выстрелы в молоко

Опять в темноте шкерятся. Доносятся только негромкие голоса, Серый будто мурлычет, а Вадим выдыхает бархатисто, на излете каждой фразы золотится насмешливая интонация, и мир вокруг они уже не замечают, остались вдвоем в кровати — и все, отвлечь их невозможно. Олег и не собирается. Тихонько раскладывает продукты в холодильник, морозилку, шкафчики, ненадолго залипает в планшет, выбривается начисто впервые за неделю — все не до того как-то было. А они — все возятся в спальне, за приоткрытой дверью шуршит одеяло, Серый хихикает совсем неестественно, но так, что сердце сразу сжимается в предвкушении. Не удержавшись, Олег подходит ближе, замирает у косяка. Насчет темноты он все-таки ошибся: тлеет слабым желтым светом бра сбоку кровати. — Я вообще-то тебе принес, — шепчет Серый. Лежит под Вадимом, и видны только пятки его скрещенных на талии Вадима ног да волосы искрят на подушке. Зато Вадим — во всей красе: плавная линия от кончиков пальцев стоп до макушки, голову склонил и упирается лбом в лоб Серому. Бугрятся мышцы спины, напряжены трицепсы согнутых в локте рук. Жужжит вдруг что-то в его кулаке. — Так я ж не против, — негромко говорит он. — Сейчас и использую. Он легонько толкается пахом к Серому, и у Олега тянет внизу живота. Он даже моргать забывает. Наблюдает за неторопливыми толчками Вадима. Не вошел. Трется только о живот Серого, движутся поджатые ягодицы, и от его уверенности Олег давно бы уже перевернулся на живот, раздвинул ноги и притерся ближе, чтобы Вадиму тоже голову снесло, чтобы размял пальцами, ткнулся нетерпеливо… Серый не такой. Серый хмыкает, крепче стискивает бедрами его талию, откидывает голову на подушку и лениво уворачивается от поцелуя, склоняет голову так, чтобы Вадим губами приземлился на его шею, и тогда он замечает Олега. Обняв Вадима одной рукой за шею и прижав к себе, зовет: — Не желаешь занять зрительское место поближе? Олег чуть улыбается. Вадим и не думает оборачиваться: с шумным дыханием вылизывает, целует шею Серого, опять оставит россыпь мелких укусов, засосов, разрисует так, что Серому придется еще неделю носить черную водолазку, опять будет ворчать, что ему надоел уже черный цвет, но не светить же перед Лерой всем этим безобразием… Олег приближается к ним, присаживается на край постели. Ловит в кольцо пальцев лодыжку Вадима, ведет вверх, ладонью — по упругой икре, по бедру… В кулаке у него все еще жужжит. Серый с напускным недовольством тянет: — Разрядишь сейчас напрочь. Он отпускает наконец шею Вадима, и тот выпрямляется, садится между ног Серого на пятки. Обернувшись к Олегу, сверкает в полутьме оскалом: — Как ты вовремя. Он раскрывает кулак. Олег хмыкает. Вибропробка небольшая, черная. Ничего экзотического. — Совсем не удивлен? — изумляется Вадим. Олег пожимает плечами. Серый сразу вскидывается, приподнявшись на локтях: — Ему такое нравится. А ты что, ни разу с ним не пробовал поиграть? — ерничает он. — Мы вот в Мексике… — Ой, все, — отмахивается Вадим. — Не порть сюрприз. Ухмылка его становится хищной. Он разворачивается к Олегу всем телом, запросто одной левой валит его спиной на постель — Олег и не думает сопротивляться. И сам вспомнил, как они в Мексике… Аж колени подгибались, дыхание перехватывало, и казалось, что в шумном баре все слышат, как у него вибрирует в трусах, а Серый только прибавлял мощность, а потом заставил — нет, не заставил, разрешил — кончить от легчайшего прикосновения в темном грязном толчке. Вадим тянет футболку вверх, горячая ладонь его скользит по груди, ложится мимолетно на горло, словно хочет придушить. Задрав руки, Олег позволяет его раздеть, а Серый уже споро стягивает вниз брюки вместе со штанами, оставляет только высокие черные носки, дорогущие, тонкие, которые сам подарил. Прикусывает привычно бедро, и Олег невольно вздрагивает. Вадим придавливает грудь своим весом, самодовольно говорит: — Ну, ну, не дергайся, мы так, поиграем немного… — Не думай, что ты так легко отделаешься, — строго говорит Серый. Губы его уже у паха. Широким движением языка облизывает член и продолжает: — Только тебе новую придется купить… — Не обеднеешь, — хмыкает Вадим и приникает к губам Олега. Пробка в его руках снова начинает вибрировать, и он прижимает ее к плечу, к ребрам… бегут мурашки от щекотки. Он сдвигается в сторону, а Серый уже касается нетерпеливо скользкими пальцами промежности, гладит подушечками указательного и среднего, долго готовить не надо — пробка маленькая, а возбуждение только от ее тихой вибрации скручивает в сладком спазме. Вадим прижимает ее к соску, и Олег едва не подлетает над кроватью — будто током дернуло. Перекатывая мягкий конус вокруг соска, Вадим бормочет: — А я думал, у солнышка грудь чувствительная… Серый обводит дырочку по кругу, все дразнит, никак не войдет пальцами. А Вадим — прикусывает сосок, тут же зализывает, играет с другим, прижимая вибрирующую пробку, и Олег вцепляется ему в плечи, стонет, изгибается в пояснице, пытаясь насадиться на пальцы. — Держи его крепче, — деловито говорит Серый. — А то возится много… Дай-ка сюда. Вадим бросает ему пробку, а сам перемещается за голову Олега, берет за подмышки и подтягивает к подушкам. Крепко сжимает запястья и прижимает их к груди Олега. Быстро скользнув взглядом вверх, Серый надавливает Олегу под коленями, заставляя задрать ноги к ушам, мурлычет: — Вот так… тут ручками подержи, ага… Вадик, контролируй. И Олег, подхватив себя под колени, прижав их чуть ли не к ушам, жмурится. Сцепляет пальцы на предплечьях, а Вадим держит его руки, нависает сверху, еще немного — и на лицо сядет. Олег сглатывает. Серый все-таки совсем сумасшедший — и пробку притащил поиграть, и его самого в игрушку превратил… Легкая щекотка бежит от ягодиц к пояснице, напрягается пресс. Коснувшись его, раскрытого, зафиксированного, Серый плавно проскальзывает пальцами внутрь, касается двумя мерно и точно, и Олег стонет через прикушенную губу. — Обожаю, — хрипло говорит Вадим сверху. Сжимает запястья сильнее, захотел бы — не вырвался из его хватки. Олег дергается на пальцах, пытается насадиться сильнее, быстрее, но лишь раскачивается, будто лодка. Серый кладет ладонь ему на бедро, ребром касается члена. Стоит. Сильно. Приоткрыв глаза, Олег смотрит на руки Вадима, на венки, проступившие на его предплечьях. Запрокидывает голову немного — и видит его член, тяжелый, крупный. Облизывает губы. Вадим, заметив, усмехается. Но руки не отпускает. Встряхивает немного бедрами, и с головки срывается капля смазки, падает на щеку Олегу. Он рвано вдыхает. Поэтому и пропускает момент, когда Серый убирает пальцы и меняет их на пробку. Он убирает их обманчиво-медленно, словно лишь для того, чтобы толкнуться снова, но вдруг они пропадают, а в следующий же миг входа касается нежное округлое навершие, распирает все сильнее, растягивает до того, что хочется застонать, изнывая, а потом — оказывается внутри, и мышцы смыкаются на узком хвостике пробки. — А потом, если будешь себя хорошо вести, получишь член, — вполголоса говорит Вадим. — Большой, толстый член… — Сейчас хочу, — пересохшими губами выдавливает Олег. Серый надавливает на основание пробки, словно пытаясь вставить глубже, и включается вибрация. Мягкая, тихая, от нее волны от ягодиц по всему телу разбегаются. Олег выдыхает. Снова закрывает глаза. Он словно дрейфует в море на надувном матрасе, и его покачивает, в реальности держат только руки Вадима, стиснувшие запястья. Вибрация волнует дырочку, искрами отдается в промежность, и член тяжелеет, с головки вязко и влажно капает на живот. — Сразу потек, — томно говорит Серый. — Когда я в него вставил в первый раз… да, в Мексике, не закатывай глаза, ты послушай… Он чудом догадался черные шорты надеть, а не белые, как обычно. Он опять касается основания пробки, и она жужжит уже нетерпеливо, прошивает до самого позвоночника, щекочет, больше не качает на волнах — а глушит все чувства, смазываются тихие слова Серого и скабрезности Вадима, остается все только там, внизу, где он сжимается на ней, ерзает, будто может насадиться глубже, неосознанно пытается вырваться, перевернуться, чтобы прижаться членом к простыне, потереться, да хоть матрас трахнуть, пока его наизнанку выворачивает от накапливающегося возбуждения. Вадим стискивает его запястья, и это отрезвляет, но лишь слегка. Он резко склоняется, мажет щетиной по щеке, шепчет в губы: — Стонешь сладко. Олег смотрит на него — и вновь закрывает глаза, а Вадим по-звериному проводит языком от скулы до подбородка, велит Серому: — Прибавь еще. И вибрация усиливается, вибрация звенит в яйцах, щекочет поясницу, распирает член изнутри до боли, Олег всхлипывает. Вадим держит еще крепче, свои колени прижимает к его плечам, наклоняется, и член его касается щеки, воздуха не хватает — темно и душно под ним, пахнет — горько, пахнет — им. Нежные пальчики Серого скользят по бедрам, по животу, но — не трогают член, ни единого касания, все только рядом, мучительно близко, мучительно мало. Он опять надавливает на пробку, стоппер упирается в мышцы, вибрация бьет прямиком в нервы, отдается вспышками под сомкнутыми веками, Олег чудом ухитряется чуть двинуть головой в сторону — и языком трогает член Вадима, касается ствола губами. Хочет податься к Серому ближе, чтобы уже не выдержал, вытащил пробку и вошел сам, чтобы они с двух сторон его заткнули, оттрахали до бессознательного состояния, потому что невозможно уже терпеть, потрогай, пытается промычать он, потрогай хоть немного, пробка заставляет все тело пойти крупной дрожью, забиться, все внутри пульсирует, а потом резко скапливается вокруг пробки, сжимается — и Олег почти кричит. Вадим тут же отпускает его. Жадно вдыхая воздух, Олег со стоном поворачивается на бок, все еще дрожит, в висках бьется бешено пульс. От пробки почти больно, но Серый выключает ее и ловко вытаскивает. Все еще мало воздуха. Обняв подушку, Олег утыкается в нее горящим лицом. По животу, мокрому от спермы, скользят руки, но он уже не понимает, чьи. Дрожит и пытается прийти в себя. — Хочу в него теперь, — доносится хриплый голос Вадима. — Пиздец… — А сам так не хочешь? — вкрадчивый вопрос Серого. Олег перекатывается на живот. Дрожь стихает, сердце бьется чуть спокойнее, но все еще — на грани, будто оргазм может убить. Ладони — по бедрам, по ягодицам, раздвигают… Он вздрагивает. Даже рядом — слишком чувствительно. Обломал Вадику весь кайф, проносится в голове. Серый его ведь хотел так заткнуть… Но он не жалеет. Потом, отдышавшись, принимает их по очереди, и они вертят его, расслабленного, как хотят, остаются ожоги от щетины Вадима, следы от поцелуев Серого, и ему тоже придется еще неделю носить водолазку, и ему это нравится.