***
Эмили вышла в коридор за пределами своей квартиры. Ключи она оставила на кухонной столешнице. Мысль о том, что она может случайно запереться, заставила ее нервничать, поэтому она стояла в дверном проеме, удерживая правой ногой нижнюю перекладину двери, чтобы она не закрылась. - Привет? - позвала Эмили, ее голос эхом разнесся по пустому коридору. - Кто-нибудь меня слышит? - ответа не последовало, только мягкое шипение кондиционера и знакомый звук из дальней части коридора, который она не могла точно определить. Эмили показалось, что откуда-то с верхнего этажа она уловила звуки музыки, но не могла быть уверена. Она уже пыталась пролистать местные телеканалы, но не нашла ничего, кроме пустых столов и заранее запрограммированных шоу. «По крайней мере, телевизор все еще в эфире», - рассуждала девушка. - Привет? - закричала она снова, на этот раз громче, но ей все равно никто не ответил. Эмили вернулась в квартиру и направилась к кухне. Она схватила ключи и положила их в карман джинсов, затем повернулась и пошла обратно к входной двери, открыла ее и вышла на улицу. Щелчок замка, сработавшего при закрытии двери, заставил ее сердце биться быстрее. Она пожала плечами и пошла по коридору к лифту. На каждом этаже ее дома было сорок квартир. Эмили направилась к своему ближайшему соседу. Она громко постучалась и позвонила в дверь квартиры. - Привет? - позвала она. - Есть там кто-нибудь? Вы меня слышите? - прислонив ухо к холодному дереву двери, Эмили прислушивалась к некоему ответу, который мог бы сказать ей, что она не одна. Но не последовало никакого ответа, даже предупредительного тявканье одного из чихуахуа или ши-тцу, которых, как она знала, некоторые из ее соседей держали в качестве домашних животных. Эмили перешла в следующую квартиру и повторила процесс. После того, как шестая дверь оставалась закрытой, она перестала стучать. Шипение. Лязг. Стук. Снова раздался этот звук, чертовски знакомый, но Эмили просто не могла его опознать. По мере того, как она приближалась к центру коридора, звук становился громче. Шипение. Лязг. Стук. Расположенная в нише у главного коридора, зона ожидания лифта оставалась скрытой от глаз, пока Эмили не свернула за последний угол, следуя звуку. Шипение. Лязг. Стук. Тело мертвой женщины наполовину лежало в дверях лифта. Каждые несколько секунд автоматические двери пытались закрываться, а затем снова открывались, громко ударяясь о неподвижную женщину. Это и был источник звука, который она слышала. Шипение. Лязг. Стук. Каждый раз, когда двери сталкивались с мертвой женщиной, ее тело слегка подергивалось, что невероятно нервировало Эмили. Труп лежал лицом вниз, ее голова и верхняя часть туловища были на линолеуме коридора. Ореол застывшей крови распространился вокруг ее головы, а нижняя часть тела женщины осталась в кабине лифта. У ее ног лежали два коричневых бумажных пакета с пролитыми продуктами, их содержимое: в основном консервированные персики и пластиковые бутылки с водой - вылетело из пакета, когда женщина умерла, и теперь лежало разбросанным по полу лифта. Мертвая женщина была одета в дорогой серый деловой костюм и пиджак. Белая рубашка под ним задирались вокруг ее талии, обнажая поясницу и мириады крошечных набухших вен, создавая некрасивую решетку на ее бледной коже. Одна из рук мертвой женщины лежала перед ней, а пальцы сложены так, как будто она умерла, пытаясь вылезти из лифта. Другая ее рука была зажата под ее телом. Эмили и до этого видела мертвые тела в Нью-Йорке, ведь она была репортером. Большинство из них умерли в результате несчастных случаев, самоубийств или случайных убийств. Она думала, что привыкла к мертвым, но было что-то невероятно тревожное в непроизвольных движениях этого трупа каждый раз, когда дверь ударялась об него. Это напомнило Эмили о фильмах про зомби, которые она любила смотреть. А ещё шипение, лязг и стук открывающихся и закрывающихся дверей лифта были головокружительно громкими в пределах лифтовой ниши. Она ни за что не могла оставить бедную женщину просто лежать там. Это было слишком тревожно. Эмили постояла над телом несколько мгновений, прежде чем решить, что ей делать. Она поставила пятку правой ноги на плечо трупа и толкнула. Тело переместилось на несколько дюймов, оставив красное пятно крови, но затем остановилось, поскольку трение о покрытый резиной пол сделало невозможным толкать ее дальше. Дальше оставался только один выход - Эмили затащит труп в лифт за ноги. Она осторожно перешагнула через тело, избегая застывшей лужи крови и дверей, когда они еще раз попытались закрыться, а затем резко распахнулись. Эмили ожидала, что женщина внезапно протянет руку и схватит ее за ногу. У девушки появился мысленный образ, как ее тащат в кабину лифта, и его двери бесшумно закрываются, а ее крики медленно затихают в пустом коридоре, когда лифт начнет движение. Он поднимет ее туда, где уже ждут толпы нежити, чтобы полакомиться ее плотью. Мертвая женщина не схватилась за нее, она просто осталась там, куда Эмили толкнула ее. Девушка взяла женщину за ноги, а за ее синие туфли - Кристиан Лабутен. Кем бы ни была эта женщина, у нее был вкус и деньги. Эмили начала тянуть. Тело издало тревожный хлюпающий звук, когда она протащила его ногами вперед. Эмили была удивлена, насколько сильно тело согнулось. Разве к этому времени не должно было наступить трупное окоченение? Она приподняла манжет брюк женщины и отодвинула его назад, обнажив щиколотки и несколько дюймов икры. Хотя кожа была определенно бледной, у нее не было серого оттенка, который девушка видела на других мертвых телах. Кроме того, не было никакой заметной синюшности, естественного скопления крови в самой нижней точке тела, из-за чего трупы обычно выглядели побитыми. Странно. Эмили не являлась врачом, но была уверена, что это часть нормального течения разложения. Видимо, она ошибалась. Или правила изменились. Девушка была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, что труп был теперь полностью свободен от дверей лифта, которые тут же снова начали закрываться. Эмили просунула руку между ними как раз вовремя, чтобы они не заперли ее в путешествующем металлическом гробу с мертвой женщиной. Когда двери снова открылись, Эмили выскочила из кабины лифта в безопасную нишу. Свободный от препятствий, когда тело женщины свернулось, как эмбрион, в углу кабины, лифт наконец с лязгом захлопнулся, и на этот раз двери остались закрытыми. Эмили наблюдала, как светящиеся светодиодные числа на индикаторе этажа увеличиваются до 18, а затем до 19, прежде чем, наконец, остановиться на 21 этаже, чтобы забрать пассажира, который, как Эмили была уверена, никогда не поедет.***
Дверь в квартиру №32 была приоткрыта. Когда Эмили подошла, сердце девушки забилось быстрее. Может, там был кто-то живой. Не желая входить в квартиру без предупреждения, Эмили наклонилась к щели в двери и крикнула. - Эй? Это Эмили. Я живу в квартире номер шесть. Есть кто-нибудь дома? Когда она наклонилась, ее плечо толкнуло дверь еще больше, и внезапный скрип неочищенных петель застал ее врасплох, заставив сердце биться еще сильнее. Девушке потребовалась секунда, чтобы собраться, прежде чем она толкнула дверь шире и вошла в квартиру. В коридоре горел свет, и Эмили могла видеть, как задернутые шторы в гостиной в противоположном конце коридора окутывали ее темнотой. Квартира была обставлена со вкусом, на спинке дивана в коридоре стояла дорогая на вид ваза со свежим букетом восточных лилий. Под ароматом лилий чувствовался другой, не очень приятный запах. Эмили безошибочностями узнала, что пахло рвотой смешанной с тяжелым металлическим привкусом пролитой крови. В этом конце квартиры запах был не сильным, но открытая дверь позволяла коридору с кондиционером притягивать запах. Эмили двинулась дальше в коридор квартиры, не удосужившись снова заявить о себе, так как она уже знала, что найдет. Там, где коридор переходил в гостиную, Эмили увидела маленькую фигуру, раскинувшуюся на полу: это был ребенок, не старше четырех или пяти лет, маленький мальчик. Его мертвые, кроваво-черные глаза смотрели в потолок, и крошечный кулак сжимал пропитанную кровью футболку, которую он носил. В другой руке мертвого ребенка был маленький коричневый плюшевый мишка. Овальная лужа хлопьевидной крови высохла вокруг головы мальчика, вытекая из его носа и рта, который был неплотно приоткрыт, навсегда запертый в состоянии шока и ужаса. Эмили подавила крик. Пытаясь не смотреть на маленького мальчика, она обошла его, не сводя глаз с картины, висящей на дальней стене. Рядом лежали тела двух взрослых людей. Мужчина все еще сидел прямо на диване в гостиной, его руки свободно свисали по бокам, а голова склонилась к левому плечу. Струя засохшей крови и застывшей рвоты хлынула из его рта, стекая по передней части его делового костюма, образуя черную лужу у него на коленях. Глаза мертвеца невидящим взглядом смотрели на такой же черный телевизор с плоским экраном, прикрепленный к дальней стене квартиры. Мать мальчика лежала на полу перед мужчиной скомканная. Когда она рухнула, то провалилась через стеклянный журнальный столик, разбив его на тысячу частей. Повсюду лежали осколки битого стекла, они покрывали пол перед диваном и торчали из нитей красивого восточного ковра, на котором стоял стол. Один большой осколок пробил левую руку женщины. Эмили подумала, что он, должно быть, перерезал артерию, потому что озеро крови вокруг женщины было намного больше, чем она видела у других жертв красного дождя. Девушка увидела еще одну маленькую неподвижную фигуру на дорогом ковре, свернувшуюся калачиком в углу комнаты. На этот раз не ребенок. Семейный кот, догадалась Эмили. Он тоже был мертвым, темно-красные сгустки крови, застывшие у каждого отверстия. Эта болезнь, эта красная чума, похоже, не делала различий между видами, и Эмили уверена, что это очень плохо. Предполагалось, что вирусы не передаются от одного вида к другому. Предполагалось, что ему понадобится время, чтобы он мутировал в форму, которая передаётся другому виду. Но этот вирус оказался более чем способным убить все, с чем соприкасался. Она вспомнила мертвых птиц, которых она видела, падающих с неба, когда впервые пошел красный дождь. Эмили поняла, что это плохо. Вероятно, это означало, что ситуация была намного хуже, чем она думала вначале. Если бы дождь убивал все виды, то где бы он остановился? Будет ли это означать, что все существа на Земле пострадали или только те, кто контактировал с красным дождем? Идея была ужасающей. К тому же она просто не хотела сейчас думать об этом. Насколько она знала, это было локализованное событие, и помощь уже в пути. Если это так, то ей не придётся беспокоиться о том, какую угрозу представляет дождь. Девушка могла предоставить это экспертам, а она просто журналистка. Эмили знала, что ее аргументация была в лучшем случае неубедительной, но это все, что у нее есть, и она собиралась придерживаться ее любой ценой. Для девушки здесь больше нечего было. Эмили попятилась к входной двери, стараясь не смотреть на тела семьи, которая когда-то здесь жила. Снаружи, когда ее окутал прохладный кондиционер, Эмили подумала о переносе поисков на другие этажи многоквартирного дома. Она добралась до лифта и чуть не нажала кнопку вызова, прежде чем успела призвать мертвую женщину на свой этаж. Она уже знала, что, вероятно, найдет, если выйдет из безопасного этажа. Если судить по видеозаписи разрушений в Европе, которую она видела, то выживание Эмили аномалия. Все остальные, скорее всего, были мертвы, и здесь, в многоквартирном доме, и по всему городу, возможно, даже по всей стране и, может быть, - как бы трудно ни было себе представить - по всему миру. И если бы в ее доме были выжившие, она наверняка уже что-то от них слышала. Кто-то двигался бы, ища других, как она. Она ни за что не собиралась испытывать боль от нахождения новых тел, подобных телам лифтерки и бедной семьи, которую она только что покинула. Все это слишком… грустно. Да, это было именно то слово, чтобы описать эту ситуацию. Все это чертовски грустно. Эмили стояла перед дверью, ведущей на аварийную лестницу. Она распахнула дверь и крикнула в открытую полость. - Там есть кто-нибудь? Вы слышите меня? - она подождала несколько секунд ответа - ответа не последовало, только глухой звук собственного голоса, эхом отражающийся от нее, и металлический лязг двери, когда она позволила ей закрыться за собой. «Должен быть другой способ привлечь внимание всех, кто остался в живых», - думала она, возвращаясь к своей квартире. В ключевых точках на каждом этаже многоквартирного дома были стратегически размещены четыре ярко-красных активатора вытяжной станции для системы пожарной сигнализации комплекса. Эмили миновала двух из них, прежде чем сообразила, что у нее есть идеальное решение, и остановилась у ближайшей к ее квартире. Тревогу, украшенную большими белыми буквами на каждом ящике, можно было вызвать, просто потянув за небольшую пластиковую ручку. Если бы кто-то остался жив в здании или даже поблизости, это был бы способ сообщить им, что есть другие выжившие, или, по крайней мере, вывести их из квартиры. Тем не менее Эмили не захотела активировать сигнализацию. Это была чрезвычайная ситуация и единственный способ гарантировать, что она получит безраздельное внимание всех выживших, оставшихся в здании. Эмили взяла ручку пальцами и потянула вниз. Мгновенно высоко на стене вспыхнул белый стробоскоп. Это сопровождалось настолько громким звуковым сигналом, что Эмили зажала уши руками от боли. - Ой, - воскликнула она, одновременно позволив себе слабую торжествующую улыбку. Если это не привлечет чье-то внимание, она не знала, что будет. По-прежнему закрыв уши руками, Эмили бросилась к выходу на аварийную лестницу. Она открыла дверь и расположилась наполовину в дверном проеме, где она могла видеть любого, кто спускается по лестнице, а также лифт. Если свет на дисплее изменится, это будет означать, что кто-то пользуется лифтом, чтобы спуститься на первый этаж. Пронзительный электронный вой сигнализации быстро вызвал пульсирующую головную боль в передней части черепа Эмили, но она ждала почти пятнадцать минут на лестничной клетке, надеясь, что кто-нибудь может появиться. Но подсвеченный номер этажа над закрытыми дверями лифта не дрогнул, и на лестнице ее никто не встретил. Тем не менее, она ждала еще пять минут, прежде чем позволить себе отпустить надежду на то, что есть другие живые в ее здании. Борясь с нарастающей волной отчаяния, Эмили позволила двери закрыться за собой, возвращаясь в убежище своей собственной квартиры.