Созвездия

Утром следующего дня Андрес проснулся не из-за будильника и даже не из-за какого-то громкого звука, он проснулся оттого, что банально выспался, впервые за довольно долгий период времени. Мужчина уже мог практически трезво мыслить, сознание приходило в обычное состояние после сна, но глаза пока что было решено не открывать. Почему-то было слишком хорошо. Фонойоса услышал тихое постукивание дождя по окну, это не могло не вызвать лёгкую улыбку на его лице. Испанец просто обожал пасмурную погоду и дождь. Уже через пару секунд Андрес, наконец, смог убедить себя в необходимости открыть глаза. Он собирался чуть приподняться, но сделав только одно нерезкое движение, понял, что его левая рука не следует за остальным телом. Мужчина даже испугался, но, распахнув глаза, сразу улыбнулся. Рука была зажата примерно под бедром друга, мирно посапывающего рядом. Фонойоса принял быстрое и единственное правильное решение — вернуться в прежнее положение, дабы не потревожить сон Мартина, и снова уложил голову на подушку, ни на секунду не переставая улыбаться от такого милого зрелища. Берроте лежал очень близко, настолько, что они соприкасались торсом, да и всеми остальными частями тела так или иначе. Его левая рука покоилась где-то в области спины Андреса, голова плотно прижималась к его груди, а их ноги практически переплетались. На самом деле, Андрес поймал себя на мысли, что ему бы не очень понравилось проснуться в такой позе даже с собственным братом, но сейчас он не ощущал абсолютно ничего, за исключением несказанного удовольствия. Видимо, с Мартином его обычные установки и правила не работают, стоило понять и раньше, но причину он пока что найти не мог. Испанец заметил, что его правая рука расположилась где-то в области спины друга, так сказать, чуть приобнимая его. Поддавшись какому-то короткому импульсу, Андрес несмело притянул мужчину к себе так, что теперь они были ещё ближе, а Фонойоса нежно поглаживал его по оголённой спине, снова прикрывая глаза. Он знал, что Мартин очень смутится, когда проснётся, для этого и решил притвориться спящим, ведь у него самого нет абсолютно никаких мотивов скрывать своё бодрствование? Ну хорошо, хорошо, может Андрес немного и стеснялся того, что ему действительно приятно лежать рядом с мужчиной в таком положении, особенно учитывая то, что он абсолютно не тактильный человек, но об этом он, конечно, умолчит. Но блаженство длилось недолго, уже через пару минут (показавшихся испанцу секундами), Фонойоса почувствовал движения под своей рукой и ехидно улыбнулся, понимая, что сейчас начнётся представление. Он подключил все свои немногочисленные актёрские навыки, начиная играть роль Спящей красавицы. Спустя минуту мужчина почувствовал, что голова Мартина слегка оторвалась от его груди, приподнимаясь и мог буквально услышать его напряжённый и при это удивлённый вздох. Интересно, что же он теперь сделает? Разбудит друга? Нет-нет, Берроте бы не стал. Ляжет обратно и притворится спящим, как Андрес? Оо, тогда начнётся игра: кто кого переспит, и они смогут играть в неё до вечера, потому что Фонойоса, страшно признать, никуда не хотел уходить. Он бы отдал многое, чтобы остаться в таком положении на весь день. И аргентинец, видимо, хотел этого так же, как Андрес, потому что уже через несколько секунд смятения лёг обратно, даже не пытаясь как-то изменить их положение. Но счастье снова длилось недолго, потому что телефон испанца вдруг громко и противно затрезвонил. — Вот чёрт, — действительно разочарованно прошептал Фонойоса, заставляя себя оторвать руку от спины друга и потянуться в сторону тумбочки, тщетно пытаясь нащупать там телефон. Мартин, ничего не говоря, потянулся в сторону тумбочки с другой сторону кровати, протягивая испанцу смартфон и снова вызывая у того лёгкую благодарную улыбку. Андрес приподнял одну бровь, заметив, что ему звонит Серхио. Воскресенье, утро, что ему надо? — Серхио, какого хрена ты… — чуть раздражённо начал Фонойоса. — С Мартином всё в порядке? Он не отвечает на мои звонки со вчерашнего вечера, — обеспокоенно спросил Маркина. Андрес тихо усмехнулся, практически неощутимо толкая Берроте в плечо и вкладывая ему в руку телефон. — Что? — аргентинец неаккуратно поднёс телефон к уху, так и не желая открывать глаза или хотя бы отдвинуться от груди Андреса, для большего комфорта при разговоре. — Мартин? — удивлённо спросил директор. — Я уже сорок лет как Мартин, — пробурчал он. — Чё надо то? — Мм… — замялся Серхио. — Почему ты не берёшь трубки? Я звонил тебе, кажется, около десяти раз! — Мой телефон в моей квартире, а я нет, — просто объяснил Берроте. — Л-ладно, я понял… — неуверенно ответил Маркина. — Мне нужно чтобы ты взял под классное руководство класс… — ещё неувереннее выдал он. — Христа ради, Серхио, быстрее, мы вообще-то спали, — влез Андрес. — Это ещё в каком смысле?! — ошарашенно воскликнул директор. — В самом прямом. Сейчас только… — Берроте всё-таки приоткрыл один глаз, жмурясь от резкого света от экрана. — Час дня. Ну хорошо. И какой класс? — вздохнул Мартин. — Понимаешь, от этого класса отказывались уже все… — Серхио-о, какой кла-ас? — устало протянул аргентинец. — Девятый «А», — наконец выдал директор. — Да ради бога, — даже не желая что либо обдумывать ответил он. — Это значит да? — неуверенно спросил Маркина. — Да, Серхио, я сказал да. Всё что нужно подпишу завтра, извини, но у меня выходной, — пробормотал Берроте, слыша в ответ обрывок, видимо, «спасибо» и передал телефон Андресу, который, не колеблясь, сбросил вызов. Когда они снова улеглись, уже не обнимались, потому что теперь это было бы слишком странно. Конечно, они оба знали о том, что второй не спит, но можно было забыть об этом, пока тот хотя бы пытался притворяться. Теперь нет. В головах обоих мужчин теперь вертелась фраза «грёбаный Серхио». — Как ты себя чувствуешь? — прошептал Фонойоса, стараясь не рушить такую мелодичную тишину. — Голова раскалывается, — так же тихо ответил аргентинец. Андрес немедля поднёс ладонь тыльной стороной ко лбу друга, замечая, что он буквально горит. — У тебя температура, — со вздохом констатировал испанец. Мартин тяжело вздохнул, наконец полностью открывая глаза и чуть отодвигаясь от Фонойосы. — У меня так давно не поднималась температура, что я уже даже и не помню, что с ней делать, — грустно хмыкнул Берроте. — Тебе и не нужно ничего делать. Я обо всём позабочусь, — обеспокоенно проговорил он, ведь чувствовал, что другу действительно чертовски нехорошо и точно знал, что у него сейчас очень высокая температура. Чтобы подтвердить это, он, конечно, сейчас принесёт градусник, но всё же. — Да брось, я пойду к себе, — еле слышно ответил Мартин, потирая глаза. — Мне не сложно, — совершенно искренне ответил испанец и сам не понял, в какой момент своей жизни свернул не туда и стал таким заботливым. — Андрес, у тебя всего один вы… — Берроте только сел на кровати, успев совсем чуть-чуть приподняться, когда вдруг почувствовал, как голова резко закружилась, и снова рухнул на подушку, под насмешливый взгляд друга. — Итак, может моё предложение не такое уж и плохое? — усмехнулся Фонойоса. — Может, — прошептал аргентинец. — Какой чай ты любишь? — задумчиво спросил испанец. — Мне сейчас, честно говоря, вообще всё равно, — устало ответил Мартин. — Но давай чёрный. Андрес коротко кивнул, поднимаясь с кровати и быстро удаляясь. Из комнаты Берроте услышал, что друг поставил чайник, а так же вошёл, по всей видимости, в гостиную, где начал чем-то довольно громко шуршать. Позже кнопка чайника с громким щелчком упала вниз, давая понять, что вода вскипела. Теперь Фонойоса, кстати, очень даже быстро, метнулся в кухню, где открыл полку, предположительно, чтобы достать чашку, потом снова зашуршал какими-то пакетами (а вот это уже чай), что-то порезал, стуча ножом по доске, а после ложка начала греметь о стенки чашки. На этом моменте Берроте перестал прислушиваться и просто погрузился в свои мысли. Итак, что мы имеем: самый натуральный, из всего натурального Андрес спал сегодня с ним в обнимку, а утром проснулся раньше Мартина (это мужчина точно знал, ведь спал обычно достаточно чутко), но ничего менять не стал, а наоборот, только сильнее прижал к себе. Интересно, в какую игру он играет? Мартин даже не рассматривал тот вариант, что Фонойоса мог просто влюбиться в него, по двум причинам: первая — Андрес очень не похож на человека, который может влюбиться в мужчину, с которым знаком пару дней, так же, как не похож и на гея, либо хотя бы бисексуала. Вторая — Мартин наслышан о его пяти браках и все с женщинами, это ему рассказывал он сам, когда они стояли на балконе и рассматривали созвездия. Но что это тогда? Он как-то узнал, что Берроте его любит, но потому как сам любить его не может, решил, что должен попробовать дать хотя бы что-то? Не похоже на Андреса, если бы он узнал, то его реакция была бы другой. Он бы как минимум сказал, что знает. Да и к тому же, кто мог ему сказать, ведь об этом не знает никто, кроме Мартина. Да, может быть Мирко догадывается, но ведь это только догадки, не подкреплённые никакими фактами… — Держи, — погруженный в свои мыли аргентинец даже не заметил, как зашёл друг и сел рядом. Сейчас он протягивал ему чёрный чай, судя по запаху, с лимоном, в большой чёрной матовой кружке. — Ты добавлял сахар? — спросил Берроте, вдруг поняв, что совсем забыл сказать Андресу о том, что не переносит сахар в чае. — Я знаю, что ты его не любишь, — хитро ухмыльнулся Фонойоса. — Это ещё откуда? Я разве говорил?.. — недоумевающе поинтересовался Мартин, наконец забирая горячую кружку из рук испанца. — Может и нет, но ты вчера днём покупал чай в автомате и не добавил туда ни одного грамма сахара, — ответил Андрес, определённо гордый своей наблюдательностью. Теперь брови Мартина поднялись ещё выше. — Так, то есть ты видел меня вчера днём, но не подошёл? — усмехнулся Берроте, отпивая немного чая из кружки. — Держи, померь температуру, пожалуйста, — чуть строже сказал Фонойоса, протягивая другу градусник, который тот сразу же запихнул под мышку. — Андрес, ты не ответил, — ненавязчиво напомнил аргентинец. — А… Ну, я просто… — Мартин мог лицезреть в реальном времени, как испанец мастерски пытается скрыть лёгкое волнение, которое всё же выдавали стучащие по одеялу пальцы. — Просто у меня вчера было плохое настроение, я не хотел его портить и тебе, — наконец придумал он, даже практически не соврав. Берроте недолго поразмышлял, как бы ему подвести разговор к нужной теме, но решил не усложнять и без того непростую ситуацию и спросить прямо. Ну, почти. — Правда? А почему? Вроде когда мы встретились утром всё было неплохо, — мужчина решил поиграться в дурачка, который пока что не понимает, что же могло так испортить настроение другу. — Какой ты быстрый, — слегка нервно ухмыльнулся Фонойоса. — Вообще-то, теперь моя очередь задать вопрос, но если ты конечно не против… — он не настаивал, вовсе нет, Мартин точно знал, что даже если скажет сейчас «нет», Андрес не будет спорить и уговаривать его. Может обидится, конечно, но настаивать точно не будет. Но Берроте решил, что раз сам задаёт вопросы, должен позволять делать это и Андресу, а иначе получается как-то неправильно. Другое дело, что он может отвечать на вопрос не совсем честно, а точнее, просто рассказывать не всю правду, как это сделал и сам Фонойоса. — Задавай, — Мартин утвердительно кивнул, ожидая вопроса, хотя и сам в целом догадывался, что именно интересует друга. Ведь его бы тоже интересовало именно это. — Что вчера случилось? — аргентинец сразу заметил, что Андрес действительно волнуется, хотя очень старательно это скрывает. Некоторое время мужчина думал, как бы сформулировать свой ответ так, чтобы Андрес не догадался о его влюблённости, но и понял хоть что-то. — Скажем так, я просто снова возвращаюсь к тому, от чего только недавно смог избавиться, — размыто ответил Берроте. — От чего же ты смог избавиться? — задумчиво спросил Фонойоса. — Эй, тихо, тихо, помни про очерёдность, — негромко рассмеялся он. — Ага, а ты про градусник, — ухмыльнулся Андрес, требовательно вытягивая руку вперёд, в которую Мартин сразу вложил градусник, сам даже не желая смотреть. Он знал, что там много. — Мать моя женщина, — прошептал испанец. — Сорок и три, Мартин, как ты вообще разговариваешь? — ошарашенно выдавил он. — Не знаю, как по мне ощущается где-то на тридцать девять, — мужчина просто пожал плечами. Но Андрес уже вскочил на ноги, открывая один из шкафчиков подвешенных на стене и доставая оттуда небольшую чёрную сумочку, которая оказалась аптечкой. — Вот, выпей сначала это, — он кинул другу какие-то круглые таблетки внушительных размеров. — Потом вот это, — и ещё одну похожую пластинку. Мартин взял в руки препараты, тщательно осматривая. — Уверен, что у меня к ним нет противопоказаний? — задумчиво спросил Берроте, скорее чтобы позлить Андреса, который сразу бросил на него испепеляющий взгляд. — Мартин, это не шутки. При температуре сорок один градус перестаёт функционировать большинство органов, я уверен, что ты об этом знаешь, — резко ответил Фонойоса. — Знаю, знаю, — негромко засмеялся Мартин. — Не хочешь дать мне воду? Испанец быстро сбегал на кухню, наливая в небольшой прозрачный стакан воду, и вернулся назад, протягивая его другу чуть трясущейся рукой. — Эй, да что с тобой? — очаровательно улыбнувшись спросил Берроте, забирая стакан из руки Андреса. — Я просто волнуюсь, — довольно грубо ответил Фонойоса, но даже так смог разлить тёплое чувство в груди Мартина. Андрес волнуется за него больше, чем он сам… — Спокойно, ладно? Со мной всё будет хорошо, — не переставая улыбаться сказал аргентинец, взяв руки друга в свои и сам не понимая, где успел взять столько смелости. — С чего ты взял, что я переживаю за тебя? — тихо ухмыльнулся испанец, отводя взгляд куда-то вниз. — Вообще-то, я просто… — он остановился, видимо, не успев придумать отмазку. — Тебе необязательно объяснять мне, из-за чего ты волнуешься, — снова улыбнулся Мартин, ограждая Андреса от лишнего стресса. Он не мог признать, что переживает за кого-то, для людей с его характером это вполне нормально. Главное, что сам Берроте точно знал, из-за чего трясутся его руки и даже чуть побелело лицо. Мужчина поднял глаза на аргентинца, благодарно улыбаясь. — Выпей уже таблетки, пожалуйста, — приглушённо попросил он, и Мартин снова откинулся на подушку, хватая со стола стакан с водой и делая подготовительный глоток, после чего закинул сначала первую таблетку и проглотил, а затем и со второй проделал ту же процедуру. Аргентинец прикрыл глаза на несколько секунд, вдруг понимая, что начинает вырубаться. — Я немного посплю, если ты не против, — сообщил Берроте. — Займись пока своими делами, я правда не хочу, чтобы твой единственный выходной пропал из-за меня, — чуть смущённо признался он. Андрес слабо улыбнулся, неожиданно падая на подушку рядом с Мартином. — Думаю, что сегодня у меня нет никаких дел. К тому же, я тоже хочу спать, — признался мужчина. Даже если это было и не так, Берроте сейчас был очень благодарен другу за то, что он не слушает его уже в который раз и делает всё по-своему. Потому что он знал, что если бы вдруг Фонойоса сейчас ушёл, Мартина бы начали посещать ненужные мысли и снова ложные надежды на взаимность чувств. Но так как Андрес никуда не ушёл, а лежал тут, рядом с ним, аргентинец погрузился в сон буквально сразу. Сам же Фонойоса был слишком далёк от сна. Он чувствовал себя одновременно прекрасно и ужасно примерно в равной степени. Мужчина почему-то жутко волновался, он ведь даже не помнил, когда такое было в последний раз, но главное, что Мартин не выходил из его головы уже несколько дней подряд (ну, собственно, столько они и были знакомы). Когда Андрес вчера вечером зашёл к другу и, если это можно так назвать, поругался с ним, все те пятнадцать минут до того, как Мартин неожиданно быстро покинул школу, мужчина хотел просто пойти и извиниться. Хотел, но не мог, из-за своего грёбаного характера. Потом, когда он разговаривал с Мирко и Агатой, а Берроте прошёл мимо них и даже не попрощался, у Андреса вообще земля ушла из-под ног. Он не знал, что будет делать дальше, что о нём теперь думает Мартин, после того, как Фонойоса буквально сам признался в том, что весь день только и думал, о чём же беседовали Мартин и Мирко. Но особенно мужчина испугался, когда друг перестал брать трубки. Он чуть успокоился, когда, возвращаясь домой, увидел припаркованную BMW, точно принадлежащую аргентинцу. Андрес даже подумал, что с ним скорее всего всё хорошо, просто немного обиделся. В понедельник он точно постарался бы что-то с этим сделать. Фонойоса лёг в постель примерно в одиннадцать вечера, но не мог уснуть достаточно долго, наверное, уже всем понятно почему. В итоге он услышал звонок в соседнюю дверь и тут же насторожился, а особенно когда увидел в глазок Мирко. Андреса распирало от ярости из-за того, что к Мартину пришёл Драгич, а не он. Что он просто струсил, не догадался, да в общем не важно, факт в том, что Мирко превзошёл его. Поэтому испанец, даже чересчур раздражённый для данной ситуации, решил выйти на балкон, так сказать, подышать свежим воздухом. Но дышал он так недолго, потому что уже через несколько минут увидел Мартина, почему-то плачущего и активно пытающегося отдышаться. Это зрелище заставило Андреса ненадолго застыть, но уже в скором времени он понял, что сейчас нужно действовать быстро. Поэтому мужчина ловко перебрался на балкон друга и попытался успокоить, кстати, у него вроде бы даже получилось. Всё бы хорошо, но с того момента, когда он обнял Мартина прошлой ночью, мужчину начали преследовать довольно специфичные вопросы, по типу: «Какого хрена меня так заботит состояние человека, с которым мы знакомы пару дней?», «Почему меня раздражает их общение с Мирко?» и множество подобных. Фонойоса не знал, что с ним происходит, и это действительно пугало его. Испанцу не нравилось чувствовать, что он не может понять сам себя. Всё это было слишком сложно, а Андрес правда не знал, что ему делать. Обращаться к Гуглу по таким вопросам было бы очень глупо, к тому же, что он должен спросить у него? Нужно было поговорить с живым человеком, желательно достаточно близким и неболтливым, чтобы не растрепал всё на следующий день. Серхио не подходит, потому что будет задавать слишком много вопросов, Ракель может и будет хорошим помощником, но в итоге расскажет всё своему мужу, и мы вернёмся к первому варианту, так что не подходит. Остаётся только один человек, подходящий, в целом, по всем пунктам. Мужчина довольно быстро встал с кровати, хватая с тумбочки телефон и вышел в коридор. — Ало, Агата? — слегка взволнованно начал он. — Привет, дорогой, что-то случилось? — настороженно спросила она. — Мм… Нет-нет, мне просто нужно поговорить с тобой, — признался Фонойоса. — Твои разговоры не подождут до завтра? Вообще-то я планировала провести выходной с сыном, — хмыкнула Хименес. — Мне правда нужна твоя помощь, — практически взмолился он, прекрасно понимая, насколько жалко звучит. — Ээ… — Агата даже смутилась от такого поворота событий, ведь никогда Андрес так ни о чём не просил. — Хорошо, хорошо, только давай я сама зайду к тебе, я сейчас в магазине неподалёку. — Я тебя люблю, — Андрес мягко улыбнулся. — Надо же, думала ты никогда этого не признаешь, — рассмеялась она и повесила трубку. Испанец тихо засмеялся, возвращаясь в комнату, но на этот раз, чтобы одеться, а то встречать даму в одном нижнем белье не комильфо. Кстати, он весь день ходил в одних трусах перед другим мужчиной, но ни разу не смутился, действительно странно С нарядом он решил не заморачиваться, всё-таки у себя дома. Мужчина просто надел чёрные спортивные штаны и того же цвета обтягивающую футболку, а затем, ещё раз окинув взглядом слишком мило спящего Мартина, легко улыбнулся и плотно закрыл дверь в комнату, чтобы Берроте, не дай бог, не услышал их с Агатой разговор. Хотя Фонойоса знал, что с такой температурой друг проспит ещё часа четыре, он всё равно переживал. Именно поэтому до прихода подруги он сидел на кухне, нервно дёргая коленкой и пялясь в одну точку. Наконец, минут через пять, раздался громкий звонок в дверь, да такой, что у испанца вся жизнь перед глазами пронеслась. Он быстро встал со стула и подошёл к двери, а затем, даже не проверяя кто там, просто открыл. — Привет! — довольно громко воскликнула Агата. — Тише, ради бога, — прошипел Фонойоса, снова заглядывая в свою комнату. Хорошо, пока что Мартин спит. — Ты не один? — удивлённо спросила Хименес. — Не один, — довольно резко ответил он. — Но не в том смысле, в котором ты могла это понять, — смущённо добавил он. — Слушай, мне плевать, с кем ты трахаешься, — язвительно ответила она. — Но если у тебя там, конечно, не какая-нибудь Оливейра, — рассмеялась девушка. — Боже упаси, — тихо смеясь ответил Андрес. — Пойдём на кухню, — он кивнул в нужную сторону и оба направились именно туда. Агата попросила чай, поэтому Фонойоса быстро нажал на кнопку электрочайника, закидывая в одну из чашек немного заварки. — Итак, о чём же ты хотел поговорить? — настороженно спросила она. Ну вот и всё. Настал тот момент, когда нужно всё рассказать. Это оказалось чуть страшнее, чем предполагал Андрес. — Понимаешь, — неуверенно начал он. — Ты знаешь меня достаточно давно и уже наверно успела понять, что у меня непростой характер? — Тебя снова отшили из-за того, что ты самолюбивый придурок? — предположила Хименес. Фонойоса цыкнул, заливая чай водой и поставил кружку напротив подруги, усаживаясь рядом. — Никто меня не отшивал, — он тяжело вздохнул. — Я просто… перестал понимать своё поведение, понимаешь? — он с надеждой посмотрел на девушку, которая, в свою очередь, отрицательно качнула головой, но смотрела на него максимально серьёзно. — Ты имеешь ввиду, что начал вести себя как-то необычно и не понимаешь почему? — с некоторым сомнением произнесла Агата, и Андрес был готов расцеловать её за такую догадливость. — Да-да, я это и имел ввиду. — У тебя проблемы с выражением мыслей, — хмыкнула она. — И в чём именно проявляется твоё странное поведение? Некоторое время испанец думал, как бы выразить всю суть проблемы так, чтобы это не показалось девушке слишком странным, но в итоге решил, что уже плевать, и надо рассказать всё, как есть: — Мне всегда было плевать на остальных. Ну, ты знаешь, — он слегка пристыженно опустил глаза. — Я правда ходил ко многим врачам, у меня целый букет психологических отклонений, но мне никто не мог с этим помочь. Говорили, что это врождённое и с этим придётся как-то жить, — мужчина грустно ухмыльнулся. — Я жил так всю жизнь, с самого детства со мной никто не общался из-за характера. Я невыносим в большинстве случаев, меня даже периодами ненавидит собственный брат, хоть и старается не подавать виду… — Ты очень изменился, Андрес, — вдруг перебила его Агата, мягко накрывая его руку своей. Фонойоса поднял на неё чуть удивлённый взгляд и увидел, что на её лице играет счастливая улыбка. — Ты никогда не признавал в слух, что с тобой что-то не так, — негромко сказала она. — Ты уже несколько дней ведёшь себя совсем не так, как раньше. — Правда? Что-то изменилось? — недоумевающе спросил испанец. — Ты наконец стал добрее, Андрес, — с мягкой улыбкой сказала она. Неужели это и правда так заметно? Но почему? Что успело произойти за несколько дней? Он не мог справиться с болезнью сорок пять лет, а тут… — Об этом я и хотел поговорить, — признался он. — Я не понимаю, что это. Почему меня заботит состояние некоторых людей? Как получилось, что я научился что-то чувствовать на сорок пятом году своей жизни? — растерянно спросил мужчина. Хименес на пару минут впала в раздумья, оставляя Фонойосу наедине со своими мыслями. Наверное, ему стоило бы порадоваться, что в его голове что-то меняется, но мужчина хотел знать, почему. — Давай начнём сначала. Насколько я помню, когда мы с тобой в последний раз разговаривали о твоих заболеваниях где-то год назад, ты говорил, что не чувствуешь практически ничего уже много лет. Это так? — с интересом начала девушка. — Да. Я не чувствовал абсолютно ничего около семи лет, — он утвердительно кивнул. — Что случилось семь лет назад? — Я развёлся четвёртый раз. После этого у моих многочисленных заболеваний произошло обострение. Я не мог нормально жить первые три месяца, потому что меня будто не существовало. Потом я научился снова смеяться и злиться. На этом спектр моих эмоций был исчерпан, — негромко рассказал Андрес. — Ты любил свою жену? Ну, ту что четвёртая, — уточнила Агата. — Откуда я знаю, — Фонойоса грустно усмехнулся. — Я понятия не имею, что такое любовь и как она ощущается. — Значит не любил, — осторожно констатировала Хименес, но испанец не стал спорить. Он знал, что она права. — По какому принципу ты выбирал себе жён, если ни одну не любил? Андрес задумался. И правда, по какому? Они все были совершенно разными, их не связывало абсолютно ничего, кроме, пожалуй… — Я выбирал красивых и надеялся, что смогу что-то чувствовать с ними, — честно ответил он. — Браки заключал, потому что думал, что так у нас будет более тесная эмоциональная связь. Но какая эмоциональная связь может быть в браке, в котором от одной стороны не исходит ни грамма настоящих эмоций? — мужчина нервно вздохнул, прижимая ладони к лицу. — Что ты почувствовал, когда развёлся в пятый раз? — по напряжённому и взволнованному лицу Агаты можно было понять, что ей этот разговор тоже даётся нелегко, и что она действительно переживает за друга. — Ничего, — Фонойоса оторвал руки от лица, глядя на девушку с болезненной улыбкой. — На том этапе у меня был исчерпан последний остаток эмоций, и когда она в наш медовый месяц сказала, что нам нужно расстаться, я уже не был удивлён. Казалось, что так и было задумано с самого начала. Представляешь, она ушла от меня к моему сыну, — его губы дрогнули и Хименес даже подумала, что мужчина сейчас заплачет, но чуда не случилось. Андрес просто выглядел максимально разбито. — Ты никогда не рассказывал мне об этом раньше, — со слезами на глазах проговорила Агата. — Я не рассказывал никому, — приглушённо проговорил испанец. — Стало легче, когда рассказал? — заботливо спросила девушка. Фонойоса вдруг осознал, что ему действительно стало легче. Что он будто отпустил ту идиотскую ситуацию со своей пятой женой. Поэтому он коротко кивнул, честно глядя в глаза подруги. — Тогда идём дальше, — уверенно сказала она. — Когда ты впервые после пятого развода почувствовал что-то новое? — В пятницу, — коротко ответил Андрес. Девушка задумчиво приподняла глаза к потолку, пытаясь вспомнить, что такого было в пятницу, как вдруг на её лице появилось внезапное осознание. — Новичок? — удивлённо спросила она. Началось. Теперь пойдёт самый сложный этап их разговора. — Что новичок? — Из-за него ты начал испытывать эмоции, — утвердительно проговорила девушка. На этом этапе Фонойоса сдался, понимая, что уже бесполезно что-либо скрывать. — Я запутался, Агата. Понимаешь, когда мы ночью стояли на балконе и он рассказывал мне о созвездиях, я почувствовал себя живым и счастливым впервые за долгое время. Но главное, что когда я обидел его, ну, тем утром, в нашу первую встречу, я почувствовал вину, — испуганно рассказал он. Теперь подруга смотрела на него ещё более озадачено. — Что ты чувствуешь когда он рядом? — ненавязчиво спросила она. — Ну… — Андрес запнулся, потому что там не обходилось какой-то одной явной эмоцией. Мартин заставлял его ощущать целый спектр. — Знаешь, такое странное чувство… будто я становлюсь полноценным. — Тебе неприятно когда он общается с кем-то другим? — сейчас Хименес пыталась нащупать ту, практически прозрачную в их случае, границу между братской и обычной любовью. — Не со всеми. Если он разговаривает с тобой или, скажем, с Серхио, мне всё равно, но я почему-то очень злюсь, когда вижу его с… — он запнулся, не в силах продолжать дальше. Наверное Агата посчитает его идиотом. — С Мирко, — тихо закончила она за друга, который в ответ только ещё более растерянно, чем прежде, кивнул. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, не отводя взгляда ни на миллиметр. Агата изучающе, а Андрес со страхом. Мужчину даже начало трясти. — Чего ты боишься? — еле слышно спросила девушка, чуть наклоняя голову в сторону. Фонойоса в ответ только отрицательно покачал головой, давая понять, что не понимает. Перестал понимать. — Пообещай, что ты не натворишь глупостей после того, что я тебе скажу, — она выжидающе смотрела на друга, который одними губами произнёс: «Обещаю». — Ты влюблён, Андрес, — осторожно сказала она, с опаской глядя на мужчину напротив. Девушка правда боялась его реакции. Но Фонойоса не стал кричать или злиться. Наоборот. Он перестал дышать, зрачки заметно увеличились, а сердце билось с невероятной скоростью. Агата произнесла вслух именно то, чего он так боялся. — Т-ты уверена? — дрожащим голосом спросил мужчина, но его тело так и не вышло из оцепенения. Он просто не мог пошевелиться. — Андрес, я не знаю всех тонкостей ваших отношений, но то что ты ревнуешь его к Мирко… говорит о многом. Последний вопрос, — напряжённо начала она. — В той комнате Мартин, верно? — медленно проговорила девушка. Фонойоса снова закрыл лицо руками и нервно кивнул несколько раз. — Вчера вечером к нему приходил Мирко, а потом он выбежал к себе на балкон, у него была истерика, — негромко начал рассказ испанец. Уже спустя три-четыре минуты он поведал Агате о прошлой ночи и сегодняшнем утре во всех подробностях. — Охренеть… — слегка ошарашенно выдавила она. — Теперь я практически на сто процентов уверена, что ты влюблён. Андрес устало вздохнул, подушечками пальцев потирая глаза. — Как можно поменять ориентацию в сорок пять лет? — недоверчиво спросил мужчина. — Оо, это очень просто, дорогой. Ориентацию не меняют, она при тебе с рождения, просто до этого ты не встречал нужного человека, — с лёгкой улыбкой рассказала Хименес. — И что мне делать? — тревожно прошептал Фонойоса — Это ты должен решить сам, — она мягко улыбнулась. — Только я тебя сразу предупреждаю, если ты по какой-то причине не хочешь начинать отношения сейчас, даже не думай говорить Мартину о том, что ты его любишь, понял? — строго спросила она. — Я не идиот, спасибо. — Я серьёзно, Андрес. Он — твой шанс на нормальную жизнь, я не могу гарантировать, что ты найдёшь ещё одного человека, который будет терпеть все твои выходки. Благодаря которому, ты будешь меняться к лучшему, — убедительно сказала Агата. И Фонойоса действительно воспринял её слова серьёзно, вспоминая свои мысли в первый день их знакомства о том, что он не должен потерять Мартина. Никак. — Я ничего не понимаю, — испанец тяжело вздохнул. — Всё хорошо, Андрес, — Хименес заботливо улыбнулась. — Ты испытываешь новые чувства и эмоции. Привыкай к ним, — она хитро подмигнула мужчине, заставляя того чуть улыбнуться. Фонойоса уже понял, что когда проводит девушку ему нужно будет много что обдумать. Очень много.