Небезопасно было в тебя влюбляться

Рабочий день подходил к концу, Тодороки закрывал инвентарную, зал и раздевалки, проверяя их на предмет забытых вещей или замешкавшихся детей. Кто-то постоянно оставлял какую-то одежду в раздевалке, которую Шото всегда относил на пост охраны, откуда потеряшки её забирали. Альфу всегда вводило это в недоумение. Как можно забыть свои вещи? Ладно ещё забыть какой-нибудь пакет с непонятными вещами или другие маловажные предметы, но как можно забыть свою одежду? Колготки, рубашки, галстуки, носки, штаны? В чем, интересно, они тогда по школе ходят? Тодороки ещё раз огляделся по сторонам, убеждаясь, что закрыл за собой все двери: руководство сильно ругается, если хоть одно помещение не заперто на ключ. Шото кивнул сам себе и радостно сбежал по лестнице, направляясь к выходу. Отчего-то у него было окрыленное настроение. Свою работу он не сказать что обожал, но вполне ей был доволен. Веселый коллектив, дети такие смешные, врут с честными глазами, а после делают вид, что такого вовсе не было. И график стабильный, без сложностей. Пусть платят не очень много, зато на душе легко и свободно. По пути альфа натянул свою куртку, застегивая молнию. Он привычно кивнул охраннику головой, быстро выбегая за входную дверь на улицу. Лицо обдал свежий воздух, Тодороки глубоко вздохнул, прикрыв на секунду глаза, до его носа донесся сладенький легкий аромат, который альфа сразу же узнал и поспешил оглядеться по сторонам. – О, – изо рта вырвалось радостное восклицание. Он сделал несколько шагов и остановился, удивленно уставившись на ученика, что присел на корточки на ступеньках, копошась в своем рюкзаке. – Что-то потерял? – поинтересовался Шото, не сразу сообразив, как, должно быть, это выглядит со стороны. На него подняли большие изумрудные глаза, что посмотрели на альфу с некоторым недоумением и чем-то ещё, что Тодороки понять не мог. – Н… ничего, – омега поднялся, застегивая рюкзак, и закинул его на спину, странно глядя на учителя. – М… – он робко осмотрел его и быстро отвернулся. Что бы это могло значить, Шото так и не понял. – Торопишься домой? – уточнил он весело. – Ну… – Изуку дернул плечами, – не тороплюсь, – негромко протянул он. – Но да, я иду домой, – тихо подтвердил омега. Альфа кивнул. Он замешкался, не зная, что должен делать. Пожелать хорошего вечера и скорее направиться домой, ведь там его ждет много дел? Или немного подождать, возможно, пройти вместе с Мидорией? Это глупо… Пока Шото думал, омега успел сдвинуться с места, медленно направившись за ворота школы. Тодороки удивленно моргнул и поспешил за ним. Около минуты между ними висело молчание. Они шли нос в нос, никто не собирался другого обгонять. Изуку делал маленькие шаги, глядя себе под ноги, он никуда не спешил и от альфы убегать не собирался. Тот тоже шел медленно, непроизвольно пытаясь делать столько же шагов, сколько и омега. Ему почему-то не хотелось убегать, не хотелось спешить домой, несмотря на то что его ожидал ужин, а живот сводило от голода. – Что ж, – Шото вздохнул, – Мидория-кун, так ты расскажешь мне наконец, что не так с уроком физкультуры? – поинтересовался он. Изуку искоса на него посмотрел, странно вздохнул, с трудом переваливаясь с ноги на ногу. Он неуверенно дернул плечами, не торопясь отвечать. Тодороки торопить его не собирался, спокойно ожидая хоть какого-нибудь ответа. – Ну… это… сложный вопрос, – наконец промычал Мидория неопределенно. – Я… я не знаю, – он закусил губу и вновь дернул плечами. Шото удивленно приподнял брови: ему-то казалось, что кто-кто, а Изуку должен знать, что именно ему так не нравится. Или он знает, но по какой-то причине говорить не хочет… – Что же сложного? – Тодороки прищурился. – Тебе… некомфортно среди одноклассников? – предположил он. Омега поежился и вжал голову в плечи, будто не желая об этом говорить. Шото не удивился бы, узнав, что это на самом деле так: не его это дело, а он тут со своими расспросами нетактичными. – Одноклассники… – Мидория скривился, а Тодороки еле сдержался, чтобы не усмехнуться. – Ну… – Было бы тебе комфортнее заниматься, если бы ты был бы на уроке один? – полюбопытствовал альфа, склонив голову набок. Изуку вздохнул и вновь дернул плечами, готовый, казалось бы, сбежать скорее от альфы и никогда не поднимать этот глупый разговор, который приносит ему лишь дискомфорт. – Один… это что значит? – уточнил Мидория и искоса посмотрел на преподавателя, прищурившись. – Без одноклассников. – Только без них? – омега поджал губы, – не знаю… – он вздохнул. Шото посмотрел на него удивленно, издав легкий смешок. Что же Изуку имеет в виду? «Только без них»? А без кого же ещё? Без Тодороки, что ли, совсем один с сам с собой? – Они задирают? – негромко уточнил альфа, внимательно глядя на веснушчатое лицо: готов был уловить каждое его движение, каждый взгляд и искривление губ. – Да нет… – Мидория глупо дернул плечами, – м… – он закусил губу, – чуть-чуть. – Дело в этом? – Не знаю… – Изуку поправил замок на куртке, ему явно было ужасно некомфортно. Однако, сбегать он не спешил, что Шото ужасно радовало. – Ну… да, наверное. Они так смотрят, я не могу… мне так некомфортно, так… так отвратительно! – Почему? – Тодороки нахмурился – не думал прежде, что кто-то может чувствовать себя так на его уроках. – В чем же дело? – задумался он. Мидория отозвался не сразу, вначале вновь пожимая плечами и удрученно вздыхая. Он потер ладони, что от холода начали замерзать. Или омега делал этот из-за какой-нибудь глупой тревоги. – Не знаю… – повторил лишь тихо. Альфа прищурился. – Причина в том, что ты не можешь хорошо выполнять упражнения? – предположил он наконец. Изуку вздрогнул и отвернулся, а Шото понял, что попал в самую точку. Это было очевиднее, чем он полагал раньше, стоило бы догадаться сразу же. – Спорт это не моё, – тихо буркнул Мидория, пальцами сжав лямки своего несоразмерно большого желтого рюкзака. – Так всегда было… – он скривился. – Только в начальной школе всем было всё равно… все такие же были слабые, как и я… а потом… – его голос стал тихим и совсем безжизненным, удрученным и уставшим, – они все изменились, такие все… а я… нет. – Почему же не твоё? – Тодороки усмехнулся уголками губ. – Мне кажется, все так говорят, кто лениться любит, – тихо заметил он, не прекращая улыбаться. – Ну-у, – Изуку нахмурился, не любил, наверное, когда его упрекали в излишней лени. Никто этого не любит. – Может и так, – протянул омега кисло, – так всегда просто было и менять я ничего не хочу, – признал он. Шото тихо рассмеялся, подняв глаза к голубым небесам. Он глянул ещё раз на Мидорию, непроизвольно улыбнувшись уголками губ. Изуку выглядел забавно. Он был невысоким и, как все подростки, каким-то слишком несуразным, тонким и будто бы ломким. Ветер трепал лёгкие волосы Изуку, Шото искоса наблюдал за этим, чувствуя необъяснимую внутреннюю радость. Его ноздри щекотал сладковатый аромат омеги; он глубоко вздыхал и думал, насколько тот приятен. Странно, что одноклассники Мидории этого не замечают. Обычно всем нравятся тихонькие ученики, которые сидят и никого не трогают, не прикапываются, не кричат, не орут и не пытаются отобрать еду или рюкзак. Чего же он так непопулярен в своём классе? Тодороки не очень точно запомнил свою старшую школу – воспоминания смешались с событиями в вузе, – но он точно помнил, что во втором классе и третьем никаких ужасов уже не происходило. В средней школе все всегда были злые жутко, агрессивные, вечно недовольные и прямо-таки едкие. Это было просто война внутри каждого класса. В первый год в старшей школе всё поутихло, а, начиная со второго класса, учащиеся наконец начали разговаривать друг с другом и нормально общаться. Никто об этом не говорил, но альфы сильно увлекались омегами, их манили сладкие ароматы, все они резко стали спокойнее и тише. Шото помнит этот забавный момент, когда альфы рычат друг на друга, ругаются где-нибудь в коридоре, а когда мимо проходит омега из их класса, они сразу замолкают и умело делают вид, что ничего такого не происходит. Со стороны это всегда выглядело очень смешно. А еще более смешно всегда было то, как альфы свою симпатию пытались выражать. Омеги практически всегда до последнего молчали, делая вид что ничего не происходит, дружбу завязать пытались, а после, когда уже невтерпеж становилось, всё как есть правдиво вываливали, что нравится, что можно было бы встречаться. Тодороки как-то кто-то признался в любви, хотя с тем омегой он даже прежде не говорил, очень растерялся, извинился и трусливо убежал. Сам в школе очень нечувствительным был, почти никем и не увлекался. А вот другие альфы ерундой такой занимались, что волосы дыбом вставали. Шото помнит случай, как одна альфа ничего лучше не нашла, чем за понравившимся омегой после школы пойти, якобы проводить. Тот в свою очередь решил, что она какая-то полоумная, и закончилась вся эта история весьма забавно. Другая альфа за омегой по школе ходила, по классу, в столовую, в коридор, даже до туалета. Он долго на нее странно смотрел, а после заявил, что его это бесит ужасно. Тоже смешно было. Другой идиот, еще более «гениальный» способ придумал симпатию свою проявить. Просто слух распустил, что они с омегой, что ему нравился, встречаются. Весь класс начал это обсуждать, а омега тот жутко ругался, ходил всех оговаривал, чем ещё больший резонанс вызывал. Нет, конечно, в конечном итоге они правда начали встречаться, но это чистая случайность. Омега тот на альфу того новыми глазами посмотрел – они еще с детского сада были знакомы, – подумал что-то и решил, что не против отношений, но это случайность, лишь совпадение, альфе просто повезло, он куда более вероятно рисковал получить по голове. Прочих дураков было много. Какие-нибудь хулиганы, у которых мозгов было меньше, чем у петухов, могли и глупостей каких-то натворить, обидеть кого или толкнуть, ни на что большее их не хватало. Но на таких всегда сразу же жаловались учителям и эти «ухаживания» быстро заканчивались. Быть может, именно это случай Мидории? Тодороки искоса посмотрел на омегу, что шёл неспешно, прям медленно, с трудом перебирая ногами, он, грустно вздыхая и не поднимал глаз от земли, будто готовый в любой момент лечь и умереть. Альфе почему-то подумалось, что нет, это вовсе не случай Мидории. Одноклассники без особого яда и нелюбви подначивали его. Для них это была лишь весёлая игра, да и Изуку вряд ли воспринимал это жутко серьёзно. Скорее ему просто было всё равно. А причина такой вселенской печали всё еще оставалась не ясна. – Какой-то ты слишком удрученный для того, у кого вся жизнь еще впереди, – негромко заметил Шото, одновременно думая, не ляпает ли он лишнего. А если это не так? Что, если Изуку осталось лишь пару лет жизни, вдруг он болен? От одной этой мысли альфу передернуло. Он посмотрел на Мидорию и нахмурился: тот не спешил отвечать. – Жизнь – сомнительный повод для радости, – пробурчал омега. – Хотя… когда я наконец закончу школу… – он качнул неопределенно головой. Тодороки тихо усмехнулся. И в его классе находилось много учеников, свято верующих, что стоит только закончить школу, как жизнь станет намного лучше и проще. Впрочем, в чем-то они и правы, а в жизни Изуку это имеет особый смысл. – Слу-у-ушай, позволь мне поугадывать – совсем по-дружески протянул Шото, будто между ними не было никаких ограничений и глупых формальностей. – Может, тебе в прошлой школе мячом по голове ударили? – Что? – Мидория поднял на него большие недоумевающие глаза. – Да нет, – он дёрнул плечами и слегка нахмурился. – С чего бы вдруг… – тихо закончил омега. Тодороки качнул головой, не зная, стоит ли пояснять свой вопрос. – Пытаюсь найти причину, почему ты так боишься моего предмета. Считай, самого простого во всей школе, – альфа тихо рассмеялся. Изуку посмотрел на него и неопределенно качнул головой. – Как по мне, математика куда легче, – тихо заметил он. Но Шото услышал и удивлённо приподнял брови. – Я вот не любил математику. Мне кажется, нет того человека, который её бы любил, – усмехнулся он. – Даже отличники. – Ну… – омега пожал плечами, – я и не сказал, что она мне сильно нравится, – пробурчал Изуку. – Просто даже английский язык лучше, – выдохнул он и еще ниже опустил голову. Тодороки только недоуменно цокнул языком. У него даже идей не было, чем урок физкультуры так отвратителен. Ну да, многие не любят спорт и тренировки, не любят потные и уставшие сидеть на других уроках. Никто этого не любит. Но явно же не в этом причина такого поведения. Изуку не нравится что-то другое, причём очень-очень сильно, но что именно это, Шото не знает. – Английский язык… – альфа покачал головой, – он же сильно сложный, физкультура куда проще. – Кому как, – фыркнул Мидория. – Ты про себя? – Ну… – омега дернул плечами. – Так всё же, что с физкультурой не так? Это у тебя весеннее обострение или ты на протяжение всего года не собираешься заниматься? – весело уточнил Тодороки. Изуку вздохнул. По его вздоху Шото всё понял и беззлобно улыбнулся. – Ну… никакого обострения нет, – чуть обиженно отозвался Мидория. – Значит, ходить ты не собираешься, – подытожил альфа. – Что ж… а аттестовывать тебя как? – приподнял он брови. Омега неуверенно пожал плечами и низко опустил голову. – Не знаю… – честно признал он. – Если доклады носить нельзя, то… – Изуку грустно опустил глаза на землю, – мм… Тодороки с сочувствием на него посмотрел. Он никак не мог понять, что именно доставляет Мидории такой дискомфорт, но уже успел увериться, что это что-то очень-очень важное. – О-ох, как всё сложно, – Шото замедлился – ему нужно было поворачивать направо, а омега явно собирался продолжить идти вперед. – Ну… – Изуку пожал плечами, – прошлые учителя говорили то же самое. – Вот как, – Тодороки обернулся на него, внимательно изучая веснушчатое лицо, что было ужасно грустным, даже поникшим. – С какого класса ты не ходишь на физкультуру? – Ну… – Мидория отвел взгляд, – в начальной школе я ходил… в средней… ну так… с попеременным успехом, – он нервно хихикнул. – Я-ясно, – Шото понимающе кивнул. – И в чем тому причина? – вновь спросил он. Изуку замер на несколько секунд, странно пожал плечами, переступил с ноги на ногу и вздохнул, не решаясь отвечать. Тодороки никак не мог сообразить, что же в этом сложного. Если бы он знал причину, возможно, смог бы что-то придумать, предложить какие-то решения проблемы. – Ну… – Мидория поморщился, – я не знаю, как это объяснить, – наконец сказал он. – Это… очень странное ощущение просто… – омега начал одергивать рукава своей куртки, покусывая губы. – Когда… в ситуациях… я… ну… мне так… ну… – его передернуло, – не знаю, как сказать. Шото посмотрел на него с несвойственным ему сочувствием. Он мягко улыбнулся, вздохнул, хотел сказать что-то поддерживающе, но так и не придумал, что именно. Изуку выглядел слишком потерянным и забитым, чтобы какие-то слова могли его поддержать. Казалось, он надеялся просто где-то спрятаться и не быть найденным никогда. – Вот как… – Тодороки неуверенно взмахнул рукой, переминаясь с ноги на ногу, – и что же делать? – А? – Мидория поднял на него глаза, шокированный тем, что альфа спрашивает это у него. – А… м… я не знаю… – он низко опустил голову. – Что ж… мне надо в ту сторону, – сказал Шото негромко. – Надеюсь, ты разберешься в себе, – неуверенно закончил он и, отступая на шаг, махнул омеге рукой. Тот с секунду стоял в растерянности, глупо моргнул, в конечном итоге нерешительно махнув рукой. Уже дома Тодороки вдруг осознал, что это было максимально странно. Весь вечер он не мог выкинуть из головы этот разговор. Изуку был так растерян, так напуган, так зажат, так скован. Шото стало его жаль, любому стало бы жаль, кто бы увидел его. Всеми брошенный, одинокий, никому не нужный, такой тихий и незаметный, умрет, никто об этом и не узнает. А сам боится, что задыхаться начинает, руки дрожат, ладони потеют, а глаза давно на мокром месте. Из последних сил всегда держится, чтобы не заплакать, и слова проговорить не может, поскольку знает, что, стоит только рот открыть, как слезы потекут по щекам. Думая об этом перед сном, альфа не мог найти себе места. Он никогда не был очень добрым, очень внимательным, да и эмпатией особой не обладал, чтобы проникаться к кому-то сочувствием, мог пару минут постоять, понимающе покивать головой, но после быстро забывал о случившемся. С Мидорией всё было не так. Он далеко не первый человек с подобной проблемой, наверняка и не последний. В старину его назвали бы трусом и странным, сейчас врачи могут диагностировать подобное поведение как какое-нибудь расстройство. Простые обыватели скажут, что проблемы в общении с людьми. Но что с этим делать и как с этим работать, они, конечно же, умолчат. Заснул Тодороки самым беспокойным сном. Наутро его голова от плохого, тревожного сна болела ужасно. Чистя зубы, он поймал себя на мысли, что сейчас его успокоил бы аромат Изуку, знание, что с ним всё в порядке, всё хорошо, что омега не боится и не дрожит где-нибудь от страха, забившись в углу. Альфа выпил таблетку, грустно в этот момент вздыхая – гон всегда его удручал, – и взял несколько с собой на всякий случай в школу: ему несдобровать, если препарат перестанет действовать на уроке, администрация за подобное и уволить может. Дети всё-таки… На работу Шото пришел раньше обычного. Первые три урока прошли совершенно спокойно, он пропустил их мимо своего внимания, погруженный в тяжелые раздумья о Мидории. Его начала преследовать навязчивая мысль помочь этому омеге. На четвертом уроке Тодороки одолел легкий мандраж и предвкушение от скорой встречи с Изуку, ведь пятый урок должен был быть со 2А, альфа улыбался и видел, как они будут сидеть на лавке и негромко что-нибудь обсуждать. Но Мидории на уроке не оказалось. Сначала Шото подумал, что омега по какой-то причине опять спрятался трусливо в раздевалке, но его одноклассники быстро сказали, что сегодня Изуку в школе не было. Разочарование… по-другому ощущение, что нахлынуло на Тодороки, назвать было нельзя. Весь оставшийся день он провел в мечтах о доме и кровати, где смог бы наконец уснуть и избавиться от усталости, что была с ним с самого утра, но альфа ее не замечал, предвкушая встречу с Мидорией. На следующий день Изуку снова не появился в школе: Шото специально ходил к его классному руководителю, чтобы узнать. Тот был очень удивлен, странно на Тодороки посмотрел, но без особого сопротивления рассказал, что Мидории нет в школе по каким-то семейным обстоятельствам. Шото наплел ему, что Изуку обещал сегодня закрыть какую-то отметку, но, кажется, Айзава ему не поверил. До конца недели о Мидории не было даже слуха. Когда Тодороки спрашивал о нем у его одноклассников, пытаясь выведать хоть что-нибудь о том, где омега пропадает, ученики только пожимали плечами и в недоумении переглядывались, с трудом вспоминая, кто это вообще такой. В пятницу Шото очень поздно возвращался со школы. Директор устроил внеплановое совещание, чем всех сильно огорчил, а отпустил, собака, только спустя полтора часа. А главное ведь, ничего полезного так и не сказал, только ерунду какую-то, которую можно было уместить в пару предложений. Но кто уж разберет это руководство… Тодороки шел не спешно: торопиться домой причин не было. Он смотрел на тускнеющее небо, наслаждаясь свежим воздухом. Людей на улицах уже было заметно меньше, никто не суетился, не толкался, лишь пенсионеры спокойно прогуливались перед сном. Альфа решил зайти в магазин, запасся продуктами на неделю, и с большими пакетами направился домой. На развилке, где они с Мидорией поворачивали в разные стороны, он замешкался, с грустью вздыхая. Огляделся рассеянно по сторонам, вдруг в сотне метров поодаль заметив знакомую сгорбившуюся фигуру, сидящую на бордюре.