Гриффиндорская принцесса

      Поправив подвеску, я улыбаюсь своему отражению и спускаюсь на первый этаж. — Доброе утро, мам! — Доброе, солнышко, — улыбается мне она. Сегодня ее черные волосы заколоты в обычный хвостик.       Я мало похожа на родителей. И у мамы, и у папы волосы прямые, у меня же они волнистые. У мамы черный цвет волос, у папы — светло-русые. У меня — каштановые, с небольшим рыжим оттенком. Гарри называл его знакомым, но у кого похожий мог быть — я не знаю, даже близкого оттенка не встречала. Хоть глаза и карие, но светлые, в то время как мамины — ярко-васильковые, а папины — темно-серые. Черты лица же не похожи вовсе. Только у меня есть еле заметные веснушки. Честно говоря, я и сама их заметила не так уж и давно. Два или три года назад. — Ты как всегда рано.       Одна моя привычка, которую соблюдаю с самого детства — вставать в 5 утра. Я не знаю, как давно я ее придерживаюсь. Самое раннее мое воспоминание — утро через два дня после Рождества. До этого — словно ничего не было. — Да, знаю. — Мы вчера решили с тобой съездить на экскурсию. — Какую? — Во дворец, где убили Анастасию Романову и ее семью.       Я кашляю, поперхнувшись чаем. — Зачем? — Неужели неинтересно, как жили последние русские монархи? Не совсем монархи, но… — Анастасия-младшая станет императрицей России. — Милая…как бы ты не была уверена, что она жива…ее так и не обнаружили среди живых. — Но и ее тела не нашли. — Оно было утоплено. Как и тело… — Как и тело ее гувернантки. Но ее тело нашли! А принцессы — нет! — Твоя правда, — признает мама, — но это же так интересно должно быть! Пойдем. — Хорошо.       Уже в 8 мы выезжаем. Дорога не слишком дальняя, но лучше быть раньше, чем опоздать.       У входа в замок у меня начинает кружиться голова, но маме я показываю, что все нормально. — Что все-таки случилось? — спрашивает она меня, когда мы вместе с группой и экскурсоводом входим во дворец. — Я словно здесь была. Давно. Лет…10 назад…и достаточно долго. — Если будет хуже, говори.       Мама попросила не просто так сказать, если вдруг станет плохо. Началось это 4 года назад. В поезде, когда я ехала в Хогвартс впервые, я потеряла сознание, пока искала жабу Невилла. Я не знаю, с чем это было связано.

***

      Я вхожу в купе. Я слышала голос мальчика, так что тут точно есть люди. — Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл…       Я встречаюсь взглядом с мальчиком. Он кого-то мне напоминает. Я замолкаю, в попытках вспомнить, но каждая из них приносит невыносимую головную боль. Мальчишки переглядываются, тот самый мальчик спрашивает, все ли хорошо. А у меня все плывет перед глазами.       Меня перехватывают. — Ой! — Это Вы? О, неужели я встретил Вас!       Знакомые черты… — Да, — отвечаю я по-английски. Я не уверена, знает ли он другие языки? — Мама говорила, что Вы хотите познакомиться. — Можем не на ты, все хорошо. — Хорошо. Я Гарри Поттер. — я так и знала! — Я… — Знаю. — я улыбаюсь, видя, насколько Гарри догадлив. — Или… Настья, — пытаюсь произнести я по-английски. Пока Виктор мне не сказал, я и не подозревала о таком красивом варианте имени!       Прихожу в себя и сразу пытаюсь сесть. — Воды? — Да, пожалуйста. — Держи. — Гарри. Гарри Поттер. Так? — Да… Откуда… — Не знаю. — Ты мне кажешься знакомой. — Ты тоже. Словно…7 лет прошло… — Да…

***

      С того момента на первом курсе мама и беспокоится. В тот же вечер я отправила письмо ей. Конечно, потом обмороков не было, но поводов для беспокойства — немало. И даже сейчас она смотрит на меня внимательно. — А в этой комнате была крещена Анастасия-младшая, — говорят нам. — Она не была крещена, — громко возразила я. — Да ну? И почему же вдруг? — с вызовом спросил экскурсовод. — Ее бабушка хотела, чтобы внучка сама выбрала веру. Чтобы она была крещена потом, когда сама захочет. Мать согласилась.       Я пытаюсь играть на пианино. Мама и бабушка решают какой-то вопрос. — Давай подождем. — соглашается мама. — Вот. — Но она может не стать императрицей, не будь она христианкой! — А кто такая кри-сти-ан… — начинаю я. — Христианка? Девушка, которая приняла православную веру.       Я непонимающе склоняю голову. — Ей рано. — Тебя саму крестили когда ты маленькой была! — Да. Но это еще и ради безопасности. Пока о ней мало кто знает. — Хорошо. Ты права. — Еще это было ради безопасности, — дополнила я разговор, резко вспомнив все. — Что? — Ради безопасности, говорю! — тут я осознаю, что это не английский. Затем произношу фразу на английском. — Так бы сразу и сказали. Но чего можно было опасаться? — Убийства девочки. — Ее и так убили. — Она может быть жива. — Давайте не продолжать этот спор! — прикрикнул мужчина, а затем продолжил экскурсию, — а там зал, в котором и были убиты все, кроме младшей Анастасии.       Я опираюсь о стену, чтобы не упасть. Головокружение усиляется. Уже менее осознанно я иду за всеми. — А там, — мы выходим на улицу, — и были убиты многие дети, гувернантка принцессы…       Я стараюсь дышать глубоко, но что-то мне мешает. Словно меня одолевает паника. Мама замечает это, словно в тумане я слышу, как она зовет кого-то.       Я падаю, но остаюсь в сознании. Голова ужасно болит, снег на веках мешает мне их открыть. — Тише…все будет хорошо…       Слова словно становятся тише и дальше. Сквозь закрытые веки виден яркий зеленый свет. В следующую секунду, прежде чем потерять сознание, на секунду я чувствую что-то мягкое… — Тише, не вставай. Все хорошо? — Вроде… — Что ты утром не сказала, что тебе плохо? — Я не чувствовала этого. — Ну конечно…как я могла не понять по твоей реакции! Что можете сказать? — обращается мама теперь не ко мне. — Очень странно. Жара нет. Давление в норме. — Мам…помнишь, когда мы ходили по специалистам, нам говорили, что у меня в детстве могло что-то произойти, из-за воспоминаний о чем… — Да, помню, Гермиона. — Гермиона? — посмотрел на меня врач удивленно. — Да. А что не так? — Так звали принцессу… — То есть? — Вы не знали? Принцесса Анастасия Гермиона Романова. И Вы, юная леди, очень на нее похожи.