Точка вымирания

Натан лежал мёртвый на полу кухни. Его тело прижалось к стене рядом с холодильником, большая лужа крови медленно застыла рядом с ним и на его залитой кровью униформе. Эмили не знала, сколько времени она смотрела на безжизненное тело Натана, должно быть, это заняло какое-то время, потому что крики умирающих, которые она слышала сквозь стены из других квартир, к счастью, наконец, прекратились. Она заметила страдания своих соседей лишь мимоходом, ее внимание полностью привлек Натан, когда он рухнул и начал биться в конвульсии. Его левая нога судорожно ударялась о холодильник. Каждый раз, когда его ботинок задевал дверцу холодильника, манжеты его джинсов слегка приподнимались, обнажая почти прозрачную кожу его ноги. Выпуклые вены выглядели готовыми вырваться из его тела. Заляпанные кровью стены кухни рассказывали историю жестокости последних секунд жизни Натана на земле. «Так много крови», - подумала она. Похоже, что кто-то подошел к нему с ножом. Полосы крови покрыли прилавок, шкафы и пол. Но на теле Натана не было ран, только его открытый рот, из которого все еще капала кровь. Его широко открытые глаза, черные от гематомы, смотрели в никуда. Сгустки крови собрались в уголках каждого глаза, темные капли текли по его щекам, как слезы. Эмили смотрела на все это бесстрастным взглядом, ожидая своей очереди умирать. Смерть приближалась к ней, она знала и ждала. Пройдёт всего несколько секунд, прежде чем она присоединиться к Натану и миллионам жертв по всему миру, которые уже поддались этой жестокой, коварной красной чуме. Что странно, так это то, что с неизбежностью ее смерти пришла некоторая безмятежность, спокойствие в разуме девушки, поскольку все сложное в ее жизни перестало иметь значение. Теперь ее единственной обязанностью стало ожидание. Холодная честность ее положения, простота всего этого были долгожданным облегчением. Итак, она ждала. Часы на плите показывали отсчет минут: сначала одна, потом пять, потом двадцать. Каждый раз, когда ей удавалось пробудиться от почти гипнотического состояния, которое охватывало ее, Эмили снова мельком бросала взгляд на часы и видела, что время все еще идет, а она все еще дышит. Ее рука периодически скользила к носу, чтобы проверить, нет ли явного кровотечения из носа, которое предвещало бы грядущую смерть. Когда ее рука в первый раз стала окровавленной, она тихонько всхлипнула. Эмили рассеянно вытерла кровь рукавом блузки, ожидая, пока боль схватит ее. Когда она в следующий раз проверила, на ее коже не было ничего, кроме засохшей крови, и где-то в глубине души она начала понимать, что это была не ее кровь, а кровь Натана, брызнувшая на ее лицо в последние секунды, когда его судороги заканчивались, и он безжизненно рухнул на пол. Следующей ее последовательной мыслью было то, что она не сделала ничего, чтобы помочь ему. Но что она могла сделать? Все закончилось за секунды, не хватило даже времени, чтобы взять трубку и набрать 911. И, конечно же, слишком быстро, чтобы его спасли парамедики, которые приехали бы через тридцать минут, если бы они вообще вышли сегодня на работу. Итак, Эмили стояла парализованная и смотрела, как умирает мужчина, которого она любила. Девушка была уверена, что некоторые из криков, которые она слышала эхом в квартире, принадлежали ей, но не могла быть уверена. Произошедшее уже становилось неясным, поскольку ее разум изо всех сил пытался понять нереальную природу того, что только что произошло. Все казалось ей таким сказочным, таким далеким, что она больше не могла быть уверена, кем она была, было ли это реальностью или просто ужасным кошмаром, от которого она не могла проснуться. Кроме лаконичного жужжания потолочного вентилятора и ее прерывистого дыхания, теперь не оставалось ничего, кроме тишины. Постоянный фоновый шум, к которому привыкли горожане, бросается в глаза уже из-за его отсутствия. Топанье ног пары над ее квартирой, далекий металлический свист и жужжание лифтов, когда они переходили с этажа на этаж, постоянный рев катящихся колес по гудронированной дороге за пределами квартиры - все прекратилось. Когда жители города умирали, его сущность умерла вместе с ними. Все, что оставалось - это сокрушительное молчание. «Это было так странно», - подумала Эмили, поскольку девушка осознала, что впервые в жизни она слышала собственное дыхание или шум ледогенератора в холодильнике, когда он толкал аккуратно замороженные кубики в дозатор. Даже в те редкие бессонные ночи, когда она просыпалась в два часа ночи, город все еще казался живым. Она все еще могла слышать шум транспорта за пределами квартиры или звук телевизоров, доносящийся до ее ушей из других квартир. Теперь ничего не было. Нью-Йорк, город, который никогда не спал, навсегда замолчал.