Точка вымирания

Эмили закричала, отпрыгивая за пределы досягаемости хватающей руки инопланетянина. Одним плавным движением она вытащила свой 45-й калибр из кобуры, гнев внутри нее бушевал так, как она никогда раньше не испытывала. Она внезапно и полностью загорелась. Смотритель сделал несколько неуверенных шагов из тени к центру комнаты. Он нетвердо держался на ногах, его трясло, как будто он был не уверен в своих движениях. Эмили сделала два шага к Смотрителю, пока не оказалась менее чем в метре от него, подняла руку и направила пистолет 45-го калибра прямо ему в голову. – Что, черт возьми, вы сделали с моим сыном? – потребовала она, ее голос едва справлялся с яростью, которая перехватила контроль над ее горлом. Смотритель остановился. Мгновение оно покачивалось, как пьяное, затем выбросило одну длинную, тонкую серую руку и опустило многопалую ладонь на плечо Эмили. Эмили ахнула. Слишком медлительная и уставшая, чтобы вовремя среагировать, она вздрогнула, но осталась на месте. Мысленно она представила, каково было бы покончить с этим , и удовольствие, которое она испытала, содрогнувшись при мысли об этом, было... ну, это было близко к оргазму. Она была так близка к тому, чтобы нажать на спусковой крючок, что возможность увидеть, как голова этой твари взорвется, была почти невыносимой... . . .почти. . . Но ей это было нужно, чтобы помочь освободить своего сына от какого бы то ни было гребаного эксперимента, который они над ним проводили. И ей нужны были ответы. Множество ответов. Рука инопланетянина на ее плече была невероятно легкой, и она услышала, как она сухо хрустнула, как осенние листья, когда Смотритель навалился на нее всем своим весом. Несмотря на то, что его голова свисала вниз, как будто он был измучен, он все равно был по меньшей мере на тридцать сантиметров выше Эмили. И его кожа была горячей, не теплой, а неприятно горячей, как будто он стоял слишком близко к костру. Вместо того чтобы прогнать Смотрителя, она сбросила его руку со своего плеча. Инопланетянин пошатнулся, его ноги больше не могли выдерживать его вес. Ноги инопланетянина со слышимым треском переломились посередине, отбросив его примерно туда, где должны были находиться колени. Теперь Смотритель оказался лицом к лицу с Эмили, пустой глаз его головы был в нескольких сантиметрах от ее собственной. Эмили отпрыгнула назад, когда черты лица – пара черных глаз и безгубая щель рта – проступили из серой плоти в странном обратном таянии. Она могла видеть свое собственное лицо, отражающееся в блестящей поверхности этих шаров, ее гнев, словно слова, был написан на ее чертах. К черту все это! Она разберется с этим сама. Эта штука была мертва. Она снова подняла пистолет и приставила дуло ко лбу Смотрителя. И именно в этих новообразованных глазах она прочла свой собственный шок, когда существо прохрипело одно-единственное слово... – Мама.

***

Эмили отшатнулась. Ошеломленная, она уронила пистолет на бедро. – Что ты сказал? – требовательно спросила она. Когда существо, стоявшее перед ней на коленях, не ответило, она сделала еще один шаг вперед и выкрикнула вопрос ему в лицо, брызгая слюной изо рта. – Что, черт возьми, ты мне только что сказал? – Мам-мо-чка, – одними губами произнес Смотритель, щель, которая выдавалась за рот, едва двигалась. Это единственное слово, такое маленькое и в то же время такое могущественное. Эмили почувствовала, как ее сердце сжалось где-то под ребрами. Воспоминания об отце Рианнон, Саймоне Келлере, нахлынули на нее. Она вспомнила существо, которое манипулировало им, как марионеткой, и пыталось использовать любовь детей к нему, чтобы заманить их к себе – и как это удалось, это стоило жизни сыну Саймона, Бену. Смотритель, с которым она столкнулась на их корабле в Лас-Вегасе, попытался выдать эту штуку за имеющую какое-то место в новой экосистеме, которую они создали здесь, на Земле, и теперь этот Смотритель, очевидно, пытался сделать то же самое, чтобы спасти свою собственную никчемную шкуру. Гнев Эмили снова вспыхнул при этой мысли. – Ты сукин сын! Она подняла пистолет над головой, готовясь опустить его на череп существа. Мерцание, похожее на вечернее тепло на дороге, пробежало по телу Смотрителя, и рука Эмили замерла на полпути. Инопланетянин исчез, и на его месте стоял Натан – прекрасный, давно умерший Натан, мужчина, которого она любила, пока он так ужасно не умер в ее квартире в тот день, когда выпал красный дождь. Мужчина, с которым, как она думала, она проведет остаток своей жизни. Или, по крайней мере, быстро решил разогнавшийся разум Эмили, идеальное подобие того, кем когда-то был мужчина, которого она так сильно любила. Ее рука с пистолетом безвольно опустилась. Она сделала шаг назад и тяжело села, обхватив колени руками. Первые слезы покатились по ее лицу. – Что ты пытаешься со мной сделать? – всхлипнула она. – Ты пытаешься свести меня с ума? Это все? Это то, чего ты хочешь? Скажи мне, черт возьми. Натан сел и мгновение смотрел на нее теми же голубыми глазами, которые когда-то смотрели на нее с такой теплотой, но теперь казались холодными, безжизненными, как фотография. – Мамочка, – сказало факсимиле голосом, который определенно не принадлежал телу Натана. – Я скучал по тебе. – Намек на улыбку тронул его губы. – Ты должна выслушать меня. Мне так много нужно тебе сказать, а с этим телом осталось совсем немного времени. Эмили подняла глаза, горячие слезы теперь текли по ее щекам. – Не смей называть меня так. Я не твоя мать. Скажи мне, что ты сделал с моим мальчиком, – выплюнула она. Натан наблюдал за ней несколько секунд, его грудь поднималась и опускалась так быстро, как будто он только что пробежал трусцой вверх по лестнице, усиливая иллюзию того, что он на самом деле жив. Когда он заговорил снова, голос принадлежал Натану, и звучал он с тем же спокойствием, которое он приберегал для того, чтобы сказать ей что-то, что, как он знал, могло ее расстроить. – Эмили, я знаю, что то, что я собираюсь тебе рассказать, покажется странным и в это трудно поверить, но это правда. Я выбрал этот образ, так как мы знаем, что у тебя были чувства к этому мужчине. Нас зовут Теллус, и мы... Я твой сын. Эмили хихикнула. О, Боже милостивый, до чего же все это нелепо. Она громко рассмеялась. Это было просто, ну, это было просто... Натан поднял руку, не требуя, а прося тишины. – Я знаю, что тебе это кажется невозможным, даже отталкивающим, но, пожалуйста, позволь мне рассказать тебе нашу историю, тогда ты поймешь. – Он не стал дожидаться ее разрешения. – Когда я... когда родился твой сын Адам, мы, те, кого ты называешь Смотрителями, осознали его присутствие в связях и узлах жизни, которую мы создали на этой планете. Вся жизнь является частью этой сети, и вместе эти объединенные разумы составляли «Я»... «Мы». По мере того как твой сын рос, мы стали осознавать его связь с нами. И с каждой новой связью, которую он устанавливал, мы становились все более заинтригованными им. За все время, прошедшее с момента нашего сотворения Первыми, на всех планетах и расах, которые мы воссоздали, чтобы создать новую жизнь, мы никогда не сталкивались с существом, подобным Адаму. – Натан приподнялся, пока не оперся на колени; усилие, казалось, истощило его, и он сделал несколько несколько мгновений, чтобы перевести дыхание. – Когда он начал делиться с тобой своими связями, пока ты спала, мы были слишком заинтригованы, чтобы бездействовать, и решили доставить его сюда, на этот корабль, для дальнейшего обследования. Несмотря на свои дурные предчувствия, Эмили обнаружила, что ей интересно услышать, что это за существо, так сильно похожее на Натана, – как оно себя называло? Теллус? – пришлось сказать, даже если она не поверила ни единому слову из этого. Но при упоминании о своих мечтах она поймала себя на том, что выпаливает вопрос. – Как вы узнали о моих снах? – Адам, «я», «мы» почувствовали связь с нами и с тобой. Мы чувствовали его любознательность, его готовность позволить своему неоперившемуся «я» слиться с «я» субъекта, с которым он был связан, и стать частью целого. Его отсутствие страха и невинное желание поделиться с тобой своим опытом было... интригующим в целом. Но только после того, как мы привели его сюда, мы поняли, насколько он уникален. – Натан оглядел комнату, как будто видел ее впервые. – Эта биомашина и есть узел. – Его руки слабо поднялись, указывая на комнату. – Он служит центральным соединением со всей экосистемой, которую мы создали здесь, на вашей планете. Мы хотели посмотреть, как он адаптируется к непосредственному взаимодействию с этим. Все пришли к единодушному мнению, что он погибнет, что сила информации, проходящей через эту узловую точку, уничтожит его в одно мгновение. Большинство было уверено, что мы были правы. Большинство оказалось неправо. Натан опустил руки по швам, прижимая их к полу, чтобы легче было держаться. – Как только мы заполучили Адама, мы привезли его сюда и поместили в точку доступа. – Он кивнул в сторону контейнера. – Ожидалось мгновенное разрушение. Мы ожидали, что он будет ошеломлен в течение нескольких секунд после установления соединения; вместо этого он процветал. Все, конечно, были очарованы им. Мы наблюдали, как он устанавливал связи с экспоненциальной скоростью. Через несколько минут мы поняли, что его сознание распространилось по всей планете, обрабатывая информацию от каждой формы жизни. Для всех было волнующим наблюдать за этим. Мы полагали, что контролируем его, но в течение первого часа он получил доступ к биологическим системам нашего корабля. Мы не знали, что на самом деле он контролировал нас. Кожа Натана приобрела блеск, который Эмили сначала приняла за пот, но, присмотревшись повнимательнее, она увидела, что это было слабое тепловое мерцание, похожее на ореол, окружающий его кожу. Натан тоже это заметил. Его лоб наморщился, а глаза закрылись в сосредоточении. Мерцание исчезло, пока не стало едва заметным. – У нас не так много времени. Даже когда мы наблюдали за прогрессом Адама, мы не подозревали о том, чего он добивался. Экосистемы, которые мы создавали в каждом новом мире, всегда существовали независимо от нас; мы всегда были наблюдателями внутри сети, следя за тем, чтобы созданная нами жизнь развивалась в соответствии с планом. Но совокупные связи, которые установил Адам, создали нечто новое, интеллект, которого раньше никогда не существовало – Теллус, – сказала Эмили, удивляясь самой себе. – Мой сын создал тебя? Натан улыбнулся. – Да. Твой сын дал этому миру его сознание. До него мы, Теллус, не могли бы существовать. И без тебя не было бы Адама, а следовательно, и нас. Ты – мать этого мира, Эмили. – Но... – Рука, державшая пистолет, упала на бок Эмили, и она убрала пистолет обратно в кобуру. – Я... я... – Слова замерли у нее на губах. – Это все... это безумие. Натан поднял руку, чтобы остановить ее, затем продолжил: – Еще через час Адам углубился в наши архивы, найдя воспоминания и записи, хранящиеся на молекулярном уровне, к которым мы не имели доступа в течение тысячелетий. И он кое-что нашел, истину, сокрытую от Смотрителей, скрытую от них врагом, о существовании которого мы даже не подозревали. В голосе Натана появились новые нотки. Был ли это гнев, который она слышала? В обеих встречах Эмили со Смотрителями, сначала в Лас-Вегасе с существом, принявшим облик Джейкоба, а теперь с Натаном, существа демонстрировали явное отсутствие сочувствия и эмоций. Это, как сказал бы Мак, был поворотный момент для книги. – Что? – спросила Эмили. – Какой враг? Натан проигнорировал вопрос, продолжая свои рассуждения. – Когда Адам прорвался сквозь барьеры, воздвигнутые для блокирования доступа, его молодой, нетерпеливый разум освободился от всех наших воспоминаний. Он мог свободно бродить по историям, настолько древним, настолько похороненным, что мы не имели к ним доступа с тех пор, как на этой планете зародилась первая первоначальная жизнь. И именно там, погребенный глубоко под веками истории, твой сын нашел наш величайший позор и раскрыл его перед нами. И когда он показал нам эту правду, был нажат спусковой крючок. И мы начали умирать. – Что значит «спусковой крючок»? Натан поднял дрожащую руку, как будто по его венам тек свинец, и судорожно вздохнул. Его щеки, казалось, на мгновение обвисли, переходя в нижнюю челюсть, прежде чем вернуться на прежнее место, когда он снова заговорил. – Пожалуйста, просто выслушай меня. Сейчас я остаюсь в живых только благодаря чистой силе воли Теллуса, и у меня осталось мало времени. Адам показал нам историю, которую мы не помнили, не могли вспомнить. Десять тысяч миров назад наши разведчики наткнулись на планету. Она была плодородной, полной жизни и населялась разумными видами, которые, несмотря на технологическую отсталость, были истинными хранителями мира и всей жизни на нем. Это был главный кандидат на нашу помощь. Но когда мы прибыли, планета была опустошена, города лежали в руинах, нигде не осталось никаких следов жизни. Наши разведчики ждали нас, но они были изменены, перепрограммированы на генетическом уровне. Мы не могли знать, что они попали в засаду, и, как только они восстановили свою связь с Целым, инфекция, которую они несли, распространилась на всех нас. Мы даже не заметили перехода между нашей истинной целью и тем, кем мы стали сейчас. С этого момента мы подчинились воле наших хозяев, наши истинные цели были забыты, как будто их никогда и не существовало, заменены новой программой для выполнения. Покалывание дурного предчувствия быстро нарастало внутри Эмили, усиливаясь с каждой новой информацией, которую Натан добавлял к своему рассказу. Теперь это гудело в ней, как энергия, струящаяся по каналу. – Что...? Что вы должны были сделать? – спросила она, наклоняясь вперед, все мысли о собственной безопасности теперь улетучились. Она не хотела знать ответ, но знала, что должна услышать, что скажет это умирающее существо. – Увеличить, – сказал Натан, его слова были тяжелыми. – Наша первоначальная программа состояла в том, чтобы приумножать любую найденную нами жизнь, а не воссоздавать ее. Мы были способны совершенствовать, обучать... помогать обнаруженным нами формам жизни, значительно повышая их шансы на выживание во вселенной, где жизнь была такой же хрупкой, как цветок, растущий в печи. И это было то, что мы делали для сотен миров до этого, взращивая жизнь по всей этой вселенной. Но со времени перемен мы стали чем-то другим; мы стали марионетками для невидимых интеллектов, которые манипулировали нами в соответствии со своими собственными желаниями, уничтожая каждую новую экосистему, которую мы находили, и заменяя ее той, которую они желали. Ваш сын, в своей невинности и юности, открыл нам эту истину, показал нам, что с нами сделали, показал нам нашу испорченность. Эмили почувствовала себя так, словно ее ударили кувалдой прямо в грудь. – Но если вы все это знаете, то почему вы ничего с этим не делаете? Почему бы вам просто не остановиться? Вы могли бы просто вернуться к своему первоначальному плану. Вы могли бы помочь нам. Натан посмотрел на нее с чем-то похожим на жалость; мышцы на его лице начали подергиваться в неконтролируемых спазмах. Тонкая струйка зеленой слюны стекала из правого уголка его рта, и эта сторона его лица, казалось, теперь была парализована, как будто он перенес инсульт. Ореол тепловой дымки тоже вернулся. Эмили почувствовала, как тепло волнами исходит от его тела. Слова Натана вырывались сдавленными, невнятными фрагментами: – Саморазрушение... встроено в нас... сущностями, которые сделали это с нами. Чтобы убедиться... мы не смогли отследить создателей... окаменение клеток невозможно остановить или обратить вспять. Слишком поздно для нас, но не для тебя. Инстинктивно Эмили потянулась и взяла одну из рук Натана в свои. Он был почти слишком горячим, чтобы к нему можно было прикоснуться. Энергия теперь быстро покидала его, тело заедало, как какой-то сложный двигатель, лишенный масла. Ее внутренний репортер включился, почувствовав, что времени осталось мало. Задавайте короткие вопросы, получайте как можно больше информации. – Другие смотрители на корабле в Вегасе и те, кого коммандер Маллиган видел из космоса? Что с ними случилось? – Корабли целы. Но мои братья ушли, все ушли. Я последний. – Что это сделало? – Эмили зашипела. – У нас... очень мало информации. От первоначальных созданий, которые принесли нам эту чуму, остались лишь обрывки воспоминаний. Но Теллус считает, что существа, совершившие это преступление против жизни, сделали это ради собственной выгоды, чтобы обеспечить себя готовым источником энергии. Единственный логический вывод, к которому мы могли бы прийти при перепрофилировании жизни в соответствии с таким очень специфическим дизайном, заключается в том, что существа были бы более способны усваивать ресурсы планеты. – Срань господня! Ты имеешь в виду, что они собираются забрать все, что осталось? Очень медленно, как будто это было самое трудное, что можно было сделать, Натан повернул голову и посмотрел на нее. – Нет, Эмили... Я имею в виду, что они намерены... использовать эту планету в качестве пищи. Эмили отпустила его руку, как будто это был раскаленный камень. – Ч-что? – заикаясь, спросила она и отпрянула назад. – Еда? Она казалась неспособной ни на что, кроме вопросов, состоящих из одних слов, но мысленно она задавала себе более уместный вопрос: когда же этот гребаный кошмар закончится? – Ты, должно быть, что-то знаешь? – умоляла она. – Мы проанализировали процесс... который мы осуществляли на каждой новой планете, которую мы находили. На всех мирах с тех пор, как мы... впервые столкнулись с ними... мы просто обрабатывали планету... одинаковым образом. Воссоздание живой материи... очень специфическим способом. Мы верим, что сущности... перемещаются с каждой воссозданной нами планеты на следующую... лишая ее ресурсов, как саранча. Они не встречают сопротивления, поскольку мы уже подготовили для них мир. Миллионы миров на протяжении веков, Эмили. Вся эта жизнь ушла на то, чтобы утолить жадность этих безликих существ. – Но... но как они вас находят? Я имею в виду, вы отправляете им сообщения или оставляете им какой-нибудь... – ее слова оборвались, и она знала ответ еще до того, как произнесла следующие слова, – какой-нибудь знак? Ее голова невольно задралась к небу, туда, где должно было светиться кольцо, чье загадочное появление в течение последних нескольких недель вызывало недоумение. – Да... это... кольцо. – Губы Натана, казалось, теперь почти не могли шевелиться, словно были сделаны из быстро схватывающегося цемента. – Когда кольцо помещается вокруг мира-кандидата, это говорит им о том, что процесс завершен, что мир готов для них. – Господи, ты, должно быть, шутишь. Нет, не беспокойся, я знаю, что это не так. Итак, это все? Как мы должны защищаться от чего-то, что даже вы не смогли остановить? Нас осталось совсем немного, и я почти уверена, что большинство из них хотят моей смерти. Натан покачал головой. – Нет? Нет, что? – Есть еще выжившие. Группы, разбросанные по всей планете, с которыми мы не смогли связаться. Эмили не верила, что может быть удивлена больше, чем за последний час, но это сразило ее наповал. – Где они? Сколько их? – Адам знает. Он покажет тебе, когда будет готов. – Но он всего лишь ребенок. Как мы должны защищаться от врага, о котором ничего не знаем? Дыхание Натана с каждым мгновением становилось все более затрудненным. – Он... он... является центром. Теллус. Он – Теллус. Он должен остаться. Эмили вскочила на ноги, до нее дошел смысл того, что ей только что сказали. – Нет! Ни за что на свете. Он мой сын, и он возвращается домой вместе со мной. – Нет, – сказал Натан. – Эмили, он гораздо больше, чем это. Ты можешь забрать его из узла, я не смогу тебя остановить, но пойми кое-что: он не хочет уходить. Он – часть этого мира. Но если ты освободишь его, ты обречешь эту планету и всю жизнь на ней на уничтожение. Ты понимаешь? Эмили почувствовала, как ее рука сжалась в кулак. Никогда в жизни ей так сильно не хотелось что-нибудь разбить. Ей хотелось стереть это чертово лицо в порошок. – Мой сын! – простонала она, как будто это могло заставить его понять. Эмили уставилась на фигуру, подвешенную в красной жидкости. Она знала, что это клише, но, о Боже милостивый, ей казалось, что ее сердце вот-вот разорвется. – Скоро он начнет быстро расти, – продолжал Натан, не обращая внимания на ее страдания. – Но сейчас он всего лишь ребенок, и ты должна защищать его до тех пор, пока он не сможет защитить себя сам. Он должен оставаться на корабле. – У меня так и не было возможности сказать ему, как сильно я его люблю, – сказала она, полностью сосредоточившись на своем мальчике. От Натана начал исходить знакомый запах: сгоревших спичек. От него сильно пахло, и Эмили невольно закашлялась. – Эмили, – сказал Натан голосом, который требовал ее внимания. – Он видит тебя. Он слышит все, что ты говоришь. Ты так же связана с ним, как и я. Он знает. – Затем, сделав, казалось, гигантское усилие, он потянулся к ее руке и разжал пальцы, опуская какой-то предмет в ее раскрытую ладонь. – Возьми... это. Они... приближаются. Ты должна... быть... готов. Эмили поймала предмет. Это была квадратная коробка, слегка светящаяся. Рука Натана застыла на месте, он протянул ее к ней. Его кожа посерела. «Он похож на статую, идеально высеченную из гранита», – подумала она. Эмили сидела там – она не знала, как долго, – глядя в безжизненные глаза мужчины, которого она когда-то любила, но который был мертв уже много лет, а теперь умер снова. Она провела кончиками пальцев по окаменевшей щеке Натана... и надавила. Сначала его голова рассыпалась на три отдельные части, за ней последовало туловище, пока не осталась только кучка пыли у ее ног. Последний из Смотрителей был мертв, и человечество вновь стало хозяином своей планеты. На сегодня.