***
Мало что может привести профессионального репортера в большее замешательство, чем войти в редакцию газеты и обнаружить, что там тихо. Это место, где создаются истории, собираются воедино и исследуются. В любой обычный день, независимо от того, в какое время вы вошли, в комнате должна быть контролируемая суета репортеров, бегающих туда-сюда, консультирующихся по углам или отвечающих на звонки телефонов. Отдел новостей - это бьющееся сердце любой газеты. И когда Эмили толкнула двойные двери, девушка рассчитывала попасть в комнату, полную хаоса и шума - особенно учитывая невероятные метеорологические события, свидетелями которых она только что стала. Вместо этого ее встретил звуковой эквивалент читального зала библиотеки. Остановившись на мгновение, она оглядела комнату. Дневная смена из тридцати с лишним журналистов и сотрудников редакции вместо того, чтобы быть на своих рабочих местах, нетерпеливо собирая вечерний выпуск, собралась группами вокруг пяти 127-сантиметровыхтелевизионных экранов, установленных на стенах комнаты. В обычный день каждый телевизор, как правило, был настроен на другой крупный национальный или международный новостной канал, готовый поймать любые важные новости, которые, возможно, ускользнули от бдительных сотрудников газеты. Прямо сейчас на каждом экране показывали Си-Эн-Эн. Сотрудники отдела репортажей, вплоть до самого старшего редактора, молча стояли, наблюдая, как другие сообщают о развивающейся истории, которую в любой другой день они бы неустанно преследовали. Никто не заметил Эмили, когда она вошла в отдел новостей. Не было ни обычного подшучивания, ни приветствий от ее друзей и товарищей. На самом деле, ни одна пара глаз не перевелась с экранов телевизоров на Эмили, когда она направилась в свою кабинку и бросила рюкзак на стол. Было всего несколько возможных причин, по которым работа над статьей остановилась, особенно так близко к крайнему сроку. Во-первых, никто не был свидетелем события, произошедшего менее часа назад. Эмили мгновенно отвергла эту теорию, так как очевидно, что все должны знать о том, что только что произошло. По багровым пятнам на одежде своих коллег она видела, что некоторые, как и она, оказались далеко от офиса, когда начался красный дождь. Вторая причина, и Эмили было очень трудно в это поверить, заключалась в том, что новостное событие, еще более потрясающее, вытеснило то, которое, по мнению Эмили, станет крупнейшим событием со времен нападений 911... и эта идея очень напугала Эмили. - Эмили? Где ты была? Ты в порядке? - Шквал вопросов от Свена Конколи, одного из помощников редакотора газеты, оторвал ее от самоанализа. - Да. Снаружи. Хорошо, - выпалила она в ответ, прежде чем сделать глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Она и не подозревала, в каком напряженном состоянии находится. - Что происходит? Ты видел, что только что произошло? - сказала она, протягивая руку к окну. Свен проигнорировал ее вопрос. - Иди сюда, - потребовал он. - Тебе нужно взглянуть на это прямо сейчас. Не дожидаясь, пока Эмили подчинится, Свен схватил ее за локоть и повел к группе, столпившейся вокруг ближайшего телевизора. На экране женщина-ведущая новостей Си-Эн-Эн разговаривала с молодым человеком по видео-звонку. Его испуганное лицо заполнило поле в правом верхнем углу экрана, создавая впечатление, что он разговаривал через плечо ведущего новостей. Подпись под изображением мужчины гласила: ФРАНСУА РЕВЕЙОН. Эмили прикинула, что ему не больше двадцати шести, может быть, двадцати восьми максимум. Глаза молодого человека были налиты кровью и выдавали едва сдерживаемую панику, противоречащую спокойным ответам, которые он давал на вопросы ведущего новостей. - ...именно там происходит? Вы можете описать, что вы видите? Когда молодой человек заговорил по-английски с сильным акцентом, Эмили предположила, что он либо француз, либо, возможно, бельгиец. - Все очень, очень больны, - сказал Франсуа, его лицо находилось так близко к объективу камеры, что Эмили могла видеть его бледную, почти прозрачную кожу. На лбу проступили красные вены, а паутина крошечных разорванных кровеносных сосудов, казалось, тянулась от левого виска к щеке, заканчиваясь чуть выше светлых усов мужчины. Эмили видела, как капли пота выступили у него на лбу и начали медленно стекать по лицу. Когда он повернул голову и на секунду отвернулся от камеры, она увидела еще больше разорванных кровеносных сосудов на шее. Его глаза были испещрены толстыми красными полосами, а в уголках каждого глаза скопились глубокие пятна крови, пока от нормального белого не осталось почти ничего. Он был похож на боксера, которого только что избили в двенадцатом раунде. - Здесь умирают люди, - сказал он. - Много людей. Они заболевают, а потом просто умирают. Я вижу их на улицах, в машинах. Здесь много, очень много мертвых. - Когда вы говорите, что много смертей, сколько их? Вы можете нам рассказать? Мужчина помолчал секунду, прежде чем ответить. - Все, - сказал он. - Все мертвы, - его голос слегка дрогнул, когда ужас, который, как все знали, он испытывал, на мгновение промелькнул на его лице. - Смотри, я покажу вам, - продолжил он. Экран задрожал, когда он взял ноутбук и отнес его на небольшое расстояние, прежде чем повернуть объектив лицом к эркерам второго этажа. Там, откуда вещал Франсуа, было темно, но свет нескольких уличных фонарей давал достаточно света, чтобы собравшиеся вокруг телевизора могли разглядеть обсаженную деревьями улицу с рядами двухэтажных домов по обе стороны. Темные силуэты квадратной формы выглядели европейскими по дизайну, как на некоторых фотографиях, которые Эмили когда-то видела в деревнях Прованса. Казалось, на дороге было беспорядочно припарковано несколько машин. Белый автомобиль наполовину лежал на тротуаре, его задняя часть оседлала обочину дороги, от все еще работающего двигателя поднимался характерный шлейф выхлопных газов. - Что это? - спросил репортер рядом с Эмили, указывая на несколько темных, почти неразличимых фигур, беспорядочно разбросанных по тротуару и дороге. Одна из фигур, казалось, прислонилась к уличному фонарю. - Это тела? Черт! Это тела, - паника в голосе молодого репортера заставляла его слова звучать все громче, когда он произносил каждое ругательство. Эмили быстро насчитала по меньшей мере пятнадцать неподвижных фигур, лежащих на улице. С такого расстояния невозможно различить их пол, но она могла видеть одного, который определенно выглядел достаточно маленьким, чтобы быть ребенком. Рядом с ним на тротуаре распростерлась фигура покрупнее, одна рука, казалось, тянулась к неподвижному телу малыша. Это плохо, поняла она. Наверное, это очень плохо. Изображение на экране переключилось с улицы обратно на лицо молодого человека, и у многих из наблюдавших вырвался вздох удивления, смешанного с ужасом. За те несколько секунд, что камера была сфокусирована на разворачивающейся снаружи катастрофе, борозды в глазах мужчины расширились до такой степени, что совсем не было видно белого. Его глаза выглядели как две лужи свернувшейся крови. Сеть вен, которую Эмили заметила раньше, увеличилась вдвое и теперь простиралась по всему его лицу. На его щеках внезапно появилась тонкая паутинка вен, и из обеих ноздрей потекла непрерывная струя густой кровавой слизи. Возможно, это просто ее собственный страх, отразившийся на ней, но, несмотря на то, что его глаза стали черными ямами, девушка все еще могла видеть ужас, который он испытывал. Пока группа продолжала наблюдать в болезненном восхищении, рот Франсуа открылся и закрылся один раз, как будто пытаясь заговорить. Вместо слов из его рта вырвался густой поток красной жидкости. Капли брызнули в объектив камеры, и он исчез из поля зрения, сменившись изображением ножки стула, когда ноутбук выпал из его рук и упал на пол. Низкий, булькающий стон просочился через телевизионные динамики, но он быстро смолк, когда лента новостей вернулась к ведущему Си-Эн-Эн. Женщина-ведущая заметно дрожала, ее кожа была такой бледной, что даже слой макияжа, который она носила, не мог скрыть этого. Она взяла себя в руки и продолжила свой рассказ. - Если... если вы только что присоединились к нам...- ее слова были потеряны для Эмили, когда миниатюрная блондинка, стоявшая рядом с ней, внезапно начала всхлипывать и схватила Эмили за руку. - О, нет! О, нет! - женщина, которую Эмили не узнала, несколько раз ахнула. В голосе хорошенькой молодой девушки слышался нарастающий оттенок паники, и Эмили почувствовала, как женщина крепче сжала руку, когда слезы потекли по ее лицу. - Это случится со мной? - заблеяла она. Ее голос был едва слышен, когда она вцепилась в свою собственную испачканную блузку свободной рукой. - Я умру? Эмили сжала руку женщины в ответ так крепко, как только могла. - Нет, конечно, нет, - сказала она, хотя в ее собственном голосе слышалось отсутствие убежденности. - У нас все будет хорошо, - заверила ее Эмили, вложив в свой голос столько веры, сколько смогла, и подкрепив свои слабые слова вымученной улыбкой. Свен отвел Эмили в сторону. - Ты веришь в это дерьмо? Господи Иисусе! - А как насчет других новостных агентств? Что они говорят? - спросила Эмили. - То же самое: сначала идет красный дождь, а потом люди умирают. Уже несколько часов не было никаких новостей из Восточной Германии. Похоже, вся Европа, блять, мертва.***
- Итак, что именно мы должны делать? - спросил Фрэнк Эмбри, один из репортеров-криминалистов. Эмбри было под шестьдесят, и выглядел он так, словно его выдернули прямо со страниц романа Раймонда Чандлера. Его волосы всегда были зачесаны назад, и его никогда не видели без серого плаща (Фрэнк настаивал на том, чтобы называть его макинтошем), который он носил зимой и перекидывал через руку летом. В свободной руке он всегда держал свернутый экземпляр Трибьюн предыдущих дней. - Это добавляет загадочности, - говорил он любому, кто спрашивал, почему он решил так одеться. Почти все остальные репортеры считали его немного чокнутым, но Эмили думала, что это довольно очаровательно. Весь персонал Трибьюн столпился в конференц-зале на нижнем этаже. Старшее редакционное руководство решило созвать конференцию и собрало всех через двадцать минут после того, как Эмили вернулась в офис. Чувство страха пронизывало маленькую комнату для совещаний, чему не помогал навязчивый запах пота, так как слишком много людей столпилось в слишком маленьком пространстве. Старшие сотрудники уже сидели за столом для совещаний на восемь человек, когда Эмили присоединилась к собранию. Остальные сотрудники газеты либо стояли, либо прислонились к стенам. - Это действительно зависит от вас, ребята, - сказал Конколи. - В любой другой день я бы сказал, что мы остаемся на своих постах, я имею в виду, черт возьми, все помнят 911, мы не уходили три дня. Но это? Это совсем другое дело. Я поговорил как со старшим редактором, так и с издателем, - продолжил Конколи. - И хотя они, очевидно, хотели бы, чтобы сегодняшняя газета вышла, они тоже смотрят телевизор. Мне велели сказать вам всем, что это ваш выбор - остаться нам или уйти. - Вы правы, - раздался голос из дальнего конца комнаты. Конколи оглядел комнату и увидел мрачные лица, уставившиеся на него. - Я почти уверен, что уже знаю, каким будет результат, но давайте поднимут руки те, кто хочет покончить с этим и убраться отсюда, - Все, кроме Фрэнка, подняли руки. Тот продолжал прислоняться к стене, сложив руки перед собой. Он оставил свой макинтош за столом. - Фрэнк? - В голосе заместителя редактора звучала тревога за эксцентричного криминального репортера. - Я остаюсь, - упрямо ответил Фрэнк. - Я работаю в этой газете почти тридцать лет, и будь я проклят, если сейчас уйду. - Господи, Фрэнк, ты смотрел телевизор? Ты видел, что происходит в Европе. Как ты думаешь, каким будет этот город, если это произойдет здесь? - Эмили не могла видеть, кто говорил, но, судя по сильному бруклинскому акценту, это, вероятно, была Дженис, одна из корректоров газеты. - Ты должен вернуться домой. Кто знает, как долго это продлится. Могут пройти дни, прежде чем все вернется в нормальное русло. - Это мой дом, - ответил Фрэнк. - Кроме того, мне не к кому возвращаться домой. По крайней мере, если я здесь, я могу сделать что-то хорошее. Не беспокойся обо мне, со мной все будет в порядке. И когда все это закончится, я буду первым, кто скажет вам: «Я же тебе говорил». - Он добавил нерешительную улыбку к своему последнему заявлению, которое, казалось, убедило всех, что он всерьёз настроен оставаться на месте. - Хорошо, господа. Решено, эта газета официально закрыта, пока все это не уляжется. Тогда и увидимся. Держите свои мобильные телефоны при себе. Мы позвоним вам, когда вы нам понадобитесь. А пока... Разве вам всем не нужно идти по домам? Сотрудники газеты начали покидать собрание. Тот небольшой разговор, который там был, продолжался приглушенными голосами. Эмили остановилась у своей кабинки и подождала, делая вид, что просматривает почту, в то время как остальные сотрудники схватили свои вещи и направились к выходу. Наконец, когда остались только Фрэнк и Свен, она подошла к ним. Фрэнк стоял спиной к Эмили, разговаривая со Свеном. Она потянула его за локоть твидового пиджака, чтобы привлечь его внимание. - Эмили, моя дорогая, - сказал он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. - Мне показалось, что я видел твое прекрасное лицо в зале заседаний. Что за день, а? Что за день. - Это действительно отстой, Фрэнк. Послушай, почему бы тебе не вернуться домой и не остаться со мной? У меня есть комната. Нет никакой необходимости быть здесь одному. Фрэнк улыбнулся ей, его серые глаза блеснули. - Хотя я ценю твое предложение, я собираюсь занять свой пост. Кроме того, я буду не один, мистер Конколи решил составить мне компанию, не так ли? Конколи просто кивнул, и хотя его рот улыбался, его взгляд не был радостным. - Да, кто-то должен убедиться, что этот старый болван не сбежит с компьютерами. - Вы уверены? Вы оба более чем желанные гости в моем доме. - Хотя предложение заманчивое, - сказал Фрэнк, - Мы остаемся. Ты найдешь нас прямо здесь, когда вернёшься. Не волнуйся. Конколи просто улыбнулся и пожал плечами. Оба мужчины ободряюще посмотрели на нее, и она поняла, что они не сдвинутся с места. - Берегите себя, вы двое, - бросила она через плечо, повернулась и пошла обратно, чтобы забрать свои вещи со стола. - Вы знаете, где я, если передумаете. Просто позвоните мне и дайте знать, что вы уже в пути. Хорошо? Она улыбнулась, услышав, как Фрэнк прошептал Свену. - О, если бы я был на тридцать лет моложе, я мог бы просто принять ее предложение. Жизнь так чертовски несправедлива.***
Эмили толкнула вращающиеся двери Трибьюн и вышла на улицу. Этот день казался таким же, как и любой другой. Улицы заполнены людьми и транспортными средствами, стремящимися попасть туда, куда они направлялись. Она не смогла обнаружить ни намека на панику или даже скрытое беспокойство, когда на мгновение замерла, наблюдая. Похоже, известие о смертях в Европе еще не дошло до большинства жителей города. Все выглядело обычно. Дальше по улице, недалеко от перекрестка, Эмили услышала визг тормозов, за которым последовал взрыв ненормативной лексики. В то время как мир вокруг них разваливался на части, жители Нью-Йорка продолжали свой день, не обращая внимания на то, что происходило за океаном в Европе. Время от времени кто-нибудь проходил мимо нее с выражением беспокойства на лице, крепко прижимая мобильный телефон к уху, когда они тихим обеспокоенным тоном разговаривали с человеком на другом конце линии, пробираясь сквозь толпу в неизвестном направлении. Эмили подумала, что, вероятно, она наблюдает за медленным распространением новостей, как они постепенно доходят до жителей города. В какой-то момент распространение информации достигнет переломного момента среди жителей, критической массы, которая, как знала Эмили, вывернет этот город наизнанку и перевернет с ног на голову. Когда новости о смертях по всему Тихому океану станут общеизвестными, люди запаникуют, и тогда Нью-Йорк станет очень опасным местом. Ей необходимо как можно скорее вернуться домой. Нужно подготовиться к тому, что ее ожидало. Эмили в свое время насмотрелась достаточно фильмов-катастроф и знала: что бы ни случилось дальше, это будет некрасиво. Она двинулась в толпу, пересекая по диагонали поток пешеходов, чтобы добраться до велосипеда. Она отперла замок и сняла цепь между колесами велосипеда, убрала цепь в рюкзак, проверила, нет ли такси, использующих велосипедную дорожку в качестве короткого пути, и, когда увидела, что все чисто, начала крутить педали по направлению к дому.***
Через сорок минут после выхода из офиса Трибьюн Эмили подъехала к своему жилому дому. Она заперла свой велосипед у стойки охраны перед входом и направилась внутрь. Вестибюль был более оживленным, чем следовало бы в это время дня, и она подумала, что это верный признак того, что новости о смертях, охвативших Европу, наконец начали просачиваться на радар широких слоев населения. Группа из пяти человек нервно ждала перед лифтом. Они выглядели более испуганными, чем она видела кого-либо с тех пор, как покинула отдел новостей Трибюн. Девушка задавалась вопросом, сколько информации на самом деле просочилось за то время, которое ей потребовалось, чтобы добраться домой. Эмили узнала пару жильцов, ожидавших перед лифтом, и чуть не поздоровалась, но заметила пятна от красного дождя на их одежде и передумала, решив вместо этого просто кивнуть, улыбнуться и сохранить, как она надеялась, безопасное расстояние между ними и ней. До сих пор ей удавалось держаться подальше от любого контакта с красным дождем. Она не знала, будет ли это иметь значение в долгосрочной перспективе, но, вероятно, лучше не рисковать и держаться как можно дальше, насколько это возможно, от тех, кто попал в потоп. Она не могла сказать, как агент, или патоген, или чем бы ни оказался этот красный дождь, убил тех людей в Европе, или как он распространился. Насколько она знала, он мог передаваться воздушно-капельным путем, и простое дыхание одним и тем же воздухом или прикосновение к дверной ручке, используемой инфицированным человеком, могло означать разницу между жизнью и смертью. На самом деле, вероятно, было хорошей идеей избегать закрытых помещений, таких как кабина лифта, и избегать любых контактов с возможно зараженными людьми. - Господи! - сказала она вслух, удивляясь тому, как мало времени потребовалось ее инстинкту выживания, чтобы назвать каждого потенциальной угрозой для ее жизни. Она чувствовала себя дерьмово из-за таких мыслей, но как еще Эмили могла думать? Менее двух часов назад девушка была свидетельницей ужасной смерти человека в прямом эфире по телевизору. И если это было то, что ожидало жителей Нью-Йорка, что ж, она абсолютно уверена, что сделает все возможное, чтобы гарантировать, что с ней этого не случится. С этой мыслью, все еще ярко горевшей в ее голове, Эмили открыла дверь на аварийную лестницу и начала подниматься по лестнице в свою квартиру.