меня ценишь? — вновь вклинилась девушка, словно ощетинилась.       Слабо попробовала отстраниться будто бы раненая птица, и Райсс, желая её утешить, избавить от этой боли, попробовал прильнуть к ней.       Передать свою уверенность и решимость. Поцеловал в плотно-сжатые губы, а потом быстро зашептал: — Всё будет хорошо, честно. Как только, — он поправил локон светлых волос, — я наведу порядок дома, то перееду в Орвуд, и ты ко мне. — Разве мы и так не ждали долго? — всхлипнула девушка и стала выглядеть особо слабой — это взывало к мужской доблести, быть по-настоящему сильным. — С уважением к твоей семье, какая тебя даже не любит. Твой брат даже не захотел выслушать меня, а ты называл его самым понимающим человеком во всём свете. Они никогда нас не примут. И ты готов потратить наши годы ради этого? — Совсем немного, — заверил её Род, взял лицо в ладони, вновь заглянул в глаза. — Совсем чуть, пока я не разберусь дома. Нехорошо оставлять за собой разруху перед уходом.       В серо-голубых глазах показались слёзы, и мужчина с замиранием сердца ловил все эти эмоции, прося без слов довериться ему, превозмочь эту обиду. Ведь он делал всё, что мог, ради них. Не ради прихоти, не ради чего-то другого — ради неё и себя. Она должна была разглядеть это сквозь пелену понятных эмоций, то, как он стремился к ней через все эти преграды. И казалось, что всё подействовало. С манящих губ слетел судорожный выдох. — Правда? — тихо спросила поникшая Альма. — Ты правда собираешься уйти? — Да, а ты думала, что нет? — улыбнулся Райсс в этой небольшой шутке, подбадривающе провёл по мягкой женской щеке ладонью. — Так ты накрутила себя, моя любимая? — Наверное, я просто очень соскучилась, — робко и неуверенно улыбнулась та, наконец расслабляясь по-настоящему.       Теперь в её фигуре угадывался отголосок той красоты и элегантности, совсем капелька раскованности, какая доставалась только ему — её мужчине. И Род счастливо зажмурился: «Всего лишь надумала себе. Она только переживает. Лишь опасение». Он взял её за руку, молча предлагая прогуляться по площади. Та наполнялась вечерней атмосферой, тайной, немного игривой, и хотелось уединиться. Однако сегодня такой возможности не было, и мужчина полагал, что не стоит тревожить девушку. Ему важно не телесное, а то, что она рядом, несмотря ни на что.       Элфрида, заручившись поддержкой деверя, собрала детей поговорить. Им всем это требовалось на уровне необходимости, и времени после первого раската прошло достаточно — эмоции хотя бы сбавили силу. Самой женщине, как и Ури, хотелось создать что-то надёжное в том, что осталось. Они собрались вчетвером, если не считать маленького Дирка, спящего в люльке, в одной из гостиных на втором этаже. Семейный круг в лёгком треске поленьев, ореоле света. Словно негласное избегание той комнаты, внизу, рядом с главной дверью, где дети обычно ждали отца чуть ли не каждый вечер, должно было волшебным образом смягчить непростую беседу. Камин исполненный в другом стиле — более пышном, размерами уступал нижнему. Диваны с красной обшивкой придавали уюта, как и занавеси с вышивкой. Ури полагал, что обстановку можно было бы назвать тёплой, если бы не напряжение, давившее на детей. Улькин уже пару минут разговора молча сидел у самого камина на подушке, смотря то на огонь, то с отстранённой грустью на стены. Как более взрослый и умный, он не верил в то, что из всего этого может выйти что-либо хорошее — дядя практически мог читатель его мысли по лицу без всякой особой силы. Предательство отца, понимание, что тот не особо их любит, осознание куда более глубоко обмана внутри семьи. Ури знал, что бесполезно племянника заверять в обратном — этого не изменить, не для него. «Мальчику надо помочь устоять с этим», отметил взрослый и перевёл глаза на девочку. Та вела себя внешне беспокойней — вставала со своей подушки, ходила из стороны в сторону, водила пальцами то по подлокотнику дивана, то по обивке, садилась обратно, покачиваясь, а дальше всё по новому кругу. Движения выходили нервными, и в синих глазах суматошно мелькали мысли, эмоции. Потом Фрида отошла дальше к тёмным окнам, пока мать заканчивала тщательно подобранную речь том, что с Родом у них не всё складывается и что это на самом деле не так страшно, не столь ненормально, как видится. — И получается, папа нас бросит? — девочка развернулась, стоило матери умолкнуть и перевести дух. — Если он не хочет больше жить с тобой?       Теперь вся Фрида отображала настойчивость и то самое завидное упрямство, присущее прежде всего её отцу. Желала разобраться, где правда, где добро.       Вопросы, на которые взрослые знали ответы — все истины переменчивы и одна и та же для двух людей отзывается по-разному. Но какие детям слишком тяжело понять. — Я не думаю, что он бросит вас и что он прекратил вас любить, дорогие, — Элфрида не заговорила мягче, продолжала держать серьёзный тон, вынуждая детей соответствовать. — Вы его дети, и этого достаточно. И то, что мы с ним в разладе, ничего не означает для вас. Будете видеться реже, но зато он станет счастливее, как и я. И вам от этого будет легче.       Улькин хмыкнул, но воздержался от своей реплики. Женщина, сидящая на диване, выдохнула, мельком взглянула на корзинку с младшим сыном. Нахмурилась в очевидном лишь взрослому, сидящему рядом, раздумье: зачали ли они младшего сына уже при любовнице или всё же до? И Ури практически видел, как презрение от подобных мыслей её передёрнуло, поэтому положил руку на плечо в поддержке, перехватил инициативу и внимание прямолинейной девочки и заодно её брата. — Порой взрослые не всегда могут предугадать последствия своих решений, — он тускло улыбнулся. — Никто не виноват, что так вышло. В жизни полно всяких несчастий, но поверьте, это не одно из них. Оно не так ужасно, и вы увидите, что со временем маме с папой станет только лучше. И мы всегда с вами. — Он всё равно поступает нехорошо к маме! — топнула ножкой Фрида, а потом сердито утёрла глаза, на которые набежали слёзы. — И он постарается это исправить. Руганью дело не поправишь, так? — подбодрил её Ури, а потом обратился к Улькину: — И дайте отцу время. Я думаю, что меньше всего на свете он хотел бы потерять вас. Если дадите ему шанс, то вы увидите его старания и ту любовь. — Он выбрал ту женщину, — пожал плечами мальчик, скрывая за этим жестом презрение, — а не маму. И даже не хотел просто сперва поговорить с ней. Это бесчестно.       Элфрида постаралась не закусить губы. Сын впервые за вечер нарушил молчание и сказал всё прямо, без смягчения. Да, Род своим поступком унизил, обезличил и обеззначил всю их семью.       Однако это не повод делать ситуацию ещё хуже и соглашаться с этой «отведённой» ролью. «Род не повлияет на нас, как бы не поступил», мать собралась с мыслями, отрывая взор от младшего отпрыска, не позволяя боли мешать или вредить детям. Она уже собиралась ответить сыну, как Фрида подала голос: — Но может, папа не хотел её ранить? — девочка подошла к Улькину, сцепила ладошки на груди в замок и повернулась ко взрослым. — Так ведь, мам? Он просто не знал, как лучше? Раз всё так сложно, то сложно и найти правильное.       Ури видел, как женщина схватилась за это очевидное и безвинное предположение, что дарило надежду, какую-то мечту. Её глаза загорелись, на долю секунды опухшее лицо осветилось, а потом всё ушло — слишком сладкий самообман, какой она не могла себе позволить. И всё же мужчина в словах ребёнка увидел то особенное: понимание, готовность и желание понимать, давать другому человеку прощение. То, что могло помочь справиться с самым тяжёлым бременем. «Вдруг, это поможет и Роду», допустил Райсс, а невестка тем временем ответила: — Именно так, — улыбнулась Эфлрида, начала вставать с дивана. — Поэтому когда он сможет поговорить с вами, поговорите и вы с ним. Как взрослые, хорошо? — Я постараюсь, — заверила дочь и подошла обнять родительницу. — Если тебе больно, ему тоже могло быть больно. — Я тоже постараюсь, мам, — Улькин наконец встал и присоединился к объятиям. — Я просто не хочу, чтобы он снова так обращался с тобой. С нами. Не дам ему этого.       Семейное единение словно поселило в комнате покой и силу, что отогнала нервозность — Ури ощутил, что новый вдох дался куда легче. Разговор сделался менее напряжённым, а уже минут через двадцать Элфрида отправила детей готовиться ко сну, чтобы завтра встретить с полными силами. Сегодня Род собирался приехать поздно и следующий день провести больше с семьёй. Непростой день.       Король помог родственнице с люлькой, где спал младенец, не ведающий всех этих проблем. Они с одним подсвечником прошли по коридору в комнату женщины. Та же, стоило оказаться в безопасном пространстве, протяжно выдохнула и ссутулилась. Райсс прошёл вглубь комнаты и поставил корзинку на положение место, улыбнулся спящему чаду, легонько поправил тому одеяльце. И как только всякое движение прекратилось, сделалось очень тихо. Что-то повисло. — Ты ещё любишь его? — негромко спросил Ури, обернувшись на застывшую Элфриду. — Я не знаю. И да, и нет, наверное, — она провела себе по малость покатыми плечами, будто в попытке согреться, голос немного подрагивал от сдерживаемых эмоций. — Мне было так приятно чувствовать его внимание и чуткость. Мне казалось, что у нас нету той любви, но что мы уважаем друг друга. То, что мы делаем, на благо Райссов. — Элфрида, — тщедушный парень приблизился к ней, на лице появилась вековая усталость. — Он очень это ценит. И он всегда переживал за то, как тебе даётся эта ноша. — Это остаётся, я всё ещё могу с ним говорить о важном, но между нами... — далеко не старая женщина с поблёкшими остатками молодости поморщилась. — Но теперь, зная, что за этой фальшивой заботой скрывается другая девушка. Что всё это было на самом деле обращено к ней, а не ко мне… Я думаю, во мне что-то умерло, и это к лучшему. Я больше не буду той женой. — Всё будет хорошо, Элфрида. Если ты захочешь переехать или начать новую жизнь, — сказал Ури, ощутив шевеление внутри силы, — то я с радостью помогу тебе. Это не станет такой проблемой. — Я подумаю, — женщина покачала головой, а потом лучше всмотрелась в родственника. — Как ты сам со всем этим? Твоё здоровье… — Я справлюсь, — заверил её подлинный король стен. — На это мне хватит сил.       «Уж свою семью защитить, не дать случиться непоправимому», закончил он про себя, хотя по большей части ему оставалось только стараться и верить в такой исход. Исход здравомыслия в этом сложном мире.