Точка вымирания

Эмили вышла на бетонную террасу перед многоквартирным домом и уставилась в ясное небо. Несмотря на то, что тень здания защищала ее от яркого солнечного света, она все равно поймала себя на том, что щурится от резкого изменения яркости. После целого дня, проведенного взаперти в квартире с одним только искусственным освещением, это внезапное воздействие настоящего солнечного света стало шоком для ее сетчатки, и она быстро обнаружила, что поднимает руку ко лбу, чтобы защитить свои напряженные глаза. В первые несколько минут, когда она позволила себе привыкнуть к тому, что находится снаружи, Эмили почти поверила, что на самом деле ничего не изменилось. Что, может быть, только может быть, вчерашний день действительно оказался просто сном. Но по мере того, как шли секунды и ее глаза привыкали к дневному свету, она начала ощущать, насколько по-настоящему глубокие перемены произошли в ее любимом городе. Кроме нежного шелеста флага на соседней мачте, не было слышно ни звука: ни машин, ни людей, ни музыки, ни щебета птиц, ни лая собак, ни ссорящихся пар или плача детей. Никакого фонового шума города, полного людей, болтающих по телефонам и друг с другом. Ничего, кроме ритмичного стука ее сердца и тишины, которая, казалось, утроила вес воздуха вокруг нее. Когда она была ребенком, Эмили отправилась на школьную экскурсию в птичий заповедник в округе Блэк-Хок. Школьный автобус был битком набит детьми, и всю дорогу туда и обратно он был полон постоянной невинной болтовней детей. Автобус гудел от разговоров и жизни. Когда поездка закончилась, водитель школьного автобуса высадил детей прямо у их домов. Эмили жила дальше всех, и ее дом был последней остановкой. К тому времени, когда водитель подъехал к дому ее родителей, автобус был пуст, за исключением ее самой и водителя, который и в лучшие дни не был особенно разговорчив, а тем более после того, как провел четыре часа в автобусе, набитым взволнованными детьми. Шум сорока болтающих детей, заполнивших автобус, быстро испарился, и взрослая Эмили впервые ощутила тревожное чувство отсутствия жизни. Теперь, когда она стояла в солнечном свете того, что должно было быть прекрасным нью-йоркским днем, Эмили испытывала то же чувство отсутствия, которое она испытывала, когда была последним ребенком в автобусе, увеличенное в миллион раз. Все звуки покинули город, и в вакууме, который он оставил после себя, не было ничего, кроме мирной, чистой, совершенно ужасающей тишины. Город даже пах по-другому. Пахло чистотой. Да, именно так все и было, подумала она. Этот квинтэссенционный аромат Нью-Йорка - смесь окиси углерода, гамбургеров, хот-догов, химчисток и пекарей, смешанная с потом восьми миллионов человек, - также исчез. Иногда, после сильного дождя, город пах почти так же, как свежее белье. Этот запах задерживался на несколько минут, но даже тогда в воздухе всегда присутствовал какой-то скрытый аромат, который никогда по-настоящему не исчезал - до сих пор. Этим утром город пах первозданностью, а воздух был сладким на вкус, свободным от всех веществ, грязи и всего остального, что делало его таким особенным для девушки, что придавало ему неповторимый характер. Все это исчезло. Ощущение масштаба событий предыдущего дня внезапно взорвалось. Квартира Эмили служила буфером против запустения, которое теперь окутывало притихший город подобно савану, изолируя ее от силы истинной тяжести пустоты, которая окружала ее. Никто и ничто, кроме Эмили Бакстер, не осталось в живых на многие мили вокруг. Девушка чувствовала пустоту глубоко в ее сердцевине. Она была единственной клеткой, текущей по городу, который теперь был не более чем мертвым сердцем, лежащим в уже разлагающемся теле. Глубокое чувство торжественности подхватило ее в свои объятия. Эмили знала, что, вполне возможно, она была единственным свидетелем того, что мало кто из людей когда-либо испытывал раньше: гибели целой цивилизации, возможно, всей человеческой расы. - Черт! - сказала она вслух, сама удивляясь тому, как громко прозвучал ее голос на пустой бетонной трассе. Это единственное ругательство было не совсем тем, что она описала бы как самое глубокое заявление о том, что мир уходит, но оно довольно кратко подытожило ее чувства. - Черт! - снова сказала она, оглядываясь на пустую улицу. - О, черт! За исключением нескольких разбросанных и, по-видимому, брошенных автомобилей, дороги были пусты. Всем ли удалось выбраться из города до того, как началась чума, или что бы это ни было? Она предположила, что это имело смысл, в течение нескольких часов после того, как прошел красный дождь, было достаточно предупреждений, чтобы даже самые технологически не связанные жители Нью-Йорка узнали, что происходит в остальном мире, и решили, остаться или вернуться домой. Кто мог их винить? В конце концов, разве не это она решила сделать? И у нее здесь не было никакой семьи, о которой можно было бы говорить. В течение нескольких часов после дождя новости быстро просочились бы на все уровни города. Люди столкнулись бы с одним и тем же решением: остаться или уйти? Похоже, большинство из них решили вернуться домой к своим семьям. Куда-то, где они чувствовали себя в безопасности, под защитой. Конечно, могли быть и другие выжившие, скрывающиеся по всему городу, или, может быть, даже те, кто прятался в своих офисах. Могли быть сотни или даже тысячи других таких же, как она, которые выжили и решили переждать пару дней, посмотреть, как все сложится, в надежде на спасение. Это была такая соблазнительная, успокаивающая мысль, но, конечно, если бы были выжившие, они бы попытались дать другим понять, что они живы, верно? Ей это казалось неправильным. Как бы странно это ни звучало даже для Эмили, у нее не было ощущения, что кто-то еще жив в этом городе. Дух? Жизнь? Сам воздух - такой свежий и чистый сейчас - казался лишенным энергии. Это было так, как будто сама жизненная сила города внезапно ушла в самоволку. Она не знала, почему чувствовала себя так, но с каждой минутой она все больше убеждалась, что была последним живым человеком, оставшимся на много миль вокруг. Жизнь, какой она ее знала, очень резко оборвалась на старой доброй планете Земля. Прямо напротив жилого дома находился ряд офисов и магазинов, и когда Эмили осматривала здания в поисках каких-либо признаков жизни, ее взгляд уловил неясную фигуру, свернувшуюся калачиком в углублении входа в цветочный магазин. С того места, где она стояла, трудно точно разобрать, что это было, поэтому она сделала еще несколько шагов ближе. Остановившись у обочины, Эмили инстинктивно посмотрела в обе стороны, прежде чем выйти на дорогу. Она остановилась посреди дороги и уставилась на фигуру в дверном проеме. Это было тело. Она была почти уверена, что видит пару потертых черных ботинок, торчащих из-под одеяла. - Эй? - позвала она, ее голос на удивление оказался писклявым для ее ушей. - Вы меня слышите? Вы в порядке? Не было ни ответа, ни движения со стороны укрытой одеялом фигуры. Эмили сделала еще несколько шагов к двери и остановилась, когда была примерно в десяти футах от нее. Это определенно человек. Девушка могла разглядеть очертания под рваным, испачканным грязью одеялом, покрывавшим все с головы до ног, за исключением старых ботинок. Это выглядело так, как будто тот, кто был под ним, просто свернулся калачиком в дверном проеме и натянул одеяло на свое тело, как ребенок, пытающийся спрятаться под простынями. - Вы в порядке? - повторила Эмили так мягко, как только могла. И снова ответа не последовало. Глубоко вздохнув, Эмили прошла несколько оставшихся шагов, пока не оказалась рядом со скорчившейся фигурой. Она наклонилась и медленно приподняла один потрепанный край одеяла. Человек под одеялом, конечно, был мертв. На вид ему под сорок. Густая борода с проседью покрывала его нижнюю челюсть, а на щеках виднелась небольшая щетина. Его кожа была загорелой, коричневой от слишком многих лет, проведенных на открытом воздухе. И моток крошечных голубых вен простирался, как дорожная карта, по его носу и щекам. Черные, запекшиеся от крови глаза бродяги рассматривали одинаково мертвые и увядающие цветы на витрине цветочного магазина. Мертвец обеими руками прижимал к груди полупустую бутылку дешевой водки, как ребенок, держащийся за любимую игрушку. Однако в этой сцене было что-то не совсем правильное. Эмили потребовалась минута, чтобы понять, что привлекло ее внимание. На мертвеце нигде не было крови. Вместо этого нимб мелкой красной пыли очертил голову мужчины там, где, по ее мнению, должна была быть кровь. Та же самая красная пыль покрывала одеяло, укрывавшее мужчину, и, когда она потянула его дальше вниз по трупу, крошечные частицы мягко поднялись в воздух, затем замедлились и начали падать обратно к мертвецу, оседая на его обнаженную кожу. Пока Эмили смотрела, она увидела, как еще больше пыли опустилось и осело на бледную кожу мертвого бродяги, как будто труп притягивал ее каким-то странным магнетизмом. На самом деле, Эмили видела, что не только красная пыль, которую она потревожила на одеяле, двигалась к телу, еще больше красной пыли плыло снаружи от входа в магазин. Если бы не послеполуденный солнечный свет, льющийся под нужным углом, она бы даже не заметила, как он движется к импровизированному месту захоронения этого человека. Ее память вспомнила, как вчера рассеялся красный дождь, как он, казалось, распался на части и уплыл, а не испарился. Ее охватил порыв сделать глубокий вздох, и прежде чем она поняла, зачем это делает. Ее дыхание вытянуло крошечные красные пылинки обратно на улицу. Затем частицы медленно поплыли обратно к мертвецу. Они не просто плавали, поправила Эмили, они на самом деле двигались горизонтально, как будто движимые какой-то внутренней силой, притягиваемой к мертвой коже. Но не к ней, заметила она, а только к трупу под одеялом. - Ни за что, - сказала Эмили с недоверием. – Ни за что, мать твою. Очарованная, Эмили продолжала наблюдать, как за считанные минуты вся открытая часть лица мужчины покрылась слоем красной пыли до такой степени, что она больше не могла разглядеть ни одной его черты. Как-будто на нем красная маска. Как только пыль коснулась кожи мужчины, частицы, казалось, толкались и покачивались друг с другом, меняя положение, перестраиваясь так, чтобы заполнить любые открытые участки кожи. «Точно так же, как железные опилки на листе бумаги, когда ты подносишь под них магнит», - подумала девушка. Эмили подавила желание прикоснуться к красному слою пыли. Она начинала смиряться с вероятностью того, что по какому-то странному стечению обстоятельств или по счастливой случайности ее ДНК она выжила. Каким бы ни было это событие, но она не чувствовала необходимости испытывать свою удачу. Уже достаточно плохо, что она, вероятно, вдыхала эту дрянь с каждым вдохом. Конечно, тому, что она только что видела, могло быть множество причин. Возможно, пыль была притянута к коже мужчины статическим электричеством. Одеяло было сделано из полиэстера, поэтому, когда она откинула его, оно могло вызвать достаточно статического электричества, чтобы красная пыль попала на кожу мужчины. Хотя, конечно, если бы это было причиной, разве пыль не направилась бы к одеялу вместо мертвеца? Все еще не на сто процентов убежденная в том, что то, чему она только что стала свидетелем, было реальным, Эмили осторожно откинула оставшуюся часть одеяла с тела, прислушиваясь к характерному потрескиванию статического электричества, выставляя руки мужчины на открытый воздух. В тот же миг она увидела, как красные пылинки, все еще циркулирующие в проходе, начали направляться к обнаженной коже. На этот раз ошибки быть не могло: пыль летела прямиком к его рукам. Эмили наблюдала, как частица пыли, которая еще несколько мгновений назад летела по улице, совершила извилистый разворот, прежде чем медленно спуститься к трупу и занять место на левой руке мужчины. Он был примерно в четырех футах от нее, слишком далеко, чтобы на него могли повлиять какие-либо помехи. Пыль безошибочно изменила свой курс и методично направилась вниз, прежде чем присоединиться к другим частицам, которые мягко двигались взад и вперед по мертвой коже, как легкая зыбь озерной воды, когда они перестраивались в однородный слой. Еще больше частиц упало на руку мужчины, и Эмили решила еще немного проверить свой эксперимент. Она снова натянула одеяло до подбородка бродяги, стараясь не создавать ни малейшего шума в воздухе, не сводя глаз с опускающихся частиц пыли. Как только одеяло накрыло его руки, пыль, которая направлялась к ним, замедлилась, затем неторопливо развернулась в неподвижном воздухе и снова начала двигаться в направлении улицы. Что я только что видела? Эта мысль засела в центре мозга Эмили, как заноза. Сначала красный дождь, теперь эта странная пыль. У нее складывалось ощущение, что за этот странный новый мир, в котором она оказалась, ответственно нечто гораздо большее и гораздо более сложное, чем простой вирус. Хотя она, возможно, была последним живым человеком на Бог знает сколько времени, у Эмили возникло тревожное чувство, что она больше не одна.

***

Как бы девушка ни старалась, она не могла избавиться от мысли, что нечто неосязаемое начинает осознавать ее. Может быть, это была паранойя, но Эмили почувствовала, как будто миллион скрытых глаз внезапно сосредоточилисьна ней, наблюдая за ней, изучая каждое ее движение. Хотя она знала, что это невозможно, отделаться от чувства беспокойство оказалось невозможно. Эмили не могла придумать никакого объяснения, которое могло бы адекватно объяснить события, происходящие вокруг нее. Ей было неловко оставлять мертвого бродягу в дверях, но что она могла поделать? Девушка предположила, что могла бы оттащить его куда-нибудь и похоронить. Он выглядел так, будто весил меньше, чем она, возможно, даже меньше теперь, когда он был завсегдатаем большого бара в небе. Но где его похоронить? На многие мили вокруг не было места, куда она могла бы его пристроить. Это работа для спасательных служб, если они когда-нибудь придут… когда они придут, она поправила себя. Итак, она оставила его наедине с красной пылью, которая роилась и кружилась вокруг него, как мухи. Где были мухи? Она не видела ни одной со времен красного дождя. Эта мысль промелькнула у нее в голове на секунду, но она отбросила ее. Все, что она могла сейчас сделать, это продолжать свой план. Эмили уже потеряла достаточно времени, пытаясь понять, что именно она наблюдала в том причудливом летающем шоу, которое устроила красная пыль. У нее были более серьезные проблемы, о которых нужно беспокоиться, и ей пора было взять себя в руки и вернуться в нужное русло. Через два здания от цветочного магазина на углу находился круглосуточный магазин, где она была свидетелем беспорядков накануне. Теперь улица пуста. Не было никаких признаков того, что произошло что-то неприятное, за исключением нескольких раздавленных банок того, что, вероятно, было зеленой фасолью, на дороге перед магазином. Дверь в магазин оказалась не заперта, девушка толкнула ее и вошла внутрь. Бинг-Бонг!!! Эмили вскрикнула от удивления, когда включился электронный дверной звонок. На секунду ей показалось, что она сейчас обмочится от страха. Ее сердце колотилось так сильно, что могло разорвать грудную клетку, когда внезапный прилив адреналина закачался в ее венах. Она не была уверена, сколько еще таких страхов она сможет вынести, прежде чем у нее просто остановится сердце и она упадет. Честно говоря, эта мысль была не такой уж плохой, призналась она. Мысль о том, что она может быть последним живым человеком, приводила в ужас и заставляла внезапную смерть казаться почти привлекательной. - Не будь глупой, девочка, - сказала она вслух, а затем начала хихикать. Хихиканье перешло в смех, когда на нее наконец обрушилась вся тяжесть того, что произошло за последние два дня, и растущее осознание своего затруднительного положения. Это была абсолютно абсурдная ситуация, в которой она оказалась. Эмили провела большую часть своей жизни, чувствуя, что готова ко всему, уверена в своих силах и сосредоточена на продвижении вперед, как и все остальные, кого она знала, но теперь она была здесь. Совершенно одна и неподготовленна. В полной и абсолютной растерянности относительно того, что ей делать дальше. И разве это не ирония судьбы, что единственным выжившим человеком - в конце концов, именно так она себя чувствовала - будет журналист? Самая большая новость в истории, и в живых не осталось никого, кому можно было бы ее рассказать. Это действительно было слишком. Ноги Эмили почувствовали, что они готовы подогнуться, когда смех внезапно превратился в хлюпающие слезы, и горячий колодец страха и отчаяния забурлил внутри нее. Она попыталась подавить эмоции, но у нее не было ни единого шанса. Эмили закрыла лицо руками и заплакала при мысли обо всем, что она потеряла. Все, что было ей дорого, исчезло, унеслось от нее в одно мгновение. Ее родители, Натан, музыка, телевидение, театр, ее друзья и коллеги по работе, даже ее работа. Все, ради чего стоило жить, было украдено у нее всего за один день, оставив ее одинокой и разбитой. С таким же успехом она могла бы быть на Марсе. Ее рыдания превратились в вопль отчаяния, когда она поняла, что ничего из этого тоже никогда не вернется. Это не было похоже на то, что человеческая раса вышла на улицу для быстрого перекура, и нормальное обслуживание возобновится, когда она вернется. Человечество ушло, закончилось, погасло за один день. Она знала это с такой уверенностью, с какой никогда еще ничего не чувствовала. - Боже милостивый, что мне теперь делать? - Эмили пробормотала дрожащими губами, освобождаясь от бремени сдерживаемых эмоций. Ее плечи вздымались и вздрагивали, когда она рухнула на холодный пол магазина, опрокинув стойку с журналами и заставив их скользить по плиткам. Она взяла журнал и швырнула его в дверь, взвизгнув от чистого разочарования. Она почувствовала, как ее тело снова опустилось на холодный пол, свернувшись калачиком в позе эмбриона, так как боль все усиливалась. Несколько минут спустя, эмоционально истощенная, измученная Эмили погрузилась в глубокий сон, надеясь, что никогда не проснется.

***

Глаза Эмили открылись. Судорога в плечах от лежания на холодном кафельном полу магазина означала, что она, должно быть, все еще жива. Девушка почувствовала себя лучше. По крайней мере, настолько лучше, насколько она могла чувствовать себя в данных обстоятельствах. Избавление от эмоционального бремени освободило ее от его тяжести и позволило ее разуму и сердцу избавиться от боли. Это было хорошо. Эмили поднялась на ноги, вытянула затекшие ноги и размяла ноющие руки, оглядывая интерьер маленького магазина. Как долго она спала? Должно быть, прошло несколько часов, потому что внутри рынка было намного темнее, чем когда она вошла в первый раз. На самом деле, посмотрев в окно магазина, она предположила, что, должно быть, близок закат, потому что уличные фонари начали мерцать один за другим, их натриевые лампы отбрасывали теплый свет через улицу. У Эмили перехватило дыхание. Снаружи магазина, освещенного светом ближайшего фонаря, она увидела массу красной пыли. Оранжевый румянец сделал пыль зловеще черной, но что действительно беспокоило ее, так это то, как много красных частиц можно увидеть, когда они проплывала мимо света. Бесчисленные пылинки двигались по улице, бесшумно струясь причудливыми ритмичными волнами, движимые чем именно? Ни один ветер не шевелил листья и ветви близлежащих деревьев. Это было почти так, как если бы пыль объединилась в одно гигантское существо, и это существо теперь бродило по пустым улицам в поисках чего-то, что было известно только ему. Облако пыли двигалось, как гигантские куклы-драконы, которых она видела в Чайнатауне, когда они праздновали Новый год. Вверх и вниз шла синусоидальная волна пыли, колышущаяся за окном. Это было завораживающее зрелище, но в то же время от того, что она видела, кровь застыла в жилах. Она подошла к окну и уставилась на кружащуюся пыль на пустой улице. Только вчера она стояла в кафе и смотрела, как идет красный дождь. Мир так сильно изменился с тех пор, как бы банально это ни звучало в ее писательском мозгу, казалось, что это действительно было целую жизнь назад. И, как предположила Эмили, с таким же успехом это могла быть и другая жизнь, потому что, когда пошел дождь, ее старый мир, тот, в котором Эмили была просто еще одной женщиной, пытающейся прожить день как можно более невредимой, тоже умер. Ладно, возьми себя в руки. Ты должна взять себя в руки в этой ситуации, упрекала она сама себя. Девушка боролась с желанием высказать свои мысли вслух. Искушение поговорить с собой было почти непреодолимым. Прошло меньше суток с тех пор, как она слышала другой человеческий голос, но она никогда бы не подумала, какой эффект он произведет на нее. Что бы ни происходило за витриной магазина, этому должно быть какое-то объяснение. Она смотрела на величайшую историю своей жизни. Черт возьми, насколько она знала, хотя она, возможно, и не последний оставшийся человек, она вполне может быть последним репортером в мире. Так что, если не Эмили не задокументирует это, и если не она попыталась выяснить, что происходит, то кто это сделает? Так что, нет! Пока не разговаривай сама с собой. Не раньше, чем выяснишь, что здесь происходит. - Чертовски верно, - сказала она вслух, позволив мимолетной улыбке пробежать по ее лицу, когда она отвлекла свое внимание от странной красной бури, бушующей по другую сторону окна, и вернулась к поиску припасов. Магазин был очищен почти от всего. На двух рядах металлических полок когда-то стояли разнообразные консервы и вода в бутылках. Одна из полок опрокинулась и теперь была прислонена к стене. Обе полки были пусты, если не считать порванного пакета с картофельным пюре быстрого приготовления, большая часть содержимого которого рассыпалась по полу. Эмили осторожно пробиралась через минное поле из разбитых бутылок из-под спиртного и раздавленных банок, их содержимое разлилось и стало бесполезным после целого дня пребывания на воздухе. Разбросанные страницы из газеты широкого формата, разбросанные по кафельному полу, мягко колыхались на ветру вентилятора, тихо вращающегося на стойке. За кассовым аппаратом было углубление, где владелец выставил свой запас сигарет. Сейчас там пусто, но Эмили все равно заглянула за прилавок. На земле валялась пара смятых мягких пачек «Мальборо Лайтс» и случайная осиротевшая сигарета. Эмили не курила, поэтому сигареты ее не интересовали, но что привлекло ее внимание, так это банка со сгущенным супом - это был томатный суп, она ненавидела томатный суп, - который она взяла и поставила на столешницу. Эмили вернулась за прилавок в кабинет клерка и открыла пару небольших шкафчиков, которые, по-видимому, упустили грабители. Там была пара коробок сигарет, которые выглядели так, как будто их срок годности давно истек, и... бинго!! Задвинутая почти в самый дальний угол одного шкафа, Эмили обнаружила упаковку с двумя газовыми зажигалками. Она добавила зажигалки к супу на стойке. Небольшая комната в задней части магазина служила складом. Деревянная дверь была распахнута настежь и висела на одной петле, рядом со сломанным замком виднелся отпечаток большого ботинка. Эмили просунула голову в кладовую: внутри было темно, поэтому она пошарила по стене, пока не нашла выключатель. С потолка свисала единственная лампочка без абажура, но она была достаточно яркой, чтобы отодвинуть темноту достаточно далеко, чтобы Эмили увидела, что там почти ничего не осталось. Помещение было обшарпано, и в нем царил такой же беспорядок, как и в передней части магазина: пол покрыт разорванной картонной упаковкой и разбитыми бутылками «Будвайзера» и «Миллера Лайта». Взгляд Эмили привлекла пластиковая пол-литровая бутылка воды. Она откатилась к дальней стене склада. Девушка достала ее и сунула в карман брюк. Она отодвинула несколько больших кусков картона в сторону и нашла еще одну банку супа — на этот раз это был овощной, не ее любимый, но, по крайней мере, шаг вперед от помидоров - и пластиковый пакет из четырех упаковок с фруктами. Два стручка были раздавлены, поэтому она сняла их и выбросила. Еще через пару минут поисков обнаружилась блистерная упаковка из шести батареек типа С, банка тушёнки, еще одна пластиковая упаковка из четырех фруктов и, спрятанный под полкой, фунтовый пакет вяленых полосок. Она также нашла коробку смеси для печенья с шоколадной крошкой, но отказалась от нее, зная, что шансы найти свежее молоко, масло или яйца быстро приближаются к нулю. Уверенная, что больше ничего не пропустила, Эмили покинула склад и направилась обратно в переднюю часть магазина. Она положила все, что только что нашла, рядом со своим тайником, ожидающим на прилавке, затем загрузила все это в ярко-синюю пластиковую корзину для покупок из стопки, расположенной рядом с дверью. Не такая уж большая добыча, подумала она, но лучше, чем ничего. Это дало бы ей еще один день и дало бы ей время, чтобы придумать лучший план или чтобы появились власти. Она знала, что скоро ей придется отправиться в один из больших продовольственных магазинов и посмотреть, сможет ли она найти больший запас... предполагая, что другие магазины тоже не были вытерты начисто. Электричество все еще работало, но кто знал, как долго это продлится? Как только отключится электричество, ее водоснабжение сразу же исчезнет, как и ее тепло и любой способ приготовления пищи, поэтому ей было необходимо найти запас воды и еду, которую она могла съесть из банки и ее не нужно готовить. Эмили взяла свою корзину с трофеями и направилась к выходу. Маленький холодильник у двери тихо жужжал сам по себе. Она не потрудилась проверить его, когда вошла, уверенная, что там будет пусто, но, проходя мимо, остановилась и отодвинула раздвижную стеклянную крышку, заглядывая внутрь. Эмили выудила пол-литровуюбанку клубничного мороженого «Хааген Дас». - Ты пойдешь со мной домой, большой мальчик, - сказала она с улыбкой и добавила банку в корзину. Снаружи магазина на Нью-Йорк опустилась полная темнота, но Эмили все еще могла видеть бурю красной пыли, кружащейся в свете уличных фонарей. На самом деле, шторм, казалось, только усилился. Она едва могла различить смутные очертания своего жилого дома через дорогу. Внешние огни безопасности здания создавали маяк, по которому она могла ориентироваться, но только чуть-чуть. Света все еще было достаточно, чтобы видеть. И девушка знала, что на дороге действительно не было ничего, о что она могла бы споткнуться, но если эта красная буря будет продолжать усиливаться, то ей лучше уйти сейчас. Осторожно Эмили приоткрыла дверь на улицу, держась за дверную ручку, чтобы ее не вырвали у нее из рук. Она приготовилась к порыву ветра, но не было ничего, даже намека на ветер. Пылинки красной пыли ворвались через щель в дверном проеме в пустой магазин, кружась вокруг нее. В течение нескольких секунд тесное пространство круглосуточного магазина заполнилось вихрем крошечных красных частиц. Эмили стояла неподвижно, ее глаза механически моргали, когда ленты пыли летели к ней, но неизбежно кружили вокруг нее, продолжая входить в магазин, как будто ее не существовало. Пока она смотрела, пыль, казалось, маневрировала в пространстве здания. Движение пыли напомнило ей собаку, когда она впервые вошла в новый дом, методично двигаясь по комнате, как будто что-то искала, и, не найдя этого, снова выскользнула через дверной проем, только чтобы ее сменило еще больше пыли. Эмили подняла руку, чтобы убрать с лица выбившуюся прядь волос. Удивительно, но когда она поднесла руку ко лбу, поток красной пыли обтекал ее, как дым в аэродинамической трубе, обдувающий машину, полностью избегая контакта с ней. Она попробовала проделать то же самое другой рукой, а затем отступила в сторону. Поток перемещался вместе с ней, но никогда не касался ее, оставляя примерно дюйм пространства между ее телом и массой кружащихся частиц. Боже мой, это как будто намеренно избегает меня. Мысль о пыли, которую она видела ранее, прилипшей к коже мертвого бродяги, выскочила на передний план в ее сознании. Было ли это поиском мертвых? Эта мысль заставила ее вздрогнуть. Этого просто не могло быть. Это должно было быть совпадением. Должно было быть какое-то другое объяснение. Тем не менее, когда она стояла в дверях, наблюдая, как непрерывный поток пыли входит слева от нее, кружится по комнате в течение нескольких секунд, а затем выходит справа, без малейшего намека на ветер, у Эмили возникло тревожное ощущение, что именно это и происходит. Если - и это было очень большое «если» - девушка была права, то она действительно наблюдала нечто гораздо более глубокое, чем простой разлив химических веществ или стихийное бедствие. Если - опять это слово - явление, свидетелем которого она была, на самом деле реально, то это могло означать только то, что за этим событием стоял какой-то разум, заставлявший пыль искать мертвых. Это означало, что он был синтетическим. Эта мысль была еще более пугающей и все же, на каком-то уровне, предсказуемой для Эмили. То, что человечество снова облажалось, на этот раз, по-видимому, навсегда, ее не удивило. Она предположила, что это было на картах в течение многих лет. И после той неумелости, которую она наблюдала почти ежедневно, что ж, неудивительно, что кто-то где-то мог сильно облажаться. Со вздохом смирения Эмили опустила голову в поток красной пыли. Она подняла с пола пластиковую корзину для покупок, вышла на тротуар и направилась обратно в сторону жилого дома.

***

Обратный путь оказался далеко не таким странным, как она ожидала. Однако это оказалось сложнее, чем ей казалось. Из-за крутящихся вихрей пыли было почти невозможно видеть дальше, чем в метре перед собой. Это было похоже на прогулку по одному из тех снежных шаров, которые были у нее в детстве, жутковатые, но и странно красивые. Пыль все еще держалась на кажущейся добровольной дистанции от нее, проносясь мимо крутящимися красными лентами, когда она рыскала по улицам в поисках, только она знала, чего. Это было почти так, как если бы ее окружал какой-то щит, сквозь который пыль просто не могла проникнуть. Пыль издавала низкий шуршащий звук, когда проходила мимо нее, как песок, падающий на бумагу. Очень чертовски странно. Хотя содержимое корзины не было тяжелым, сама корзина была другим делом. Тонкие металлические ручки впились ей в ладонь, а пластиковая клетка корзины продолжала стучать по бедру, когда она пыталась пробраться сквозь густые завихрения пыли. Наполовину ослепленная окружавшей ее бурей красного, Эмили не заметила приподнятого бордюра тротуара, достаточно сильно ударив по нему ботинком, чтобы она растянуться на тротуаре, выронив корзину и отправив половину своих припасов в темноту. За несколько лихорадочных минут поисков было найдено все, кроме банки томатного супа. Не слишком великая потеря. Полностью дезориентированная во время поисков, она потратила еще десять минут, двигаясь в неправильном направлении, и оказалась в квартале от того места, где, как она думала, находилась. Почти через тридцать минут после выхода из магазина расстроенная Эмили наконец открыла дверь в дом и вошла в вестибюль здания, поток красной пыли последовал за ней внутрь, прежде чем дверь закрылась, разорвав ее. Поток пыли на секунду закружился в вестибюле, а затем рассеялся. Она уронила корзину на землю и уставилась на белые рубцы, оставленные ручками на ее ладони. Она едва чувствовала свои пальцы. Она несколько раз согнула их, чтобы попытаться вернуть в них кровь, прежде чем совершить долгий подъем по лестнице в квартиру. В лифте все еще находилось тело женщины, которую она нашла на своем этаже, и Эмили больше не хотела проводить время в присутствии мертвых людей. Сделав несколько дополнительных сгибаний пальцев на всякий случай, Эмили взяла корзину и начала подниматься по лестнице на 17-й этаж.

***

Эмили стояла у окна, глядя вниз на улицу. Она уже убрала свои драгоценные припасы, подсчитав, сколько именно еды она собрала с тем, что у нее уже было в кладовке. Это оказалось не так уж много. Она прикинула, что еды и питьевой воды хватит примерно на три дня. Чтобы продержаться минимум неделю, а то и дольше, необходимо будет соблюдать строгую норму. Она решила наполнить ванну как можно большим количеством воды, прежде чем лечь спать - на всякий случай - вместе с парой пустых пластиковых галлонных контейнеров, которые она могла использовать, прежде чем открывать воду в бутылках. Она сможет использовать воду в ванне для мытья себя и своей одежды. При необходимости она могла перелить ее в раковину из ванны. Эмили не знала, будет ли процесс фильтрации, который город использовал для очистки воды, которую они поставляли, долго функционировать без участия человека, поэтому, вероятно, лучше было бы проявить осторожность и больше не пить воду из крана после сегодняшнего вечера. Кто знал, что там происходило или какие загрязняющие вещества могли попасть в запасы, когда несколько миллионов мертвых людей просто лежали вокруг. Не стоило рисковать, выпивая испорченную воду, когда в местных магазинах и других квартирах в ее квартале было так много бутилированной воды. Но она собиралась позволить себе последнюю слабость, прежде чем смириться с аскетизмом и осторожностью. Эмили перешла из гостиной в ванную и включила краны горячей и холодной воды в ванной, наполняя ванну до тех пор, пока вода не достигла опасно близкой к краям отметки. Она добавила немного соли для ванны, схватила банку мороженого «Хааген Дас», которое она взяла в магазине, сняла грязную одежду и залезла в горячую ванну. Она прогревала свои уставшие мышцы в течение сорока пяти минут. К тому времени, как она вылезла, вода была прохладной, и кожа стала морщинистой, как Шарпей. Баночка с мороженым была пуста, но Эмили снова почувствовала себя почти человеком. Ванна оказалась роскошным удовольствием, которое, как девушка знала, она не сможет использовать еще очень долго. Эмили вылила воду из ванны, а затем снова наполнила ванну холодной водой, пока вытиралась полотенцем. Она надела свой любимый розовый фланелевый халат и вернулась в гостиную. Теперь она стояла, глядя вниз со своего высокого насеста в темноту. Улица внизу была практически невидима, даже уличные фонари стали едва различимы под густой рекой красной пыли, которая, казалось, увеличивалась с каждой минутой. Было слишком темно, чтобы подтвердить это к тому времени, когда она, потная и измученная, вернулась в квартиру, но Эмили готова была поспорить на свой последний доллар, что то, чему она стала свидетелем из маленького магазинчика на углу, происходило по всему городу, может быть, даже по всей стране. Чувство облегчения охватило ее, когда она сидела, зачарованная кружащимися спиралями пыли, движущимися по улице. Это было что-то настолько масштабное, настолько полностью вышедшее из-под ее контроля, что на самом деле довольно приятно знать, что она ни черта не может с этим поделать. Все, что ей нужно было сделать, это сидеть сложа руки и смотреть шоу. Видеть, что произошло, и надеяться, что она сможет выбраться с другой стороны, когда пыль наконец осядет. Эмили наблюдала за приливами и отливами реки красной пыли, которая неслась по улицам почти час, прежде чем почувствовала, что ее веки начинают опускаться. Она протяжно зевнула, задернула шторы и пошла в свою спальню, закрыв дверь как от мира, так и от дня.