выстрелы в молоко

Пришел. А куда он денется? Лезет сразу в машину, улыбка острее ножа, глаза — почти не бегают. Плюхается на переднее, впуская вечернюю прохладу, пристегивается, и Вадим заводит мотор. Хозяева ему разрешают слить грамм на приманку новых, а он сливает на этого котенка. Вадим искоса смотрит на него — кожа его белая будто светится в полутьме. Встряхнув длинными рыжими волосами, котенок хищно улыбается: — Куда поедем? Будто не выучил за последние полгода нерегулярных встреч. Вадим интересуется: — Никто не спрашивает, почему тебя от задрипанной общаги забирает то и дело какой-то хер на крузаке? — А с чего ты взял, что это моя общага? — весело спрашивает котенок. Вадим усмехается. Ну да. Действительно. Не в политехническом же колледже учится этот невротик. Врет, наверное, почти во всем, кроме одного: дозу он честно хочет, дозу он сильно хочет. Вадим останавливается на безлюдном откосе, позади — частные дома. Впереди сияют переброшенные через реку мосты. Он глушит двигатель, и сразу воцаряется тишина, велит: — Перебирайся. И котенок проворно выходит из машины, тут же садится на заднее. Вадим идет к нему. Сев рядом, закладывает руки за голову, расставляет колени шире. Котенок, положив ладони ему на бедра, мурлычет: — А если я тебя кину, м-м? Однажды приведу ментов? Вадим запускает пальцы в его длинные волосы, давит кончиками на затылок. Тот трется о ладонь. И когда прикрывает глаза, Вадим сжимает и натягивает волосы так, что тот ахает, а другой рукой достает из нагрудного кармана джинсовки перочинный нож. Лезвие с щелчком выскальзывает и касается нежного белого горла. Котенок замирает, но смотрит безмятежно, Вадим и отблеска страха не может разглядеть в его глазах, а он ведь даже не вмазанный. Свет под потолком машины гаснет — все двери закрыты, автоматически выключается лампа. Вадим убирает нож. Больше котенок не заигрывает. Прячась за тонировкой, расстегивает ремень, ширинку, приспускает джинсы и нижнее белье. Даже от этой возни Вадим начинает заводиться. Вообще-то у него на мужиков не встает. На хрена мужик, когда у него десяток высококлассных давалок с губами, ресницами и кружевным бельем? Но этот, однажды предложивший, вымученно улыбаясь: можно скидку за отсос? — этот с ума сводит. Вадим, надавив ему на затылок, утыкает насмешливыми губами себе в пах, и он мажет языком по члену, шумно дышит. Берет еще мягкий в рот, старается скорее привести в боеготовность. Вадим бездумно водит по мягким волосам, гадает: и откуда он такой умелый и чистенький? Не шлюха ведь. Те говно покупают, а не выходят на нормального поставщика. И не совсем конченый торч — появляется по странному графику, то раз в неделю пишет, то пропадает на месяц. Может, и вправду студент, не вывозит своих нагрузок... Вадим его не пробивал. Понял, что не подментовок, и продолжил пользоваться им. Котенок уже вовсю отсасывает, елозит мягкими губками, помогает кулаком. Вадим натягивает его глубже, пока он не начинает давиться. Тогда отпускает. Котенок кашляет, падают на оголенные бедра слезы. А потом — молча продолжает, ничуть не обидевшись. Еще б обижался... Вадим, закрыв глаза, расслабляется, гладит по голове. Все, показал, кто тут главный. Даже дважды уже. Котенку он раньше ни разу не грозил ни пистолетом, ни ножом, ни даже кулаком. Тот повода не давал. Вадим, положив тяжелую ладонь ему на макушку, чуть дергает бедрами вверх. Поставить бы прямо тут, у тачки, на колени, и вбиваться в горло, чтобы при движении обратно шлепаться голой жопой о прохладный металл машины... Схватить волосы в кулак и, кончив на лицо, вытрясти все — кто он, с кем, в каких позах... Представляет, как ложится сперма каплями на белую кожу, на светлые брови и ресницы, и его скручивает, выворачивает наизнанку, и в рот ему — тоже хорошо... Прижимает котенка, пока тот судорожно сглатывает и шумно дышит носом, чтобы подольше подержал во рту, в тепле. Давалки так не любят, начинают морщить носик и обижаться, а он — проглотив, плотно смыкает губы. Понимает. Наконец Вадим отпускает его. Котенок, выпрямившись, дышит ртом, убирает волосы за плечи. Вадим натягивает джинсы. Из нагрудного — того же, где перочинный, — вытаскивает пакетик, кидает котенку. Тот ловит, хоть и темно. А Вадим, достав второй, облизывает палец и окунает внутрь. Песчинки липнут к коже. — Иди сюда, — зовет и, не дождавшись, берет котенка за подбородок, тянет к себе. Чувствует, как тот напрягся. Отказать не может, но и соглашаться, знает Вадим, не хочет, слишком болтливый становится. А все равно... давай-ка сюда рот... Вадим втирает порошок ему в губы, в десны. Этот — чище чем тот, который на продажу. Который ему в подарок. Котенок дышит часто и поверхностно, сглатывает. Тихо спрашивает: — Зачем? Вадим, взяв его за щеки, притягивает еще ближе, целует, и на миг слизистую будто анестезией схватывает. Он засовывает язык котенку по самые гланды, тот слабо стонет, ладонями упирается в грудь, будто хочет оттолкнуть, но вместо этого — гладит. Сдается. Постанывает в рот, цепляет за ворот джинсовки, трет соски через футболку, и Вадим жадно лапает его за вставший член. Котенок извивается, толкается в руку. Когда ему так дать на язык, только лизнуть, он все равно что кошка течная. Что же он делает со своим пакетиком? Дрочит до крови? Он же ебливый под веществами... Котенок разводит ноги, подставляется, всхлипывает — и кончает в штаны, Вадиму даже руки пачкать незачем. Он притягивает котенка к себе, укладывает на грудь. Горячее тельце дрожит. — Ну и в какую тебя общагу везти? — негромко спрашивает Вадим. — В МГУ, — ляпает тот. — Ой... Дозы и оргазма хватает, чтобы он начал болтать. Звенит, выкладывая кучу ненужной информации. Треплется: — А как один останусь — мрак. То ли умрет он, то ли вернется, и голова не варит, приходится убиваться, чтобы ночью кодить, а живым я себя чувствую, только когда пьяный или под веществами, или когда трахаюсь... — А он-то — это кто? — будто невзначай уточняет Вадим. — Ой... Котенок втягивает воздух. Его отпускает. Недовольно возится, вырывается из рук Вадима. Запускает пальцы в волосы. Сидит спиной, покачиваясь, а Вадим водит ладонью по его остро выступающим позвонкам. — Не твое дело, — вдруг огрызается он. — Отвези меня в центр. Хмыкнув, Вадим не показывает, что разозлился. Месть — блюдо, которое подают холодным. Котенок пропадает всего на полторы недели. Значит, таинственный "он" все еще в отъезде. Пишет вскоре, как ни в чем не бывало, а Вадим отвечает: /на этот раз оплата анал/ Котенок думает, наверное, минут десять. Пишет в ответ: /Почему?/ И Вадим, усмехаясь, отвечает: /инфляция/ Котенок пропадает. Через два дня от него приходит: /Согласен./ Вадим назначает дату и время, приписывает: /сам подготовь там все/ На этот раз забирает котенка от общаги МГУ. Да, эта куда приличнее, чем прошлая... Котенок садится к нему, смотрит сперва опасливо, а потом смело улыбается. Пока они едут, кладет ладонь на бедро Вадиму, поглаживает. — Не хочешь? — вполголоса спрашивает Вадим. Тот пожимает плечами. — Думаю, насколько же низко я могу еще упасть, — роняет. — Я мог бы не употреблять. Бросить. А все равно прихожу к тебе. — Все говорят, что могут бросить. И никогда не бросают. — А ты? — кидает короткий взгляд и сжимает бедро крепче. Вадим, усмехнувшись, берет его запястье и перемещает ладонь себе на член. — А я и не начинал никогда, котенок. Они привычно размещаются на заднем сиденье: котенок торопливо стаскивает узкие джинсы, из кармана достает презерватив и тюбик смазки. — Я уже немного растянул, — проговаривает он, словно каждое слово с трудом дается. — Но еще надо... — Разденься полностью, — велит Вадим. Сам только штаны приспускает. Включает лампочку под потолком. Краснея, котенок снимает куртку и футболку, откладывает их в сторону, даже носочки белые снимает, остается голый. Сидит, поджав под себя ноги, и ждет, пока Вадим изучит его. — Нравится? — нагло спрашивает. Вадим кивает. Коротко говорит: — Давай ко мне на колени. Спиной. Хочу все в деталях видеть. Котенок задыхается на миг, но морду держит наглую. Вадим передвигается на середину сиденья, котенок лезет к нему на колени. Опирается одним локтем о подлокотник между передними, второй рукой тянется к ягодицам. Сглотнув, Вадим кладет ладони ему на задницу, разводит половинки в стороны. Дырочка гладко выбритая. И котенок касается ее блестящими от смазки пальцами. Трогает края, а потом ныряет двумя, почти сразу добавляет третий. Тяжело дыша, вбившись одним плечом между сидений, отрабатывает дозу, которую еще не получил, и трахает себя пальцами напоказ. Вадим смотрит завороженно. На белую спину, на мягкие ягодицы, на эту нежную податливую дырку, и член, и так заведенный, становится все тяжелее. Сглотнув, он отпускает одну ягодицу, обхватывает себя, проводит пару раз кулаком. — Можно уже? — спрашивает предательски охрипшим голосом. — Подожди, ты большой слишком, — сдавленно отвечает котенок. Вадим все равно раскатывает презерватив по члену. Нетерпеливо водит головкой от мошонки к анусу. Котенок разводит в себе пальцы, говорит: — И себя как следует смажь. Опираясь одним локтем о подлокотник, второй рукой хватается за спинку переднего сиденья, чуть приподнимается на коленях. И Вадим, вылив на член смазку, тянет его за бедро на себя. Утыкается в растянутую дырочку, но входит все равно туго. Котенок, охнув, вздрагивает всем телом. — Узкий, — шепчет Вадим. Медленно натягивает его на себя. — Не то что рот твой растраханный... /Он/ тебя в попку брал? Котенка передергивает, даже задница сжимается на члене. Вадим, усадив его наполовину, дает привыкнуть. По бедрам котенка бежит мелкая дрожь, по позвоночнику скатывается капля пота. — Брал, — с удовлетворением произносит Вадим. — Во все дыры драл тебя, иначе с чего такие умения... Какой ты тесный... Всхлипнув, котенок сам вдруг опускается до конца, усаживается на член и длинно выдыхает. Сбивчиво говорит: — Рот у тебя... рот грязный. — Я бы поспорил, у кого грязнее, — усмехается Вадим и чуть снимает с члена котенка, а потом дергает бедрами. Хочет сам. Хочет выебать его. Растрахать и эту дырку, в которой, может, давно никого не было, заставить его стонать и скулить. Понять, кайфует ли он на члене так же, как с ним в горле... Котенок цепляется за передние сиденья, напрягается всем телом. Вадим в него еле просовывает. Торопливо вскидывает бедра, мелко трахает его. В машине неудобно. Будь они в кровати — растянул бы удовольствие. А тут хочется быстро, грубо, без сантиментов... Берет его, положив ладони на талию. Скользит одной вперед — а член у котенка каменный. Вадим сжимает его у самой головки, скользит по ней серединой ладони, и котенок наконец перестает сопеть, ахает. И член уже не так стискивает задницей. Вадим, наклонившись, прижимается лицом к его спине, ведет языком, и котенок опять дрожит всем телом. Но так неудобно слишком, и Вадим откидывается на спинку сиденья, насаживает его на себя мелкими движениями, долбит мерно, глубоко. Трогает между ног влажные от пота бедра, член. Опять легонько подрачивает ему — стоит так, будто вмазался, но он пришел чистым, Вадим по нему это уже четко видит. Значит, нравится ему... Шепчет: — Любишь большие члены? Хотел, чтобы я трахнул? Насаживает его на себя, не пускает. Он начинает возиться, покачиваться на члене, стонет: — Д-да-а... И Вадим в награду продолжает трахать. Да, куда там давалкам сравниться с этими покрасневшими ягодицами и тесной дырочкой, с этой обжигающе-горячей талией в ладонях, с этими волосами, пламенеющими на белой спине... Спустить бы в него еще, а не в резинку... Вадим трахает его совсем уже беспорядочно, дергает на себя — прочь, опять на себя... Пискнув, котенок бьется макушкой о потолок, плечом — о спинку сиденья... Вадим с рыком насаживает его и долго, тягуче кончает в него — почти в него. В презервативе становится влажно и противно, но он не вытаскивает. Пока котенок на его члене, отдрачивает ему, чтобы кончил с ним внутри. Котенок стонет высоко и часто, вытягивается в струнку, чуть ли не вибрирует всем телом и наконец выстреливает спермой в ладонь. Только тогда Вадим вытаскивает. Одеваются молча. Котенок старается держаться к нему спиной, но бросает все же один взгляд через плечо — и тут же отворачивается, вспыхнув, словно Вадим застиг его врасплох. Просит тихо: — Отвези меня к общаге. В машине запотели стекла и пахнет сексом. Котенок вываливается на улицу, впуская холодный воздух. Вадим вслед ему говорит: — Ничего не забыл? И похлопывает себя по нагрудному карману. — А... Котенок протягивает руку за пакетиком и садится вперед. Уже подъезжая к общаге, Вадим спрашивает: — А все-таки... ты за дозой пришел или ко мне? Котенок отстегивает ремень, смотрит в глаза. — Уже не знаю, — говорит и, едва Вадим тормозит, сбегает из машины. Вадим провожает его взглядом. Все еще пахнет смазкой — котенок забыл открытый тюбик на заднем. Все еще пахнет им. И Вадиму это нравится.