Вокруг нас

      Кива закончила устанавливать шестерни, рычажки, валы, пружинки и отстранилась, чтобы взглянуть на результат целиком. Все пальцы перепачкало чёрное смазочное масло, плёнкой покрывшее полностью несколько фаланг. Однако счётный механизм для каких-то хитрых работ был собран — осталось лишь заключить его в заготовленный корпус, закрепить. Не верилось, что в сплетение металла, железа, обработанной кожи заложена человеческая задумка. Которая будет работать именно так, как и планировалось. Все грани, стыки выглядели безжизненными, но и сложными. Значимыми. «И это собрала я, пускай и по указке», девушка наклонила голову, аккуратно проводя по зубьям небольшой шестерни грязной подушечкой указательного пальца. Это удивляло, по-своему восхищало — её руки могут сделать что-то кроме привычной рутины: вскрывать тайники, убивать. Иное — нечто хорошее. — Замечательно, Кива, — раздался над её плечом одобрительный голос Вилберта. — Проверь теперь, всё ли закреплено надёжно.       Соглядатай послушно взяла отвёртку и принялась аккуратно проверять детали. Сидело как надо. И мастер придвинул ей серый корпус с отметками и прорезями для стрелок уровней. В комнате стояла тишина — сыновья Кинмаера уже ушли отдыхать, за большим окном на небе красными и густыми бликами проступал ранний вечер. Мужчина стоял над сидящей гостьей, упёрся одной рукой о стол, вторую заложил на спинку занятого стула. Он наблюдал за действиями подопечной и даже больше, чем просто за механическим исполнением указаний. Смотрел на её лицо, в коем эмоции пробивались сквозь привычную сдержанность. Детали устройства прошли в пазы оболочки, и Кива сноровисто закрепила стороны. Мастер молча придвинул холщовую бумагу с изготовленными красивыми стрелками. Простой узор, однако с такой деталью устройство обретало очень приятный вид. Девушка, сощурив брови, взяла одну и медленно приладила её к нужному месту. Последовала вторая и третья. Заказ готов. Девушка молча опустила измеритель на рабочий стол, оглядывая свою сделанную работу. — Ну вот, почти как подмастерье, — рассмеялся Кинмаер и похлопал знакомую по плечу. — Всё у тебя получается, Кива. Ты бы спокойно могла работать учеником у меня или у другого мастера. Что скажешь?       Она с удивлением за само такое, не завуалированное предложение подняла голову через плечо. Вилберт не шутил.       Смотрел серьёзно, хоть губы тронула улыбка. На душе соглядатая заметалась откровенная растерянность. Ей, конечно, нравились эти дни и такая работа, но… это не то, что принадлежит ей. Она другая. — У меня есть работа, Вилберт, — негромко ответила девушка и выдохнула, покачав головой. — И я серьёзно. — Кива, я не хочу знать, какие именно дела или обязательства тебя держат рядом с этим Аккерманом. Как так вышло, — мастер выгнул русую бровь и отошёл от стула, упёрся спиной о край стола, чтобы они могли смотреть друг другу прямо в глаза. — Но я вижу, что это опасные вещи. Неподходящие. Они рано или поздно приведут тебя к большой беде. Аккерман не тот человек, с которым можно жить спокойно.       Едва ли Кива сама этого не знала. Но знала и то, о чём не думал Кинмаер. Эти дела ей шли. Она справлялась с ними и оттачивала эти навыки не без удовольствия. Пускай и не такого чистого как в мастерской. Девушка мельком взглянула на свои грязные в чёрном руки. Даже так — те по локоть в красном. И это не тяготило. Ничего не нормального для неё. Да и к образу жизни Кенни она больше, чем привыкла. Не говоря уже об их сложной и извилистой любви, что как неубиваемый сорняк пророс на этой особой почве, где ни один душистый цветок не зацветёт никогда. Как ей сказать мастеру об этом? О таком? Тот же принял молчание за иные размышления и убедительно заговорил: — Я предлагаю тебе начать новую жизнь. С чистого листа. Здесь ты можешь легко затеряться, да и, — мужчина призадумался, пожал плечами, — я могу отправить тебя обучаться в кузни на север. Дальше, чем Утопия. Гораздо дальше. Мне кажется, такое принесёт тебе больше радости. Заниматься честным трудом, зарабатывать на кусок хлеба.       Кива усмехнулась — ей ли не знать, что нету такого места, где нельзя найти человека. Особенно, когда знаешь, кого ищешь. Да и у неё не стояло такой задачи, как скрыться от Потрошителя. Даже когда они поругались, и она убежала. Тогда она хотела лишь переждать и побыть в тишине. Сейчас же у них всё хорошо. Но и за участие Вилберта ей сделалось теплее на душе. Тот хоть и не мог знать, что не понимает всей сложной ситуации, но предложил ей, по-своему, спасение. От голода, нищеты, грязных дел.       От недостойной связи с мужчиной. Вилберт и его жена видели следы на её коже. И не успевшие сойти после дней пути, где они были оба предоставлены сами себе. И новые. Аккерман захаживал несколько раз на неделе и брал девушку с собой. Отдохнуть и развеяться, заодно рассказать о новостях. Кенни, разумеется, не разукрасил её как тогда, после возвращения из Шиганшины, но тем не менее он не привык менять свои привычки и отказывать себе в них. Без его меток на девичьей коже не обходилось. И не вина Кинмаера, что тот не желал и не мог разглядеть большее за всеми этими проявлениями. Не менее настоящего. Мастер разбирался в своём ремесле, в людях, но не в теневой их стороне. Предпочитал сторониться её, и всё равно не отворачивался от гостьи. Кива очень остро ощущала и стык двух миров, и искренность чужих эмоций, разумных доводов, впечатлений. Она не могла не ответить на это или просто закрыть тему. — Вилберт, я, — неуверенно начала помощница Потрошителя, сбилась с редких слов и закусила губу, — очень ценю то, что ты заботишься. Спасибо, но… мне правда не нужно от него уходить. — У тебя какие-то проблемы, Кива? — прямо и без мягкости спросил мужчина. — Ты почему-то не можешь уйти?       Девушка тут же покачала головой в отрицании. В голове вырисовывалось всё их с Кенни время. От первого дня до этого. Туманные картины. По горлу волной вверх прокатилось волнение, и внезапно сделалось уязвимо — она никому ещё не рассказывала об этом. Даже Ури. Тот и не спрашивал. Но соглядатай понимала, что сейчас должна успокоить своего знакомого. Хотя бы в том, что всё не так плохо, как он предполагает. Не для неё. — Не так. Понимаешь, Вилберт, я… родилась и выросла в Подземном Городе. Это то, как я живу. И однажды, — Кива вновь прервалась, чтобы выделить правильный акцент, набрала воздуха в грудь, — он спас мне жизнь. И я не к тому, что это мой ответный долг или что-то эдакое. Он сделал это потому, что захотел мне сохранить жизнь. Он видел, какая я, даже тогда. И мы друг друга понимаем, — она чуть кивнула. — Я на своём месте.       Кинмаер задумчиво огладил подбородок, но в серых глазах прибавилось мрачности. Минуту молчания никто не прерывал. Кива неловко потирала масляные пальцы друг о друга, думала о том, как ему сказать главное.       Ведь её слова разойдутся с чужими представлениями о любви. Он же хмурился. — То, что тебе с рождения приходилось видеть грязь и крутиться во всём этом, не значит, что тебе нужно делать так сейчас, — строго заметил мужчина, назидательно покачал головой. — Никогда не поздно жить по-новому. Ты взрослая сейчас. И не глупая, Кива. Сама знаешь, чем дальше в лес, — махнул рукой раздражённо. — Настанет день, когда ты захочешь выйти из этого, но увязнешь ещё глубже. Девочка, сейчас у тебя есть всё, чтобы начать жить. Подумай о себе.       Вилберт начал уже настаивать, и девушка прекрасно понимала, о чём он. У неё бы получилось. И да, она не такая злая как многие из мира теней и преступлений. Ещё человечная. Возможно, поэтому мастер считал необходимым поговорить с ней. Видел в ней хорошее, которое пока не растворилось. И всё же ей стоило ему обозначить простую истину сейчас. Кива медленно встала со стула и взглянула на друга вровень. — Я думаю о себе. И Кенни тоже думает обо мне. Как и я о нём. Вилберт, не переживай за меня, — она скрестила руки на груди, во взоре проступила сочувственная благодарность. — У меня всё нормально. И я рада, что удалось выбраться к тебе в мастерскую. Спасибо за то, что принял, и за то, что сказал мне это всё. Правда.       Кинмаер в досаде хмыкнул, поняв, что разговор на сегодня точно окончен. Явно не так, как он полагал правильным. И тем не менее он кивнул и приобнял девушку. — Мы ещё поговорим об этом. И помни, что здесь тебя примут, — сказал мастер и шумно выдохнул. — Если что-то случится.       Кива в ответ лишь молча закивала, утаивая горькую усмешку. «Случится» в его представлениях тоже расходилось с реальностью. С ней часто что-то случалось. Путь с Аккерманом сложен и тернист. Ранения, передряги, случайности, серьёзные риски, травмы. И она не просто не могла смахнуть это всё — не хотела. Такой дорогой шёл Кенни. И она шагала рядом с ним, делая то, что получалось лучше всего. Только у неё. Как выяснилось, в этом странствии нашлось место и особым чувствам, что взращивали крепость духа и целей. Только они могли так друг друга понимать без слов. Оба, прошедшие тяжёлые испытания по отдельности, провернулись в них и вышли на особый уровень.       Девушка разжала объятие и всё же свернула разговор к более простой и рабочей теме. Трудовой день стоило уже заканчивать. Даже таким увлечённым людям как они. Кива отдала измеритель, отошла вымыть руки, чтобы больше ничего самой не пачкать. Кинмаер понёс заказ на полку, чтобы не забыть в ряде прочих проверить завтра. Непростую тишину — словно для хозяина дома проблема осталась, перенеслась так же без изменений на другой день — заполнил плеск воды. Мужчина пару секунд наблюдал за тем, как девушка сноровисто заученно очищает кожу от масла, и принялся прибирать своё место. Каждая лишняя деталь отправлялась в свой короб. Шестерёнки по размеру к шестерёнкам, винтики, ножи, разные линейки. Порядок успокаивал — всё всегда было под рукой и на своём месте. Вода прекратила литься, и Кива, вытерев руки полотенцем из грубой ткани, бодро прошагала к столу, где практиковалась последние пять часов. Тоже начала методично наводить чистоту и порядок, как её учил мастер. Выходило очень похоже, она явно усваивала всё, что ей говорил тот. Как ученица взаправду. И Вилберт, хранивший невесёлые думы, лишь покачивал головой в бессилии. Его ранила данная ситуация. Однако через ещё несколько минут вязкой тишины он собрался с духом. — Ладно, Кива. Хоть твоё решение я понять не могу, но всё нормально, — она подняла на него синие глаза, и мужчина тепло улыбнулся, кивнул. — Иди помоги Алите на кухне. Время готовить ужин. — Но надо ещё тут навести порядок, — девушка обвела взглядом большую комнату со всеми стеллажами, витринами, полками, шкафами. — Ты говорил, надо подмести.       Как импровизированное подмастерье она сама делала такую работу. Протирала от пыли, стёкла до блеска, расставляла всё в как надо, проверяла запертые дверцы, порой останавливаясь полюбоваться на полку с самыми разнообразными ножами. Исправно и каждый вечер, чтобы новый день встретить в чистоте. Кинмаер добродушно пожал плечами: — Я приберу сегодня, — заверил он её, поправил лямку кожаного фартука, идущую через шею. — На несколько ртов готовить всегда сложнее.       Кива кивнула и покорно направилась в сторону кухни. Оттуда ещё не долетало ни шумов, ни запахов. Хозяйка дома явно не приступала к готовке, но Вилберт полагал, что женщины найдут о чём поговорить, неспешно занимаясь подготовкой. Хотел в это верить. Он выдохнул и занялся делом.       За окном продолжался вечер, небо менялось на более тёмное, а в красных всполохах стали проступать последние яркие участки света. Кинмаер вышел наружу, чтобы закрыть ставни внешних больших окон. Вокруг ремесленники также заканчивали день — закрывали лавки, дома, запирали двери. Кто-то уходил с рабочих мест домой. Безмятежность жизни в этом городе сочеталась с чувством гордости — каждый делал что-то уникальное, хоть и не всегда удачно. Вилберт перекинулся со знакомыми и соседями словами, попрощавшись до следующего хорошего дня. И зашёл в свой дом. В котором у него было всё. Любимая и любящая семья, дело, которым он жил и которое приносило удовольствие, заработок, покой. Он улыбнулся и приступил к уборке. Разжёг светильники, проверил всё и начал медленно подметать большой зал, разделённый на секции. В рабочих местах отпрысков видел детали, которые выражали их характеры. Дитмар всегда сортировал инструменты по размеру, а Ингвар сохранял немного небрежности. Кинмаер с умилением щурился на эти мелкие, но реальные проявления сыновей. Место Кивы же не говорило ни о чём. Кроме того, что она аккуратна и безлико последовательна в обучении. И мастер выдохнул: сможет ли та когда-то оставить след себя настоящей? За мерной работой метлой, сгребавшей пыль и мелкий сор в одну кучу, из коридора донёсся стук тазов и кастрюль. Семейный вечер придавал спокойствия, и мужчина искренне наслаждался им. Даже с мрачной тенью отказа Кивы от мирной жизни. Та ещё могла передумать и внять. Он расслабился и принялся насвистывать мелодию. А через несколько минут входная дверь распахнулась с характерным поворотом петель. — Мы уже закрыты, — тут же спокойно бросил Вилберт через плечо и только потом увидел запоздалого визитёра.       И хорошее настроение подёрнулось ржавчиной. На пороге стоял именно Аккерман с наглой усмешкой. А может, и просто не умел иначе улыбаться. Высокий мужчина в пальто, скрывавшем фигуру, с походными сумками в левой руке приветственно приподнял шляпу. — Здравствуете, Вилберт, — поздоровался он первым, легко и непринуждённо читая чужое недовольство напополам с замешательством. — Я здесь, что забрать малявку. Нам уже пора.       Кинмаер отвернулся в сторону, морщась, сжал черенок метлы крепкими пальцами и взял себя в руки. Сейчас ему как никогда хотелось выставить гостя за порог. Чтобы его и не было, чтобы он не тревожил ничей покой.       Однако посетитель не уходил. Стоял у закрытой входной двери и по-прежнему улыбался с той надменностью. Казалось, что за полами плаща скрываются тени улиц. На сапогах виднелась засохшая грязь пригорода и дорожная пыль. Может, и старая бурая кровь. Мастер прикрыл глаза и покосился в лицо Кенни. — Я совсем не против, если бы она осталась, — Вилберт развернулся к нему прямо, говорил спокойно, но и твёрдо. — У неё хорошо получается такое дело, господин Аккерман. Не лишайте её этих возможностей.       Жнец в отстранённом удивлении выгнул тонкую бровь и качнулся вперёд. Сделал пару шагов и опустил ношу на пол подле одной витрины. Мельком осмотрел товар, выставленный для демонстрации: кованые формы, ручки для строительных работ, крепления. Незваный человек сморгнул и обратил жёсткий взор к собеседнику. — У неё много чего хорошо получается, — сальновато ухмыльнулся Кенни и в неком снисхождении повёл плечом. — И ей пора вернуться ко мне. И к своей работе. Позовите её.       Внутри Кинмаера поднимался протест. Он не любил людей вне закона и не терпел таких наглецов. От Аккермана веяло прикрытой, спящей угрозой, и тем не менее мастер отложил метлу и решительно направился к возвышавшемуся гостю. В тихой комнате даже шаги теперь слышались более приглушённо. Словно хозяин не желал, чтобы об этом знали прочие домочадцы, чтобы дурной человек ушёл. Без всякого следа. Вилберт остановился вплотную, не демонстрируя ни малейшего страха, и процедил: — Послушайте, Аккерман, — в голосе вежливость повисла на самом краю, откровенно сочилась неприязнь и желание справедливости. — Оставьте эту девушку в покое. Не портите ей жизнь. У неё ещё всё может сложиться — она не вы. Если вы, — он прервался, скривился, силясь произнести слова неподходящие теме и тону, — принимаете в ней участие и заботу. То сделайте как лучше ей.       Кенни слушал спокойно и не менялся в лице от чужих слов, которые должны были колоть и взывать к благоразумию. Лишь смотрел с прежней снисходительностью, может, и презрением.       Понимал этого умудрённого ремесленника, его мотивы и желания, но с удовольствием встряхнул бы его, основательно впечатывая тому в голову идею о том, что это всё не его дело. Держался из мыслей о доброте Ури, о самой Киве, для коей Кинмаер был каким-никаким другом. Да и связи портить не хотелось — мастерская не то месте, где без грубой силы не обойтись. Поэтому Потрошитель вальяжно облокотился одной рукой о край витрины и негромко, вкрадчиво ответил: — Я и так делаю, как ей лучше. И не думайте за неё, — серые глаза предостерегающе сверкнули, а потом мужчина чуть отстранился, поднимая голову к потолку. — Кива!       Окрик разлетелся по комнате командным, но не жёстким эхом. Он звал её. Рука Вилберта запоздало метнулась вверх, но быстро опустилась обратно. Мастер отошёл от гостя, ругаясь про себя на то, что не успел и не сберёг. Раздались торопливые шаги, и теперь взоры обоих приковал проход коридора. Несколько тяжёлых секунд, и показалась оживлённо-насторожённая девушка. Изменились и движения — стали не спокойными, сдержанными, а более отзывчивыми, пружинящими. Она явно находилась на изготовке. Ждала чего угодно. И это заставило Кинмаера вовсе поморщится — он видел за этим образ того, чем ей приходилось заниматься. И чем ей предстоит заняться. Совсем скоро. — Ты пришёл, — Кива без всякой паузы или колебания устремилась к Кенни, поправила волосы у уха и взглянула на сумки у его ног. — Пора? — Да, нам пора двигать дальше. Иди, собирайся, — коротко произнёс мужчина, довольно огладив её взором, а потом лениво поднял одной рукой верхнюю сумку. — Занеси на кухню, — наклонил голову к Вилберту. — Я, правда, очень благодарен вам за то, что сделали ей несколько хороших дней. Примите эту еду. Здесь всё честно. И есть мясо, настолько я ценю вашу сдержанность и доброту.       Девушка чуть улыбнулась, искренне неся эту ношу обратно к хозяйке дома, чтобы порадовать, тогда как Кинмаеру удалось лишь нахмуриться. Не сомневался, что еда встанет у него в горле, но видел, что гость серьёзен в своих словах взаправду. И это малость сбивало с толку. Впрочем, Кива не выглядела тревожной или расстроенной, хотя бы это приободряло и скрашивало испорченный вечер.