Точка вымирания

День четвертый

Эмили проснулась от слабого, но безошибочного звука детского плача. Сначала, когда звук проник в ее сон, вызванным димедролом, Эмили подумала, что это ей просто снится. Она чувствовала крошечные уколы пота по всей коже. Без кондиционера, который мог бы охладить ее, температура продолжала постепенно повышаться всю ночь. В какой-то момент Эмили сбросила одеяло и теперь лежала, раскинувшись по диагонали поперек кровати. Лекарство, которое она приняла, чтобы заснуть, вызвало у нее головокружение, в то время как эти таблетки продолжали пытаться снова погрузить ее в сон. Конечно, это не ребенок. Просто сон. Иди обратно спать. Пока не нужно просыпаться, - шептал ей ее затуманенный разум. Затем звук раздался снова. Протяжный вопль, который ни с чем нельзя было спутать. Адреналин мгновенно закачался в теле девушки, сводя на нет действие таблеток, и Эмили резко выпрямилась, внимательно прислушиваясь, чтобы убедиться, что она не просто слышит какой-то звук, создаваемый зданием. Уаггхххх! Звук снова донесся до нее. Теперь это было неоспоримо. Это звук чего-то живого и далекого, но определенно находящегося в здании и где-то над ней. Может быть, на следующем этаже? Вагггггггххххх!!!!! На этот раз крик прозвучал сильнее, и ее слух был достаточно острым, чтобы различить, что он действительно звучал так, как будто доносился с этажа над ней. Возможно, с того, что выше. На самом деле это не имело значения, ей нельзя было терять ни секунды. Все это время Эмили искала выживших, и ей даже не приходило в голову, что среди них могут быть дети. Ребенок не понял бы последствий пожарной сигнализации, и ребенок не мог дать ей знать, что он находится рядом, кроме как сделать то, что, как он инстинктивно знал, привлечет внимание: плакать Глупая! Глупая! Глупая! Все это время я была так уверена, что я одна в этом месте. Какая же я, блядь, тупая. Бедный ребенок, должно быть, был предоставлен сам себе с первого дня этой катастрофы. Звучал он молодо, вероятно, ему не больше года. Одному богу известно, через что он прошел за последние несколько дней, застряв в комнате один. Его родители наверняка мертвы. Ей придется действовать быстро, если Эмили собирается помочь, но сначала нужно было проверить красную пыль. Хотя девушка все еще была на 99% убеждена, что пыль она не интересует, и это, вероятно, распространялось и на ребенка, но Эмили не хотела рисковать чрезмерным воздействием красных частиц, на всякий случай. Здесь она имела дело с неопределимыми вещами, и вся эта ситуация была такой чертовски странной, кто знал, что с ней сделают долгосрочные последствия контакта с этим дерьмом. Это наименьшая из ее забот, хотя прямо сейчас, что имело значение, так это найти этого ребенка и найти его быстро. Эмили натянула джинсы и заправила футболку, в которой ложилась спать, пока, спотыкаясь, пробиралась к окну гостиной. Откинув шторы, она увидела, как ее встретило прекрасное голубое небо и вид на город, простиравшийся на многие мили… и ни следа пылинки - ничего. Просто солнечное небо. Она стояла, разинув рот, уставившись на вид за окном. Ни следа пыли не было видно, по крайней мере, отсюда. Что происходит? Как будто шторма, свидетелем которого она была последние два дня, никогда и не было. Если бы она была… Уаггхххх!!! Крик ребенка оторвал Эмили от ее мыслей, и она немедленно переключила свое внимание с чистого от пыли неба на поиски ребенка. Конечно, только потому, что снаружи здания было чисто, это не означало, что пыль все еще не скрывалась где-то внутри жилого комплекса. Эмили побежала обратно в спальню, схватила свои кроссовки из-под кровати, быстро зашнуровала их, а затем направилась к двери, но прежде чем она добралась туда, ей пришла в голову другая мысль. Нужно было одеяло. Кто знал, чему подвергся бедный ребенок. Необходимо убедиться, что у девушки есть что-то, во что она могла бы завернуть ребенка, когда принесет его обратно в свою квартиру. Эмили порылась в бельевом шкафу и быстро нашла то, что искала: детское одеяльце, в которое мать пеленала ее, когда она была ребенком. Было что-то очень трогательное в том, чтобы схватить конкретно это одеяло. Эмили никогда не ожидала, что у нее будут собственные дети, и в ее возрасте перспектива выглядела довольно мрачной. Это было то, на что намекали мать и отец всякий раз, когда она навещала их. Девушка на секунду рассмеялась при мысли о не столь тонких расспросах матери о ее личной жизни и о том, был ли там кто-то особенный. Кто знал, мама? Все, что потребовалось, - это конец света, чтобы у тебя наконец появился внук. Выглянув через глазок квартиры в главный коридор, Эмили не увидела никаких следов красной пыли, которая заставила ее проснуться прошлым вечером. Конечно, глазок предоставлял лишь ограниченный обзор коридора, и пыль могла находиться вне поля зрения, как какая-то свернувшаяся змея, ожидающая удара. Это, конечно, были просто нервы, разыгрывающие хаос в ее сознании. Она контактировала и с красным дождем, и с красной пылью без каких-либо побочных эффектов - пока, мысленно предупредила Эмили себя, - но это не означало, что она должна начать проявлять беспечность. Несмотря на то, что адреналин, бурлящий в ее теле, убеждал ее в обратном, Эмили решила сделать следующий шаг осторожно. Вместо того, чтобы оторвать полотенца (теперь уже давно высохшие, отметила она) от основания двери и оторвать ленту от замочной скважины, девушка решила сначала снять только полотенца. Она сделала это, убедившись, что держит их в пределах легкой досягаемости на случай, если ей понадобится вернуть их на место. Убрав полотенца с дороги, Эмили сняла защитную цепочку с застежки, нажала большим пальцем кнопку на дверной защелке и осторожно повернула дверную ручку. Дверь чуть приоткрылась, и Эмили почувствовала, как ее окатила освежающая волна прохладного воздуха. Слава богу, кондиционер снова заработал. «Это хорошее предзнаменование», - с надеждой подумала она. Эмили позволила себе несколько коротких секунд, чтобы воздух охладил ее, пока она заглядывала в щель. Ее глаза быстро скользнули вверх и вниз, сначала проверив потолок, затем пол коридора. Никаких признаков чего-либо. Девушка приоткрыла дверь еще на дюйм, не сводя глаз с коридора в поисках любого движения, готовая захлопнуть ее при малейшем намеке на неприятности: по-прежнему ничего. Осмелев, она открыла дверь достаточно широко, чтобы высунуть голову наружу и иметь полный обзор коридора в обоих направлениях. Не было никакого движения. Никаких признаков странных красных усиков, которые, казалось, так стремились проникнуть в каждый уголок и щель квартиры и города. Вот только это было не совсем правдой. Тут и там по полу коридора были разбросаны мелкие красные пятна, которые выделялись на светло-голубом ковровом покрытии. Хотя пятна сохранили некоторое сходство с красной пылью, теперь это был более розовый цвет и, казалось, потерялась прозрачная структура, которая позволяла частицам так легко перемещаться. Чем бы ни был этот остаток, он казался хрупким, даже зернистым, и не имел ничего общего с тонкими структурами, которые девушка видела, двигающимися по воздуху. Это напомнило Эмили о порошкообразном напитке из розового хрусталя, который она иногда смешивала летом. Эмили вышла из своей квартиры, тихо закрыв за собой дверь, все время прислушиваясь к любым признакам ребенка. Прошло всего несколько секунд, и она услышала плач младенца. В коридоре крик ребенка был намного громче и определенно доносился откуда-то сверху. Она побежала трусцой к лестнице. Хруст! Звук удивил ее, и, когда она посмотрела вниз на свои ноги, Эмили увидела, что наступила на кучу, казалось бы, инертной пыли, разбив ее со звуком, похожим на хрустящие осенние листья. Подняв ногу, она увидела, что остатки пыли под ее ногой превратились в порошок, оставив кусочки, прилипшие к подошвам ее кроссовок. Она понятия не имела, что это означало, но у нее сложилось впечатление, что пока она спала, этот порошкообразный остаток оказался всем, что теперь осталось от пыли. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на постоянное потрескивание высохшей пыли под ногами, Эмили продолжила свой путь к лестнице. Сначала она поднимется на 18-й этаж и послушает там. Если она не сможет точно определить, откуда доносится жалобный крик, ей придется начать ходить от двери к двери и прислушиваться. Внезапная мысль поразила ее, когда она поднималась по лестнице на следующий уровень. Что, если ребенок был не единственным выжившим? Что, если там был кто-то еще живой? Это объяснило бы, как ребенок выжил за все это время без доступа к пище или воде. Эта мысль взволновала ее больше, чем девушка ожидала. Большую часть своей жизни Эмили была одиночкой. То, что она занялась профессией, которая позволяла ей так регулярно общаться с людьми, удивило как ее родителей, так и немногих близких друзей. Девушка объяснила это достаточно легко: так как Эмили репортер, контакт всегда был на ее условиях. Она диктовала начало и конец своего общения с каждым человеком, у которого брала интервью. На самом деле все было просто: она полностью контролировала количество контактов с людьми, и когда они ей надоели, Эмили просто заканчивала беседу. Итак, почему она была так взволнована возможностью увидеть другого человека? Девушка не могла ответить на это, Эмили репортер, а не психиатр, но мысль о том, что она больше не совсем одинока, что у нее есть кто-то, с кем можно поговорить, была самой удивительно важной вещью для нее прямо сейчас. Эмили широко улыбнулась при этой мысли. Это пробудило в ней сияние, о котором она и не подозревала, и когда она открыла дверь на лестничную площадку 18-го этажа, то начала звать. - Эй? - крикнула она так громко, как только могла. - Здесь есть еще кто-нибудь живой? Как будто в ответ на свой крик она услышала плач, на этот раз громче и определенно где-то на одном этаже с ней. Уаггхххх!!! Эмили остановилась на секунду, чтобы попытаться определить, с какой стороны доносился крик. Уаггхххх!!! Определенно, слева от нее. - Привет, - продолжала она кричать. - Я здесь, чтобы помочь. Ты меня слышишь? Вагггххг! Уаггххх! Последовал ответ, удвоенный, чтобы соответствовать ее собственной срочности, и это к счастью, потому что она прошла мимо двери в квартиру, откуда доносился крик. Эмили отступила назад и встала за дверью. Положив ладонь плашмя на деревянную поверхность, девушка экспериментально толкнула ее: заперто! Конечно, так оно и было, чего она ожидала? Эмили дважды хлопнула ладонью по двери. - Я за твоей дверью, - крикнула она. - Тебе не нужно беспокоиться, я не заболела. Я могу тебе помочь. Пожалуйста, просто дай мне знать, что с тобой все в порядке. Пожалуйста. - предложение прозвучало почти как одно слово, ведь она говорила быстро, бормоча от волнения. Словно в ответ, крик прозвучал снова, на этот раз это был один длинный, протяжный слог. Ааааааааааааааааааааа! Именно тогда Эмили с внезапной уверенностью осознала, что ребенок был там один. «Откуда мне знать, она или он?» - подумала девушка. Но это звучало лучше, чем называть ребенка «это». Каким-то образом он выживал все это время самостоятельно, и теперь Эмили должна была помочь. Она должна была спасти ребенка. Но как, черт возьми, ей попасть в комнату? Эмили могла бы попробовать выбить дверь ногой, но она не думала, что ей сильно в этом повезет, если это будет что-то вроде двери в ее собственную квартиру. Годы езды на велосипеде сделали ее ноги сильными, но она знала, что у нее недостаточно сил, чтобы взломать запертую дверь. Нет, для открытия этого требовалось более целенаправленное применение силы. - Конечно! - сказала она и побежала обратно к лестнице. По обе стороны дверного проема стоял большой красный огнетушитель, размещенный в отдельном ящике за стеклянной перегородкой. Рядом с огнетушителем, на противоположной стороне дверного проема, стояла такая же красная коробка, а за ее стеклом виднелся большой и такой же ярко-красный пожарный топор. С правой стороны коробки на металлической цепочке висел маленький молоток размером примерно с ледоруб. Она схватила его, отвела глаза и ударила по стеклу со всей возможной силой. Он разлетелся вдребезги от ее первого удара и рухнул на пол. Схватив топор обеими руками, Эмили выдернула его из удерживающих застежек и побежала обратно в квартиру. Владелец жилого комплекса ни на чем не экономил, когда строил, и это внимание к деталям также распространялось на двери каждой квартиры. Они были сделаны из древесной смеси высокой плотности, которая могла выдерживать огонь до часа. Взламывание двери, вероятно, заняло бы у девушки целый месяц. Вместо того чтобы пытаться проделать отверстие, достаточно большое, чтобы в него можно было пролезть, Эмили решила сосредоточиться на отключении самого запирающего механизма двери. Если бы она смогла добраться до замка, то получила бы доступ в квартиру. Эмили расставила ноги на ширине плеч, чтобы между ней и дверью было достаточно места и она могла придать своему замаху какой-то реальный импульс. Топор весил около тридцати фунтов, но ей удалось поднять его на высоту головы и прицелиться в тумблер замка. Она глубоко вздохнула и опустила топор со всей силой, на которую была способна, на лицевую сторону двери. От удара волна боли прокатились по ее рукам и плечам, но она была вознаграждена приятным звуком раскалывающегося дерева и увидела, как головка топора глубоко вонзилась в дверь. Ей пришлось несколько раз пошевелить рукояткой топора вверх и вниз, чтобы освободить его, но как только он вышел, она увидела щель длиной пятнадцать сантиметров и глубиной в три справа от замка. Как бы поощряя ее попытку взлома и проникновения, ребенок внутри квартиры издал еще один жалобный вопль. Когда крик донесся до нее, Эмили снова подняла топор и обрушила его на дверь, на этот раз ударная волна боли была сильнее, когда она почувствовала, как кончик топора ударился о металлическую ось цилиндра замка. Пот уже начал стекать по ее лбу, и девушка почувствовала неприятную влажность в подмышках, но это того стоило, потому что стало видно, что замок был наклонен немного под другим углом, чем когда она впервые увидела дверь. «Это объясняет, почему я стала репортером, а не пожарным», - подумала Эмили, чувствуя тупую боль в мышцах. Девушка снова собрала всю свою энергию и подняла топор над головой, задержав его там на секунду, она сделала как можно больший глоток воздуха, прежде чем выдохнуть его с криком, который состоял наполовину из разочарования, наполовину гнева. Топор упал вниз, нанеся прямой удар по замку, выбив его из приемника и отправив его со свистом в сторону, промахнувшись всего в нескольких сантиметрах от головы девушки. - Господи Иисусе, - воскликнула Эмили, поворачиваясь, чтобы проследить за траекторией куска металла, который с грохотом упал на пол позади нее, отскочив от противоположной стены. Когда она повернулась обратно, остаток замка тоже лежал на полу. Дверь в квартиру теперь была приоткрыта. Работа, которой занималась Эмили, давным-давно научила ее доверять своему внутреннему чутью. По какой-то неизвестной, подсознательной причине она замешкалась на пороге квартиры, положив левую ладонь на дверь, а правой так крепко сжав древко топора, что почувствовала, как ногти впиваются в плоть ладони. Что-то было не так. Девушка не могла понять, в чем дело, но у нее было определенное чувство неловкости по поводу того, что она слышала. Из темной квартиры за дверью снова донесся плач ребенка, теперь, когда Эмили была так близко, громче, прорываясь сквозь ее нерешительность. Агххххх!!! Сцена из фильма «Сияние» - та, где безумный Джек Николсон топором вырубает дверь в комнату своего ребенка, - непрошено всплыла у нее в голове, вызвав дрожь беспокойства по спине, но она отвергла это как просто нервы. - А вот и Эмили, - прохрипела она, толкнув дверь и войдя в квартиру.