Пирожок с картошкой и один эспрессо

Один раз — случайность. Два — совпадение. Первый раз, когда он пришел сюда вчера, действительно был случайностью. Въебывающей под дых, вышибающей дыхание, роняющей ебаное небо на плечи, но — совершенно точно случайностью. Ага. Второй раз... Техно вновь стоит перед дверью пекарни и продолжает повторять себе, что это совпадение. Просто случайности иногда повторяются. Так бывает. Забыл совсем, что до офиса другой путь короче будет, и вместо этого свернул сюда, проехал мимо и — вау, осознал, что вообще-то не завтракал — остановился. А еще, вообще-то, на автоматный и магазинный кофе у него скоро точно выработается рвотный рефлекс. Это он вчера вечером понял. Принюхаться было достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что никаких зерен перемолотых там и в помине не было, сплошная химия да порошок. Дрянь, одним словом. В этот раз решиться и зайти оказывается проще. И тут же Техно отмечает, что этим утром посетителей гораздо больше. Недовольно ведет плечами и встает в конец очереди. К счастью, она двигается быстро. Ну, так кажется в самом начале. А позднее ощущается так, будто каждый посетитель задерживается у кассы на час и не меньше. Техно ждет. Десять раз проверить время на экране смартфона. Еще десять — на циферблате дорогущих, брендовых часов. И так по какому-то адскому нескончаемому кругу. С момента предыдущей встречи прошли сутки, по ощущениям — столетия. Техноблейд и сам не понимает, как можно изголодаться по человеку за день. Но этот голод — в нутре разрушающей жаждой по золоту и синим ясным глазам. Этот голод — взрывом эмоций, который бьет все рекорды. Даже целой пачкой транквилизаторов не усмирить. Только очаровательным румянцем и колкими взглядами. Слушая краем уха, как Фил упаковывает какой-то бабуле с собой коробку с пончиками, осыпанными сахарной пудрой, Техно выглядывает из-за макушки стоящего перед ним мужчины. Ловит знакомые острые черты лица, сосредоточенный взгляд, направленный на действо под пальцами. Замечает пару пластырей, которые наклеены прямиком на шее. В месте, где обычно не ссадины оставляют, а засосы. Хмурится этому, ловя себя на мысли, что вот это — ему уже не нравится. А что конкретно не нравится — и сам себе объяснить не может. Просто не нравится и все тут. Просто Филза не вяжется с образом того, кому засосы на шее оставляют. С тем, кто вообще целоваться с кем-то может. «И вам хорошего дня!» — голос Фила сочится как сквозь толщу воды, человек перед Техно двигается в сторону, и Блейд наконец возвращается в реальность, делая шаг вперед. — Доброе утро! Чудесное утро, кстати. Солнце светит, — он стекает взглядом по разлитому на чужих плечах золоту, — птички поют... Филза поднимает глаза и на долю секунды ответно залипает. Будь он хоть немного благоразумнее, отошел бы от изучающего его мафиози на метр, а то и два, но он лишь отводит взгляд первым, потому что — ну вот нет, не на что нахрен смотреть. И бурчит: — Доброе, блять, утро. — Какие восхитительные трели выдают эти птички… — в монотонном голосе проскальзывают ехидные нотки. И почти под кожу Филу лезут так же нахально, как и обладатель голоса, от которого по всему помещению — шлейф озона с хвойей, господибоже, кто только додумался это совместить. — Ты какого хрена опять свое рыло сюда сунул? Вроде не собирался же, — слабая попытка, которая, Филза уверен, результата не принесет. — Мм... — Техно в ответ хлопает глазами. И ведь правда — какого все-таки хрена? — Ага. Смотрю, и приперся ты со знанием своей нужды, отлично понимая, что собираешься сказать. И если приходится стоять, запрокинуть голову, чтобы смотреть Блейду в глаза — то это явно никак не мешает Филзе стрелять тяжелыми взглядами из-под насупленных бровей, демонстративно скрестив руки на груди. Его слова действуют как чиркнувшая над фитилем спичка. — Пирожок с картошкой и один эспрессо, пожалуйста, — Техно тут же бросает с деланной небрежностью. И краем глаза замечает, как брови Филзы приподнимаются в непередаваемой ироничной гримасе. Он отвечает, с легкой ехидцей пародируя небрежность своего особого посетителя: — Тебе заняться что ли нечем? Техно хмыкает: — Ты меня подловил. Всегда был таким умным или много каши с утра скушал? — протягивает скидочную карту, игнорируя несколько любопытных взглядов, направленных на них с Филом. — Засунь свой сарказм себе в задницу. Фил вздыхает и трет лицо ладонями, возвращая себе хоть сколько-нибудь рабочего настроя, забирает из сильных, длинных пальцев карту, пробивает. — О, кстати о каше с утра, — Техно оплачивает покупку и прячет смартфон в карман таких же черных, как его душа пиджак, брюк, растягивая губы в оскале-улыбке. — Так чем же ты завтракаешь, солнце? Филза отворачивается, шуршит утварью, с силой вставляет холдер в пазы и нажимает кнопку. — Показать? — шум кофемашины приглушает его голос, но Блейд, конечно же, все слышит. И в ответ только оскаливается зубастее, хищнее: — Я бы определенно не отказался. Это было бы лучше того количества информации о тебе, которое есть у меня сейчас. То есть, лучше нулевого количества информации. — Приятель, думаешь, что ты весь такой остроумный? — не выдерживает Фил и срывается в приглушенный рык, на что Техно только невозмутимо подтверждает: — Ну... да. И глубоко вдыхает. И готовится получить ментально под дых. Но Филза только смотрит на него. И смотрит. Вздох. И что-то в глубине его глаз меняется. А потом уголки его губ дергаются, разъезжаются в пусть короткой, но полноценной, светлой улыбке, от вида которой в собственной грудной клетке у Техно — неопознанное, яркое и оглушительно теплое. Потому что он наконец, черт возьми, увидел, как Фил улыбается. Ему улыбается. Пусть самыми уголками губ, зато так, что почему-то у этой улыбки важности — безгранично и бесценно. Техно не хочет думать, что это значит. И не знает, как реагировать. Поэтому просто хватается за привычное ему. Продолжает неприкрыто, нагло нарываться, да так, что ему должно быть стыдно как минимум за отсутствие изящества. Жаль, что информацию о том, каково это — испытывать стыд, у него не выходит отыскать в мозгу. Хотя нет. Не жаль. — А улыбка у тебя и вправду прекрасная. Что же ее спровоцировало? Мое очарование? Мой неповторимый слог? Филза шипит: — Твое гандонское поведение, — но получается у него совершенно беззлобно, даже раздражение слишком уж наигранное. — Недавно получил звание гроссмейстера по этой дисциплине. — Это одна из самых самокритичных вещей, которые я слышал. И явно не то, чем стоит гордиться, — Техно не может не заметить спрятавшуюся в уголках губ Филзы улыбку, готовую вот-вот снова наползти на лицо. — Засранец. — Стараюсь. Блейд прикладывает ладони к груди и с драматичным вздохом восклицает: — Ради меня? — Мечтай, дорогой. — Мечтаю. Как не мечтать, когда ты назвал меня «дорогим», — изгибает бровь. — Что происходит? Тектонические плиты сдвинулись? Меркурий наконец в нужной фазе? Хочешь признаться мне в том, что ты тоже запиваешь завтрак кровью сирот? Так не переживай, я же все понимаю. Так даже проще. Филза ставит перед ним стакан с кофе и еще один — с водой, подается вперед. — Рад понимать, что ты готов принять меня любым, сладкий. Но не думаю, что тебе полезно так сильно нервничать. Побереги здоровье, — и протягивает пирожок. — Ты просто издеваешься надо мной, — Техно хмыкает, — а у меня сейчас сердце из груди выскочит. И что ты будешь делать с моим вырванным из груди сердцем? — Помнится, ты там спрашивал о моем завтраке... И, пожалуй, на этой прекрасной ноте я вынужден прервать наш диалог. Чудесного тебе дня, моя полярная звезда, — и протягивает пирожок настойчивее. Техноблейд наконец аккуратно берет его, едва касаясь чужих пальцев. — Спасибо, — искренность в его голосе сквозит усталостью. От неожиданности Фил аж вздрагивает и резко отшатывается от мафиози, с которым почти соприкасался носами, нависнув над прилавком в пылу этого увлеченного обмена флиртующими репликами. Ответом он это нежданное «спасибо» не удостаивает, только хмыкает язвительно и отворачивается, приветствуя следующего покупателя. Направляясь к двери, Техноблейд вновь ловит на себе чужое внимание и в этот раз смотрит в ответ. Пристальный взгляд темно-алых глаз кажется двум молодым девушкам отрезвляюще тяжелым. Таким пришибают к вертикальным и горизонтальным поверхностям. Таким давят морально. — Могу чем-нибудь помочь? Девушки почти синхронно интенсивно мотают головами, спешно бормочат извинения и отворачиваются: от чего-то в выточенное четкими линиями лицо напротив смотреть невозможно. Темная фигура словно бы нависает сверху, закрывая собой одну из основных ламп, и кажется неестественно огромной, полонящей пространство, съедающей его. Еще мгновение — и то схлопнется к чертовой матери, погребая под собой их обеих. Техно разворачивается и уходит, звякнув китайскими колокольчиками над дверью. Пространство не схлопывается, оставляя девушек, словно запутавшихся в сетях рыб глупо смаргивать перед тем, как переключить все внимание на друг друга и начать бурное обсуждение.

***

— Рассказывай. — Что рассказывать? — Филза разглядывает витрины, зависнув над пересчетом кассы. — Тот жуткий красавчик, с которым ты так увлеченно беседовал. Рассказывай. Основная масса утреннего потока разбежалась по рабочим делам, и теперь в пекарне сидят лишь пять человек. Молодая пара болтает о своем, двое, видимо, хороших друзей — о своем. И лишь одна симпатичная дама в черной элегантной шляпе ехидно смотрит на владельца пекарни из-под длинных ресниц. Кристин, бывшая жена Фила, владелица лучшего похоронного бюро в городе и по совместительству бухгалтер приходила в пекарню на пару часов дважды в месяц, приводила документы в порядок и занималась отчетностью. Ее присутствие не было нежеланным — благо, они остались хорошими друзьями после развода, — но Кристин обожала во все сунуть нос, все про всех знала и намного больше своего бюро любила сплетни. К счастью, Фил с Техно говорили достаточно негромко, а в помещении было весьма шумно, чтобы их было слышно дальше первых пяти человек в очереди. — С чего ты взяла, что я ебу, кто он? — ведет плечами Филза, продолжая изображать крайнюю заинтересованность содержимым витрин и постукивая карандашом о блокнот. — Думаешь, я знаю тебя настолько плохо, чтобы поверить в это? Филу невольно вспоминается внимательный взгляд и нотки усталости в приятном глубоком голосе. Усталости почти такой же, какую на своей шкуре ощущает зачастую и сам он. Только вот, Филза в толк взять не может, от чего это боссы мафиозных группировок могут уставать. От бесконечного потока деньжищ или от вседозволенности? Ярость лижет нутро ядовитым шипастым языком, раздражает до того, что Фил морщится. Морщится и смотрит на Кристин раздраженно. — Хорошо, тогда так — это не твое дело. — Да ладно, поделись со мной, — настаивает она, шутливо дуя губы. — Я давно не видела, чтобы ты так кому-то улыбался. Ох уж эти брачные игры, которыми ты меня обделил когда-то... — Чего? — Фил моментально вспыхивает румянцем. А Кристин продолжает, улыбаясь его реакции и что-то однозначно помечая у себя в голове: — Я ведь твоя бывшая супруга, и я всегда готова тебя выслушать... Я прощу каждый твой грех. Доверься мне, смертный, и излей свою душу! — Кажется, ты нарываешься, милая, — он знает, намеками Кристин не пронять, да и выгонять ее не хочется, но паскудное желание побыть в одиночестве хотя бы пять минут берет верх. А еще нужно утихомирить сорвавшееся в галоп сердце. — И, заметь, я до сих пор жива. Кажется, кто-то стареет и становится мягкотелым. — Опять — нарываешься. — Ты отпираешься настолько лениво, что я тебя не узнаю, — она подпирает голову ручкой с длинными черными ногтями и смотрит чуть более серьезно. — К слову, как хорошая подруга, я должна сказать, что этот человек может оказаться опасен и тебе стоит быть осторожнее... О нет! Взгляд Кристин застывает на настенных часах, и она тут же разочарованно вздыхает: — Тебе повезло, я опаздываю. Но этот разговор не окончен. Фил хмыкает: — Не сомневаюсь. А перед глазами у него — взгляд конкретного мудака с этим прищуром голодным, алым, от которого в глотке пересыхает, и его оскалы-улыбки. Которые выглядят дохуя пугающе, а вовсе не мило или притягательно, и стоило бы сообщить об этом, да только Фил не из тех, кто втупую признается, что его что-то в этом блядском мире вообще может привести в ужас. И вовсе эти сраные улыбки с каждым разом не отдают контрастным теплом у него в груди, и вовсе и вправду не начинают казаться притягательными. А перед глазами — тот чертов момент, в котором чужие пальцы соприкасаются с его собственными и задерживаются на долю секунды, гребаную долю секунды дольше, чем нужно — но Фил замечает. И это блять. Блять. Ну полный пиздец.