Дело в демоне

— Перво-наперво, спасибо за книги, — начал диалог с заготовленной фразы Ву Лин.       Конечно, он придумал её, пока шел с Вэй Цинвэем, думая, как дать понять шпиону Мобэя, кто он такой, не вопя во всеуслышание о собственном демоническом происхождении, и сказал скорее на автомате, но за книги ему действительно нужно было сказать спасибо. — К-к-какие книги? — Те, которые ты посылал одному господину с голубыми глазами и привычкой ходить в шубе при любой погоде. — Всё так же на автомате продолжил Ву Лин. Образ выпрыгнувшего из окна лорда пика Тысячи мечей все ещё не до конца выветрился из его головы.       Чем больше Шан Цинхуа осмысливал сказанное, тем бледнее становился. Его взгляд откровенно задержался на пропитанных кровью кусках одежды. Однако когда шпион начал говорить, в его фразах не осталось и следа от заикания и неуверенности. — Что желает посланник Мобэй Цзюня?       И ведь не скажешь, что его боятся, причем сильно. Ву Лин ещё раз засомневался в правильности прихода сюда. После долгого общения с людьми, не знающих твоей природы, как-то немного забываешь, что демоны вообще-то для людей смертельные враги. И заклинатели этих самых врагов убивают. Все предполагаемые сценарии беседы явно можно забыть, впрочем, как и всегда. — Не совсем. Во-первых, меня зовут Ву Лин, а, во-вторых, я не его подчинённый, скорее меня можно назвать его другом. — Благодарю за пояснение. Но все же, зачем господин Ву здесь? — И все. Ни вопросов, ни уточнений, ни возмущения на тему того, что непонятно кто припёрся и отрывает его от работы. — В основном, мне было интересно узнать о человеке, служащем демону. — А кроме 'в основном', господин Ву? — Осторожно уточнил заклинатель. — Я действительно благодарен за перепись «Духовного и физического». — Попаданец не менее осторожно пожал плечами, все ещё опасаясь, что от особо резкого движения рана на спине может и разойтись. — Этот слуга лишь выполнял приказ владыки Мобэя. — Искренне сомневаюсь, что он указывал название книги. — И убедившись, что Шан Цинхуа не собирается его выгонять, уселся на стоящий напротив собеседника стул и устроился поудобнее. Теперь можно было и переходить к основной причине, по которой он изначально проделал такой большой путь. Чего не сделаешь ради друзей? — Возвращаясь к моему основному вопросу: как человек, более того, праведный заклинатель, оказался на службе демона? — Господин Мобэй сохранил жизнь этого ничтожного. Этот слуга лишь пытается отплатить. — И все это с такими эмоциями, будто за не тот ответ его будут пытать. Это было довольно логично, потому что начало беседы звучало очень похоже на проверку или даже искреннее предложение предательства.       В конце концов, когда Мобэй Цзюнь вчера приходил к нему как к 'эксперту по Ло Бинхэ', чтобы он объяснил несчастному демону, что нет, его владыка не скооперировался с обидевшим его орденом заклинателей, а просто тот использует, ощущение было довольно похожим. — Полагаю, 'сохранение' заключалось в том, что он тебя не убил?       Заклинатель начал кивок, а потом настороженно замер. Видимо, думал, а не был ли это вопрос с подвохом. Но Ву Лину был не важен ответ — он изучал чужие реакции. Ему не нужно было знать намерения собеседника, он и так их знал, пусть знания его и были несколько ограничены: оригинальный Шан Цинхуа был предателем, причем предателем серийным: вначале свою школу, а потом и Мобэй Цзюня. И если на эту школу заклинателей ему как демону по природе своей должно быть все равно, если не больше, то вот одного из немногих своих друзей ему было жалко. И значит вопрос был в том, как этого второго предательства избежать. — Буду считать, что это да. — Ву Лин кивнул. — А вот насчёт оплаты можно ли поподробнее? Я понимаю, что наличие рядом Цинвэя хорошо учит не врать, но для знающего разумного такая неоднозначная формулировка говорит о многом. — Невольно вспомнилось и мнение Цзян Ксина о минусах подобной правды. Не то что бы он действительно понял это благодаря подобной оговорке: для этого у него было все еще иногда полезное предзнание.       В связи с этим, попытки убеждения его в том, что он все неправильно понял, были заранее тщетны: — О чем вы, господин Ву, этот Цинхуа верный слуга владыки Мобэй Цзюня. — И будущий предатель этого самого владыки постарался улыбнуться. Вышло даже естественно — для него. — Да, да, я тоже знаю, как это работает, для стопроцентной правды не хватает только одного слова: сейчас, — и попаданец отразил его улыбку.       Видимо, так будет на протяжении все этой беседы: они говорили, а он ностальгировал. Потому что сейчас он не мог не подумать о Мэнмо и их обсуждении формулировок приказов и изворотливости Ло Бинхэ. Вот уж точно заклинатели одного ордена.       Чем больше он общался с Шан Цинхуа, тем лучше понимал, как этот культиватор мог водить за нос целый орден других гораздо более могущественных заклинателей. Трудно поймать кого-то на том, что кто-то нервничает в страхе попасться на шпионаже, если он нервничает всегда. Тут и его чувство ци не помогало.       Вот и сейчас возникла эта нервная, уже привычная даже для Ву Лина улыбка на чужом лице и то же ощущение в эмоциях. И не поймёшь то ли отчёт не сделал, то ли действительно Мобэя предать хочет. А значит, надо ошеломить, например, просто сказав прямо: — Я — что-то вроде довольно узкого предсказателя. И я знаю, что мой друг, некий владыка Севера, страдает излишним доверием к одному человечку. Как ты думаешь, что я, как его друг, должен сделать?       Шан Цинхуа дёрнулся к клинку, но Ву Лин гораздо быстрее вскочил с кресла и взял чужие руки в захват. Спину кольнуло болью, точнее тем, чем заменяется боль у демонов, но он не прекратил, потому что усвоил урок об опасности заклинателей с мечами. Перед ним сразу всплыло лицо Цинвэя. — Удивительно правильное направление, друзей я ценю, но ответ все равно неверный. Вот чего ты этим пытался достичь? Не заставить же меня замолчать навечно? У тебя уровень несколько не тот. В общем, не страдай фигней. — Он отмахнулся от этой, видимо, попытки убийства, и, не меняя тон, продолжил, полностью полагаясь на не лучшую репутацию своего вида: — Ты ведь умный человек, не заставляй меня придумывать угрозы, при которых ты останешься в живых. В конце концов, мне, как другу, не хотелось бы сообщать владыке Севера об убийстве его слуги. — И, дождавшись понимания в чужих глазах, резко отпустил руки.       Как ни странно тот действительно положил руки на стол и замер. — Не волнуйся, я не собираюсь убивать тебя. Я сказал уважаемому Вэй Цинвэю, что не желаю вредить тебе, и даже если формально я не солгу, мне бы не хотелось действовать формально в ответ на относительно бескорыстную помощь и разумное решение моей проблемы. По сути, этот визит — дружеское предупреждение, можно сказать, подарок за хорошую книгу. Когда тебе придёт в голову самоубийственная мысль предать нашего общего знакомого, лучше подумай ещё раз и реши… что все же не стоит. У тебя не получится и ты этого не переживешь. Мобэю тоже будет грустно, и никто не выиграет. — Всё-таки высказался до конца попаданец. — Этот Цинхуа понял. — Ему вежливо кивнули, и… все.       Если честно, Ву Лин ожидал несколько другого. Например, требования доказательств. Или истерики. Не мгновенного принятия и возвращения к относительной норме. В чужих чувствах, конечно, ненадолго вспыхнуло беспросветное отчаяние, но потом и оно сменилось неким просто немного печальным принятием.       Первая реакция — возмутиться такой доверчивостью — была отброшена как противоположная его цели, вторая — спросить, что у того с головой и чувствами — тоже была довольно не в тему. Третьей же идеей оказалась частично шутка, частично дружелюбным подталкивание, что было заметным улучшением, так что ей попаданец и воспользовался: — Мне тебя палочкой потыкать или сам скажешь, почему у тебя такая странная реакция? Между прочим, я тебе тут жизнь спасаю, а не предсказываю погоду на завтра! — Только вечную службу, — и пояснил, будто попаданец сам не понял. — Предсказываете то есть, господин Ву. — И добавил почему то шепотом: — Этот и не сильно надеялся на обратное, но все же, кажется, надеялся. Теперь нет.       Демон вздрогнул, от так внезапно и непонятно почему приоткрытой именно ему души. Больше шутить не хотелось. Это не любящий и готовый терпеть от Мобэя любое отношение Самолет-летящий-в-небеса, и не он сам — способный на равных сражаться с владыкой Севера и читать его истинные эмоции. И не наивная Ву Янлинь. Вот уж кто еще просто не понимал, что окружающие ее люди или, скорее, нелюди опасны.       Почему-то пока получалось, что Мобэй Цзюнь привлекает только попаданцев. И этот шпион им не являлся.       Оригинальный Шан Цинхуа — слабый заклинатель. Человек, подчиняющийся демону, потому что верит, что иначе его просто убьют. Постоянно терпящий побои (что не воспринимается человеком так же спокойно как демоном, как он узнал только что на личном примере) и не имеющий шанса сбежать.       Очень реальный человек с чересчур человеческим лицом, а не излишне идеальным, как у остальных заклинателей (особенно вспомнился внешний вид Вэй Цинвэя) и многих встреченных им демонов, в этот раз в пример сам собой привелся Цзян Ксин. У тех же демонов, что не выглядели как модели, если что, фигуры и лица наоборот были практически гротеском. Условной середины практически не было. Хотя нет, Ву Лин тоже как раз из этого числа.       В любом случае, без точки зрения 'автора мира', без наличия знакомств с Бинхэ и внушительный силы самого попаданца, Мобэй Цзюнь — зло. А ведь ему казалось, что он уже разбил все свои розовые очки.       Это было по-своему больно. Причем по-настоящему, а не по-демонически. Если от древнего демона кошмаров он изначально не ожидал ничего хорошего и впоследствии был просто приятно удивлен, Ло Бинхэ уже показал свою 'злую' сторону, когда взял Синь Мо, а с Цзян Ксином они вообще познакомились, когда тот на него напал, то Мобэй был немного другим. У 'персонажа, созданного, чтобы воплощать влажные фантазии автора' не должно было быть серьёзных недостатков. Да что там говорить, Мобэй Цзюнь даже свой титул получил потому, что его отец сам ушёл в отставку.       Что ж, как там говорится? Если хочешь по-настоящему узнать кого-то, обрати внимание на то, как он обращается со своими подчинёнными, а не с равными.       Удивительно, как в Древнем Китае часто бывают уместны цитаты из Гарри Поттера. [Сарказм] — Прошу прощения. — А что еще можно сказать? — Господин Ву просто сказал правду. — С некоторой даже не грустью, а скорее кажущейся совершенно неуместной благодарностью отозвался тот самый слуга.       «Действительно! Я просто хотел уберечь Мобэя от очередного предательства, а в итоге… Ну, от предательства я его весьма вероятно уберег! А ведь если смотреть объективно, то Священный демон просто не понимает чужой культуры и особенностей физиологии, и на самом деле очень бережно относится к тем, кого назвал своими» — Позволь мне минутку подумать. — Конечно, что угодно для спасителя этой жалкой жизни. Мой кабинет — это ваш кабинет. — И, между прочем, это было произнесено без капли иронии или насмешки. Более того, Шан Цинхуа спокойно, ну, без выражения своих чувств вслух, начал заполнять какой-то отчет. По крайней мере, Ву Лин надеялся, что это не доклад Мобэй Цзюню о его визите. Он не удержался и подсмотрел, но, нет, просто смета за что-то.       Теперь о его мыслях. Во-первых, у него не появилось внезапное желание пойти и убить Мобэя только за это. Это было бы просто нечестно. Мэнмо убил население целого города, Бинхэ обещал его поработить, Цзян Ксин вообще попытался убить, а Мобэй Цзюнь просто плохо обращался с одним слугой. Причём, делал он это не из природной злобности, а просто от непонимания.       А вот желание помочь было. И Шан Цинхуа, и Мобэй Цзюню. Может, это и была просто жалость, но он этого хотел, и смысл новой жизни с практически бесконечными возможностями, если он ими не пользуется. А теперь, главная загвоздка: как? — Первый вопрос, тебя смущает служба Мобэю в принципе или в конкретных нынешних условиях?       На него посмотрели как на новые ворота. — Этот не совсем понимает, господин Ву. — Это было произнесено крайне осторожно. И вот с ним говорят как с душевнобольным. Но этот несостоявшийся предатель хотя бы перестал его так бояться. Тут он себя мысленно поправил: состоявшийся, но только один раз. — Ну, предположим, я связываюсь с Мобэй Цзюнем, своей чистой харизмой, возможно, с привлечением тяжелой артиллерии убеждаю его, что бить людей нельзя, или что там тебя еще в службе ему не устраивает? После ты сможешь спокойно работать, или тебе все еще плохо и хочется воткнуть милому ледяному демону нож в спину и все, что тебя удерживает — это слова такого великолепного меня? — Демоны — зло, и долг каждого заклинателя уничтожить его. — Как очевиднейшую истину, причем без малейшей эмоциональной окраски, произнес заклинатель. Между прочим, знакомые речевки: Бинхэ в начале их приключения тоже так говорил, пока окончательно не осознал, что сам наполовину демон, и эта строчка не является очень жизнеутверждающей.       Между прочим, себя Ву Лин, несмотря на демоническое тело, чистым злом не считал. Может, с небольшими оттенками серого, позволяющими ему убивать армии таких же демонов, дружить с другим демоном, сознательно и с чистой совестью уничтожающим все население города, и позволять происходить заговору, направленному на вырезание секты, чьим главным и единственным преступлением была травля ученика, правда, в этот раз осуществляемому полудемоном. Ладно, возможно, в нем есть пара черных точек.       Тем не менее, попаданец точно был уверен, что в принципе демоны не были злом. Возможно, они имеет другую физиологию и систему развития, поощряющую насилие, немного злую культуру и иногда ужасные привычки вроде пожирания чужих трупов или ношения чужой кожи, но они не зло. По крайней мере, людям вредит лишь малое количество его сородичей. Опять же, возможно, это происходит потому, что в большинстве своем они вредят другим демонам. Даже в его голове это звучало не очень убедительно.       Черт, Шан Цинхуа действительно хорошо обосновывал свою позицию. — Как я понимаю, это нет? — Это значит, что этот не понимает, чего уважаемый гость хочет добиться? — Заклинатель смотрел на него пустыми глазами, и Ву Лин еле удержался от внезапно ставшей понятной мысли стукнуть этого человека, просто чтобы в чужом выражении появилось хоть что-то живое. В конце концов, он решил вместо этого просто его заговорить. До этого такая тактика с большинством его собеседников срабатывала: — Я желаю счастья всем, даром и чтобы никто не ушел обиженным! — Потому что если задуматься серьезно, именно поэтому он и приперся сюда. Его выживание гарантированно, Система подтверждает, так что пора переходить на более высокую ступень по Маслоу. Но, вспомнив собственные циничные мысли о самом простом воплощении этой мечты, и замыкая желание на себя, исправился. — На самом деле, нет, я просто хочу быть счастливым сам. Только вот в чем дело, я не счастлив, если несчастливо мое окружение (в конце концов, я буквально могу это ощущать). Это краешком включает счастье Мобэя, и, можешь в это не верить, но для этого нужно и твое тоже. Если говорить совсем предметно, то ему нужна твоя верность, и есть два метода этого достигнуть: запугать тебя так, как не смог настоящий демонический владыка или все-таки сделать так, чтобы ты просто не захотел предавать. Пока понятно? — Вы… очень странный демон. — А, значит, мы не избегаем упоминания моей демонической природы. Тогда, пока это всплыло, вот тебе один дельный совет: не зови своего собеседника злом, а то вдруг убедишь, и он захочет подтвердить твою точку зрения. И вот еще один вдогонку: не стоит прямо в лицо признаваться, что собираешься убить, в том числе меня. Это… расстраивает. — Ву Лин умолчал, что в это эмоциональное состояние его привело скорее понимание, что его собеседник по-своему прав. Никто не любит быть плохим парнем в чужой истории. — Этот ничтожный извиняется. — Шан Цинхуа сглотнул. — Да ладно, мы уже выяснили, что я хочу тебе только добра. Кстати, ты чересчур быстро мне поверил. — В его голове возник ставший очевидным ответ. — Так. Прекрасный Цинвэй не единственный, кто владеет артефактом, определяющим ложь? — Да, — это было сказано на пол тона ниже. — И сколько таких? — Если это массовая продукция, то молчание Шэнь Цзю на суде приобретает хоть какой-то смысл: зачем давать ещё больше доказательств того, что ты виновен? — Ещё один — у главы ордена. Их сложно изготавливать, этот глава пика получил его только потому, что постоянно взаимодействует с торговцами.       «И… нет, молчание Шэнь Цинцю теперь снова бессмысленно» — Не то что бы я жалуюсь, но почему ты мне это говоришь? — Господин Ву уже знает все самое страшное, так зачем молчать? Этот слуга слишком слаб, чтобы делать правильные вещи, а значит ему остаётся только качественно делать плохие.       И снова… очень необычная позиция. И нет, в Шан Цинхуа говорила не внезапная депрессия или что-то подобное, тот был в относительной норме и действительно считал это правдой. Нет, какие-то резоны у этого были, наверное. Но об этом он подумает как-нибудь потом, а пока нужно было вернуться к гораздо более насущной теме: — Понятно… А теперь о твоем обязательно чудесном будущем: чего ты хочешь? Сразу исключи из вариантов убийство Мобэя, меня, и вообще давай не начинать свой список с убийств. Помни, это расстраивает разумных. — Эм… — было видно, что этот вопрос явно поставил Шан Цинхуа в тупик. — Кстати, пока ты размышляешь над этим серьёзным делом, не подскажешь, как правильно отправить вызов на спарринг лорду одной из ваших вершин? — Эм-м…       И прежде чем Ву Лин успел вставить что-нибудь про повторы, лорд вершины еще раз посмотрел на его окровавленную одежду и внезапно всполошился: — Э-этот понимает, что господин Ву впечатлился талантами старшего боевого брата, но люди не придерживаются тех же правил, что и демоны. Если же вам нужна компенсация, этот заклинатель тоже лорд одной из вершин, и готов предоставить любую информацию… если господин интересовался артефактом, определяющим ложь, то этот лорд готов его отдать… или, если этого мало, то любой другой, — каждое последующее предложение звучало на тон тише, а в конце в чужих глазах мелькнуло озарение: — Это первый пункт списка этого Шан Цинхуа. Конечно, со всей кажущейся нужной вам компенсацией.       Попаданец пронзительным взглядом осмотрел этого какого-то совсем не предателя. По крайней мере, о своих собратьях он искренне заботился. И хотя эта забота была похвальна, но не тогда, когда мешала его личным развлечениям: — Ничего подобного. Конечно, ты угадал адресата письма, но это просто спарринг, все же мне редко встречается достойный противник, который в следующий раз еще и не попытается меня убить. Тем более, мне могло только показаться, но тот тоже получил удовольствие от нашей драки. Так что ты лишаешь и его удовольствия, но если для твоего счастья просто необходимо лишать маленьких радостей других…       Его накрыло осознание:       »…А ведь именно радость. Казавшаяся слишком красивой внешность. Дурацкий отказ даже рассмотреть парирование чужих атак. Восхищение всякой глупостью. Сообщение имени. Желание расслабиться. Даже вот, спор с Шан Цинхуа, хотя, наоборот, надо поощрять первый прогресс. Я, кажется, влип…»       Тем временем, Шан Цинхуа пискнул: — Н-нет. Этот поможет составить письмо.       Но мысли Ву Лина были были заняты другим, и отвечал он скорее на автомате: — Вот и славно. Можешь и полностью написать, в конце концов, мой шедевр эпистолярного творчества скорее всего вызовет новую войну. И, пожалуй, раз вы заклинатели так негативно реагируете на драку, то позови просто пообщаться. Ответ можно прислать на мое имя в Хуаюэ, Вэй Цинвэй его все равно знает. Если не будет ответа, я все равно приду через неделю, по крайней мере, к тебе. Заодно и подготовишь свой полный список сокровенных желаний. Все исполнить не обещаю, но счастье возможно и с условной половиной. Провожать не надо. Я тут внезапно понял, что мне нужно выпить.       И Ву Лин вышел через дверь. Кажется в Хуаюэ он мельком видел бар, который полностью соответствует его нынешнему настроению. И идея добираться туда пару часов его ничуть не смущала.