выстрелы в молоко

Хмыкнув, Вадим сажает его к себе на колени. Сергей кладет руки ему на плечи, чуть приподнимается, чтобы удобнее было вставить, и Вадим тянет его на свой член. Воздух все равно на миг выбивает из легких — хоть и подготовлен крупными жесткими пальцами, и, знаешь, Сереж, ты бы его пальцы и олеговы не отличил, говорит он сам себе, и настроение тут же портится. Вадим, разумеется, мыслей не читает. Он, полулежа на подушках, держит за талию, контролирует ритм. Он наконец замолкает, ухмылка слетает с его лица, остается только похоть, а смотрит в первые минуты он всегда особенно жадно — и Сергей ему не отказывает, фальшиво стонет, запрокидывает голову, открывая длинную тонкую шею, ахает, стоит лишь Вадиму насадить его пожестче. Неужели верит? Да верит, конечно. Олег и спустя столько лет верит каждому стону, пропуская момент, когда Сергей перестает играть и начинает скулить по-настоящему, а Вадим тем более не отличит ободряющие визги от реальных. Сергей снова начинает себя ненавидеть. Один раз, ну два, ладно, пускай даже три раза. Стоило бы остановиться. Но он не в том положении, чтобы постоянно искать новых любовников и зависать на специфических сайтах знакомств, ушли те золотые годы, когда он был никому не известным студентом, а Олег то и дело уезжал в командировки — не говоря уже о двух годах в армии. Поэтому приходится брать, что дают. Отдаваться тому, кто берет. Вадим — далеко не худший вариант. Он даже… ах… Сергей бы с ним даже встречался на регулярной основе без мук совести. Если бы Олега не было рядом. А если бы Олега не было рядом — то Сергей бы сошел с ума и погубил себя в самоубийственной выходке. Как же тяжело. Неужели он никогда не поймет? Вадим вдруг кладет лапищу на загривок, притягивает к своему лицу и цедит: — Хватит в облаках витать, солнышко. И вцепляется в губы. Целуется несдержанно и грубо, точно так, как Сергей обожает: язык снует во рту, по губам, зубы кусают до боли, дышать становится сложно, подбородок в слюне. Сергей отвечает ему тем же: вылизывает лицо, взяв его в ладони, широко проводит по колючей светлой щетине, кусает за ухо, а Вадим без устали долбит его, стиснув талию, и Сергей почти хнычет, хочет соскочить — грубый ты, нельзя так сильно пальцы вгонять, оставишь синяки, а по ощущениям — уже печень придавил своими граблями, но член так сладко ходит внутри, так растягивает, что Сергей, всхлипнув, утыкается лбом Вадиму в плечо и становится тряпичной куклой в его руках. Тогда начинается — Вадим чует слабость филигранно. В ухо скользит его шепот: — Что, Олег хуево ебет? У меня побольше. Сергей согласно стонет — да, вот член, в отличие от пальцев, он в заднице никогда не спутает, у Олега проходит полегче, а на этом словно на кулаке сидишь, и темперамент — совсем другой, Олег даже в порыве страсти не причинит боли, а уж нарочно — тем более. Вадим будто в подтверждение его мыслей смыкает зубы на шее, и Сергей возмущенно вскрикивает, пытается отстраниться, но Вадим хватает поперек спины, прижимает к себе. Член все-таки выскальзывает. Сергей бьет кулаком в бок — какой же у него мышечный корсет, он ни черта удара не ощутил, даже не поморщился. Вадим же хватает за чуть отросшие волосы, другой рукой — за горло. Вкрадчиво спрашивает: — Так что, мне продолжать? Пальцы его сжимаются, воздуха перестает хватать. Сергей стискивает его запястье, предплечье, чуть ли не лаская крепко придушившую руку. Головка члена мажет между ягодиц, ведет по скользкой от смазки дырочке. Хватка чуть ослабевает, и Сергей униженно сипло выдыхает: — Да. Но чтобы без следов… Вадим отпускает его шею. Сергей потирает кадык, касается там, где Вадим укусил. Отметин хочется страшно, до звона в ушах хочется, чтобы он оставлял синяки, чтобы исхлестал по заднице, чтобы не сдерживался, чтобы до крика. Но — нельзя. — А что мне за это будет? — глумится Вадим. — Трахать меня — недостаточная награда? — сквозь зубы говорит Сергей. Стоило бы добавить: трахать в отместку Олегу, ты же с ним на ножах. Но у него язык не поворачивается произнести имя Олега вслух. Вадим может сколько угодно издеваться, звать его по фамилии и повторять идиотскую кличку — Поварешкин, — но Сергей при нем никогда не скажет самого дорогого, продолжит делать вид, что вовсе не спит с Олегом каждую ночь, не шепчет, что любит его, не раскаивается и не доводит его до изнеможения ласками, чтобы хоть немного снять с себя петлю вины. Сергей приподнимается, собираясь насадиться на член, но Вадим одной рукой отбрасывает его на кровать. Сергей раздвигает ноги — так он тоже любит, но Вадим, навалившись сверху, не торопится. Ведет кончиком языка по щеке, по уху. Сжимает бедро. Член его тычется между ягодиц. — Тебя половина Питера в свое время перетрахала, — задумчиво говорит Вадим. — Так что цену не набивай. Ты бы и сейчас побежал ложиться под всех подряд, если б не такая приметная мордашка. Смазливая, отдаю тебе должное. Так что, солнышко, предложи мне что-нибудь. Замотивируй. У тебя язык длинный, наверняка что-то придумаешь. Вадим, опершись на локти, с ухмылкой смотрит Сергею в лицо. Встать бы сейчас и уйти. Врезать ему — и уйти. Интересно, Олег действительно с ним спал? — Уйдешь сейчас — можешь не возвращаться, — вполголоса добавляет Вадим. — У меня давалок и без тебя море. Его слова — лучше пощечин. Сергей и без них ощущал себя грязным, а теперь — и вовсе не отмыться. Он внимательно смотрит в глаза Вадима. И выкладывает козырь: — Давай без резинки. Вадим пытается держать лицо, но глаза у него вспыхивают. Он снимает презерватив в одно движение, с рыком входит, впивается в губы. Берет без защиты, без призрачного барьера — что тут всего лишь секс, так что не считается за измену, а дома — дома настоящая любовь; берет грубо и одновременно так чувственно, как еще ни разу не было. Сергей обнимает его, прижимается близко как никогда, а Вадим, подсунув ладонь ему под ягодицы, стонет ему в ухо. Само собой выходит, что они начинают облизывать и целовать шеи, плечи друг друга, стонут уже в унисон, Вадим в горячке опять зовет дурацким солнышком, шепчет: — Нахуй мне все давалки. Когда ты есть… И Сергей почти отвечает ему: к чему мне искать других, я уже нашел… А потом осекается. Момент смазан. Он смыкает зубы на плече Вадима, жмурится почти до слез, и от огромного тела сверху тяжело дышать. Он упускает миг, когда Вадим просекает его горечь. Приходит в себя лишь от очередной поддевки: — Зови Поварешкина, я и его выебу. Буду вашим… — выдыхает. — Вашим семейным психологом… Он закидывает ноги Сергея себе на плечи, садится на пятки. Подтягивая к себе, дотрахивает. Сергей шипит: — Заткнись. Вадим тут же дает звонкую пощечину, Сергей взвизгивает, вторая — по другой щеке, он уже не понимает, кричит или стонет, но несколько размашистых оплеух отправляют его в стратосферу, он может даже не касаться себя — настолько на взводе, все ощущения концентрируются внизу, он сжимается на члене Вадима, а тот, огромный, продолжает крепко долбить, и Сергей выгибается в оргазме. Его трясет. Только от проникновения редко получается, в юности десятки любовников перебрал, прежде чем нашелся тот, который смог так качественно оттрахать, и вот теперь Вадим, как же повезло, что Вадим дает все, чего Олег, как ни старается, дать не может — ни пощечины, ни отшлепать до слез и дрожи, ни назвать сукой и придушить до кругов перед глазами. Вадим в еще несколько движений заканчивает, наклоняется. Кончает внутрь. Сергей чувствует его сперму. Потом — ладонь на животе по собственному семени… Вадим с довольной улыбкой размазывает по Сергею сперму, так и не вытащив член. — Пусти, — неохотно просит Сергей. — В душ надо… — Нет-нет, солнышко, не надо. Смотри, как крем, кожа гладенькой будет, м-м, сейчас впитается. И поедешь домой. Скажешь Олегу, чтобы он на тебя кончил. Двойной эффект получится. Сергею все-таки удается врезать ему коленом под челюсть, а потом Вадим вжимает его носом в подушку, зафиксировав всем телом сверху, и Сергей прекращает сопротивляться лишь потому, что слишком возбуждается от этого, а ему пора вернуться к Олегу. Сидя в незаведенной машине под окнами Вадима, Сергей оттягивает шарф в сторону и разглядывает себя во фронтальную камеру. Разумеется, следы остались. А еще — зацелованные губы. А еще — ожог от щетины. А еще — от него пахнет другим, одного взгляда, нет, одного вдоха с закрытыми глазами Олегу будет достаточно, чтобы понять: Сергей был с кем-то другим. Он заводит мотор и, не прогревая, трогается с места. Бездумно кружит по дворам, а потом направляется в сторону торгового центра — нужен любой магазин парфюмерии, нужно обязательно замаскировать эту вонь. Он едет на автомате. Очухивается, лишь когда по привычке сворачивает в сторону дома. Перестраивается и встает на разворот. Он никогда не был верным. Не понимал, как можно два года просто ждать. Не понимал, как держать целибат, пока Олег по очередному контракту укатывает неизвестно куда. А они и не обещали друг другу верности, не называли себя парочкой. Он понимал, что Олег ни с кем не встречается за его спиной, но что поделать? Хуже, чем сидеть два года без секса, лишь спать всю жизнь только с одним партнером. Сергей убеждает себя, оправдывает. Это же просто секс. Всю жизнь был просто секс. Возвратно-поступательные движения. Физиология. Он любит Олега и никогда его не бросит, даже если Олег уйдет сам, то догонит и заставит вернуться. Он всегда на стороне Олега и бережет его теперь куда больше, чем самого себя. Это безусловная верность. Это, а не половые пристрастия. И все же после почти двух лет, когда они были неразлучны, просыпается совесть. Сергей уже не представляет, как ухитрился в Мексике не переспать ни с кем из местных, не подцепить горячего латиноса, не отсосать в переулке за баром, отдрачивая себе вспотевшей от волнения рукой. Он всегда находился рядом с Олегом, проводил ночи и дни с ним одним. И это было хорошо. Конечно, это было прекрасно. Но, боже, как же хотелось попробовать с кем-то новым… Сергей оставляет машину на подземной парковке. Заходит в Лэтуаль. Останавливается у женских духов, нюхает пару пробников и из одного щедро обрызгивает себя — уж в то, что Сергей был с женщиной, Олег точно не поверит. И все равно, все равно… Пока он поднимается по лестнице к их квартире, сердце стучит так, словно он дал марафон. Приходится притормозить. Нельзя появляться перед Олегом в таком паническом состоянии. Отдышавшись у окна, Сергей все же заканчивает бесконечное восхождение к стальной двери и вставляет ключ. Ухитряется сохранить лицо, словно не подставился сегодня недругу Олега без презерватива, словно не стонал в экстазе, и как же хочется рассказать — Олег, он так роскошно меня оттрахал, ты не представляешь. Ухитряется отказаться от ужина, проскальзывает в душ, а потом надевает водолазку Олега, скрывая следы на шее, и мурлычет, что любит его одежду. Даже не врет. В водолазке жарко. Этой ночью обходится ртом, Олега к себе не подпускает — дрочит, пока ласкает его. Иррационально боится, что Олег поймет, что секс у Сергея уже сегодня был. Клянется себе, что все это в последний раз. Олег знает его так хорошо, как никто никогда не узнает, исполняет все желания, любит каждый раз с такой нежностью, что плакать хочется. Сергей заползает под одно одеяло с Олегом, целуется с ним, и когда Олег в темноте сползает губами к шее, шепчет: — Укуси. И на одну свежую отметину ложится вторая. Ночью он удаляет короткую переписку с неизвестным номером: “Приеду? — С 17.30” “В 14.00 ср? — Да” “В машине. — Ко мне” А через неделю все равно восстанавливает сообщения из корзины, отправляет новое: “Чт 17.00?” Получает короткое: “Ок”. Оглядывается на Олега, пока тот готовит завтрак. Подмывает спросить: а как считаешь, я тебе изменял когда-нибудь? Наверняка после армии Олег себя смог убедить, что Сергей дождался его. А может, и вовсе не предполагал череды любовников. После спецназа еще точно верил… Но чем ближе к ссоре — тем больше поводов у него было подозревать, что парней Сергей меняет как перчатки. Неужели верит, что через год жизни в Питере все не началось снова? Сергей все-таки ничего не спрашивает. Ведет себя как ни в чем не бывало. Улыбается. А еще думает: надо купить анальную пробку. В четверг он приезжает к Вадиму, выходит из автомобиля. Вдруг пронзает тревогой. Он оглядывается, но пустое: конечно же, Олег не следит за ним. Олегу и в голову не придет сталкерить, его доверие безоговорочно. Успокоив дыхание, Сергей поднимается на пятый этаж, дверь уже приоткрыта, и на этот раз он, расстегивая ширинку Вадима, шепчет, что хочет опять без презерватива. Тот привычно раздвигает ему ноги, касаясь пальцами нежных краев дырочки, и отвечает, что даже не покупал новую пачку гондонов. И с ним опять так, словно Сергей год не занимался сексом, стоны такие громкие и частые, что можно и голос сорвать, а Вадим особенно жарко целует, даже забывает поиздеваться. Входит в последний раз, обняв со спины, уткнувшись лицом между лопаток, и тянет: — Со-олнце… Никто не произносит вслух, но обоим ясно: скучали по телам друг друга. Вадим — по тому, с какой готовностью Сергей умеет отдаваться, как кончает от члена внутри; Сергей — по грубому напору, по боли от пощечин и шлепков. Никакой любви нет, но когда так часто трахаешься, все равно начинаешь относиться с долей нежности. Привязываешься. Даже если не собираешься превращать перепихоны в отношения. Вадим слизывает пот с плеч Сергея, шумно дышит. Медленно вытаскивает член, тянет за талию, без слов прося перевернуться на спину, но Сергей говорит: — У меня в кармане пиджака. Достань. Приподнимается на локтях и оглядывается на Вадима. Тот, с интересом посмотрев, лезет на пол к одежде, сваленной в кучу. Достает футлярчик, а там… Присвистывает. Взвешивает пробку на ладони, словно гирю. — Большая, — с уважением говорит. — Но когда я говорил, что хочу, чтобы ты заткнулся, то имел в виду рот, а не… — Вставляй, — обрывает его Сергей. Пробка легко входит в растраханную дырочку. Молодец, Сережа, хуже уже некуда, мрачно думает он. Достиг самого дна. Лежит на животе, подложив под щеку скрещенные предплечья, и решает отдохнуть еще минут десять. А потом пора… — И что ты собираешься делать? — интересуется Вадим. Пошарив по полу, находит свои носки. Надевает один и через плечо смотрит на Сергея. Тот, поколебавшись, решается: — Скажу Олегу, что уже растянул себя. Пусть будет сверху. Вадим аж забывает про носки. Поворачивается всем корпусом. Сергей под его взглядом краснеет пятнами. Горят уши. Имя Олега. Он произнес его. И смешал с такой грязью… — Слушай, солнышко, ну не настолько я Поварешкина ненавижу, чтобы он тебя по моей сперме трахал, — с сомнением говорит Вадим. — Вообще я к нему нормально отношусь… Ты ему за что мстишь? — Не заткнешься — эту пробку тебе в рот вставлю, — холодно говорит Сергей. — Принеси воды. Вадим, задержав на нем взгляд, молча поднимается и уходит на кухню. Если и после этого не признаюсь Олегу, думает Сергей, или хотя бы не прекращу, то останется только дырку зашить. Пойти лечиться к мозгоправу. Он поворачивается лицом к стене и опять начинает задыхаться — ниже падать больше некуда. И перед глазами загорается точно неоном: это не выход.