Небезопасно было в тебя влюбляться

Тодороки стоял с лицом ошарашенным и искренне недоумевающим. Его разноцветные глаза стали непропорционально большими, альфа, как рыба, глупо открывал и закрывал рот, пытаясь понять, что только услышал. Сразу же решил, что ослышался. А если не ослышался, то просто неправильно понял. Или Мидория имел в виду что-то другое, просто от своего вечного волнения перепутал слова. В зале было очень тихо. Где-то за стенкой шумели школьники, кричали, наверняка ещё и дрались, но это было где-то там, за стенкой, Шото совсем их не замечал. Он во все глаза смотрел на Изуку, ожидая, когда же тот нервно усмехнется и поправится, скажет, что оговорился, но этого не происходило. Почти полминуты висело абсолютное молчание. Тодороки хотелось что-то сказать, но вместо этого он лишь корчил гримасы, то поднимая шокировано брови, то, напротив, сводя их к переносице и сильно-сильно хмурясь. Мидория смотрел на него взволнованно и отчего-то очень радостно, разминая свои холодные пальцы. Он перекатывался взволнованно с пятки на носок, переступал с ноги на ногу и не сводил с преподавателя глаз, ожидая хоть какой-нибудь его реакции. Но кроме недоумевающего молчания разразиться чем-то Шото не мог. – А-а… – он открыл рот, наконец-то получилось выдохнуть и нормально моргнуть. – Мидория-кун, – Тодороки шарахнулся назад, будто Изуку был прокаженным. – Э… ты… ты… ты… что… не-ет, – альфа замотал головой и резко отвернулся, пытаясь успокоиться. Он нахмурился, агрессивно пытаясь спросить, что произошло. Мидория смотрит внимательно, взволнованно, он ждет чего-то и явно надеется. Он серьезен. Не может же это быть шуткой! Или… Шото искоса посмотрел на омегу, что всё ещё сильно нервничал и терпеливо ожидал какого-нибудь ответа. Тодороки нервно вздохнул. Изуку не из тех, кто стал бы шутить таким образом, значит… это не шутка. – Ну-у, – Мидория склонил голову набок и сделал к нему шаг, осторожно протягивая руку, от которой Шото отпрыгнул, как от змеи. – Вы… вы меня услышали? – тихонько уточнил омега. Альфа с трудом кивнул. – Услышал, – хрипло подтвердил он. – Только… не понял. – Ну-у, – Изуку опустил глаза и быстро-быстро начал покрываться румянцем. Что-то щелкнуло в голове Тодороки, он наконец-то осознал, что же значат все эти розовые щеки и странные взгляды. – Я сказал, что… ну… что вы мне оч… – Я слышал! – перебил его Шото и нахмурился. Он не готов был услышать это ещё раз, не готов был видеть, как ученик говорит в его адрес подобное. – Ну-у, – Мидория вздрогнул от неожиданного крика и переступил с ноги на ногу, – так… так что? – тихо спросил он. – Если слышали, то… – Я не понял, что ты имеешь в виду, – поморщился Тодороки, наконец начиная приходить в себя. Он тяжело вздохнул, потерев пальцами переносицу. – Ну… чего не понятного, – заискивающе проговорил Изуку и сделал к нему робкий маленький шаг, глядя снизу вверх очень внимательно, пристально. – Я хочу… то есть… я имею в виду… ну… – Мидория-кун, – Шото клацнул зубами и отступил от него на шаг, не прекращая хмуриться. – Посмотри мне в глаза ещё разок, – он покачал головой, – кому и что ты говоришь? – строго спросил он. Изуку вздрогнул и поежился, кажется, напугавшись. Он почувствовал себя то ли неловко, то ли ещё как, но должного эффекта на него это всё равно не произвело. Омега сделал ещё один шаг к Тодороки, тот вновь отшатнулся, а Мидория осторожно протянул к нему свою руку, будто хотел коснуться или прижаться. – Я… я всё прекрасно понимаю, – твердо сказал Изуку. – И я… и я не шучу! – выпалил он и шумно втянул носом воздух. – Вы… вы мне нравитесь! – повторил он громко. Шото от этих слов подпрыгнул и замахал руками, призывая омегу быть тише. – Не надо так кричать, – он нахмурился. – И что ты от меня хочешь? – недовольно поинтересовался альфа. – Что ты вообще имеешь в виду? – уточнил он хмуро. Мидория опешил. Он явно не ожидал такой реакции и на несколько секунд растерялся, взволнованно оглядываясь по сторонам. – Ну… – подал голос не сразу, робко и взволнованно. – Ну нравитесь… – протянул тихонько, – как… как… ну… в том самом смысле, да… именно так нравитесь. Как альфа, – Изуку поднял на него большие, полные необдуманных подростковых мечт глаза. – Что? – Тодороки только глупо моргнул. – Ну-у, – Мидория переступил с ноги на ногу. – Ну… ну да, – он нахмурился, не зная, как совладать с накинувшимся на него волнением. – Вы мне нравитесь, как альфа, – повторил омега серьезно. Шото ещё раз клацнул зубами. Он чувствовал, что начинает закипать, что происходящее настолько абсурдно и неправильно, что слишком сильно бесит его, до невозможности раздражает. Тодороки не понимает, как должен себя вести, и ещё больше не понимает, какой реакции ждет от него Изуку? В своем ли он вообще уме? – И? – Шото поморщился. – Чего ты от меня ждешь? – строго спросил он. – Что я должен сделать с этой информацией? – нахмурился. Мидория дернулся, его лицо вытянулось, а глаза начали блестеть от подступающих слез. Он растерялся и быстрее начал мять свои ладони, волнуясь. Но Тодороки, вопреки обыкновению, не проникся к нему сочувствием из-за этого, как бывало прежде. – Ну-у… – Изуку посмотрел на него очень робко, – ну… это… это… ну… – он закусил губу, – разве… точнее… – Что я должен делать с этим? – повторил Тодороки. – Какую реакцию ты ждешь? – его голос приобрел жестокие нотки, от которых омега задрожал и склонил голову набок, сильно смутившись. – Ну-у… ну-у… – он начал вести себя ещё более странно, что-то мычал и неопределенно крутил кистями. – Ну… возможно… вы… я… возможно… вы бы не хотели… ну… возможно… мы… мы… мы могли бы начать встречаться, – тихонечко наконец сказал Мидория. Шото дернулся. Он моргнул, не веря своим ушам, ещё раз моргнул и строго посмотрел на омегу, плотно сжав челюсти. – Шутишь? – хмуро спросил альфа. – Н-нет, – Изуку замотал головой. – То есть, серьезно? – прищурился Тодороки. Мидория взволнованно посмотрел на него и быстро закивал, глупо улыбаясь. Шото подумалось, что омега над ним издевается. Совсем, что ли, дурак. – Да… я бы не стал так шутить… вы… такой добрый и внимательный, – застенчиво начал говорить Изуку, не смотря альфе в глаза, – вы… вот… ну… м… это так… ну… я хочу встречаться, – шепотом сказал омега и осторожно коснулся пальцами его ладони, переступая с ноги на ногу. Тодороки отпрянул. – Эй! – он щелкнул пальцами у Мидории перед носом. – Ты вообще думаешь, что говоришь! – Шото не заметил, как перешел на крик. Изуку подпрыгнул от испуга и посмотрел на него удивленно, растерянно и чуть обиженно. – Я… я… думаю… я… я… же… я же это всё серьезно, – омега взволнованно моргнул. – А мне кажется, Мидория-кун, что у тебя просто ветер в голове! На минуточку вернись в реальность! – Тодороки страшно нахмурился и упер руки в бока. – Я – твой преподаватель! Ты – мой ученик. О каких отношениях может идти речь! – Ну-у… – Изуку дернулся, опуская глаза. – О таких… обычных… что такого? Вы же молодой… и вообще… – омега в искреннем непонимании на него посмотрел. Он сделал к альфе ещё один шаг, пытаясь взять его за руку или прижаться, понятно не было. – Изуку! – Шото схватил его за плечо, сжимая до боли, и отстранил от себя, чуть встряхнув. – Я учитель в школе, где ты учишься! Ты нормальный? Мы ни под каким предлогом не можем быть вместе! Ты думаешь, что ты предлагаешь, или у тебя желе вместо мозгов? Мидория подскочил. В зале воцарилось молчание. Он отступил медленно на шаг, его ресницы задрожали, а изумрудные глаза стремительно начали наполняться слезами. Тодороки открыл рот, собираясь продолжить свою гневную тираду, но так ничего и не смог сказать, растерянно глядя на омегу, что замялся и отступил, низко склоняя голову. Некоторое время между ними было тихо. Шото явственно чувствовал напряжение, повисшее в воздухе, он постарался придумать, что ещё может сказать, чтобы образумить Изуку, но в голову ничего не пришло. – То есть… – Мидория наконец подал голос, шмыгая носом. Он переступил с ноги на ногу, вздохнул и утер ладонью щеку, нервно вздыхая. – То есть… – поднял на Тодороки глаза, волнуясь, – я вам… я вам… я… совсем вам не нравлюсь? – тихонько предположил омега. В голосе звучало столько боли и огорчения, что Шото вдруг почувствовал себя виноватым. Он всплеснул руками и поморщился, не представляя, что должен сказать. Прежде подобный вопрос никогда не появлялся в его голове. Нравится ли? Нравится ли? Тодороки встряхнул головой. – Ты… – он нахмурился, – ты в первую очередь мой ученик, – тяжело проговорил альфа, – я не могу даже думать о тебе в таком ключе. Изуку взволнованно на него посмотрел. – А вы постарайтесь! Ну… ну, пожалуйста, – он закусил губу, с трепетом посмотрев на Шото. – Просто… я… я не красивый? – тихо уточнил Мидория. Тодороки моргнул, не понимая, как разговор принял такой оборот. И что он должен сказать на этот вопрос? Что вообще можно сказать в такой ситуации, чтобы не переходить учительскую грань? С губ альфы сорвался нервный смешок. Если он оказался в такой ситуации, то уже давно перешел всякую грань. – Мидория-кун, – Шото потер переносицу, – я не в праве судить об этом, – сухо сказал он. – Но почему? – Изуку сделал к нему шаг; он отошел от крика, вернув себе прежний уверенно-радостный настрой и напор. – Ну… я… вы же сами сказали, что я не урод… и что… ну… это всё… и я… – Мидория-кун, – альфа поморщился, – ты мой ученик, – повторил он, – между нами не может быть никаких отношений. – Но почему? – омега сделал к нему ещё один шажок. – Вы мне очень нравитесь! – со всей искренностью в голосе заявил он. – Очень-очень! Ну… ну… ну, пожалуйста, давайте попробуем! – попросил Изуку. Тодороки посмотрел на него, не понимая, почему Мидория никак не может уложить в своей голове тот факт, что вместе они быть никак не могут. Преподаватель и ученик могут иметь в лучшем случае дружески-деловые отношение, не более. Ни о какой романтике речи идти просто не может! Разве этого одного факта недостаточно, чтобы одернуть его? – Нет! – Но почему? – Мидория-кун… – Шото в шоке на него посмотрел, – встречайся с ровесниками. У тебя их целый класс, выбирай – не хочу! – Они все злые! – Изуку болезненно скривился. – Злые и плохие. И… и мне вы нравитесь, – взволнованно сказал он. – Я твой учитель! – И что? – Мидория безобидно моргнул. Тодороки почувствовал, что вся эта ситуация стремительно выводит его из себя. Почему же Изуку не понимает таких банальных вещей, почему? Почему не может взять в свою голову, что даже допущение подобных отношений не имеет право на существование! Нет! Ни за что! – Прекрати, – Шото нахмурился, – ты просто перетрудился. Я не могу тебе нравиться. – Но вы мне нравитесь! – Нет, не может быть, – альфа поморщился. – Да! – Нет! – Ну да, – омега робко улыбнулся. – Вы мне очень нравитесь. Я серьезно… вы… вы такой замечательный! Кажется… кажется, что я вас люблю! – выпалил Мидория и постарался схватить его за руку. Тодороки отшатнулся. – А я тебя нет! – вырвалось у него. Изуку замер. Его веснушчатое лицо медленно вытянулось, большие глаза вновь начали краснеть, он отступил назад, низко опуская голову. Шото строго на него посмотрел. – Н-но… – голос омеги задрожал, – п-почему? – Потому что, – Тодороки клацнул зубами. – Это просто невозможно! И никогда даже не допускай мысли, что мы можем быть вместе! Ты мне не нравишься и не можешь нравиться! Ты ребенок! – А… – Мидория глупо открыл рот и поднял на него глаза. Его тонкие губы задрожали, на лице проступила обида и разочарование. – Я не ребенок, – сипло выдавил он. – Мидория-кун, – альфа нахмурился, строго на него глядя, и отступил на несколько шагов назад, – прекрати. Не неси пурги. Повторю: я твой учитель, ты мой ученик, между нами не может быть никаких отношений. И ты мне ничуть не нравишься! Ты ребенок! А теперь иди, пожалуйста, скоро закончится перемена, тебе надо спешить на урок, – немного жестко проговорил он и скрестил руки на груди, выжидающе уставившись на омегу. Тот глянул на него взволнованно и разбито. Его глаза вновь наполнились слезами, губы задрожали, он резко отвернулся, чтобы Тодороки не видел его слез. Буркнул что-то обиженное, кажется, какое-то оскорбление, но Шото не разобрал, и вылетел из зала в коридор, пулей ворвавшись в раздевалку. Альфа остался один. Некоторое время он так и стоял посреди зала с глупым выражением лица. Только звонок привел его в чувства. Тодороки встряхнул головой и огляделся по сторонам, пытаясь понять, где он находится. В зал ввалился новый класс, Шото в каком-то трансе провел перекличку и присел на лавку, чувствуя, что в противном случае рискует просто упасть. Школьники спокойно побегали, провели разминку, попрыгали на скакалках и начали играть в волейбол. Кто-то сел. А Тодороки пустыми глазами за всем этим наблюдал. Ему вдруг подумалось, что он был слишком резок. – Зачем… я столько всего наговорил, – тихо пробормотал себе под нос альфа и вздрогнул, вновь встряхнув головой. – Но… иначе он просто отказывался понимать, – попытался убедить себя, что поступил правильно. Мидория так отчаянно пытался доказать ему, что у них есть шанс, что его чувства не какая-то шутка. И Тодороки не хотел обесценивать его чувства, ни в коем случае, это был первый случай в его жизни, когда он кричал на ученика. Потерял самоконтроль. Надо было подобрать другие слова… Шото уткнулся лицом в свои ладони и болезненно сморщился. Не надо было кричать, не надо было! Нельзя было, нельзя! Нельзя кричать на детей, он знает это лучше всех. Хотя… Тодороки усмехнулся. Изуку прав, он уже не ребенок. Ни юридически, ни физически, ни психологически. Но он и не взрослый, подросток, Шото не может рассматривать его как партнера. Ни при каких обстоятельствах. Тодороки даже мысли такой допустить не мог, что когда-нибудь попадет в такую ситуацию. Он не был очень красивым, не был похож на какую-нибудь звезду, а его жуткий ожог многих вовсе отталкивал. И быть галантным Шото не умел. Обладал банальной вежливостью и знал о нормах приличия, но угождать омегам был не приучен, понятия не имел, как с ними надо знакомиться, что говорить и делать. Но его это не сильно волновало. А тут… Подростки влюбчивы. Они романтичны, они ждут лучшего, надеются и верят, что всё обойдется. Им нравится мечтать, нравится считать, что всё обойдется. Многие из них вступают в отношения от большой скуки, кто-то просто остро нуждается в любви. Наверняка Изуку относится к последней категории людей. Его родители слишком заняты собой, чтобы уделять ему достаточное количество времени. Вот откуда вся эта неуверенность, застенчивость и тихость. Но Тодороки никогда не думал, что своей глупой неосторожной помощью сможет распалить в груди Мидории настоящий пожар. Он ведь толком не сделал ничего! Всего-то чуть-чуть помог, всего-то угостил бананом – от другой еды Изуку отказался, – всего-то проводил до дома. Всего-то… Шото вздрогнул. Резкое острое и неприятное чувство вины пронзило каждую клеточку его тела. Тодороки вдруг осознал, что это он сам во всем в этом виноват, что, будь он немножко осторожнее, ничего бы этого не произошло. Не надо было переходить грань! На работу Шото взяли с некоторым скрипом. К альфам в целом относились необоснованно предвзято в профессиях, связанных с детьми, но Тодороки не мог никого за это винить. Он всегда старался сохранять дистанцию, лицо и никогда не давать никому усомниться в том, что он имеет полное право наравне с остальными работать в школе. Да и как учитель физкультуры он всегда был предельно осторожен. Лишней секунды ни на кого не смотрел, чтобы не дать никакого повода для увольнения. Ученики, не важно какими они были, всегда оставались для него лишь учениками, Шото не позволял себе видеть в них кого-то ещё. Никогда. А за настоящие отношения или намеки на них его по меньшей мере уволят. Скажут, что лицо, выполняющее воспитательно-образовательные функции не имеет права на подобные аморальные функции. Поэтому свои желания и чувства Тодороки всегда держал далеко от работы. А тут… Изуку… Он был таким же, как все. Просто так сложились обстоятельства, просто так получилось, просто… просто потому что… Шото не хотел, чтобы так всё обернулось, он помогал не в надежде на что-то, он помогал, потому что не мог поступить по-другому. Почему Мидория увидел в этом что-то другое? – Он же должен понимать, что это ненормально! – воскликнул Тодороки и резко прикусил себе язык, испуганно оглядываясь по сторонам. Благо, ученики не обратили на него никакого внимания, продолжая играть в игру. Шото плотно сжал челюсти и подпер голову рукой, глубоко задумавшись. Даже если предположить, что администрация школы поведет себя максимально лояльно, даже если родители Мидории не проявят к ситуации никакого интереса. Даже если. Об их отношениях кто-нибудь узнает и обязательно решит привлечь к ответственности по статье: «Использование служебного положения для принуждения к половой связи». В законах Тодороки не совсем силен, но знает, что всегда и всюду находятся люди, любящие разбираться с кем-нибудь в суде и поднимать шум. А как потом доказать, что Шото никого и пальцем не трогал! Что бы Изуку ни сказал, его тоже слушать не будут, да и мало ли, что в его голову взбредет, наврет ещё с три короба. Альфа тяжело вздохнул и поморщился. Мидория… нет, он симпатичный. У него, если не обращать внимания на сухость кожи и прыщи, очень красивое лицо. Но Тодороки никогда не разрешал себе самому этого замечать, никогда. Для него это всегда казалось чем-то запретным, неправильным, аморальным. И фигура у него красивая, пропорциональная, но и об этом Шото никогда не задумывается, демонстративно глядя на всех своих уроках куда угодно, только не на учеников-омег. – До свидания, класс, – устало сказал наконец альфа и махнул всем рукой, чувствуя, что сил на большее у него нет. Школьники радостно покинули зал. А Тодороки так и остался сидеть. Ему подумалось, что стоит перекусить, не зря же он взял с собой обед в боксе, но в горле образовался ком, а живот заболел, отказываясь от еды. Шото с трудом поднялся и зашел в инвентарную, решив выпить пару стаканов воды. Он предпочел бы выпить чего-нибудь по крепче, но за такое могли и уволить. Да и последний раз в жизни Тодороки пил о-очень давно. Он вновь подумал, что обошелся с Изуку очень резко. Нельзя было на него кричать! Нельзя! Кричать… альфа почесал щеку, вздыхая. Если Мидория обиделся на него? Если он решил пожаловаться? Подробности опустит, скажет только, что Шото на него накричал, а администрация долго думать не будет, просто уволит. Физкультура не математика, учителей можно менять, как перчатки. Тодороки встряхнул головой. Нет-нет, Изуку не станет так поступать, он слишком добрый, слишком правильный для такого. И, кажется, был очень серьезен. Предельно. Шото больно вспомнить слёзы в его глазах, перепуганное выражение лица и искреннее разочарование. Нужно… нужно извиниться. Конец рабочего дня настал неожиданно, альфа собирался долго, чуть ли не еле-еле, прокручивая всё произошедшее по кругу. Он не должен был вовсе попасть в такую ситуацию! Как и не должен был так себя вести. Просто не имел права. В школе ситуации происходили разные, но никогда Тодороки не сталкивался с подобными. Он просто не знал, что должен делать. А Изуку почему-то не понимал простых вещей, почему-то не мог просто принять тот факт, что быть вместе они ну никак не могут. Шото пришлось кричать на него, чтобы привести в чувства, пришлось наговорить грубостей… так некрасиво получилось… – И зачем я только сказал ему, что он мне не нравится? – спросил себя Тодороки, выходя за ворота школы. – Он ведь… – альфа задумался, но понять, что чувствует, так и не смог.