Лучи солнца пробиваются сквозь окно, падая и освещая спящего шатена. Хёнджин морщится, когда солнечный свет падает ему на глаза. Он с трудом может их открыть, а по вискам отдаёт пульсирующая головная боль.
Он уснул очень поздно, прорыдав почти час вчера вечером. Ватными ногами, поднявшись с кровати, Хван поплёлся в ванную комнату. Дойдя до зеркала и подняв на себя взгляд, ему достаточно сложно было не ужаснуться своего отражения. Заплывшие и опухшие глаза, под которыми покоятся слегка посиневшие мешки. Мокрые, ещё не высохшие после вчерашнего душа, спутанные между друг другом чёрные волосы, падающие на бледное, белое, словно плитка, на которой он сейчас стоит, лицо. Хёнджин пару раз крутит головой из стороны в сторону, осматривая своё лицо и обречённо вздохнув, начинает умываться.
Закончив приводить себя в хоть более менее приличный вид четными попытками, Хёнджин переоделся в одежду, которую нашёл в шкафу Мина. Шатен решил забить на то, что выглядел сейчас, как мертвец, спустившись на первый этаж.
С кухни доносился приятный запах и Хван на автомате последовал по его следу. Желудок требовал нормальной еды и уже было бесполезно ему отказывать. Тем более, больше всего шатен сейчас хотел кофе, поэтому поплёлся на терпкий аромат. Сынмин стоял у плиты и жарил яичницу, Хёнджин прошёл и сел напротив друга. Мин обернулся на шум за спиной и всё, что он смог сказать было:
— Ооу.
— Да-да, знаю, выгляжу прекрасно, как всегда. — саркастично отозвался на удивлённое лицо друга Хёнджин.
— Утро. Ты же в курсе, что штукатурка на моём заднем дворе выглядит сейчас получше, чем ты?
— Я хотел поесть. Можно? — Хёнджин махнул рукой, игнорируя слова Кима.
— Нет, ты что, у нас же тут корейская война, бережём запасы. — Сынмин отозвался на внешний вид своего друга шуткой, ведь заранее знал, что тот ему ничего не расскажет.
— Сынмииин. — протяжно завопил шатен.
— Да, Хёнджин, я не запрещаю тебе есть. — с ухмылкой, смотря на друга, сказал Сынмин. — Кофе будешь?
— Жизненно необходимо.
Сынмин разложил еду по тарелкам и налил кофе. Расставил тарелки и поставил на стол кружки. Хёнджин принялся за еду, уплетая несчастные яйца с бешеной скоростью.
— Воу. Полегче, ты что, серьёзно с войны?
После слов друга Хёнджин снизил темп уминания пищи и продолжил есть, не спеша. Они просидели в тишине ещё около двух минут и сглотнув очередную порцию еды, Джин взглянул на друга.
— Что-то не так? — заметил пристальный взгляд в свою сторону Мин.
— Как думаешь, он будет переживать, если я оборву с ним связь? — Сынмин отложил столовые приборы и поднял взгляд на шатена.
— Думаю, да. — Хёнджин посмотрел в ответ.
— А я не уверен.
— Хёнджин, ответь мне на один вопрос. Спрошу прямо. Ты что-то чувствуешь к нему?
— Я не знаю… наверное? Он мне… Я не знаю.
— Наверное? А почему не уверен?
— Я не могу разобраться в себе, Сынмин. Я…меня просто так внезапно начало тянуть к нему. Или я просто запутался, мне… ведь парни даже никогда не нравились, Сынмин. Никто, никогда.
— Ты мог просто не осознавать этого, у тебя ведь никогда не было потребностей в отношениях, так? А те девушки, которых ты «любил» — с сарказмом сказал Сынмин, приподняв руку и несколько раз согнув два пальца. — Были просто игрушками в твоих руках. Ты был настоящим бабником, Хёнджин, и куда же подевалась твоя смелая натура распиздяя? — Хван немного удивился, услышав от своего консервативного друга что-то похожее на мат, но не предал этому особого значения. — Ты изменился, Хёндж. И это твоя заслуга. — Хёнджин промолчал. — Он тебе нравится и это видно по твоему лицу. Когда ты говоришь о нём, твои глаза буквально светятся, да и к тому же, почему ты игнорируешь тот факт, что плачешь из-за него? Хватит гробить себя, Хван. Если ты не можешь в себе разобраться, возьми перерыв, подумай, поплачь, но не надо себя убивать, как морально, так и физически. Ты можешь разобраться со всем. Ты должен со всем разобраться. Не сожалей о том, что уже произошло, а начинай думать о том, что ещё может ждать вас впереди. Ты не ужасен, ты не тот, кого из себя строишь. И конечно же, ты не твой отец. Не смей об этом думать. Не получится, или он тебя не примет — будет сложно, да, согласен, но разве он хотел бы того, чтобы ты убивался тут от чувства вины, жуя сопли в моей одежде, на полу моего дома? Соберись, Хёнджин. Не важно, сколько пройдёт времени, но это надо решить. Перестань убиваться и просто постарайся послушать своё сердце, хватит так безжалостно убивать себя. Иди вперёд и докажи ему и себе, что вы заслуживаете друг друга. Потому что так и есть.
— Спасибо. — всё, что смог выдавить из себя Хван.
— Перестань меня благодарить, собери свои сопли и дуй домой за вещами, чудище. — Хёнджин улыбнулся, поблагодарил Сынмина за завтрак и ушёл наверх одеваться.
Как и ожидалось, отца дома не оказалось. Командировка. На целый месяц. Ещё никогда в жизни Хван Хёнджину так не везло. Его не волновало, почему так долго, или что там за дела. Он сможет без проблем оставаться у Сынмина и никто не будет парить ему мозги, донимать его ненужными или бессмысленными вопросами. Идеально. Никакого отца, никакой ответственности. Никакого притворства.
Быстро поднявшись на второй этаж и юркнув в свою комнату, парень собрал все необходимые ему вещи: одежду, зарядки, наушники и ванные принадлежности, лишь бы Сынмин не одалживал ему свои. Вернувшись к Сынмину, Джин разложил свои вещи в комнате и ещё раз так пятьдесят отблагодарил друга за предоставленный ночлег и все удобства. Позже они поужинали и разошлись по комнатам. Войдя в комнату, Хёнджин рухнул на кровать и достал телефон.
Придурок
20:08
— Меня не будет ближайший месяц. Пожалуйста, не отвечай моему отцу и учителям в универе. Мне нужно кое в чём разобраться.
Ответа долго ждать не пришлось, Минхо часто залипает в телефоне на несколько часов перед сном.
—
Окей, только из виду не пропадай. Не буду донимать вопросами о том, что случилось. Ты в последнее время сам не свой. Будь на связи, держи в курсе.
Ты можешь мне написать, когда хочешь. Будь в порядке.
— Постараюсь. Если что, звони.
***
Тянулись дни и недели.
Прошло уже три, но о Хван Хёнджине не было слышно ничего. Он ни разу не появился в институте, ни разу не встретился на улице, даже ни разу не написал никакого бессмысленного сообщения, пребывая в пьяном угаре. Ровным счётом, он не сделал ни-че-го.
Феликса постоянно донимали профессора, расспрашивая о нём. Даже один раз отец Хвана набрал его, угрожая тем, что парень не отделается домашним арестом, если Ликс скрывает его у себя. Но блондин не знал, где он. Он ничего о нём не знал. Прошёл почти месяц, а Хван Хёнджин решил не появляться и вовсе. Хван Хёнджин решил исчезнуть из его жизни? Так думал Феликс. Постоянно ходил в своих мыслях по университету, лишь где-то на затворках сознания слушая, то, что под ухом талдычит Джисон.
Хан переживал о своём лучшем друге. Как не спроси его, в ответ лишь «угу» или «ага», это напрягало Джи. Но Ликс успокаивал его. Каждый раз. Говоря, что он в норме. Но ведь и Джисон, и сам Феликс знали правду. Знали, что это не так.
И каждый раз, приходя домой, Феликс раз за разом, вновь и вновь задавал себе вопросы.
«
А если с ним что-то случилось?»
«А если его отец всё же перешёл грань?»
«Где он сейчас?»
«С кем или у кого?»
«Подцепил очередную девушку, готовую на всё, лишь бы раздвинуть перед ним ноги?»
«А может, парня?»
«Всё ли в порядке?»
«Жив ли он?»
«Так. А вот это уже перебор. Феликс, спокойствие.»
«С ним всё нормально, просто решил забить на учёбу и в тайне от отца отшивается где-нибудь, туся со своими друзьями, да. С ним всё нормально, Феликс. Это не должно так волновать тебя, он вообще не должен тебя волновать. Почему ты каждую ночь засыпаешь с этими мыслями? Почему каждую ночь засыпаешь с мыслями о нём?»
Феликс знал ответ на этот вопрос, в глубине души он ответил себе на него ещё после того, как его избила какая-то шайка местных хулиганов. Феликс знал ответ на этот вопрос, но боялся его. Он боялся последствий. Последствий этого ответа, и поэтому не хотел, чтобы он выходил за грани корок его сознания.
***
Пребывание в доме Сынмо медленно и расторопно протекало своим ходом. Минхо всячески старался всеми способами вытащить Хёнджина на очередной кутёж, ну или хотя бы узнать, что же случилось с натурой этого молодого человека. Но Хван постоянно уходил от ответов. Ему бы самому в себе разобраться. Ему бы самому понять себя. Сынмин поддерживал Джина, выслушивал его монологи под очередным градусом алкоголя, лишний раз успокаивал, когда в мыслях Хвана проскакивал веснушчатый блондин, наталкивая на новые приливы истерик.
Хёнджин стал чаще пить. Вечер почти каждых трёх дней на неделе он проводил в барах, пабах или подобного рода заведениях. Каждый раз, когда новая рюмка алкоголя обжигала его горло, он вспоминал Феликса. Почему? С каких пор он заполнил почти всё пространство собой? Кто он ему? Кем они приходятся друг другу? Эти вопросы… Они поедали его изнутри. Он в тупике. Что делать дальше? Учёба просрана, его давно уже наверное отчислили. Друзья, которые так яро стремились поддерживать с ним общение куда-то делись. Минхо потихоньку перестаёт писать ему, интересуясь о том, что он чувствует. А парень, который сейчас занимал все его мысли, вообще не хочет иметь с ним ничего общего. Хёнджин сам во всём виноват. Он знал это. И это заставляло его пить. Безысходность, чувство вины. Так и прошёл месяц. В постоянных угрызениях совести, попойках и слезах на холодном кафеле ванной комнаты в доме Сынмина.
Но он тоже не железный. Он тоже может не выдержать.
И он не выдержал.
Не выдержал, когда Сынмин с разочарованным и сожалеющим выражением лица сказал, что через пару дней его родители вернутся.
Не выдержал, когда отец точно дал понять, какое Хван ничтожество по телефонному звонку, обвинив его во всех своих неудачах. Зачем он вообще поднял от него трубку?
Он не выдержал, когда в очередной раз пошёл в бар, дабы напиться, лишь бы не чувствовать ничего из того, что сейчас происходило. Алкоголь помогал. Он помогал затушить эти чувства, ведь, когда Хёнджин выпивал стакан за стаканом, то у него выходило чувствовать себя не таким безысходным. И вот, опрокидывая стопку текилы, в голове всплыл образ.
Его образ.
Хван Хёнджин не выдержал, когда в последний день месяца своего отсутствия в социуме, который окружал его все эти годы, он взял из какого-то бара бутылку виски и отправился прямиком к своим ответам. Действовал ли на него алкоголь, или же им двигали эмоции, ему было плевать. Он думал, что сможет найти ответы на свои вопросы. Он, в надежде на ответ просто шёл по, до боли знакомой улице. Шёл на встречу к объяснениям.
Шёл к нему.
Шёл к Ли Феликсу.
