Небезопасно было в тебя влюбляться

Изуку суетился дома, крутился перед зеркалом, пытаясь причесаться, собирал рюкзак, мимоходом завтракал, натягивая школьную форму. Он проспал, не услышал сквозь сон будильник, теперь приходилось спешить на всех порах. Омега схватил куртку, натянул свои ботинки и выскочил на улицу, бегом направляясь к школе. Настроение у него было хорошее, ужасно хорошее. А всё потому, что сегодня в расписании не было одного особого отвратительного урока, физкультуры. Мидория невзлюбил этот урок со времен средней школы. В детстве ему нравилось бегать вместе с другими детьми, играть. Но только он начал становиться старше, только все начали делиться на альф, бет и омег, так сразу же всё закончилось. Изуку нигде не чувствует себя более неловко и отвратительно, чем на уроках физкультуры. Он не может сказать, когда точно это началось, но уже давно Мидория ходит на них, как на каторгу, на бесконечное, нескончаемое мучение. Изуку предпочел бы сидеть на алгебре или английском, лишь бы не заниматься физкультурой. Мидория даже не знает, что именно доставляет ему основной дискомфорт, но он с уверенностью может сказать, что хуже физкультуры ничего нет. Омега хорошо помнит, какие взгляды на него бросали одноклассники, видел, что они думают, как презирают его. Это было отвратительно. Ощущения отвратительнее Изуку в школе прежде не испытывал. Бывало такое, что он был не готов к уроку, а его заставляли отвечать, вызывали к доске. Но даже тогда Мидория всегда ощущал себя комфортнее и легче. Он оглядывался на одноклассников и видел в их глазах подобное непонимание и тоску, это вселяло уверенность. Стоять у доски и тупить, зная, что половина класса, как и ты, ничего не понимает, намного легче. А на физкультуре все было всегда не так. Каждый был за себя, все с ядом в глазах смотрели друг на друга, Изуку ненавидел это. Со второго класса средней школы он прекратил полноценно заниматься на физкультуре. Его хватало лишь на то, чтобы немного побегать со всеми, поразминаться, а после он непременно садился. Мидория уже сбился со счета, сколько раз он сбегал с уроков, сколько раз отсиживался в туалете или в раздевалке, лишь бы не идти на физру. Такие, как он, часто находились, поэтому ещё ни разу никто не докладывал о его прогулах. Всем было всё равно. А в старшей школе Изуку перестал заниматься. Он в начале года подошел к учителю и признался ему, что его ужасно воротит от физических нагрузок. Тот был добреньким пожилым омегой, который разрешал ученикам практически всё, они очень здорово играли вместе в шахматы. Учитель всегда повторял, что это тоже хороший спорт, а мозги тренировать даже полезнее, чем тело. Но, когда Мидория перешел в другую школу, такой маневр не прокатил. Он помнит, как пришел на первый урок физкультуры в классе 2А, помнит, как внутри всё похолодело, когда Изуку узнал, что преподаватель – альфа. Не сказать, чтобы он ненавидел их, нет, вовсе нет. Но неприязнь и неуверенность всегда преследовали его рядом с ними. На первом занятии Мидория соврал, что у него что-то болит. Учитель оказался не вредный и позволил ему просидеть весь урок на лавке. На следующем уроке Изуку вновь что-то наврал. Ему снова позволили сидеть. Мидория даже надеялся, что со временем это станет нормой, но уже на третий раз ему с легким недовольством объявили, что на халяву он может не рассчитывать. Изуку тогда не растерялся и сказал, что у него течка и он не может заниматься. Учитель только губами пожевал. Но со временем придумывать отмазки стало только сложнее. Учитель начинал относиться к нему со все большим подозрением, а Мидория только виновато разводил руками и садился на лавку. Он готов был сделать всё, лишь бы не заниматься. Мог бы писать доклады, даже выучивать их наизусть, а не подглядывать с листочка, но учитель почему-то не хотел его слушать. Изуку не мог на него злиться, всё-таки тот был не въедливым, мог лишь раз сказать что-нибудь, но после весь урок не придирался, однако омега всё равно ужасно его недолюбливал. Родители приучили Мидорию учиться хорошо, он очень тщательно следил, чтобы по всем предметам у него был лучший балл. Получалось не всегда, но Изуку жутко старался и учился прилежно. А тут… эта физкультура! И сколько бы Мидория не врал о том, что ему всё равно на оценки, он всё равно ужасно переживает и злится, когда не может получить отлично. Родители удивляются. Прошло полтора месяца, у него не было ни одной отметки по физкультуре. Своей проблемой с ними Изуку делиться не хочет, это слишком личное, слишком… слишком-слишком, чтобы кому-то рассказывать. Мама любит говорить, каким прежде он был открытым ребенком, солнечным и светлым мальчиком. Мидория любит скривиться в ответ и сказать, что раньше его родители тоже были добрее и лучше. Мать злится всегда, когда он отвечает так, любит шипеть, но ничего не говорит. У них с отцом начались ужасные проблемы на работе года три назад, Изуку уже привык, что, возвращаясь домой, он не находит на кухне еды. Приходится перебиваться вялыми кашами и второсортными овощами и фруктами, от которых уже хочется тошнить. Дома редко кто-то бывает, родители постоянно пропадают по делам, он часто остается один. Это и отдалило его от семьи. Мидория не может, да и не хочет поделиться с ними своими проблемами. Ему кажется, что родители только цокнут языками и недовольно закатят глаза, сказав, что его «проблемки» вовсе не проблемы по сравнению с их нынешним финансовым положением и трудностями на работе. Стоит ему только открыть рот, как кто-нибудь из родителей перебьет и начнет долго и нудно рассказывать о своих собственных бедах и проблемах. Изуку устал их слушать. Возвращаясь домой, он сразу же идет к себе в комнату, надеясь ни с кем за этот день не поговорить. Ему не хочется никого слушать, никого видеть. Школа высасывает все силы и не оставляет на своём месте совсем ничего. Мидория, сидя в холодных классах, часто думает, как сильно ему хочется спать. Ему приходится донашивать свою старую одежду и форму из-за того, что родители не могут позволить себе новую, ему приходится таскаться со старым рюкзаком и обувью. Одноклассники никогда не говорили этого ему в лицо, но Изуку знает, что это одна из причин, почему в классе никто не хочет общаться с ним… Мидория забежал в школу с первым звонком. Он привычно кивнул головой охраннице, хотя та вовсе не знала его в лицо, влетел в раздевалку, быстро переобулся и побежал на третий этаж в кабинет. Успел буквально за пару секунд до учительницы, плюхнулся на стул, достал учебник, вздохнул. Биология. Не самый страшный предмет, даже легкий, Изуку всегда хорошо его знал. Учитель начал урок, омега уткнулся в свою тетрадь. В школе его одолевает ужасная тоска, хочется спать или плакать. Одно из двух. Но ни первого, ни второго позволить он себе не может. Порой Мидории хочется разреветься прямо в классе, перед учителем, чтобы тот, взволнованный тем, что это произошло на его уроке, отправил его к школьному психологу. Тот вряд ли скажет что-нибудь дельное, будь он хорошим специалистом, то не работал бы в школе, но Изуку всё равно хочет поговорить с ним, рассказать о множестве своих проблем. Его пихнул кто-то в бок, Мидория обернулся. – Передай, пожалуйста, – шикнул ему одноклассник, еле сдерживая хихиканье. Изуку удивленно на него посмотрел, но без вопросов взял сложенную вдвое бумажку и пихнул сидящего впереди бету. Тот надменно на него посмотрел, но, увидев бумажку в руках, сразу же довольно заулыбался и жадно схватил ее, быстро разворачивая. Мидория вздохнул. Его одноклассники увлекались друг другом, бегали под ручку, прятались за школой или выходили на крышу, чтобы целоваться. Изуку, поглощенный учебой, не осуждал их, напротив, он радовался, что одноклассники не думают об учебе, не станут в будущем его конкурентами, не будут претендовать на то же рабочее место. Но в глубине души… Мидория ужасно им всем завидовал. Если не сейчас, то когда надо увлекаться друг другом, «строить глазки», улыбаться, хихикать, ходить на свидания, целовать, встречаться, расставаться? Если не сейчас, то когда? Остаться навсегда в одиночестве не хочется. Порой Изуку ловит себя на мысли, что ему хочется полюбить кого-нибудь, хочется доверить кому-нибудь свои страхи и переживания, хочется прижаться к чей-то теплой груди и расплакаться, бормоча, что он больше не может. Но он не влюбляется. Вокруг столько альф, но кроме отвращения Мидория ничего к ним не испытывает. Он смотрит на одноклассников и хочет лишь скривиться, больше ничего. Они сами, их ухмылки и подкаты к омегам вызывают только ироничную улыбку, смех и закатывание глаз. А он, Изуку, никому и не нравится. После времен средней школы никто никогда не дразнил его. Бакугоу, кажется, вырос и прекратил считать это чем-то забавным, Мидория смог выдохнуть с облегчением. Но прошлое все ещё мешает спать ему по ночам. Изуку часто просыпается около трех утра, тяжело дыша и хватаясь за сердце. В голове проносятся крики одноклассников, что полны ненависти и яда. Мидория до сих пор часто слышит их. Над ним смеялись очень часто, по поводу и без, он ненавидел это. На физкультуре, когда Изуку чего-то не мог, на других уроках, чаще на переменах. Но об этом Мидория не рассказывал никому, предпочитая молчать и опускать глаза. У родителей только-только начинались проблемы, Изуку не хотел тревожить их своими школьными глупостями. В старшей школе все забияки резко куда-то делись, растворились в толпе серых лиц. Мидория стал просто незаметной серой мышкой, до которой никому нет дела. Ему нравилась эта ипостась. – Как жаль, не успели, – выдохнул учитель, слыша звонок. – Продолжим на следующим уроке, дома параграф сами доразберете, – крикнул он и быстро вышел из аудитории. Изуку вздохнул. Он закрыл учебник, быстро убрал его в рюкзак, вновь вздохнул. Один урок из семи, а уже ужасно хочется домой. Следующим по расписанию шла литература, Мидория с некоторым отвращением взял учебник, поморщился и кинул его на парту, вздыхая. Задавали выучить стих, он вспомнил об этом только поздно вечером. – Хей, Мидория, ты готов? – весело окликнул его кто-то, омега обернулся. – Он обещал начать с должников, – протянул весело одноклассник, растягивая губы в улыбке. Изуку не отозвался, устало на него посмотрев. Он не умел быстро придумывать колкости в ответ, поэтому предпочитал молчать и недовольно смотреть, поджав губы. Готов он не был. Учить учил, но так и не доучил до конца, уснул с книгой в руках. Вот бы что-нибудь произошло и учитель не пришел… Мидория достал телефон и уткнулся в него, безынтересно листая ленту. Хотелось домой. Но не потому, что дома его ожидало что-то приятное, нет, Изуку просто отчаянно мечтал сбежать из этого убого места. Хуже школы места нет, все учащиеся подпишутся под этой бумагой. А самое ужасное место в школе – физкультурный зал, его Мидория на дух не переносит. Он устало прикрыл глаза и подпер голову рукой, вздыхая. Дома его ожидает куча дел. Помимо домашних заданий, которые, несмотря на то что делает он далеко не все из них, занимают более трех часов, его ожидает ещё и приготовление пищи, и уборка. Где в этом плотном графике найти время на сон, не понятно. Прозвенел звонок, ученики быстро расселись по своим местам. Некоторые начали шептаться, передавая тетрадки для списывания и какие-то записочки. Прошло две минуты, в кабинет так никто и не вошел. Изуку успел обрадоваться, понадеявшись, что учитель заболел, но вдруг дверь открылась, а на пороге появилась до неприязни знакомая фигура. – Добрый день, класс, – весело поприветствовали их, – вы, возможно, знаете, что ваш учитель по литературе уехал на конкурс, представлять работы учащихся. Поэтому у вас замена со мной, – альфа улыбнулся. Мидорию передернуло. Неужели во всей школе нет больше учителя, которого можно поставить на замену? Только у этого окно? Изуку низко наклонил голову, стараясь спрятаться за одноклассниками, он понадеялся, что его не заметят или не узнают. После того позорного случая пересекаться с физкультурником ему хотелось меньше всего на свете. Возвращаясь домой после произошедшего, Мидория готов был сгореть со стыда. У него не получилось выкинуть из головы взгляд учителя, когда у него не получилось сначала одно, потом второе. Он даже планировал прогулять следующий урок физкультуры, лишь бы не пересекаться с ним и дать альфе время забыть всё произошедшее. Нет, конечно, всё сложилось намного лучше, если бы он заставил Изуку выполнять эти чертовы нормативы при всех, но всё равно не самым лучшим образом. Неужели он не видел, как это сложно? Мог бы просто махнуть рукой и отпустить его домой… Мидория ещё долго мысленно ругал его, шагая к дому. – Что вы сейчас хоть проходите? – поинтересовался Тодороки, оглядывая быстро присутствующих. – Можно учебник? – попросил он весело. – Как понимаете, я в литературе не силен. Один из подлиз сразу же подбежал к нему с открытым на нужной странице учебником, альфа без особого интереса в него уставился. Изуку, наблюдая за этим, скривился. Что-то ему подсказывало, что сейчас произойдет что-то плохое. Тодороки пролистал учебник, изучил оглавление, что-то бормоча себе под нос, а после изрек пару слов о том, как бестолково продумана школьная программа. Ученики горячо его поддержали, а Мидория только поморщился. Против литературы он ничего не имел. Порой заставляли учить глупые стишки, но это было далеко не так отвратительно, как переодеваться и ходить на физкультуру. А обсудить какое-нибудь произведение часто бывает очень даже интересно. – Давайте я отмечу отсутствующих, после отдадите своему учителю, – предложил альфа и взял со стола пустой квадратный стикер и ручку. – Кого нет? – оглядел класс и замер, когда его взгляд пересекся с Изуку. Омега вздрогнул и поспешил отвернуться, жутко смутившись. Он с трудом выдерживал на себе взгляды альф, а в особенности почему-то этого преподавателя. Мидория часто ловил себя на мысли, что тот очень даже симпатичный. Молодой, наверное, только-только выпустился из вуза и сразу же направился преподавать к ним в школу. Его даже можно было спутать со старшеклассником, что некоторые ученики, по слухам, и сделали. Но точно не Изуку, он сразу почувствовал, что этот человек не мученик с ними, нет, он мучитель, находящийся по другую сторону баррикады. Староста перечислил физкультурнику отсутствующих, тот все быстро записал и прилепил листок на доску, сказав, чтобы ученики не забыли отдать кому надо. Те неопределенно покивали головами, на что преподаватель только вздохнул. Понял, что вероятнее всего все об этом забудут. – Что вам задавали? – полюбопытствовал альфа. Учащиеся переглянулись и самые смелые из них радостно крикнули, что ничего не задавали. Тодороки посмотрел на них с улыбкой и усмехнулся, закатывая глаза. – Честно, нам ничего не задали! – Вижу по глазам, что врете, – фыркнул недовольно Шото. – Неужели в классе нет ни одного отличника? Ребята, никто не знает, что задавали? – он оглядел всех. Дети с честными глазами помотали головами, а Мидория только вздохнул, вжимая голову в плечи. Тодороки-сан ему совсем не нравился. Симпатичный – да, но не более. Лицо красивое и сам он не придирчивый, но это ничего не значит. Всё равно не нравится. Потому что ведет урок ужасный, самый худший во всей школе! И требует, чтобы занимались все. Бр-р… – Давайте мы просто тихонечко посидим? – предложил вдруг какой-то умный одноклассник. Шото посмотрел на него и усмехнулся. – Вы же сразу же все в свои гаджеты уткнетесь, не так ли? – фыркнул он, – а это вредно для глаз. Нет, давайте обсудим, что вам задавали, – улыбнулся альфа. Весь класс издал один общий грустный вздох. Замена очень часто означала, что делать никто ничего не будет, ведь учитель на замене занят своими делами, а вести не свой предмет не может. Но порой находились подобные нехорошие личности, обламывающие всем заслуженный отдых. – А если мы будем спать? – предложил один из одноклассников и в подтверждение своих слов упал головой на парту, собираясь пролежать так до конца урока. Тодороки покачал головой. Он оглядел всех ещё раз, его взгляд зацепился за кудрявую макушку. – Мидория-кун, – позвал альфа неожиданно, заставив омегу испуганно подскочить, – что задавали? – поинтересовался с улыбкой преподаватель. Изуку глупо поморгал. Сердце сразу же забилось в два раза быстрее, его лицо побледнело, а ладони начали потеть. Он поерзал на своем месте, растерянно оглядел всех, нервно вздохнул, открыл рот, собираясь хоть что-нибудь сказать, но быстро закрыл его, так и не придумав, что именно. – Э… – Мидория глупо пожал плечами и опустил глаза. Тодороки вопросительно приподнял брови. – Так что? – он постучал пальцами по столу, – ничего не задавали? – предположил альфа. Изуку, чувствуя себя с каждой секундой все более и более неловко, лишь глупо пожал плечами и вжал голову в плечи, не понимая, почему из множества учеников Тодороки обратился именно к нему. Разве не видит, что Мидория не хочет с ним разговаривать! – Да вы его не спрашивайте, он говорить не умеет! – крикнул кто-то, и весь класс дружно рассмеялся. Шото посмотрел на говорившего и прищурился, от него повеяло опасностью. – Я знаю, что умеет, – тихо ответил Тодороки и качнул головой, вновь переключая внимание на Изуку, – пусть скажет. – А… – омега глупо пожал плечами и отвернулся, жутко смутившись. Сказать, что ничего не задавали, – значит, соврать, а Мидории ужасно не хотелось врать. Почему-то. Альфа смотрел на него так пристально, так внимательно, что язык заплетался, а все мысли в голове путались. Сказать правду – значит дать всему классу ещё один повод его ненавидеть. Да и вдруг Тодороки предложит ему ответить заданный стих! Этого Изуку допустить никак не мог, ему и так хватает еженедельного позора на физкультуре. – Ты не знаешь? – предположил Тодороки. Мидория посмотрел на него и растерянно пожал плечами, склонив голову набок. Он понадеялся, что альфа поймет всё по его взгляду, что не будет допытываться. И тот не стал. Хотя Изуку точно был уверен, что Тодороки ничего не понял. Он лишь смотрел на него с неподдельным интересом во взгляде, о чем-то долго думал, а после вздохнул и всё-таки согласился с решением класса тихонько посидеть. Омега весь урок был, как на иголках, ерзал на месте и постоянно поправлял волосы, не в состоянии успокоиться. Шото не сводил с него глаз, подперев голову рукой. Мидория даже угадывать боялся, о чем именно альфа там думает. Наверняка придумывает что-нибудь ужасное, решает, как будет издеваться над Изуку в следующий раз. Себя Мидория поймал на мысли, что это не так сильно пугает его, как прежде. Пусть Тодороки и ведет пренеприятнейший предмет, сам по себе он далеко не очень злой, далеко не такой ужасный, коим хочет показаться. Возможно… в душе даже очень милый, спокойный, хороший. Изуку не знает. А проверить не может. Только прозвенел звонок, Шото вскочил и унесся пулей из класса, будто ошпаренный. Мидория проводил его удивленным взглядом, не зная, с чем может быть связана такая резкая перемена настроения. Вот буквально секунду назад альфа сидел спокойно, улыбался каким-то своим мыслям и, как Изуку казалось, изучал его взглядом, словно угадывал изгибы тела через одежду, но это Мидория уже точно себе напридумывал, а после так быстро умчался, испугавшись чего-то. И что это такое было? В коридор омега выходил на ватных ногах, покачиваясь из стороны в сторону. В кабинете остались отголоски аромата Тодороки, то ли пихты, то ли сосны, но что-то определенно смольное, еловое, что кружит голову и путает мысли. – Ой, – Изуку в кого-то врезался и упал. Он поднял удивленно глаза, сердце тут же пропустило удар. – Да-а уж, смотрю, с координацией у тебя прям проблемы-проблемы, – усмехнулся Шото и галантно подал ему руку. – Чего смотришь? Куплю я шахматы, куплю, – рассмеялся он.