выстрелы в молоко

Не так уж сложно: пересмотреть записи с камер склада, обнаружить крошечный красный мерс, до смешного похожий на тот, который в Мексике брал напрокат Олег — удивительно, что выбрал его вместо привычного черного катафалка… Пробить номера, обнаружить подставное лицо, вернуться к записям, пошарить по другим камерам, наткнуться на особняк с садом и теплицами. Вновь потерпеть неудачу: там больше никто не живет, владелец убежал, поджав хвост. Продолжить искать и — о чудо — найти квартирку недалеко от Васильевского острова, возле которой мерс частенько паркуется. А там — дело техники. Смазанное фото с камеры домофона прогнать по всем поисковикам, обнаружить единственное совпадение — на древнем сайте вуза в разделе старых новостей: поздравляем с вручением кандидатской степени… Да что вы. Смешно. Тупой головорез мог разве что купить диплом. А впрочем… Сергей невольно оглядывается за плечо, словно там стоит Олег. Его опять начинает душить злость, хоть шрам и затянулся розовой кожей, хоть и сошли синяки, а ребра почти не беспокоят. Будем честными: на себя стоило бы злиться куда больше, чем на наемника, выполнявшего свою работу. Но все равно тревожит вопрос, который Олег слабым голосом задал давным-давно: а где Вадик?.. И после этого — ни слова. Только отмахнулся: пару раз сталкивались. Забудь. Ага. Как тут забудешь? Ведь этот В а д и к тоже отлично Олега знал — достаточно одного короткого унизительного разговора в пышечной, чтобы понять. Олег почти восстановился, уже не так страшно оставлять его. Значит, можно… Можно — что? Взломать опустевшую квартиру, которая даже не в собственности, но за которую все еще идет хозяйке арендная плата? Если уж В а д и к вычистил арсенал Олега за считанные часы, то собственное жилье обезличил и подавно. И все же Сергей близок к тому, чтобы навестить его, чтобы залезть в красный мерс, забытый на парковке, и пошарить в бардачке. Он привычно проверяет записи камер наблюдения, устроившись днем за мониторами с кружкой кофе. Во дворе все по-прежнему. Вот только мерса нет. Рука вздрагивает, кофе летит на пол, кружка разлетается осколками, все в темных каплях — тапочки, ножки стула, ламинат, провода, разветвитель. Выругаться — сходить за бумажными полотенцами — вернуться обратно. Потом невзначай: Олег, я ненадолго уеду. Тот вскидывает бровь, но кивает. Они дают друг другу пространство. И все равно Олег словно чует, что Сергей отправляется не просто погулять. Он не знает, зачем одевается в костюм — словно на переговоры собрался, а не врезать несколько раз по морде и желательно с ноги. Не знает, почему смотрит через зеркало себе в глаза, застыв над раковиной. И что он все-таки творит? Надо было еще день провести у мониторов, удостовериться, что В а д и к действительно вернулся, а не поручил кому-то забрать машину. Подготовиться. Да хоть что-то сделать, прежде чем срываться к нему. С собой — только складной перочинный нож в кармане пальто. Бесполезная игрушка, лишь лицо порезать. Пистолет? Стоило бы взять. Но обещал же себе — никаких убийств, все это лишь разжигает пламя внутри, и оно может сжечь дотла. Поэтому — с пустыми руками. * Олег ждет в пустом баре. Заведение работает двадцать четыре на семь, но сейчас, в полдень, он — единственный посетитель. Держит пальцами бокал виски со льдом, словно собираясь выпить, а на деле — плотнее вжимает в столешницу. Пытается понять, зачем согласился на встречу, получив короткое: “Я в городе. В 13:00 завтра свободен?” Никогда почти так не списывались. Может, извиниться хочет? Ну да, конечно. Вадим никогда не извиняется. И уж тем более за то, что качественно выполнил задание. Серого он выманил? Выманил. Тот, нарядный, на склад явился с удивительной для него пунктуальностью. А дальше, видимо, хозяин не дал Вадиму четких инструкций, и он поступил как всегда — как ему удобно. Неужели старые чувства взыграли? Олег хмыкает. Глупости. Слишком много воды утекло. Вадим, скорее всего, даже не придет. Передумал уже. Опаздывает на десять минут, чего за ним раньше не было замечено. И Олег, не дождавшись его, делает первый глоток виски. Радуется, что Серый с загадочным видом сегодня заявил, что отправится погулять. Олег честно верит, что он не вляпается ни во что посреди бела дня, но руку держит на пульсе — то и дело поглядывает сводки новостей. Поэтому пропускает момент, когда в баре открывается дверь, и поднимает голову, лишь когда скрипит отодвигаемый напротив стул. Вадим не торопится садиться. Стоит, нахмурившись. Рука его так и лежит на спинке стула. Одет по питерской погоде — тепло, даже шапку нацепил. Должно быть, приехал на машине — кончик носа не покраснел, припарковался рядом. Недолго посидят, видимо. Может, даже пить не будут. Они все молчат, глядя друг на друга, и Олег догадывается, что Вадим точно так же пытается прочитать по нему больше, чем есть на самом деле. Наконец спрашивает: — Спина зажила? — Угу. Сядешь? Вадим наконец ухмыляется. Снимает куртку с меховым воротником, вешает на спинку стула. Олег не глядя подталкивает к нему алкогольную карту, но Вадим словно не замечает. Смотрит лишь на него. Насмешливо тянет улыбку, а глаза остаются холодными, цепкими. — Ты на меня в обиде, Поварешкин? — Буду помнить спизженные пушки тебе до смерти, — обещает Олег. — С рыжим как ухитрился снова сойтись? После всего? Олег коротко смеется. Какой же ты дурак, Вад. Выеживался, морду кирпичом держал, а сразу выложил все карты на стол — все еще бесишься, что ты не единственный, не первый и последний. А Вадим продолжает: — Ну, смазливый. Я еще давно это говорил. Но не стоит таких жертв, Волк. Олег пожимает плечами. Вадим оборачивается к стойке бармена и, повысив голос, заказывает двойной виски и колу в стекле. Они пьют молча. Разглядывают друг друга. Тянут первую порцию до тех пор, пока не тает лед в бокале. Алкоголь в горло не лезет. Вадим словно совсем не изменился, лишь стал жестче взгляд, появилась пара едва заметных морщинок, сразу накинувших ему пяток лет. Интересно, а шрамы у него новые появились?.. Олег сглатывает при мысли об этом. Нет, у него ни малейшего желания раздеть Вадима, уединиться с ним. Но вспоминается, как один раз, после полугодовой разлуки, он втолкнул Вадима в пустую казарменную комнату и долго разглядывал появившиеся контуры татуировки, кляксу шрама на груди, белый росчерк на боку. Потом Вадим разозлился, они опять поссорились, потрахались и вскоре разъехались по разным точкам, сделав вид, что плевать хотели друг на друга. Но Вадим — помнит Олег — в тот раз тоже внимательно его разглядывал и первое время даже не противился осторожным изучающим прикосновениям, почти похожим на нежность. Бокалы пустеют. Олег бросает взгляд на смартфон. Надо же, целый час прошел. Вадим замечает движение его глаз и тихо говорит: — Ладно, Поварешкин. Рад, что на тебе все по-прежнему заживает, как на собаке. — Угу. Ты тоже извини, — отвечает Олег. Вадим закатывает глаза. — Аватара бога своего на коротком поводке держи. Бешеный он какой-то. — Аватара… кого? — обалдевает Олег. — А что, он не рассказывал? Вадим, поднявшись, надевает куртку. Ухмыляется. За бумажником, отмечает Олег, он не торопится лезть. Не рассказывал — о чем? Он, хоть и держит лицо, понимает: Вадим его и с закрытыми глазами прочитает. И точно: тот корчит жалостливое выражение, притворно-скорбно произносит: — Да так, ни о чем. Не было ничего. Может, увидимся еще. У меня дела в Питере на ближайшее время. Звони, если заскучаешь. — Не заскучаю, — обещает Олег. Вадим лишь ухмыляется. Олегу хочется курить, но внутри запрещено, а выходить наружу, словно чтобы проводить Вадима, он не собирается. * Сергей, покружив по городу, чтобы причесать мысли, паркуется поодаль от нужного подъезда. Еще немного сидит в машине, пока не становится холодно. Какой же дурацкий цвет — красный… такие машины только содержанки под цвет маникюра и выбирают. На миг включает зажигание, думая — куда я полез, мстить безымянному наемнику за столь небрежно выполненную свою работу, что даже не убил их с Олегом? Нет, не безымянному. В а д и к. Олег знал его, а он — Олега. И все равно изуродовал ему спину, сломал пару ребер и едва не выбил глаз. А Олег не пожелал даже ничего слушать — забудь о нем, сказал он, больше не называя наемника по имени, и не вздумай искать. Вновь заглушив двигатель, Сергей запахивает зябкое пальто. Пальцы пляшут — запутаются в пуговицах, не стоит даже пытаться застегнуться на все. Он неспешно идет вдоль припаркованных машин и натыкается на красный мерс. Ага. Вернулся. Подняв голову к окнам, он находит те, которые выходят из нужной квартиры. Темные. Но и на улице еще тусклый серый свет, не время зажигать люстры. Он касается капота мерса. Еще теплый. Прикусывает губу. Устремляется к двери подъезда. Вводит служебный код по памяти, чтобы открыть домофон, и тот послушно пищит, впуская в подъезд — чистенький, даже все лампочки горят. Пытаясь унять сердцебиение, Сергей медленно поднимается на третий этаж. Сразу же врежу ему, решает он. А почему при первой встрече не попытался набить морду? Устроил бы пошлую драку в пышечной, чтобы их разнимала и пинками выгоняла вызванная взволнованной официанткой группа быстрого реагирования… В результате получил лишь несколько нравоучений, и что хуже всего — В а д и к оказался прав, в Питере и впрямь правят иные силы, о которых Сергей и понятия не имел. Поднявшись, он встает сбоку от двери и давит на звонок. Прижавшись спиной к стене, ждет. Шорох, промедление. Видимо, наемник смотрит в глазок. Чтобы он не подумал, что это кто-то пошутил, Сергей локтем бьет по двери. Та приоткрывается почти сразу, он, быстро повернувшись, ставит ногу в проем, носом к носу сталкивается с белобрысой глыбой, и брови у того на миг взлетают, словно он ожидал увидеть кого-то другого. — Поговорим? — скороговоркой произносит Сергей и всем телом пытается протиснуться в квартиру, а наемник так и держит дверь стальной хваткой, не позволяя ее приотворить больше ни на миллиметр. — О чем? — ухмыляется он. — Хочешь рассказать, кем ты еще был, кроме аватара бога? Сергей стискивает зубы и уже не думая, на чистых инстинктах, бьет кулаком в живот. Костяшки словно с бетонной стеной встречаются. Наемник меняется в лице, уже ни тени усмешки. Хватает Сергея за отвороты пальто и втаскивает внутрь легко, как котенка, Сергей спотыкается о порог. Толкнув его к стене, наемник захлопывает дверь, оборачивается — и кулак Сергея встречается с его скулой, дальше — ногой в колено, потом… Потом наемник, сцапав его за плечи, отшвыривает вглубь коридора. Сергей удержал бы равновесие, но взметнувшиеся полы незастегнутого пальто цепляются за тумбочку, с грохотом рушится с нее древняя, будто антикварная, лампа, а Сергей, оступившись, хватается за стену — но все равно падает на задницу самым позорным образом. Наемник, скривившись от злости, возвышается над ним, заносит кулак. Встряхнув плечами, Сергей выпутывается из пальто, вскакивает на ноги. Вот оно, начинается: удар — увернуться — врезать в ответ. Шумит в ушах кровь, рычит от злости наемник, пульсирует где-то в боку, на зубах — привкус собственной крови. И тогда он улыбается. Широко улыбается, а наемник, вскинув брови, скалится в ответ. Короткая передышка. Опять — попытка дотянуться друг до друга побольнее, падает стоявшая в углу вешалка для одежды. Наемник пытается скрутить его, но только прижимает к себе, и, радуясь сократившейся дистанции, Сергей кусает его за ухо так, что тот орет и разжимает руки. Сергей отступает. Наемник трет ухо. Тихо говорит: — Ну все, наигрался. Сергей напружинивается, но… Действительно — все. Не понимает, как наемник вихрем ухитрился налететь, лишь осознает, что уже прижат к стене, вжался в нее щекой, стоит пошевелиться — и плечо пронзает боль, рука заломлена так, что двинься — и все, сломано. Наемник, вжимая его в стену, выдыхает в ухо: — Теперь понимаю, почему он к тебе возвращался все время. Он встряхивает Сергея, сильнее вжимая в стену, наваливается на спину. Плечо начинает неметь. Дышать уже трудно. Он выше и крупнее. Сергей разлепляет губы, пронзенный догадкой, но не веря в нее: — Возвращался — сбегая от тебя? Наемник хмыкает. Глубоко дышит. Сергей чует едва уловимый запах виски, запах дорогого одеколона и… и жар тела. Сглатывает. А еще… еще заводится. Вот так, с заломленной рукой, у стены, с разбитыми губами, с бешено бьющимся сердцем. Наемник, словно почувствовав, прижимается ближе, втягивает воздух, вжавшись носом в затылок. И тягуче отвечает: — Ага. А теперь ты от него ко мне сбежал. — Мечтай, — фыркает Сергей. Выходит нервно. Он уже и не пытается дергаться. Хватка на руке ослабевает. По плечу ползут иголки — онемение проходит. Наемник проводит носом по загривку, опять жадно вдыхает. Обнюхивает, словно зверь. Одна ладонь его скользит по талии, по бедру. И — к внутренней стороне, к паху… Сергей обращается в камень. Мог бы уже давно пнуть, вырваться, наорать, разошлись бы разочарованными. Ясно было еще в середине драки — никто убивать его не будет, так, выместят раздражение друг на друге. Насиловать — тоже не станут. Но он не двигается, разрешая крупной ладони сжать бедро, ребром — задеть пах. Наемник толкается к нему, позволяя ощутить твердость члена, и с губ невольно срывается стон. — Я еще на складе завелся, лапая тебя, — хрипло говорит наемник и, наверное, врет, но Сергей разворачивается к нему лицом, смотрит в глаза. Сам не понимает, что хочет сказать или сделать. Наемник решает за него — кладет ладони на плечи и надавливает, и Сергей послушно рушится на колени, пляшущими руками расстегивает ширинку. Прижимается губами к члену через нижнее белье — уже стоит, так крепко стоит… Что я творю, проносится в голове. На затылок опускается тяжелая рука, подталкивает к паху, и рот наполняется слюной от мысли, что сейчас возьмет член, здоровый какой, даже, кажется, больше, чем у Олега, даже если длина такая же — то толще… Сергей тянет вниз резинку трусов, берет на язык головку, мычит от удовольствия — влажная от смазки, гладкая… Наемник толкается бедрами вперед, и Сергей берет глубже. Давится, но рука на голове лежит крепко, не позволяет отстраниться. Он вскидывает взгляд. Как назло, слезятся глаза от того, что едва не подавился членом. Наемник смотрит на него без жалости. Усмехается. — Какая же шлюха, — бормочет. И, обхватив голову Сергея обеими руками, толкается в рот. Горло сковывает спазмом. Вцепившись в колени наемника, Сергей дрожит, пытается дышать носом. Да… большой… грубый… Звенит в ушах — шлюха шлюха шлюха — и странным образом заводит. Он наконец приспосабливается к резкому темпу, из уголков глаз скатываются слезы, член таранит рот, того гляди порвет, но Сергей вдруг испытывает такое блаженство, отдав себя в чужие руки, что перестает замечать дискомфорт. Прикрыв глаза, позволяет оттрахать себя до самой глотки. Наемник сам уже не двигается, лишь натягивает его, словно куклу, и Сергей ведет языком по его члену, расслабляет наконец горло и даже сам соскальзывает губами до самого основания. Не дышит. Берет так, что кончик носа упирается в лобок, покрытый светлыми волосами, и открывает глаза, поднимает взгляд. Смаргивает слезы. Ресницы слиплись. Щеки горят. Наемник смотрит на него сверху вниз, зрачок его расширяется. И он вдруг в подобии ласкового жеста проводит большим пальцем по скуле. В следующий же миг жмурится, натягивает на себя резко и грубо, и хватает нескольких секунд, чтобы в горло ударила сперма. Он сразу вытаскивает, отступает, и Сергей, лишенный опоры, сгибается, закашлявшись. Опирается ладонью о пол. Дрожащей рукой проводит по истерзанным губам. Растягивает их в улыбке. — Так как, говоришь, тебя зовут? Голос сиплый после горлового. Наемник сбрасывает куртку в одно движение, подтягивает штаны вместе с нижним бельем, делает шаг вперед. Сергей, задрав голову, ждет. В горле першит. Он давит приступ кашля. Выпрямляется и садится на пятки. Все еще стоит, утыкается чувствительной головкой в хлопковую ткань трусов, и через пижонский костюм — кажется, рубашка под мышкой разошлась по шву — все видно. Наемник, наклонившись, убирает у Сергея прядь волос, прилипшую к взмокшему лбу. — Встань, — негромко велит. Хочется взъерепениться, огрызнуться, чтобы не приказывал. Глупо спорить, сидя на полу. Но Сергей все равно коротко дергает головой в сторону, отказываясь. Наемник насмешливо улыбается и вдруг опускается на колени рядом, подтаскивает за талию спиной к себе. Его ладонь ложится поперек груди. Пальцами он касается соска через тонкую ткань рубашки. Сергей подчиняется и оказывается на коленях наемника, прижавшись лопатками к его груди. Невольно склоняет голову, и тот касается губами его шеи. Надо же, как гладко выбрит, словно перед встречей специально побрился, будто знал… Рука его ложится на член Сергея, мнет через штаны. Сергей сам расстегивает ширинку — не хватало еще чтобы громила сломал молнию или оторвал пуговицу… И наконец грубоватые пальцы обхватывают член, оттягивают кожу с головки. Сергей ахает, а губы все скользят по шее, шершавый язык проводит влажную полосу. — Без… без следов, — выдавливает Сергей. Наемник сжимает ладонь на его груди, безжалостно комкая рубашку, и отдрачивает член. — Ага… а то Поварешкин домой не пустит, — коротко смеется в плечо. — Кто?.. — осоловело спрашивает Сергей. Весь растворяется в твердости тела, в крепкой хватке, в прикосновениях ладони и губ. Он словно сам себя ласкает, только лучше. Пытается не думать, не сравнивать, но все равно — Олег в такой же позе немного иначе держит руку, и дыхание у него другое… Наемник все же прикусывает шею, Сергей дергается, выпадая из неги, но сразу же: — Ну все-все. Больше не буду. Хотел попробовать… — Я не… не разрешал, — выдыхает Сергей. Кулак наемника — все быстрее по его члену. — Я тоже не разрешал мне отсосать, — хмыкает тот. Больше Сергей ничего не говорит. Весь отдается ощущениям. Кажется, что если еще немного потереться задом о пах наемника — у него снова встанет, и внизу все горит, хочется если не член — то хотя бы палец внутри, но это совсем… совсем… Он ахает, стонет, кусая губы, выгибается, каждая мышца наэлектризовывается, и он кончает в руку наемника. Тот по инерции проводит еще несколько раз, пока Сергей не вздрагивает, не опадает весь, опустив голову, пытаясь отдышаться. Он соскальзывает с коленей наемника на пол. Тот поднимается, уходит. Шумит вода. Значит, руки моет. Сергей смотрит на свои ладони, словно они грязные. Дрожа, прячет член в трусы. Кое-как встает, одевается. Пытается отряхнуться. Пятерней зачесывает волосы назад. Возле двери, помнит он, было зеркало. Подходит к нему. Странно, но лицо почти не испорчено, словно наемник не хотел оставлять видимых следов, только пару зуботычин дал. Губы припухли и алеют ярким пятном. Глаза блестят. Вода стихает. Наемник, вытирая руки полотенцем, появляется в коридоре. Сергей переводит на него взгляд. — Я могу принять у тебя душ? — сипло спрашивает. — Пожалуйста. Вода по счетчикам. Вадим. — Вадим?.. — Да. Меня зовут Вадим. Ты спрашивал недавно. Номер мой запишешь? — Зачем мне твой номер? — цедит сквозь зубы Сергей. Тот ухмыляется. — Ну, раз не надо… — Запиши на листе бумаги, — велит Сергей и проходит мимо наемника — В а д и м а — в сторону ванной. Через полчаса, сидя в машине, он комкает ярко-розовый стикер с криво нацарапанными цифрами. Хочет выбросить. Но зачем-то прячет в бардачок.