Вокруг нас

      Промышленный Город встретил узнаваемо и характерно: шум работы, дым и прочие необычные для жизни запахи. Стуки, грохот, какой-то гул вдалеке, где в большой кузне изготавливали приводы, лезвия и прочее оружие для нужд армии. Но гости этого нетипичного и обособленного островка умельцев знали — УПМ собирают куда меньше, чем тех же клинков, а большая часть труда направленна на обработку материалов с северных шахт. Войска почти ничего не тратили из вооружения — основной расход приносил печально известный Разведкорпус, терявший в нечастых вылазках не только людей, но и драгоценные изделия. Что обходилось дорого, что всегда вызывало недовольство у всех — результатов-то не было. Аккерман, думая об этом, то и дело скалился в улыбке и оценивающих мыслях о том, насколько разведчики могут оказаться втянутыми в текущее дело. От его оскала пару раз даже шарахнулось несколько прохожих. Но он сам, как и Кива, идущая рядом с ним, не обращал на это внимания. Они уверенно шли по достаточно знакомым улицам в сторону мастерской Кинмаера. Обходили прочие: стекольные, скорнячьи, кузни. Разве что девушка порой поглядывала на витрины, где виднелись хитрые и просто красивые изделия, безделушки, однако мужчина всё шёл, не сбавляя шага, и она не смела задерживаться. Кенни положил ей ладонь на макушку и подбадривающе небрежно огладил, говоря этим жестом, что у неё времени хватит на это занятие, а пока им нужно дойти до знакомого мастера. И соглядатай, стараясь аккуратно поправить тёмные волосы, не отставала. Сегодня она их распустила, что отзывалось полнейшей непривычностью и неудобством. Действовала, расчёсывая и кое-как укладывая, на интуиции и по памяти увиденных ею девушек. И потратив на свой внешний вид больше времени, чем когда-либо в жизни, Кива чувствовала внутри скрытую, почти что потайную радость. Ей казалось, что выглядеть стала… красивее. Хотя едва ли ей удавалось связать это слово с собой. Но она видела — мужчина доволен этими робкими переменами. И это волновало. Неверием и незнанием. Девушка старалась держать эти эмоции под контролем. В конце концов, её ждало общение со знакомым, что выпадало нечасто. Они дошли до дома, где обитал и работал Кинмаер.       Двухэтажное, высокое здание из белого кирпича, с зелёными рамами, створками на окнах, прямоугольной витрине. С зелёной бочкообразной большой, очень высокой дверью, украшенной фигурными скрепами и гвоздями. Девушка уже с чужих слов знала: чтобы было удобнее протаскивать самые разные грузы. Аккерман потянул тяжёлую дверь за кованную кольцо-ручку, пропуская юркнувшую спутницу, и сам зашёл следом возвышающейся фигурой. В нос тут же пахнуло маслами, порошками, а закрывшаяся дверь надёжно отсекла уличный шум. В знакомом зале, поделённым стойками на зоны для посетителей и рабочих, стоял мужчина, что-то переставлял на одной из настенных полок. Невысокий, с яркими русыми волосами в рабочем кожаном фартуке, закрывавшим грудь, живот и ноги. Но угадывалось и так, что человек вполне статен и крепок, а когда он повернулся к прибывшим, то стало видно — ему лет сорок. На лице пролегли морщины, особым узором выделяясь у уголков сероватых глаз. И те живо наполнились радостным удивлением. — Кива! — произнёс он, откладывая на полку деталь какого-то механизма, направился к двоим, обтирая тряпицей испачканные чёрным руки. — Я очень рад, что ты нашла время заскочить ко мне. — Вилберт, — поздоровалась девушка, неуверенно, но искренне улыбнулась ему.       Мужчина прошёл вперёд и дружески обнял её, получив неловкий ответ. Кенни, без мигания наблюдая за сценой, вспоминал о своей ревности, когда только увидел, что мастер открыто радуется девушке. Касается её. Но даже тогда не сумел связать своё чувство с чем-то большим, нежели подозрением, недоверием и собственничеством. Он приподнял шляпу, хмыкнул самому себе, и Кинмаер вежливо взглянул на незнакомого себе человека. Лично Потрошитель ещё не наведывался ни разу в эту мастерскую — этим занималась соглядатай. Она же, поняв суть момента, сказала: — Это мой друг, Вилберт. Ты можешь ему доверять, — как-либо называть Кенни девушка не решилась — слишком много на себя взяла б — и с готовностью сама взглянула на него. — Кенни Аккерман, — представился Жнец и протянул руку для пожатия. — И я больше, чем её друг.       Кива чуть прикусила губу — он ещё никогда и никому не заявлял о себе вслух, как о большем в её жизни. И сказал подлинное имя, что лишь выражало его серьёзность. Мужчина очень редко когда так делал. Да и фамилия у него нынче не самая безопасная. Мастер же нахмурился, окидывая чужую фигуру опытным взглядом. Они обменялись взорами точно на пробу скрестили клинки. — Вилберт Кинмаер, — не менее серьёзно ответил старший, не прекращая щуриться.       Но руку протянул важно и строго. Рукопожатие. И Кенни мог отметить, что у того крепкая ладонь, что силы в руках много. Но всё равно сам ощущал некое превосходство, вдобавок прекрасно знал о том, что за мысли крутятся у новоиспечённого знакомого в голове, поэтому нагло улыбнулся краешком губ.       Рядом с молодой девушкой стоял мужчина, который очевидно спал с той далеко не как муж, и не скрывал этого в выражении глаз. Для него и для неё разницы не имело, зато простым людям, привыкшим жить в спокойном мире «дня», такое говорило о многом. Низком и безответственном, едва ли не вульгарным. Справившись с первыми ощущениями и домыслами, мастер собрался на разговор, решил не откладывать очевидное. — Вас привело что-то по делу? — спросил он, качнул головой, потёр крепкую шею. — Я не всегда берусь за работу, господин Аккерман. Предупреждаю вас об этом сразу, потому что я не работаю на таких людей как вы.       Пришедший громко хмыкнул и без спроса отошёл от входной двери, неся в руке сумки. Едва ли он ожидал распростёртых объятий, но получить вот так с порога ответ принципа было забавно. Вилберт тем временем испытующее взглянул на девушку, какую знал почти что год. Вопрошал что-то, и она пожала плечами, показывая, что всё нормально. Не могла словами того успокоить, что привела в лавку бандита — да, но адекватного в вопросах дел. Что и сама она в них глубже, чем по уши. Кинмаер и так раньше догадывался, что знакомая не простая обитательница Стен и даже не военная. Сейчас это проступало открыто. Напряжением. Потрошитель громко опустил ношу на пол, остановился у одной из полок, где лежали не товары, а материалы для работ. Рассматривал. Мастер обернулся к нему, чтобы не упускать из вида. — Я пришёл к вам по делу, всё так. Но не тому, какому вы думаете, Вилберт, — Кенни оторвался от созерцания, уверенно упёр руку в бедро, одёрнув полу плаща, разворачиваясь лицом к двоим. — Вам не за что переживать. Во-первых, я хотел, чтобы малявка отдохнула у вас. Я знаю, что ей понравится помогать вам в мастерской. Вдобавок, вам руки ведь всегда не лишние. Надеюсь, против такого вы ничего не имеете? — Нет, — сухо отозвался Кинмаер и прошёл, огибая один из столов, где лежали рабочие инструменты, поделка, над коей он трудился, посмотрел на девушку, чуть улыбнулся ей. — Я, правда, рад, что Кива, — голос подчеркнул её имя, — сможет побыть в моём доме и заняться интересным делом. Не всё письмами общаться.       Девушка согласно и спокойно кивнула, чем замтно расслабила мастера. Ей и самой хотелось так отдохнуть.       И она с радостью предвкушала ближайшие дни, которые Аккерман ей дал в непростом круговороте дел. Тот же, довольный, продолжил: — Во-вторых, я не настаиваю на вашей работе на меня. Мне нужен мастер по замкам. Лучший, — Жнец ухмыльнулся и демонстративно огладил девушку взором. — Я привык иметь всё лучшее. Так что, — перевёл глаза на внимавшего Вилберта, — если вы не готовы взяться, то назовите человека, к которому я обращусь с заказом. Наверняка вы знаете такого. — С этим могу подсказать, — осторожно покачал головой мастер, добавил решительней: — Это дела каждого в конце концов. Но не думайте, что моё гостеприимство распространиться на вас, господин Аккерман. Я не приму вас у себя дома. — И не рассчитывал, — заливисто, немного недобро рассмеялся Кенни, поправил шляпу. — Я не буду вам докучать. У меня хватит забот в округе. Но я буду заходить проведать малявку. Мы договорились? — Полагаю, что да. Надеюсь, что и вы человек своего слова, — с малость наивным предупреждением и серьёзно сказал Кинмаер. — И что мне и моим сыновьям не придётся выставлять вас во время ваших визитов.       Аккерман со смешком взял свою сумку, оставляя сумку спутницы на полу как непреложную истину — Кива останется в этой мастерской. Его веселила прямота и неуступчивость Вилберта, но он признавал, что тот готов защищать свои интересы. Мужчина направился к девушке, положил руку той на голову, и она улыбнулась ему, потёрлась о ладонь. Обычное для них общение со стороны смотрелось дурноватым покровительством. Однако мастер отметил это про себя, удерживая прежнее выражение лица — не раз и не два ему приходилось вести переговоры с самыми разными заказчиками. — Приглядывайте за ней хорошенько, Вилберт, — сказал Кенни, не прекращая поглаживания-прощания покорно молчавшей девушки, повернул голову к старшему мужчине. — Говорите мне, куда идти.       Кинмаер без запинки назвал адрес, где визитёру могли сделать хорошие и сложные замки, а потом с цепким вниманием следил, как высокая фигура в плаще покидает лавку, как дверь открывается, как Кива провожает мужчину взглядом. Дверь тихо закрылась, и в зале стало будто светлее. Мастер прикрыл глаза, думая о таком скоротечном и действительно внезапном визите.       Девушка, смутно ощутив особую тишину, что натянулась между ней и её знакомым, потёрла костяшки правой руки пальцами другой. Через стекло витрины смотрела, как Жнец идёт дальше по улице. На сей раз не сливаясь с толпой — народу немного. Кенни ушёл, и за это соглядатай не переживала — тот лояльно отнёсся к мастеру, не угрожал ему и очень её порадовал тем, что устроил ей возможность отдохнуть. Она искренне благодарила его без слов, принимала его мнение и планы на эти дни. Знала, что он наведается завтра вечером или послезавтра утром. Просто знала. А пока это время можно было проводить в новой обстановке без опасок. Кива повернулась к тяжело молчащему мужчине. Тот ничего не делал и не спешил нарушать тишину раздумий. И она решила, что сама должна начать разговор и выразить эмоции. Ведь он, можно сказать, один из её считанных друзей. — Прости, Вилберт, я даже не успела никак тебя предупредить о таком, — прошла вперёд к рабочему столу, где тот пару раз показывал ей чертежи ножей, кое-как с сожалением улыбнулась. — Мы решили отправится сюда буквально на днях. — Мы, — холодным эхом повторил за ней Кинмаер и выдохнул, с серьёзностью щурясь на гостью. — Кива, не приключится же проблем? Раз ты водишься с таким опасным человеком. Эти твои дела не коснутся этих дней?       Девушка тихонько кивнула, понимая его разумные тревоги. Если уж на то пошло, то он, принимающий её в своём доме, к своей семье, имел на такие вопросы все права. Да и к Аккерману мастер отнёсся проницательно и не ожидал чего-либо хорошего. Появление подобных людей обычно было дурным знаком в жизни добропорядочных граждан. — Не переживай, Вилберт. Ничего такого, — честно и прямо ответила девушка, — и Кенни сказал, что не будет беспокоить — значит, так оно и будет. У меня нету и малейших сомнений в нём, — она мягко нахмурилась, поясняя: — Он хотел, чтобы я хорошо провела время у тебя. И я думаю, что найду, чем помочь тебе здесь. — В этом я тоже не сомневаюсь, — мужчина сжал губы, на секунду в сероватых глазах острее мелькнула пристальность и изчезла. — Мы, правда, будем рады помощи, да и я уверен, что тебе понравится наша работа. Давай, оставишь вещи в комнате.       Он хлопнул ладонями по столу, возвращаясь в обычное и хорошее настроение, и Кива расслабилась. Шероховатость решена.       По крайней мере, на ближайшее время, а большего и не требовалось. Кинмаер провёл девушку вглубь дома, позвав жену и объяснив, что знакомая поживёт у них примерно неделю. Алета Кинмаер выглядела похожей на мужа: примерно один возраст, даже взор светло-голубых глаз смотрел почти так же. По-умному. Тёмные волосы убраны в хитрый пучок, украшенный кожаными лентами. Как и большинство обитателей Промышленного Города, она знала ремесло — гончарное. Однако будучи женой успешного мастера, нечасто бралась за такую работу, оставаясь матерью и хозяйкой дома. И всё же в бытовых движениях, повадках угадывалась ловкая сноровка. Даже в том, как та доставала гостье рабочую одежду из шкафа с фартуками, перчатками и прочим, провожала в свободную комнату. Там Кива, лишённая такого нечастого внимания к себе, от всего перевела дух. Напоминало сумбурное и плотное утро, когда она гостила у семьи Карвен Траут, да только тут предстояло пробыть куда подольше и общаться с семьёй Вилберта. В мастерской работали двое сыновей, что сегодня гуляли по городу, обычно заходили и две дочери проведать родителей. Самый старший сын жил уже отдельно и своей семьёй — женился в прошлом году. Семья тихо, уверенно процветала. Соглядатай это ощущала как и свою чужеродность, зная, что не может полностью окунуться в эту обстановку, но хотя бы прикоснуться и самой что-то перенять. Думая об этом, о Кенни, немного о делах, она быстро распаковала немногочисленные вещи и переоделась в более подходящий и удобный наряд. Спустилась по лестнице на первый этаж, отметив, что движения бодрые, оживлённые в особой лёгкости. На деле такого не бывало. Аккуратно прислушалась к себе — предвкушение и радость. Дальше девушка поспешила в большой зал, где Кинмаер как раз что-то расставлял на одном из пустых столов. — Так, Кива, — серьёзно сказал он, обернулся и от её вида широко одобрительно улыбнулся. — Ты ещё по дневникам моего учителя знаешь, что мера важна во всём. И вот тебе задание. Взвесь мне порошка кальция тридцать грамм, сто графита и пятьдесят магния.       Мужчина отошёл, открывая ей вид на весы, банки с означимым содержимым. Кива двинулась вперёд и заняла место, поглядывая на мерную отметку у навесных чаш.       А Вилберт отошёл к своему столу, взяв какой-то замысловатый инструмент, принялся работать и параллельно рассказывать девушке, что и зачем нужно. Свойства порошков, где они добываются, как получаются, чем можно что обработать, с чем смешать. Вскоре гостья, ставшая помощницей, ходила по комнате от полки к полке, от ящика к ящику, выискивая нужные материалы, смеси, жидкости. Приносила одни мастеру, следила за тем, как он наносит что-то на металлическую деталь. Аккуратно смешивала сама порошок с какой-то жидкостью, в результате чего получалась смазка. Кинмаер назвал её тавотом и принёс насосный механизм, показал, как обработать кожаный кожух. Кива с увлечением работала, чувствуя, что ей нравится такой труд. Она тренировала движение пальцев, узнавала всё больше и больше. Смысл замысла, оживавший по ходу действия, её радовал. Отдалённо напоминало её собственную работу, когда из деталей наконец складывалось целое. Разговоры занимались постепенно и о прочих вещах. Мастер не расспрашивал открыто её о личной жизни или о делах, и соглядатай благоразумно огибала темы, которые могли что-то из этого выдать. Потом вернулись двое сыновей, заочно известных Киве по переписке. Дитмар, чуть постарше неё, и Ингваз, младше года на три. В его возрасте она полуголодная бегала по улицам Подземного Города и старалась выжить, найти какой-то островок надежды в окружении таких же как она оборванцев. Впрочем, она не позволила этому сравнению выйти во вне кривой улыбкой, пока Кинмаер знакомил их троих и говорил, что Кива немного поработает у них, поживёт. Дитмар лишь чуть нахмурился, но быстро взялся за свою работу: вытравливал узоры на заказах.       Ингваз же оживился и, трудясь над заготовкой какой-то формы из дерева, расспрашивал девушку о жизни в городах-ковчегах. И она осторожно, подбирая слова, отвечала. Разные миры: ремесленников и других обитателей. Меж тем работа у всех четверых потекла живо, все втянулись в новый ритм, не мешали друг другу. Кива уже под самый вечер, что подступил очень незаметно, поняла — Кинмаер обращался с ней как с одним из своих отпрысков. Только с большей осторожностью и вниманием — признавал опыт и взрослость. А может, и видя в ней тень долговязого мужчины, что днём ушёл из мастерской, не спешил проявлять более открытую заботу. Это смущало, сбивало с толку — девушка откровенно не знала, стоит ли именно принимать такое. Но всё же старалась держать некую грань между приятностью и самой собой — она не часть этой семьи. Даже с учётом того, что Вилберт хорошо к ней относился. И не стоило как-то сближаться, чтобы не замарать их часом. Тот, казалось, примечал её старания, но ничего не говорил о них вслух. Или же не догадывался об этих внутренних весах, так похожих на те, с коими девушка сегодня работала. Прибравшись после своих первых трудов, Кива в очередной раз обратила глаза к окнам. Вечер. На небе плясали алые отсветы заката, подкрашивая низкие облака. Её время. Её пора выходить и искать. Несмотря на всю усталость дня и голод, она ощущала прилив сил и привычку. Она смотрела на улицу, думая о том, где сейчас Кенни, не требуется ли ему её помощь. Там, где он не мог дотянуться. — Кива! — окликнул её из этого ступора Кинмаер. — Идём, время ужинать. Кто честно потрудился, может с чистой совестью поесть.       Соглядатай повернулась к нему. Его лицо отражало внимание и теплоту, но глаза серьёзно следили за ней, точно желали разгадать чужие мысли. И Кива стряхнула с себя свычай профессии, кое-как улыбнулась и пошла к нему. Чтобы разделить с ними четырьмя вечернюю трапезу. Она не сомневалась ни в чём: что с Кенни всё хорошо, что и в этой мастерской тоже всё хорошо.