Вокруг нас

      Продвигаясь на север уже в привычной себе одежде, Кива впервые осознанно отмечала то, что её вид в платье глянулся Аккерману. Осознание по-своему трогало сердце, приятно и совершенно незнакомо тлело на глубине. Разумеется, пришлось переодеться в подворотне — путешествовать им на своих двоих много миль. Но тот момент, когда она, внутренне волнуясь и стараясь держаться естественно в непривычном, чуждом себе виде, вышла из толпы к месту встречи, определённо выделялся из всего. Проскочило в те мгновения нечто. Мужчина уже ждал её, курил, смотрел равнодушно на темнеющее небо и край высокой стены Мария. Тёмно-алые всполохи озаряли напоследок, но неумолимо меркли, уносили с собой цвет и остатки дня. На верхушке стены не виднелось фонарей дозорных, край оставался ровным, точно очерченным. Людей вокруг не становилось меньше, поэтому никто и не привлекал к себе внимание. Но девушке мерещилось, что она выделяется среди простых граждан, обитателей Шиганшины. И когда взор Кенни лениво сместился в сторону, упал на неё, это лишь подтвердилось, интуитивное напряжение усилилось. Он узнал её, но то, как посмотрел на облик, заставило что-то внутри неё вспыхнуть от чувства и смущения. Интерес. Не обычное принятие, что между ними ощущалось так естественно и так понимающе. Оценивающий интерес как к особой женщине, а не как к развлечению на вечер, чтобы снять напряжение или просто получить удовольствие. Соглядатай не могла точно или же внятно выразить это словами. Однако ощущение той непривычной интимности, такой чуждой им, говорило лучше всего. Хоть её закрывала чужая одежда, но именно так, в платье, она почувствовала себя больше, чем нагой, открытой. И Жнец не смял её неловкость, робость как раньше, обрывая какие-то неудобные себе моменты, наслаждаясь своим превосходством и чужой беспомощностью. Разумеется, не мог не видеть то, как девушка подавляет скрытые и не сформированные эмоции. Он не сказал о том, как она выглядит, не польстил вслух — всё сказало поведение. Внимание, его новое довольство ею читалось в жестах и взорах. И навязывать своё желание мужчина не стал, хоть интерес в серых глазах и переходил в ту область тела, в игру соития.       Во-первых, впереди не самая комфортная дорога, а во-вторых, очень значимо: он словно не захотел портить остаток дня — отступил от себя навстречу ей. Ей было бы далеко не впервой, если бы Аккерман зажал у стены дома в глухом проулке, но тот дал ей спокойно переодеться, подшучивая, что встречи с полицейской приносят больше пользы, чем могло вообще быть. А потом по-хозяйски потрепал её по макушке, перешёл на щёку рукой, огладив, и сказал, что им пора отправляться. По пути они коротко обсудили дела, а сейчас, уже тихой ночью, Кива могла прокручивать эту встречу, эти секунды в голове. Лесная дорога не мешала и не приносила пока никаких тревожных знаков. Работа оставалась где-то снаружи этого странствия, окутанного тенями. Ветер еле слышно шептал листвой, редкие крики ночных животных да плавные шаги Кенни рядом. Девушка слушала его, себя и то искрящееся на душе. Он тоже увидел, какой красивой она, шпионка, убийца, выходец с подземелья, может быть. И ему это нравилось. В темноте Кива улыбнулась, необычно искренне и неверяще для себя — никто не мог видеть. Покосилась на еле видный силуэт Потрошителя. Тот шёл уверенно, не курил, потому что огонёк сигареты и дым могли выдать их присутствие, так или иначе. Они приближались к тому месту, где ей в прошлый раз повезло наткнуться на одну из лабораторий. Хотели проверить и походить в округе. Едва ли шансы найти что-то ещё раз ночью высоки, однако днём соваться пока чересчур преждевременно. И несмотря на такое опасное дело, девушка вдруг прижалась к мужчине, потёрлась лицом о его грудь. Вопреки всей серьёзности она ощущала себя с ним счастливой и не поделиться этим не могла. Аккерман же сперва опешил, сбившись с шага. На секунду её инициатива повисла в этой тишине. Но Кенни мягко прижал её к себе одной рукой, и они продолжили идти. Его пальцы задумчиво перебирали ткань чужой тонкой куртки, а Кива просто приникла к нему щекой, вдыхая лучше запах его тела. Через пару минут сама обняла его, на что мужчина всё же хмыкнул вслух: — Не дразни меня, малявка, — голос подначивал, а выражение лица можно было представить и так. — Нам ещё долго идти. Или напрашиваешься?       У соглядатай промелькнула мысль, что она была бы не прочь, но время и обстоятельства не самые удобные, поэтому лишь её губы тронула осторожная улыбка. Какую он мог ощутить телом. Кенни не мог навредить ей сейчас, и она сама была в этом. Чувствовала своё желание и чувства. Ощущение силы и уверенности подпитывали этот момент единения, перемешиваясь с их теплом.       Более чем достаточно для чужой и при этом общей скупости эмоций, невозможности выразить — их искренность, глубокая и подлинная, не позволяла сомневаться. «Этого достаточно», с умиротворением выдохнула девушка, идя по лесной тропе. Через пару минут она всё же отстранилась, хоть и не хотелось. Но они приближались к потенциально опасному участку, и куда меньше ей хотелось подводить Жнеца, самой отставать и быть слабой. Помощница огляделась, будто бы могла разглядеть что-либо в тенях, темноте. Ночь выдалась неплохой — с неба лился хоть какой-то свет звёзд, растущей луны, а облаков не слишком много. Призрачные силуэты кое-как просматривались, но только на ближнем расстоянии. За ним же тьма, и они шли по тропинке, ориентируясь лишь на ощущения под ногами, что они не свернули с неё, и на слух. А в лесу все звуки могут быть обманчивыми. Впрочем, как и многое другое. Кива через ещё пару минут продвижения негромко спросила: — Что, если мы найдём что-нибудь? — чуть нахмурилась, вспоминая, как ей пришлось удирать, о ране. — Здесь очень сложно — мы не знаем местность в отличии от них. — Сейчас я здесь, — самоуверенно ответил Кенни так, будто бы это сразу решало всё, а потом добавил: — Мы не видим, они тоже не видят. Шанс маленький.       Соглядатай поняла без лишних пояснений. Если они будут вести себя тихо, то их попросту не заметят. Особенно в темноте, без света светильников или факелов. Если там всё это будет, то они просто выждут лучшего момента. По обстоятельствам. В случае же их обнаружения Аккерман не сомневался в себе. Да и она в нём тоже. Он даже двигался по-другому, резал и убивал. Не как она. Девушке не требовалось знать о его особом роде, чтобы видеть это и ещё раньше понимать. И особых опасений перед местом, где находилась лаборатория, не возникало. Не с ним рядом. Все знания и не лучшие мысли отдавали спокойствием, наполняющим естество. Наконец они молча вышли из леса на расчищенный участок поля, где стало чуть светлее, потом вновь нырнули в темень леса по ту сторону, и на сей раз оба подобрались точно звери. По рассказу Кивы всё приключилось на этом участке пути. Угрозы не ощущалось, не слышалось, но оба знали, что та рядом. Девушка посматривала направо в ожидании увидеть крохотную искру света в зарослях как в прошлый раз. Те оставались целостным полотном мрака и шелеста, надёжно укрывающим тех, кто там мог затаиться. Оно же укутывало и их двоих, казалось, с милостью и заботой к двум людям, лишённых морали дня. Девушка чувствовала ту силу и то, что они оба сейчас, так или иначе, в своей стихии. Вместе друг с другом.       Потрошитель вдруг остановился. Медленно и плавно, и Кива тут же последовала его примеру. Без лишних раздумий. Повернулась к нему, рукой нашла рукоять своего ножа в готовности. — Зайдём здесь, — произнёс мужчина ровным голосом, приглядывался к чему-то незримому. — Пройдёмся.       Двинулся с места, заходя в чащу, и соглядатай направилась за ним, но чуть в стороне. Для большей безопасности и наблюдения. Шли бесшумно, не ломая ветвей кустов, огибая особо плотные. Очень незаметно, хоть рядом никого не было. Насколько они сами предполагали, поэтому не теряли драгоценной осторожности. Жнец мог при желании её слышать — но она знала, что тот не сомневается в том, что она неотступно следует за ним, прикрывает спину. Долгий путь с походным подсумкам осязался очень вязко, но уверенно. Метр преодолевался за метром, и девушка отстранёно думала, что искать в этом лесу сейчас что-либо тщетно. Можно пройти совсем рядом и не заметить. Однако её спутник и самый главный в жизни человек определённо полагался на некий ориентир, ей оставалось следовать и поддерживать. Шли дольше двадцати минут, и только потом Потрошитель остановился и внезапно изменил направление. Кива недоумевала такому, насторожилась. Потом и сама различила, что какая-то составляющая запаха в воздухе изменилась. Видимо, это и привлекло внимание Аккермана. Через минут пять оказались на поляне. Тоже тёмной и тихой. По молчаливой договорённости разделились, чтобы осмотреть, потрогать. Их возня сливалась с шорохом растительности и травы — ничего нового по-прежнему не доносилось. Ни сверху, ни, к счастью, снизу. Лишь несколько раз запах менялся. На знакомый с детства — так пахли норы. Однако это могла быть простая поляна, поэтому когда они сошлись с краю, соглядатай переступила с ноги на ногу — таких мест в лесу может быть несколько дюжин. Да и камней, что ей довелось увидеть в прошлый раз, не оказалось. — Они не здесь, но где-то рядом. По соседству, — однозначно утвердил Кенни, засунул руки в карманы лёгкого светлого пальто. — В некоторых местах пахнет подземельем. — Они могут маскировать вентиляционные ходы. С механизмами они явно ладят, — закончила девушка, покорно выжидая следующего решения. — Значит, это более новая лаборатория. Без света трудно.       Мужчина хмыкнул, впрочем говорить дальше не спешил. Положил ей руку на голову, принялся играть пальцами, размышляя. И Кива уже чувствовала, что активные дела этой ночью откладываются. Вроде бы. Это передавало настроение Аккермана.       Так естественно она ощущала тонкие грани его поведения, подстраиваясь и ориентируясь самой. Знала, что они пройдут на сей раз незамеченными. Сталкиваться сегодня тут не с кем. Но уходить с совсем пустыми руками ей не хотелось. Как и Жнецу. — Сделаем пару кругов, — изрёк он, не двигаясь с места. — По запаху примерно составим площадь подземного места. Чтобы знать лучше, к чему готовиться. Идём, малявка.       И он направился назад, тенью ведя за собой помощницу, чья невысокая фигура лучше сливалась с мраком вокруг. Сам же мужчина, казалось, нёс его, проходясь по лесу особым охотником. Охотником на людей. «Надеюсь, что ничего не случится», размышляла соглядатай, тщетно поглядывала вокруг. Старалась ступать теперь с особой осторожностью и плавностью — под ними могло находится само спрятанное сооружение. Очередное подземное. Это не приносило ей особого напряжение как и память о прошлом опыте в подобном месте, в Утопии под обвалом. Она просто держалась настороже, готовая защищать всё, что дорого. Но никаких звуков не доносилось — лес жил своей жизнью. Где-то совсем вдалеке изредка по-прежнему разносились редкие возгласы ночных птиц. Ничего подозрительного более не встречалось. Граница запаха оставалась смутной, однако Кенни шёл уверенно и, казалось, без особых сомнений рисовал в голове примерную карту. Они продвигались с прежней бдительностью — прекрасно помнили, что в любой момент могли наткнуться на кого-то. Но присутствовала и та особая сила: в них самих, в уверенности друг в друге. Наконец из ночного воздуха исчезла спёртость и землистость, и Потрошитель из Митры вновь остановился. Кива медленно подошла к нему, продолжая наблюдать. — Меньше, чем на севере. В длину так точно, — чётко заявил спутник точно самому себе. — И птиц тут нету. Как и зверья. Здесь тише, чем в лесу у дороги. — Мне кажется, что самих шахт тут больше, — поделилась девушка, раздумчиво закрыла глаза. — Запах был достаточно равномерным, а не обрывистым. Но почему так? — Должно быть, им нужно больше воздуха и вентиляции из-за реагентов. Более активные или что-то в этом роде, как говорили Ури с Родом, — по тону она мысленно увидела, как тот хищно осклабился. — Навряд ли ты в эти пролезешь.       «И уж точно мы не найдём их сейчас, а жаль. Было бы неплохо хотя бы на будущее понимать, какие они», закончила Кива за него, открыла глаза, сменив одну темноту на другую.       Пока удача на их стороне — ничего не происходило. «Неужели сегодня они ничем тут не занимаются? А если тут уже никого нет? Тогда можно было бы поискать активнее», в этих вопросах она решила целиком довериться мужчине. Они всё ещё могли поступить по-разному. И многое ещё только могло случиться. — Идём дальше, — скомандовал Аккерман, негромко цыкнув. — Они точно не ожидают, что мы тут прогуливаемся и из этого извлечём пользу.       Они вернулись к обходу по ночному лесу. Девушка продолжала слушать и осязать всё, что только можно. Даже ощущения под ногами — не промнётся ли где, не станет ли твёрже или наоборот провиснет? Но по-прежнему ничего. Будто бы они ходили вокруг берлоги спящего зверя. Наконец в череде неспешных плутаний Кенни остановился и довольно хмыкнул: — Неплохо. Что-то вроде двести метров на триста. Думаю, что меньше, просто вентиляционные ходы могут вести дальше, — по шороху оправил и отряхнул своё пальто и держался теперь совсем спокойно. — Такое подрывать не надо будет. Надо будет только входы найти и сразу вломиться.       Кива потёрла предплечья, сфокусировалась на своих ощущениях. Очень уж точно Жнец назвал расстояние, и оно вводило её в заблуждение. Заметив чужую озадаченность, мужчина повернулся к ней с немым вопросом. И она, поколебавшись, всё же озвучила. — Мне казалось, что мы прошли больше, — призналась соглядатай, в полной мере осязая вокруг них игру теней и лесную толщу, хранящую тайны. — Ещё и так долго. — В лесу, особенно ночью, всегда так, малявка, — насмешливо ответил Кенни и поднял руку, находя её плечо, сжал. — Тебе просто непривычно — больше по улицам шастать горазда. Ты хоть дорогу найдёшь или за ручку отвести? — Думаю, что примерно смогу, — Кива напрягла память, внутренние ориентиры — плутали и кружили они достаточно много, чтобы потерять прямую, по которой пришли. — Уж из леса смогу выбраться. — Тогда веди, — он помял ей руку и подтолкнул в поддержке. — Мне надо подумать. А ты потренируешься. — Хорошо, — еле слышно выдохнула его помощница с улыбкой и аккуратно пошла в сторону предполагаемой дороги.       Уверенность и доля облегчения. Они покидали это место, как и хотели — без внимания. И несмотря на всю осторожность, мысли и вероятность, непосредственную близость, ничего не случилось. Лес остался тихим. Их ночь проходила мирно — приключения и события явно их не коснутся. Не в эти часы.       Ночь в родном городе оставалась тихой. Мастер Кинмаер порой посматривал на темень за окном рабочего кабинета и думал о том, что скоро лето истечёт. Прекрасная пора уступит прохладе осени с её красками. Эти мысли не мешали работе: он планировал устройства, чертил заготовки к оружию. Для души. Ему нравилась свобода мысли и то, как она оживает, когда изделие готово. Никто не тревожил — жена знала, что лучше в такие моменты к нему не лезть, двое младших сыновей были заняты делами. «Своими делами», с удовольствием подумал глава семьи и взглянул на набросок. Он проживал достойную жизнь и гордился своими родными — сумел дать им многое. На бумаге из карандашных линий проступал стилет. Оружие, которое он безмятежно обсуждал с Кивой, когда она гостила в его доме. Мужчина покачал головой в сожалении — та отказалась от того, что нормально в жизни. Этим вечером грусть насчёт этого не особо донимала, словно совесть и честность решили подремать. Он наслаждался покоем и умиротворением. В полной мере, как человек проживший не мало лет, прошедший не мало испытаний на своём пути. Покой и уверенность того определённо стоили. Вилберт чуть улыбнулся и добавил ещё один штрих к клинку, думая о том, что его знакомой понравится. Когда он сделает эту вещицу на досуге. Ещё раз оглядев результат мастер решил, что на сегодня более чем достаточно, и, любуясь будущим творением, убрал лист бумаги и всё прочее в ящик. Рабочий стол остался чистым, освещаемый тройкой светильников. Кинмаер встал со стула и задул два, подхватил последний огонёк, что ладно умещался в фигурном стекле. В кабинете прибавилось теней и будто тишины, и со спокойной душой мужчина пошёл на выход, чтобы остаток вечера провести женой и готовиться встретить новый день. Полный хорошего и уверенного.       У него семья, любимое дело и завтра во всей мере принадлежало ему. Продвигаясь по коридору он думал о том, что должен выполнить и что хотел бы, если позволит время. Привычные мысли порядка, знакомый звук родного дома. Даже лёгкое поскрипывание половиц. Но сквозь тишину долетел шум, который Вилберт не сразу осознал. Остановился и прислушался. В входную дверь яростно стучали. Настолько, что грохот долетал до второго этажа. «В такой час кого могло принести?», нахмурился он и исполнился подозрением, что это как-то связано с визитом Кивы и господина Аккермана, что сильно не понравился. Мастер поспешил в супружескую комнату и сказал жене о неизвестных гостях, потом заглянул к сыновьям, и только потом устремился на первый этаж, ощущая, что покой как-то подёрнулся дымкой дурного предчувствия. В этих коридорах и комнатах лязг двери был сильнее и устрашающе — кто-то буквально ломился к ним. Кинмаер без спешки подошёл и задумался. Но заслышав сзади шаги сыновей ощутил уверенность и громко спросил: — Кто там? — Отец, это я, — голос его старшего сына Граема, жившего отдельно уже со своей женой.       Очень встревоженный и усталый голос, и Вилберт начал торопливо отпирать дверь. Свет лампы выхватил взмыленное лицо отпрыска — тот жадно дышал, а в карих глазах плескался подавляемый ужас. — Тишу похитили, — вымолвил он, переводя взор с родителя на своих братьев у того за спиной. — Прямо с улицы. Не угнался. Она беременна. Отец…       Кинмаер дёрнулся было вперёд, словно мог что-то исправить, а потом потряс головой. Мысли разбились на множество осколков. Покой разрушился. А семья, которой он так дорожил, внезапно была ранена. Но кем? В сознании встало лицо родственницы: молодой, весёлой и безмятежной. Мужчина рванулся в комнату за курткой, чтобы вместе с Граемом отправиться на поиски и в Военпол. Наказал жене и двум другим детям не выходить из дома и никому не открывать. И уже вдвоём преодолевая метры брусчатки и повороты, окутанные точно насмехающимися тенями, они слышали, что крики и топот ног поднимаются и на других улицах Промышленного Города. Что-то случилось, и беда пришла в эту обитель. Неизвестная и страшная.