Вокруг нас

      Этим днём Элфрида собралась в поездку в Каранесс навестить знакомых и родных, коих из-за уединённости Райссов не видела пару лет, и Ури решил, что всех троих детей разумнее оставить дома. Поэтому невзначай предложил невестке это и отпустить их с ним на службу в фамильной часовне. Сам он в последние пару месяцев не так часто бывал там — многое свалилось на Райссов, и как на королей и как на семью. Поэтому шёл в часовню с долгожданной радостью и трепетом, какой дети пока ещё не могли разделить. Зато долгая прогулка по летним дорожкам, проложенным между полями, фермами, подлесками и садами, всем пришлась по душе и разнообразила гнетущее нахождение дома. Что треснул, однако и не разошёлся. Род эти пару дней собрался не возвращаться из Орвуда в особняк. Детям тот об этом сказал заранее и самостоятельно, и они восприняли весть или же факт как могли стойко. Ещё переживали, но не настолько, чтобы приводить к новым ссорам. Все пытались сжиться с новой и неотвратимой реальностью. И подлинный король, зная, что есть куда более сложные и тяжёлые вещи, с сочувствием смотрел на то, как Улькин с Фридой одолевают первую жизненную трудность. Это легко скрывалось за разговорами в дороге, а когда они дошли до цели, взрослому незаметно проступило и иное. Кому-то из них предстоит заменить его и принять бремя Райссов. В часовне не думать об этом не получалось, хоть в молитвенном зале и стояла потайная тишина, пахло свечами и маслами, а не кровью или чем-то эдаким. Создавало спокойствие и редкое уединение от всего. Пока они просто готовились к проповеди, на которую соберутся соседи. Сторож следил обычно за часовней, чтобы никто туда не влезал, однако за минувшие две недели пыль явно никто не трогал. Дети принялись за дело — протирали скамьи для будущих гостей, а сам дядя расставлял свечи. Тем предстояло разжечься огоньками надежды, что в смирении и прощении они выйдут к спасению всего мира. Ури с усилием закрыл глаза и прислушался к себе. В зале прохладная и звонкая тишина камня. Дети тем временем переговаривались. Их голоса летали в высоких стенах почти как призраки. — Мне нравится, что здесь тихо, — произнёс Улькин, поправляя скамейку, чтобы та стояла вровень с другими. — Мне кажется, даже дома так не бывает. А в саду всегда шумит ветер, птицы и насекомые. — Да, здесь всё так, — негромко отозвалась Фрида, оглядела свод, стены, пол, окна церкви, — по-особенному. Как будто тишина это обитатель. Хорошо, что часовня не заброшенная. Было бы страшновато.       Мальчик даже улыбнулся — ещё один призрак в их списке. Только на ночёвку сюда для проверки и поисков их, наверняка, не отпустят.       И хоть он умом понимал, что совершенно ничего не угрожало в этом месте — где-то внутри действительно было неуютно и немного страшно. Большой зал, несколько комнат, лестница на балкон, тёмный коридор. И всё это под перекрестьями балок наверху, скромных лучей света из высоких окон, что открывались специальной длинной ручкой-палкой. Тени, углы, нечто таинственное и присутствующее незримо. Вместе с ними. Сестра отложила тряпку и, сцепив ладони у живота, тихонько прошла между скамей. — Что будете читать сегодня, дядя? — спросила она с живым любопытством. — А можно мне будет что-нибудь зачитать, когда придут гости?       Её голос заставил старшего Райсса поднять веки, вернуться в насущную реальность. Улькин придирчиво осматривал проделанную работу, а Фрида остановилась у аналоя, встала на цыпочки, чтобы разглядеть знакомую книгу. Старую, небольшую и весьма скромную. Кожаный, коричневый переплёт ничто не украшало. Не было и букв с названием. — Я думаю, сегодня читать проповедь и молитву о благодати. Какими бы трудными и болезненными не были поступки, пускай все так или иначе приведут к покою, — тщедушный мужчина прошёл к племяннице. — Но я не зачитываю их, Фрида. Я читаю только молитву, чтобы все могли за мной повторить. — Тогда как у тебя так получается? Все тебя так слушают, — девочка нахмурилась, не отводя взора от родственника одетого в церемониальный белый балахон. — И мне нравится. — Я говорю от сердца, — он положил ей руку на макушку, отметив мимоходом, что собственное запястье выглядит тоньше, чем год назад. — И ты сможешь так же. Я дам тебе сегодня зачитать молитву. — Спасибо! Как здорово! — родственница обняла его. — Я не подведу тебя. — Я знаю, — ответил Ури, и взор его упал на плиты.       Там, где таился тайный ход и подлинная святыня семейства. Ни Улькин, ни Фрида там ещё ни разу ни бывали. Но это неизбежно. Им придётся узнать цену ответственности за силу и цену греха. Части одного плода.       Воспоминания вновь начали затягиваться его, однако дети, давно привыкшие к отстранённому и порой странному поведению родственника, никак не среагировали. Мужчина замер, лицо сникло, глаза потухли. Перед взором представали образы своего обращения, того, как он пожрал отца своего, как сила полилась лучом света, награждая долгожданным знанием и куя в оковы. «Почему сила не даёт разорвать этот круг? Избавить нас всех от этого. Неужели это не то, чего хочет Прародительница? Но что тогда стоит стольких страданий, Имир? За морем твою кровь мучают и безвинных людей обращают в титанов. Мы оба это знаем и чувствуем. Это не менее страшный грех, Имир. Бездействие», мысленно вопрошал Ури, а в голове накатом усиливалась боль. Не давала сопротивлению, слабой попытке воззвать разрастись. Райсс ненавидел это, хоть и смирялся. Находил в себе эту мудрость, которая помогала не покинуть этот мир раньше отведённого срока. Ему нужно держаться как можно дольше за эту жизнь ногтями. Сейчас особенно, когда всплыло столько проблем. Опыты внутри стен, Род со своей изменой. Мужчина сморгнул и обнаружил, что Фрида его уже не обнимает — сидит на скамье рядом с братом. В скрытой, безотчётной тревоге Ури тут же взглянул на оконный свет, потому что знал: мог нырнуть в думы, в это тщетное мысленное общение на несколько часов. Или лет. Как же он боялся, что за всем этим момент передачи Титана-Основателя наступит быстро. Слишком быстро для его племянников. Безмятежно разговаривающих. Однако свет успокоил его — лучи не сдвинулись, да и никто из гостей на проповедь ещё не явился. — Папа рассказывал, что в Сине есть культ Стен. И там славят Сину, Розу и Марию, — Улькин задумчиво рассуждал, вцепившись в края скамьи руками. — Как богинь сотворивших стены, что защищают нас от титанов. — Интересно, а кто же тогда Имир в их вере? Именно она ж сотворила всё, — задалась вопросом Фрида — они уже знали пока лишь примерную и упрощённую ради блага легенду о Прародительнице и Демоне Земли. — И они говорят о том же, что и мы на своих проповедях?       Она мельком взглянула на дядю, а увидев, что тот снова «с ними», улыбнулась и во взоре появился вопрос. — Нет, мы говорим о том, что важно. О человечности, а не о богах. А культ Стен рассуждает о том, что стены это замысел свыше и что нам не стоит его тревожить, — пояснил Ури и поправил просторную белую одежду. — В таком доверии ищут спасение душ.       Он с Родом сам устроил этот культ, потихоньку распространяя веру, что стены нельзя трогать. Ещё бы, там скрывалось столько титанов, что ни одному Разведкорпусу и не снилось.       И небольшая секта из доверенных потихоньку разрасталась. Замкнутая, но безопасная жизнь внутри заграды, и людям хотелось верить, что такое положение дел лишь во благо. Один из путей без насилия и боли. Где люди готовы довериться друг другу. И это давало свои плоды. Во всяком случае, Райссы из своего скрытого положения начинали сооружать новый и незаметный рычаг влияния. Без них просто никак. — Глупо так полагаться. Да и стены нас защищают, это же очевидно, — пожал плечами мальчик, поскрёб нос и призадумался. — Но делать из этого культ странно. Не лучше ли заняться делом? — Люди разные, Улькин. И каждый думает по-своему, — заметил Ури и подошёл к детям своего брата. — И поэтому есть вещи, которые не все должны знать. Например, легенду об Имир и о её сделке с Дьяволом мы не рассказываем никому, так? — Но если Имир существовала, то существовали и Сина, и Роза, и Мария. Стены-то ведь настоящие, — с хитринкой улыбнулась Фрида. — Люди не могли создать их, иначе сейчас мы бы строили новые. Значит, богини реальны. Может, поэтому их до сих пор славят? Или Имир это и Сина, Роза, Мария? — Нет, это разные богини. Но все четыре существовали. Когда-нибудь я вам расскажу те легенды, где они вместе. Посмотрим, что вы на них скажете, — улыбнулся старший Райсс, положил руки на макушки обоих родственников и выдохнул. — А теперь пойдём, вы оденете сегодня белые балахоны и поможете в проповеди. Скоро придут гости.       Дети подскочили и вперёд него поспешили к двери, где скрывался небольшой кабинет с вещами для подготовки. Таинство открытия душ без оглядки на всякие мифические силы. Книги, одежда, свечи. Даже небольшая кушетка, куда мог лечь усталый носитель подлинной власти и короны. Очень уж давящий на голову своему владельцу. Впивающийся до крови, стиравший душу вместе с кожей.       Род решил навестить Альму прямо у неё дома, чего не делал давненько, однако застал там только её родителей. Явно не отошедших от гибели сына, не прошло и года. Смерть Милиуса выставили как несчастный случай. Поздняя улица, грабитель. Ничего необычного. Могло случиться с любым. Но Род знал, что Кенни того ещё и пытал перед смертью. Чтобы удостовериться, кому Милиус разболтал о своей догадке насчёт Райссов. Собственно, некоторые люди, которые так или иначе вращались в правительстве, кругах знати, чувствовали, что нечто витает. Необычное, непростое, недосказанное. Так осталось после смерти прошлого носителя силы, когда Райссы имели больше открытого влияния. Но Ури и Род полагали, что от этого надо уходить стремительно. Поэтому действовали аккуратно, осторожно, уходя в тень, закрывая бреши и подступы к семейству. Порой и такими жёсткими, вынужденными методами. Последствия таких гость мог в очередной раз лицезреть самолично. Снова ему выпадала такая ноша, однако он спокойно знал — брат разделяет ту с ним. Родители его возлюбленной выглядели подавленными, кое-как продолжающими жизнь. В доме оставалось чисто, и тишина делала неуютно. Еда свежей, при этом какой-то безвкусной. Или так казалось прибывшему, что сам дал команду убрать Милиуса. Ему предложили чай и выпечку, пока Альма не вернулась. — Она вдруг вышла час назад. Может, взять тканей для рукоделия, — нейтрально и как-то осторожно произнесла мать. — Шитьё её занимает. И я очень рада, что вы приглядываете за ней, не оставляете. Жаль, что с работой не вышло. Она у нас такая, своенравная.       Женщина возрастом немного помладше самого Райсса, с тёмными волосами и блёклыми глазами, загнутым носом. Пожалуй, особо привлекательной та могла быть лишь в период юности, однако красота усохла быстро. Сейчас та, Лорена, выглядела просто ухоженной и достойной дамой. Род понимающе улыбнулся: — Я очень рад, что могу ей помочь честно и что мы узнали друг друга. Я, — он прервался на вежливую паузу, — очень трепетно к ней отношусь. И хочу попытать удачу в более серьёзном плане. Не обижайтесь, мне очень нравится ваша дочь. Я счастлив быть рядом с ней.       Трентон, куривший трубку, вздёрнул светлую бровь, отчего на лбу проступили морщины. Может, старше Рода. В нём проступало больше черт, которые перешли дочери.       Некогда сильный и статный мужчина — сейчас плечи как-то сникли, пальцы сделались более узловатыми, а стриженная бородка добавляла угрюмости. — Она, знаете ли Род, не рассказывала об этом, — заметил глава семейства без особой эмоции за интерес мужчины в своём отпрыске. — Альма сама себе на уме, Лорена тут права. Пусть делает, что хочет. Но я рад, что сейчас ей явно лучше. Спасибо, что проявили участие. А то дурные компании, всё такое. Она у нас красавица. — Альма самая красивая девушка для меня, — Райсс кивнул головой, прислушиваясь к эмоциям двоих родителей. — Не говорила вам, наверное, потому что я ещё не сделал предложения руки и сердца, но очень хочу. И надеюсь, что в скором времени сделаю его. — Дело хорошее, — коротко согласился Трентон и всё же с неким одобрением пригладил бородку. — Ей уже пора. Да и вы достойный человек. Это было ясно ещё по тому, как о вас отзывался сын. Посмотрим, что выйдет. — Мне очень жаль, что ему не повезло, — выразил искреннее, но двусмысленное сожаление Род, а потом постарался приободрить двоих людей. — Я буду беречь вашу дочь особенно тщательно. И надеюсь, что внуки вас порадуют.       Эта тема действительно расшевелила семейную пару — с внуками те были не прочь поняньчится. И Род думал о том, что может продолжение семейного древа как раз то, что им нужно, чтобы перелистнуть кончину Милиуса. Они проговорили ещё полчаса, вполне получая удовольствие от взаимного общения. Потом входная дверь открылась, и Род направился встретить Альму. Вышел с кухни, свернул в коридор, прошёл вперёд и увидел её. В летнем голубом платье, с распущенными волосами, в туфельках, которых он ей подарил. Девушка была звонко красивой. Но в её выражении лица что-то заставило сердце мужчины сбиться с ударов. Она задорно улыбалась и явно пребывала в самом хорошем настроении. Как обычно вела себя с ним. Однако сейчас та не могла знать, что он у неё дома — об этом сказало мелькнувшее удивление, сникшая чуть-чуть улыбка. Как будто не ожидала его увидеть и не обрадовалась. Наблюдение проскочило слишком быстро и слишком сомнительно. Род собрался лишь на том, что Альма явно где-то хорошо отдохнула. Или просто с наслаждением провела летние часы.       Без него. Она же быстро направилась к нему, маскируя ту непонятную эмоцию под растерянную неожиданность. Ладони пригладили юбку, и она разлепила губы: — Ро-од, я совсем не думала, что ты решишь прийти к нам, — остановилась в шаге от него, точно храня приличие дома, а потом робко обняла. — Это, правда, очень приятно.       Лишь касанием выразила нечто интимное, близкое, и мужчина немного расслабился. Правда, он ожидал немного иной реакции. «Да и её настроение…», подумал, нерешительно приобнимая девушку в ответ. — Всё же я не чужой человек, Альма. И хотел сделать тебе сюрприз, проведать родителей, — внутренние колебания сошлись с ранними чувствами, но он как ни в чём не бывало спросил: — Ходила встретиться с подругами? Сегодня такой хороший день, в самом деле.       Ощущал себя погано от того, что с ней, любимой и счастливой, ему приходится вести себя осторожней. Как дома. С семьей. Как на работе. Хоть и на жалкие мгновения. Однако проигнорировать такие детали Райсс не мог. Не привык пренебрегать тем, что очевидно бросалась в глаза. И тем не менее, он смиренно выжидал ответа Альмы. Со спокойной надеждой, что её слова всё более чем нормально объяснят. — Да, давно хотела выйти и с ними поболтать, — тут же согласилась девушка, улыбнулась и поцеловала, прислушиваясь к тому, не идут ли родители.       В коридоре пока оставалось тихо, и Род, отвечая на поцелуй, подумал над тем, что это немного расходится со словами Лорен. «Как она сказала? Что Альма внезапно собралась? Внезапно и давно. Впрочем, Альма же не должна обо всём отчитываться перед ними», заключил мужчина с долей насторожённости. И страха. Альма могла отстраняться от него из-за недовольства и накопленного раздражения. Поэтому он, прервав касание губ и ласку, негромко выпалил: — Хочешь пару дней пожить со мной? — и внезапно Райсс обнаружил внутри растерянность.       Будто бы он хватался за что-то и теперь… не знал, какой будет реакция девушки. Или надеялся, что она даст ему то, чего он ищет в ней.       Эти ощущения совсем не понравились ему. И их пришлось решительно отгонять. Не для этого он приехал в этот дом этим днём. Пускай всё шло не так, как планировал изначально. — С тобой? — удивлённо наклонила голову девушка, но светло-голубые глаза сверкнули радостью. — То есть на пару дней? Мы вдвоём? — Я хотел сперва сказать и твоим родителям, чтобы вы вместе это услышали, — улыбнулся, перевёл дух — всё входило в прежнее русло. — Я вообще изъявил им о своей серьёзности. — А вместе с тобой где? — спросила Альма, расцветая на глазах. — Я совсем не ожидала. И вместе с тобой… Ты переезжаешь?       Род смотрел на неё, наполнялся сам уверенностью, любовью. Настороженность и беспокойство из-за части поведения девушки не ушло, однако сделалось более приглушённым. Мужчина решил, что будет во всех смыслах внимательней эти дни. Сделает для них всё. Понаблюдает. Он выдохнул и взял её за руки, как будто бы хотел повести в танец. — Пока ещё нет, но, как видишь, готовлюсь, — важно кивнул Райсс, заглянул ей снизу вверх в глаза. — Я думаю, можем обсудить завтра, где лучше взять дом. Для нас. А пока у меня есть несколько дней в неделю, чтобы заняться этими делами и жить только с тобой.       Он потянулся её поцеловать. И Альма приникла к нему, обвила шею руками. Впереди лежали нелёгкие дни. Впрочем, Род верил, что они со всем справятся. По крайней мере, с чистой совестью просыпать рядом друг с другом — уже очень даже много.