Небезопасно было в тебя влюбляться

Выходные… Лучшего времени на неделе просто не существует. Тодороки развалился на диване, лениво перебирая пальцами по клавишам ноутбука. Получающееся мало его устраивало, но руководство вряд ли будет ругаться: им меньше всех надо вчитываться в глупые отчёты, разбирая ежемесячные проблемы каждого класса. Шото свою работу выполнял хорошо, вовремя отсылал ведомости по оценкам и мероприятиям, добавляя свои, по его мнению, очень важные комментарии. Но администрация не сильно этим интересовалась, собирая отчёты скорее для порядка, нежели по объективной причине. Альфа сладко потянулся. Несмотря на работу, его настроение было очень хорошее. Сегодня он позволил себе встать попозже, мирно позавтракал и сел за дела, зная, что это не займёт много времени. Ехать в школу не пришлось, смотреть на скучающие лица учеников тоже. Ну что может быть лучше? Но одно лицо Тодороки всё же хотел бы увидеть. Такой забавное, часто удивлённо вытянутое или сморщившееся от отвращения, с множеством веснушек на носу и хитрыми немного обиженными глазками. Шото присвистнул. Он проснулся с Мидорией в голове, будто бы ученик ему приснился. Глупости, да и только. Но на протяжении всего последующего дня выкинуть его из головы Тодороки не смог. Его не отпускала мысль, что нужно поскорее возвращаться в школу, поскорее провести урок со 2А, поскорее поговорить с Мидорией. После инцидента в раздевалке альф, Шото с Изуку не пересеклись. Тот, наверное, уже убежал на следующий урок, боясь опоздать или просто не желая обсуждать ничего, о чем Тодороки с таким живым интересом его расспрашивал. Во второе альфе особенно верить не хотелось. Он лениво перевернулся на бок, выключая ноутбук. Глаза болели от яркого экрана монитора, он не любил проводить время праздно, просматривая сериалы или кино. На выходные всегда оставалось куча дел, которые приходилось разгребать в ускоренном режиме, в будние дни на них просто не хватало времени. Он возвращался домой, ужинал, занимался текущими вещами и ложился спать. В этот плотный график впихнуть еще что-нибудь было просто невозможно. Шото сел и быстро поднялся, убирая ноутбук на стол. Ему там самое место. Огляделся по сторонам, прикидывая, стоит ли сегодня затевать уборку или лучше отложить её на пару дней, и грустно вздохнул, понимая, что оттягивать дальше нельзя. Скоро пылью обрастет. Сегодня его ожидала поездка в магазин за покупкой новых занавесок – прошлые пришли в полную негодность, – откладывать дальше это было нельзя, он и так уже которую неделю жил с незавешенными окнами. Тодороки достал пылесос, воткнул вилку в розетку и нажал на кнопку. Прибор зашипел, будто зарычал, альфа усмехнулся, подумав об этом, и ритмично начал двигать шлангом, проходясь по паркету. В голове само собой всплыло грустное лицо и поникшие глаза, что смотрят только в пол, будто у идущего на казнь. Тодороки передернуло. Он вскинулся и нахмурился, пытаясь понять, что это за образы, что происходит. Продолжил убираться, перемещая пылесос на ковёр; тот был мягкий и пушистый, красивый, но очень сложный в уборке. Альфа провёл по нему раз и вновь замер, хмурясь. То ли переработал, то ли его жизнь так безынтересна и скучна, что его цепляет подобная ерунда, но что-то определённо не так. Изуку обычный. Обычный, нет особых причин думать о нем. Да, он странный, очень странный, застенчивый и тихий, боится рот разинуть и слово лишнее сказать. Он, похоже, трусишка, хотя Шото и не знает, с чем это может быть связано, но ничего особенного. Таких сложных случаев на памяти Тодороки еще не было, однако ученики постоянно выдавали какие-то странности и дикости, этому давно уже никто не удивлялся. Причин не было, однако, альфа всё равно о нем думал. – Заболел, что ли, – усмехнулся себе под нос Тодороки, пальцами коснувшись обыкновенного теплого лба. – Вот и бред всякий в голове, – буркнул он, продолжая уборку. Завершил её только через полтора часа, хотя прежде всегда управлялся за сорок минут. Он ежеминутно отвлекался на странные мысли и образы, пытался выкинуть их из головы, но всё было тщетно. Пребывая в раздумьях, оделся и вышел на улицу, направляясь в торговый центр и надеясь, что свежий воздух избавит его от мозговых глупостей. На улицах, как и всегда, было много народу, Шото дважды пришлось пробираться сквозь толпу, направляясь в нужный магазин. На эскалаторе какой-то человек чуть не свалился на него, Тодороки еле успел уклониться. Но уже через минуту это ситуация забылась, заполненная другими мыслями. Занавески. Альфе стало чуть лучше: прогуливаясь по магазину и рассматривая разные ткани, он перестал, как закрученный только на работе учитель, вспоминать ученика. – Вам что-нибудь подсказать? – к нему подскочил консультант с максимально вежливым видом, словно опасался, что покупатель будет ругаться. Шото этому усмехнулся. Многие люди не любят консультантов, что везде лезут и чуть ли за руки не хватают, пытаясь втюхать какой-нибудь товар, и не понимают, что у тех просто такая работа, за бездействие начальство будет ругаться. – Мне нужны тёмные занавески, – не стал сопротивляться альфа, решив доверить выбор профессионалу. – Желательно вечные, – добавил он, улыбаясь. Консультант шутки не оценил, спокойно кивая головой. Видимо, привык к невыполнимым запросам. – Пожалуйста, пройдёмте со мной, – предложил он, указав рукой на соседний ряд, – вам нужны плотные или тонкие занавески? Ткань какая? С узором или без? – Э… – Тодороки открыл рот, глупо моргнул и дёрнул плечами, не зная, что ответить. – Какие-нибудь не очень дорогие… наверное, без рисунка. А ткань… ну такая, чтобы стирать можно было в машинке спокойно. – М, хорошо, – консультант кивнул, копошась в стопке каких-то тканей. Шото внимательно наблюдал за его действиями. Он потянул носом, вычленив среди едкого запаха краски и ткани сладенький лёгкий аромат. Консультант пах очень приятно, но Тодороки не почувствовал ничего. Он часто замечал за собой, что омеги не влекут его, несмотря на, казалось бы, огненный молодой возраст. Он просто не чувствовал ничего, да отношения его мало интересовали. Влюблялся лишь однажды, но не так уж и сильно, да и было это еще в школе по дурости. Тот омега был красивым и очень популярным у сверстников, многие альфы бегали сейчас ним хвостиком, вот и Шото тоже. Хотя порой ему вообще казалось, что он придумал эти чувства сам, чтобы быть, как все. Кто ж знает. – Как вам вот этот вариант? – вывел его из раздумий консультант. – Ткань, потрогайте, жёсткая, но зато не маркая совсем и стирается хорошо. Среднего ценового сегмента, могу предложить что-нибудь более мягкое и тонкое, но там уже подороже выйдет. – Нет, не стоит, – отказался Тодороки, радостно оглядывая предложенный товар. Он был не сильно придирчивым, обычно устраиваясь в магазинах первым, на что упал взгляд. – Пожалуйста, – альфа улыбнулся, собираясь попросить завернуть, но так и не договорил, шокировано моргая. В коридоре за витриной шла невысокая знакомая ему уже очень хорошо фигура. В повседневной одежде, в которой она казалась еще более щуплой, без вечного рюкзака за спиной. Шото встряхнул головой, подумав в первую секунду, что ему это лишь кажется. Думал столько о нем, думал, с ума сходить уже начал! Но нет. Фигура была подвижна, и была она не одна. С Мидорией шёл какой-то высокий угрюмый альфа, возможно, его отец, что быстро что-то говорил и жутко хмурился. Изуку вяло ему отвечал, устало махая рукой. Мужчина недовольно на него глянул и дёрнул за локоть, останавливая. Около минуты они будто бы выясняли отношения, переговариваясь, Изуку активно жестикулировал руками, но всё ещё выглядел таким же зашуганным и грустным, как и всегда. Тодороки открыл рот, нахмурился и, бросив вялое «извините», обошел консультанта кругом, наблюдая за этой картиной. Изуку наконец замолчал; его лицо вытянулось и поникло. Шото уже видел, как с ним подобное происходило. Омега тоскливо покивал головой, видимо, соглашаясь со всем, и медленно поплелся куда-то, низко склонив голову. Тодороки это совсем не понравилось. Странное ощущение необъяснимой досады и злобы тугим узлом скрутилось где-то под горлом. – Простите, – консультант поспешил за ним, – вам не понравился этот вариант? – взволнованно предположил он. – У нас есть ещё много других экземпляров. Ткань можно… – Нет, – альфа мотнул головой и обернулся, строго на него посмотрев, сотрудник магазина поежился и кисло улыбнулся. – Спасибо, мне стандартные занавески, вот эти, как вы первые показали, – быстро попросил он, не прекращая хмуриться. Консультант кивнул и больше ничего не сказал, направляясь к кассе. Наверняка его ввела в недоумение столь резкая смена настроения. Но оправдываться Шото не собирался, сам ещё не понимая, что это такое с ним происходит. Откуда такое волнение, откуда злоба и недовольство? Забрав покупку, Тодороки пулей вылетел из магазина, встревоженно начал оглядываться по сторонам, пытаясь в толпе вычленить одного единственного человека. Лица мелькали быстро-быстро; ноги сами собой понесли его в том направлении, куда Мидория ушел со своим отцом. Но найти их альфе так и не удалось: магазинчиков было слишком много, а двигались все, включая Изуку, очень быстро, если отстал, то уже никого не найдешь. Стоя посреди торгового центра, Шото долго пытался понять, что же это такое на него нашло. Чего ему так важен вдруг стал этот ученик, зачем он в буквальном смысле за ним бегает? Домой Тодороки вернулся, погруженный в глубокие раздумья, включил в прихожей свет, на автомате помыл руки и направился в комнату, собираясь развесить занавески. Только там, стоя на табурете, он вдруг осознал, что собирался ещё докупить запасных крючков, ведь они у него постоянно ломаются, он даже помнил об этом хорошо, но забыл, только увидел Мидорию? День прошел точно в тумане, альфа долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок и хмурясь, словно завтра его ожидало какое-нибудь сражение. Будильник зазвонил неожиданно и резко. Шото лениво разлепил один глаз, с трудом разлепил второй, но первый уже успел закрыться, желая ухватить ещё хоть секундочку сна. Тодороки зевнул и потянулся, удивленно обернувшись на часы. Половина седьмого. Почему же по ощущениям сейчас два или три ночи? Альфа поморщился. Тело ломило, ему ужасно хотелось спать, в каждой клеточке скопилось мощнейшее напряжение, что за ночь никуда не сошло, а только усилилось. Шото с трудом спустил ноги на пол, поднялся, медленно направился в ванную, покачиваясь из стороны в сторону. Заболеть не хотелось, он ненавидел больничные. Помимо того, что болеешь, так и руководство потом ещё злое, вредное и жутко недовольное. А, вернувшись на работу, разгребаешь очень много дел, которые милостивые коллеги скинули на твою голову. Тодороки умылся ледяной водой, но это не помогло. Он посмотрел на себя в зеркало, не узнавая в нем отражения. Какое-то кривое-косое, глаза на выкате, под ними залегли жуткие мешки, а щетина! Шото болезненно поморщился, вдруг осознав, что вчера он забыл побриться. Он никогда не думал отращивать бороду или усы – растительность на его теле, как и у всех соотечественников, была не густая, – но всё равно приходилось бриться достаточно часто. Появляться на людях в подобном позорном виде не хотелось, выглядит слишком неухоженно и прямо-таки запущенно, а он не шестидесятилетний дед, чтобы себе такое позволять. Пришлось бриться. Дважды альфа чуть не порезался, как в подростковые годы. Помнится, однажды он случайно новой бритвой поцарапал себе губу, что заживала она после почти неделю. Руки были тяжелые, не послушные, а веки склеивались друг с другом, вводя его в состояние дрема. Впопыхах Тодороки собирался на работу. Он очень торопился – не любил опаздывать просто до жути, чувствуя себя сразу же школьником, а не учителям. С автобусом ему очень повезло, тот без пробок и лишних остановок довез его практически до самой школы, где альфа вышел на улицу вместе с несколькими учащимися. Некоторые даже узнали его и приветственно кивнули головами. Шото вбежал в спортивный зал, быстро открыл инвентарную, разложил свои вещи, выдохнул. Даже небольшая пробежка до автобуса не смогла взбодрить его: спать хотелось всё ещё ужасно. А ведь не сказать, что лег он поздно. – Доброе утро, класс, – привычно сказал Тодороки не своим голосом. Слишком уставшим и поникшим. Школьники удивленно на него посмотрели. – Давайте проведем перекличку, – устало проговорил альфа, – точнее… м… отметим отсутствующих. Э… кого нет? – он вопросительно оглядел всех. Какой-то добрый человек назвал несколько фамилий, которые Шото незамедлительно отметил. Он благодарно кивнул и нахмурился, пытаясь привести себя в чувства. На его очередной зевок по шеренге пробежались смешки. – Может, вам кофе выпить? – предложил кто-то, и все дружно захихикали. Тодороки усмехнулся и поднял на учеников глаза. За подобные выходки он никогда не ругался. – Нет, спасибо, – вздохнул Шото. – Не люблю кофе, да и не бодрит он вовсе, только нервную систему из строя выводит, – он устало закрыл ручку колпачком, – вы тоже не пейте, дрянь это всё. Так, дети, – альфа нахмурился, – у нас по плану силовые упражнения, – протянул он задумчиво, – хотите? Ребята растерянно начали переглядываться и шептаться, растерянно пожимая плечами. – Не особо, – сказал кто-то. – Вот и я не хочу, – согласился Тодороки и снова зевнул. – Давайте гимнастикой займемся, – выдохнул он. Школьники заканючили, но Шото не собирался отступать от своей задумки. Он отправил ребятню разминаться, а сам без сил присел на лавку, пытаясь прийти в себя. Как ученики закончили, он вышел вперед, начав показывать самые простые элементы на растяжку, чтобы не нагружать своё уставшее тело. А после сел на пол, сказав всем пытаться коснуться головой своей ноги, а сам сел, пустыми глазами за этим наблюдая. Когда прозвенел звонок, Тодороки даже не сразу его услышал. Он отпустил детей, просто махнув им рукой, а сам сел на лавку, уставившись в стену. Организм будто отказывался функционировать, намекая своему владельцу, что что-то он делает не так, как-то неправильно его эксплуатирует, перенагружает и плохо кормит. Но Шото всегда, приученный с детства, внимательно относился к своему здоровью, старался не сбивать режим и вовремя ложился спать. В зал кто-то вбежал, альфа лениво поднял голову и с трудом поднялся. – Извините, – ученик подбежал к нему, – а я хотел спросить, как я могу закрыть свою последнюю двойку, – взволнованно проговорил он. Тодороки в недоумении на него посмотрел. Он уже очень многих знал в лицо, но сейчас ему показалось, что этого парнишку он видит вообще впервые, а уж вспомнить, когда, что и почему он ему поставил, было просто нереально. – Исправить оценку? – Шото нахмурился. – Время до выставления ещё есть, на следующем уроке напомни мне, я вызову тебя проводить разминку. – Ой, а если… я плохо проведу? – заволновался бета, топчась на месте, – может… лучше… какой-нибудь доклад? – предположил он. Альфа устало на него посмотрел. И чего же все эти отличники так любят доклады? Провести разминку заметно легче, учитывая, что Тодороки так или иначе поставит хорошую оценку. – Хм, доклады для начальной школы, – поморщившись, заметил Шото. – Но… если ты так хочешь, – он пожал плечами, не готовый в таком состоянии сопротивляться и с кем-то спорить. Мальчик просиял, кивнул и счастливый куда-то убежал. Тодороки проводил его рассеянным взглядом и вернулся к своей лавке, устало потирая виски. Ему вдруг подумалось, что стоило и Мидории разрешить приносить эти глупые доклады, чем измываться над ним. Ну зашуганный он, больше проблем создает, а так бы носил листочки и был бы доволен собой… Шото усмехнулся: от усталости в его голову приходят очень странные мысли, прежде он отказывался от докладов, прекрасно зная, что учащиеся просто берут их со случайных сайтов, не вынося из своего текста и слова полезного. Пусть уж лучше спортом занимаются. Весь день прошел очень быстро и смазано, Тодороки не смог мысленно зацепиться ни за одно событие. Вернувшись домой, решил померить температуру, та оказалось повышенной. Он ничуть не удивился, лишь тоскливо вздохнул, ужасно разочарованный произошедшим, и лег спать, понадеявшись, что за ночь всё пройдет. Но наутро ничего не прошло, Шото понял это сразу же, только прозвенел звонок. Он открыл глаза; по всему телу прокатилась волна жара и напряжения. Альфа резко сел. Усталость прошла, новые ощущения: легкость в теле, энергия скопилась внизу живота, а десна начали зудеть. Тодороки мгновенно догадался, что это всё означает, и мысленно подивился, почему вчера это даже не пришло ему в голову. Пришлось выпить блокаторов, хотя до гона как такового было ещё очень далеко. В школе для учителей и прочих сотрудников правила очень жесткие: они работают с детьми и просто не могут позволить себе в самый неподходящий момент показать себя с другой стороны, не как педагоги, а как обычные люди, подверженные самым простым человеческим желаниями, похоти. Все признаки отступили очень быстро, но в силу особенностей препарата, Шото вновь испытал мощный упадок сил. Но зато теперь он мог не переживать, что это простуда. Обычно его цикл был стабильным, стабильнее и четче часов, Тодороки всегда мог без труда предсказать, когда начнется его следующий гон. Его столь ранний приход вызывает слишком много вопросов. – Ирука-кун? – Шото поднял глаза, осматривая класс. – Так, присутствует, – кивнул он, опуская взгляд на журнал, и нахмурился, вдруг осознав, что что-то не так. Он снова поднял глаза на девушку, что с пустым выражением лица стояла в конце шеренги в школьной форме. Не спортивной. – Ты… – Тодороки удивленно приподнял брови, не готовый поверить в увиденное, – не готова к уроку? – уточнил он, – где твоя физкультурная форма? – альфа нахмурился. На его памяти, в отличие от Мидории, ни одного урока она ещё не пропустила, это выглядело настоящим нонсенсом. – Я ее забыла, – девушка равнодушно пожала плечами. Шото нахмурился. Он ждал урока со 2А, чтобы побеседовать с Изуку о том, чего же он так боится на уроках физкультуры. Тодороки не мог понять почему, но для него это было не менее важно, чем позавтракать перед работой, а завтракать он очень любил, ведь, помимо всего прочего, знал, как это полезно. Но если на лавочке будет сидеть кто-то ещё, то обсудить подобную щепетильную тему уже не получится. – Что ж… – Шото вздохнул, – ясно, – кивнул он, не собираясь ругаться. Раз в год форму можно и забыть, ничего такого в этом нет, люди не роботы. – Остальные… – он ещё раз оглядел присутствующих, – хорошо, две минуты бега в легком темпе. Тодороки достал секундомер, параллельно одним глазом наблюдая за Мидорией, что, как и всегда, поспешил робко сесть на лавку, сливаясь с стеной. Альфа не был недоволен таким поведением – привык и радовался, что Изуку больше не пытается прятаться от него в раздевалке. Он медленно присел на лавку, внимательно наблюдая за двумя сидящими. Ирука скучающее клевала носом, кажется, ей сильно хотелось спать. Шото даже подумал, что она переутомилась или произошло что-то ещё, но быстро в этом разубедился, когда заметил, как девушка бросает на Мидорию странные взгляды и вздыхает. У него уже были причины подозревать, что она влюблена, а сейчас догадки только усилились. Наверняка они редко когда имели возможность общаться или просто говорить: Изуку казался слишком зашуганным для такого, вот девушка и решила пойти на такой простой шаг, как якобы забыть форму. Тодороки усмехнулся. Или он провидец, или видит то, чего нет. Откуда вообще такие мысли в голове? У подростков всегда не всё как у людей, додумывают чего-то, усложняют, хотя и взрослых полно, которые этим страдают. Шото встряхнул головой. И почему его всё это так волнует? Он отвернулся, под сердцем кольнуло.