Can I call you tonight?

У Эндрю сложились запутанные отношения с прикосновениями. Как и с собственными чувствами. До встречи с Адамом и остальными реакция Эндрю на физический контакт была однозначной — бей или беги. Но сейчас все по-другому. Объятия с Адамом превратились в обыденную вещь, как и стукнуться кулачками с Блу и Ронаном, или по-деловому пожать руку Гэнси. Насчет последнего — это все причуды Гэнси: во-первых, он слишком боялся Эндрю, а во-вторых, Гэнси просто обыкновенный ботаник. Неудивительно, что он и Кевин нашли общий язык, обсуждая эту их историю греческой архитектуры и мертвых валлийских королей. Но не в этом суть. Суть в том, что Эндрю не должно это нравиться, а он взаправду жаждал каждого, даже легчайшего, касания, мечтал, чтобы до него дотронулись, провели рукой по волосам. Однако, это не значило, что он не был в ужасе. Боялся утратить контроль, останься он наедине с кем-то. Боялся перейти черту, сделать нечто, о чем будет жалеть до конца своих дней. От этих мыслей все волоски на его теле становились дыбом, поэтому Эндрю был осторожен с прикосновениями. С чувствами дела обстояли несколько иначе. После того, как он долгое время мыкался по приемным семьям, пока, наконец, не попал к Спирсам и не стал объектом больной привязанности Дрейка, Эндрю не предполагал, что сможет раскрыться перед кем-то. Он выстроил высоченную стену. Никто не смог бы преодолеть ее, чтобы снова сломать его. Так было, пока он не сбежал и не попал на реабилитацию, после чего его усыновила Би. Она была его психотерапевтом и стала кем-то, самым близким к понятию «мать», что он когда-либо имел. Потом появился Аарон и их кузен Ники. То, что у него есть братья — брат близнец! — стало настоящим шоком для Эндрю. Любовь никогда не давалась ему легко. Не легко поначалу было и с новыми родственниками. Не легко было рассказать им о его приемных семьях. Не легко было, когда Аарон выложил все правду о его — нет, их — матери. У Эндрю никогда не было родителей, только Би. Его это вполне устраивало. И вот у него появилась настоящая семья. Те, с кем он связан кровными узами. Ники был просто невыносим — Эндрю едва сдерживался рядом с ним. Но Би советовала дать ему время, и он прислушался к ней. с Аароном они встречались два или три раза в неделю, зависали вместе, но почти не разговаривали. Так же и с Ники, правда через скайп, потому что тот жил в Германии, со своим парнем Эриком. Со временем стало проще: Эндрю понравилось быть частью семьи. Он стал еще счастливее, когда познакомился с парнем Аарона, этим фанатом истории (что безумно бесило обоих братьев). Братья. Близнецы. Прошло какое-то время, и Аарон перестал быть для Эндрю чужим. Однажды Аарон сказал ему, что любит. — Я полюбил тебя сразу, как только впервые узнал о тебе, Эндрю. Ты не обязан отвечать, я все понимаю, просто хочу, чтобы ты знал это, — вот и все, что сказал тогда Аарон. Эндрю ответил: — Ок. И улыбнулся. — Эй, у тебя тоже есть ямочки! — усмехнулся Аарон, легонько потыкав пальцем в его щеку. Эндрю ужасно покраснел, казалось, его сердце весит целую тонну. Это было так странно. И, наконец, Нил. Восхитительная копна рыжих кудрей, ледяная голубизна глаз и неподъемный груз лжи. Он ворвался в жизнь Эндрю после знакомства с Адамом. Эндрю был в смятении. Нил казался ему сложным математическим уравнением, которое он отчаянно пытался решить. Дерьмо, он так по-дурацки попался. Повелся на эти глаза, на этот острый язык и эти губы, которые так сильно хотел целовать. Целовать до тех пор, пока его мир не встанет на правильную орбиту. Нил был слишком недогадливым, а Эндрю не из тех, кто способен на великие признания. Поэтому он просто сходил по нему с ума издалека. Несбыточная мечта, как вычитал Эндрю в одной из своих книг — вот чем был Нил. Однако, со временем эта дурацкая влюбленность превратилась в проблему. Потому что стала чем-то большим. Что-то подобное он чувствовал только однажды — к Кэсс. И ничем хорошим это не кончилось. Сидя за кухонным столом и занимаясь своими делами, Эндрю вдруг показался сам себе смешным. Он был потрясен, но не в хорошем смысле. Ронан готовил ужин и напевал какую-то мелодию себе под нос, пока помешивал что-то в сковородке и резал петрушку, а мозг Эндрю выдавал максимальные обороты на скорости сто миль в час. Он до сих пор носил свои повязки, но мог видеть свои шрамы сквозь них, мог ощущать их физически. Он нуждался в боли, хоть внутренний голос и вопил не делать этого. Эндрю резко поднялся, уронив ручку, и Ронан слегка вздрогнул от скрежета ножек стула по полу. — Я спать. — Ок, Эндрю. Еда будет в холодильнике. Эндрю угукнул, и Ронан продолжил готовку. Между ними существовало нечто вроде негласного соглашения: в плохие дни Эндрю ложился спать без ужина, Ронан ел в одиночестве и оставлял для него порцию в холодильнике, которую тот съест, когда проснется. Ронан не возражал, особенно после того, как Эндрю однажды утром принес ему пончики. Это был его способ сказать спасибо. Эндрю свалил все в кучу на своем столе и лег спать. Во снах его преследовали омерзительные прикосновения, боль и ужасающий смех. Он ничего не чувствовал. Это была агония. Он проснулся весь в поту. Каждый миллиметр его тела ломило от боли. Кожу покалывало от страстного желания почувствовать хоть что-то. На телефоне высветилось время — 2 часа ночи. Толстовка насквозь пропиталась потом, его начало знобить, пришлось подняться. Ронан наверняка уже спал. Эндрю отбросил одеяло и прошел в ванную, закрыв за собой дверь на замок. Включив свет, он замер у зеркала. Мешки под глазами, лицо бледнее, чем обычно, волосы в беспорядке. Он почувствовал приступ паники, желание сделать хоть что-то зудело под кожей. Он больше себя не контролировал. Трясущимися руками Эндрю начал беспорядочно выдвигать ящики, один за другим, слабо соображая, что делает. Нужно было лезвие. Он хотел бы остановиться, правда хотел, но кожа на его неприкрытых предплечьях жаждала боли, как и темная часть его души. Он едва осознавал, что делает. Сев на край ванны, Эндрю включил душ. Трясясь от холодной воды, он провел лезвием сначала по одной руке, а потом по другой, оставляя злые красные полосы. Кожа пылала от боли под ледяным душем. Глаза жгло от слез. Они падали на руки и смешивались с водой. Эндрю продолжал, пока вода не приобрела красный оттенок, а его серые штаны не намокли. Все вокруг стало алым. Его пальцы, его руки, вода, пот. Он сильно до боли сжал бритву и снова полоснул по коже, делая воду еще краснее, оставляя кровавые разводы на одежде. В голове стоял туман, с отзвуками смеха и своего собственного голоса, умоляющего: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». И ощущения от рук, трогающих его там, где нельзя, и делающих с ним вещи, которых он не хотел. Он снова порезал правую руку, потом левую, пока на них совсем не осталось живого места. Стук в дверь заставил его вздрогнуть. — Эндрю, ты там в порядке? Эндрю замер, услышав голос Ронана. В горле пересохло, он не мог вымолвить ни слова. Его терзала боль, он чувствовал так много и в то же время так мало. Еще один небольшой надрез. Несмотря ни на что, он не желал смерти. Ему просто нужно было хоть что-нибудь, что заполнит эту пустоту внутри. — Блять, Эндрю, ответь! — Иди нахуй, Линч, — хрипло крикнул ему Эндрю. — Я захожу, — голос Ронана был громким и злым. — Я сказал, иди нахуй, — прорычал в ответ Эндрю. Дверь распахнулась, и Ронан ворвался внутрь со свирепым выражением на лице, которое тут же смягчилось, стоило ему увидеть Эндрю. Сложно было описать его эмоции в тот момент. Он замер у ванны, обхватив себя руками. Эндрю тупо пялился на свои предплечья. Было охренеть как больно. — Ты… — начал Ронан и выключил воду. — Ты просто ебанутый, Миньярд. — Я в курсе. Ронан проигнорировал его ответ и протянул к нему руки с немым вопросом. Эндрю какое-то время молча смотрел на них, а затем поднял глаза. Его тут же прожгло синим пламенем, пришлось отвести взгляд, он просто кивнул. Ронан помог ему подняться. Эндрю поразился, как бережно его держат. — Сядь, — рыкнул Ронан, и Эндрю присел на крышку унитаза. Ронан включил воду и сполоснул ванну от крови. Потом повернулся, взял полотенце и начал рыться в ящиках под раковиной. Выудив оттуда антисептик и вату, он присел перед Эндрю. — Руки. У Эндрю не было сил на споры. Он хотел сказать, что мог бы и сам справиться. Всегда справлялся. Хотел объяснить Ронану, что вот он, настоящий — разбитый и сломленный. Хотел, чтобы Ронан знал: он первый, кто не орет на него за это. Это был первый раз, когда его поймали за процессом, даже Адаму это не удавалось. Сердце перевернулось, стоило подумать об Адаме. Мысли путались. Эндрю зашипел, когда Ронан приложил ватку, пропитанную антисептиком. — Ты блин себе сейчас пальцы отрежешь нахуй. До Эндрю дошло, что он все еще держит бритву в руке. Он разжал пальцы, и она упала на пол с тихим стуком. Ронан откинул ее подальше ногой. Как только Эндрю разжал кулак, ладонь пронзило адской болью. Ронан продолжал аккуратно обрабатывать раны, смывая с кожи кровь. Он нанес заживляющую мазь и наложил повязки. Боль утихла. Ронан аккуратно промокнул руки Эндрю и поднялся. — Могу я прикоснуться к твоему лицу? — Да. Ронан вытер полотенцем его щеки, и Эндрю только сейчас понял, что все еще плачет. Тяжело вздохнув, Ронан принялся сушить его волосы. — У нас есть фен? — В нижнем слева. Ронан вытащил фен из ящика и включил его в розетку. Голову Эндрю обдало теплым воздухом. После того, как закончил, Ронан вышел из ванной. Эндрю просто сидел там и пялился на свои руки, пока Ронан не вернулся с чистой одеждой и его повязками. Оставив вещи на столешнице, он снова присел перед Эндрю и жестом показал вытянуть руки вперед. Он подчинился, и Ронан аккуратно, стараясь не потревожить бинты, натянул на его предплечья повязки. — Переоденься. Я разогрею еду, — тихо произнес Ронан и вышел. Эндрю избавился от мокрой одежды, бросив ее в стиралку, и переоделся в сухое. Выкинув лезвие в мусорное ведро, он тихо прокрался на кухню и, как обычно, уселся на кухонной стойке, наблюдая, как Ронан разогревает для него ужин. Вскоре перед ним появилась тарелка, с чем-то похожим на пирог. — Ешь, и без разговоров. Эндрю и не думал возражать. Пирог был отменным. Мясной и пряный —просто сказка. Как только он все доел, Ронан положил ему еще порцию. Только после второго куска Эндрю почувствовал себя сытым. Ронан сидел на стуле рядышком и читал книгу по искусству, которая всегда была у него под рукой. Он забрал тарелку и протянул бутылку с водой. Эндрю осушил ее одним глотком. Ему полегчало, но в голове все еще царил хаос. Он спрыгнул со стойки и просто тупо стоял там, как провинившийся малолетка, пока Ронан мыл посуду. — Хочешь еще чего-нибудь? — спросил он, закончив с посудой и встав перед Эндрю. Хочешь? Это слово и смысл, который оно несло, вводило Эндрю в ступор каждый раз, когда он слышал его в свой адрес. Когда Адам или Нил спрашивали, что он хотел бы из еды. Когда Блу интересовалась, что он хотел бы подарить Адаму на день рождения. Или, когда Орла и Персефона советовались с ним по поводу нового блюда для «Кейбсуотера». Эндрю быстро шагнул к Ронану и сжал его в крепких объятиях. Стены рушились, одна за другой. Он тихо заплакал, уткнувшись в майку Ронана. — Можно к тебе прикоснуться? — прошептал Ронан. — Да, — приглушенно ответил Эндрю, и в следующее мгновение вокруг него обвились руки, легко касаясь спины. Он все еще не пришел в себя окончательно — его мысли бродили по запретным местам — и все, на чем он мог сосредоточиться, это руки Ронана на его спине. Он чувствовал, как слезы жгут лицо. — Все хорошо, успокойся. Тебя больше никто не тронет, слышишь? Эндрю кивнул, стараясь выровнять дыхание. — Внутренние демоны есть у каждого, и порой они делают твою жизнь невыносимой. Поверь мне, Эндрю, я знаю, каково это. Я был там. Но все проходит, чувак, становится лучше. Не делай так больше, хорошо? — Эндрю кивнул вместо ответа. — Ладно. А теперь, блять, просто послушай: ты завтра возьмешь выходной и останешься дома со мной. Тебе это нужно. Просто есть, спать и залипать во всякое дерьмо на нетфликсе. — Ладно. — Я рядом, понял? Позвонить Адаму? — Как хочешь. Это означало да. — Он в курсе? — Нет, — ответил Эндрю, смутившись. — Хорошо. Ослабь немного хватку, приятель, ты меня расплющишь такими темпами, — усмехнулся Ронан, вызвав у Эндрю улыбку. Он убрал руки и отстранился. Он кивнул, когда рука Ронана нависла над его головой, позволив ему провести несколько раз по волосам. Закрыв глаза, Эндрю, наконец, почувствовал себя самим собой. Ронан улыбнулся ему впервые за ночь. Эндрю начал согреваться изнутри от этой ленивой и кривой ухмылки. Он громко выдохнул, заставив Ронана усмехнуться. И Эндрю не смог сдержать улыбки. — У тебя ямочки! — Ронан ткнул его в щеку. Эндрю оттолкнул его руку, а потом, так как Ронан продолжал лыбиться, оттолкнул его лицо. — Я иду спать. — Если что, сразу меня буди. Эндрю кивнул. — Спасибо, Ронан. — Дубина. Не втягивай меня больше в это дерьмо. Иди ложись. Завтра придет Пэрриш и оторвет тебе башку. — Посмотрим. — Я предупредил, — многозначительно ухмыльнулся Ронан. Эндрю отправился в постель. Он справится с Адамом Пэрришем. Или нет. Как позже выяснилось. Эндрю проснулся под крики Адама. Такие громкие, что было слышно даже с закрытой дверью. Эндрю не нервничал, нет. Ни капли. На часах было 8 утра. Ну все, понеслась. Он вышел из комнаты и обнаружил Адама в объятиях Ронана — рыдающего и бормочущего что-то. Ронан заметил его, улыбнулся и проговорил одними губами: — Он немного… Эндрю кивнул ему. Ронан прочистил горло, заставив Адама отстраниться и посмотреть на него. Затем он повернулся и предстал перед Эндрю с влажным лицом и красными глазами. В следующую секунду, Адам бросился к Эндрю, и тот замер, не зная, что лучше — дать деру или оставаться на месте. Но собственные ноги все равно его не слушались в тот момент. — Ты хренов идиот, — произнес Адам дрожащим голосом, ткнув Эндрю пальцем в грудь. — Как ты мог? Ты что, больше не доверяешь мне, чтобы рассказать о… о том, что… Блин, Эндрю. — Прости, Адам, я не… Мне жаль. — Ты… — начал Адама, но Ронан его перебил: — Успокойся, Пэрриш, я уже прочел ему лекцию ночью. Остынь, чувак. — Пошел ты, — бросил Адам и ушел, громко хлопнув дверью. Ронан последовал было за ним, но был остановлен Эндрю. — Будь с ним помягче, — попросил его Ронан. Эндрю кивнул и отправился на поиски Адама. Тот обнаружился в подъезде на балконе. Когда Эндрю вышел и встал рядом, Адам даже не шелохнулся. — Прости меня, Пэрриш. Я был не в себе. — Я понимаю. Блять, Эндрю, я серьезно. Но раньше? Ты ведь мог сказать мне. Ты же знаешь, что мне можно верить? Я был в соседней комнате, пока ты делал это с собой. И как я должен после этого себя чувствовать? Что я херовый друг? — Блять, Пэрриш, даже не смей заикаться об этом. Я просто… я не хотел тебя грузить. Адам глухо рассмеялся. — Откуда ты вообще это взял? — он взглянул Эндрю в глаза, а тот не знал, что сказать. — Ты ведь мой лучший друг. Я знаю тебя столько же, сколько знаю Блу и Гэнси, и все же ближе тебя у меня никого нет. Ты никогда не был и никогда не будешь мне в тягость, понятно? — Прости меня, Пэрриш. — Ладно. Просто не скрывай от меня больше ничего, это все, о чем я прошу. — Хорошо. — Дурень. Тренькнула дверь лифта, и оба обернулись на звук. Нил вышел из лифта и помахал им. Его улыбка творила с Эндрю непонятные вещи. — Твои глаза сердечки тебя выдают, Миньярд, — прошептал улыбающийся Адам ему на ухо, и Эндрю пронзил его взглядом. — Отъебись. — Что там насчет дорогих ресторанов и жесткого перепихона? — Я больше тебя не знаю. Весь красный, Эндрю покинул балкон. Адам, продолжая посмеиваться, последовал за ним. Они вернулись в квартиру, и застали Нила и Ронана за разговором. — Адам мне все рассказал. Он был напуган и умчался к тебе, а я решил, что нам не помешает завтрак, — Нил пожал плечами и улыбнулся. Эндрю весь чесался от желания сцеловать эту улыбку с его лица. Ронан и Адам понимающе ухмылялись, и Эндрю накрыло уже другим желанием — взяться за нож. Они с Адамом уселись на полу, и все вместе приступили к завтраку. Там были пончики, сэндвичи и кофе — все очень странных вкусов. Но они все равно с удовольствием позавтракали. Эндрю продолжал украдкой пялиться на Нила, который один раз застукал его и широко улыбнулся. Как бы Эндрю хотелось запечатлеть эту улыбку, поместить ее в рамочку и повесить в своей спальне. Но ему достаточно было просто греться в ее сиянии. Пока что.