Созвездия

Андрес правда пытался как-то смириться со словами Агаты некоторое время, но, к сожалению, ничего не вышло. Возможно, где-то в глубине подсознания он точно знал, что и правда влюблён, и что подруга права, но испанец блокировал эти убеждения, потому что сама идея влюблённости в едва знакомого человека, а главное мужчину, казалась ему глупой, неоправданной, чуждой его характеру. Фонойоса годами выискивал ту самую женщину, на которой после женился. Конечно, как показал разговор с Агатой, да и сам он это прекрасно знал, ни к одной из своих жён Андрес так и не испытал любви. Возможно, глубокая симпатия, но в любом случае, со временем уходила и она, и наступало время только вечной раздражённости при виде или разговоре с каждой. Но Мартин не был похож ни на одну из его жён. Они отличались во многом, но главным было то, что Берроте был настоящим. Каждая из жён Андреса была с загадкой, он считал это плюсом каждый грёбаный раз, но и каждый грёбаный раз эта загадка выливалась во что-то более серьёзное. Они все зачем-то прятались за масками и открывали своё истинное лицо только после заключения брака. Мартин же совсем не такой. Фонойоса видел, что его друг максимально честный и искренний человек и требует такой же честности и откровенности с собой. Но главная деталь в том, что испанец мог быть уверен полностью, что у друга нет ни одного злого умысла по отношению к нему. Если копаться глубже, ни в одном человеке на этой земле мужчина не был так уверен. Но даже учитывая тот факт, что Фонойоса был прекрасно ознакомлен со всеми этими фактами, он пытался убедить себя, что это просто дружеская привязанность. И его нельзя за это винить, потому что он никогда до этого не чувствовал ни этой самой привязанности, ни любви, и совсем не понимал, как их различить. *** С момента разговора Андреса и Агаты прошло две недели. Фонойоса всё ещё активно пытался убедить себя в том, что они с Мартином просто друзья, и ничего большего между ними быть не может, но всё тщетно. Каждый раз когда он встречал Берроте в коридоре или во время их каждовечерних бесед на балконе, испанец буквально сходил с ума. У Мартина же всё напротив. Он уже давно смирился со своими чувствами, давно принял, но прекрасно знал, что ему снова не ответят взаимностью. В остальном дела шли лучше: он практически полностью выздоровел, коллеги относились к нему более чем хорошо, а его девятый «А» класс расцветал на глазах. Большинство коллег кланялись Мартину в ноги за то, что он смог сделать с этими ребятами. Они перестали шуметь на уроках, перестали спорить с учителями (если, конечно, те не давали поводов, ведь тогда Берроте был только за отстаивание своей точки зрения). Мартин частенько рассказывал ребятам о каждом из учителей вне рабочего места, таким образом показывая им, что преподаватели такие же люди, с такими же чувствами, которые тоже чего-то хотят и чего-то бояться. Несколько дней назад Берроте заметил некоторые изменения в поведении Андреса относительно себя. Он будто начал отдаляться. Конечно, это не могло не напрягать, и Мартин думал, искал причину каждый раз, когда выдавалась свободная минута, но ответа так и не находил. А главное, боялся спросить об этом у друга, ведь был точно уверен — если спросит, их дружба может разрушиться. В общем-то, когда Мартин входил в школу, а Андрес пробежал мимо него и сделал вид, что не заметил, аргентинец уже даже не удивился. Он просто тяжело вздохнул и пошёл дальше, думая о том, что может быть и стоит обсудить с другом его поведение. Тем временем Фонойоса снова думал о том, какой он трусливый придурок и как неправильно поступает по отношению к Берроте. Мужчина буквально взлетел по лестнице на третий этаж, врываясь в кабинет Агаты Хименес. — Я так больше не могу, — вымучено проговорил испанец, заметив, что девушка обратила на него внимание. — Неужели до тебя наконец дошло, что ты ведёшь себя как идиот? — с иронией спросила Агата, снова ныряя в документы. — Откуда ты… — Андрес, если ты думаешь, что то что ты постоянно прячешься от него, никто не замечает, спешу тебя огорчить… — не отрываясь от бумаг произнесла она. Фонойоса хотел было сказать, что никуда он не прячется, и вообще, они все идиоты, раз могли о таком подумать, но решил, что пока что не настолько отчаялся, чтобы отрицать очевидное. Мужчина тяжело вздохнул, усаживаясь на стул против учительского стола. — Я не могу решить, что мне делать, поэтому бегаю, — признался он, боясь даже взглянуть на выражение лица подруги. — Понимаешь, я практически уверен, что если столкнусь с ним где-то наедине, он начнёт задавать вопросы. — Ну и что? — Что я должен ему ответить? — Правду, — девушка устало вздохнула. — Слушай, когда я сказала тебе, чтобы ты не говорил Мартину о своих чувствах, я немного не подумала о том, что в твоём случае это всё только усложнит. Лучше скажи ему, что любишь, а дальше решите вместе. — Я его не люблю, — твёрдо ответил Фонойоса, но даже сам не поверил своим словам. — Я не собираюсь с тобой спорить, Андрес, мы оба знаем правду, — не менее серьёзно ответила Хименес. — Либо придумай что делать, либо перестань мучать и себя, и его. Ага, легко сказать придумай. Как придумать, если кроме грёбаного каминг-аута в голову ничего не приходит? — Хорошо, я, наверное, придумаю что-то… сегодня, — неуверенно пообещал испанец. — Если ты правда сможешь что-то решить уже сегодня, я буду тобой гордиться, — ухмыльнулась Агата, когда Фонойоса уже практически вышел из класса. — Андрес! — она вдруг окликнула мужчину, заставляя того обернуться. — Но не смей хоть как-то обидеть его, понял? Испанец тихо усмехнулся и коротко кивнул, покидая кабинет. Невероятно, но на этот раз Мартин просто проигнорировал его, быстро проходя мимо в своей кабинет. Именно в этот момент в голову Андресу ударила просто гениальная мысль, которую мужчине подкинула Агата. Обидеть. Если Мартин обидится, Андрес сможет игнорировать его абсолютно законно. Другой вопрос в том, сможет ли Фонойоса восстановить их отношения после этого… но об это он подумает позже. Сейчас важно придумать, что можно сделать. В этот момент телефон в его кармане завибрировал. Когда мужчина увидел имя своего брата на экране, почему-то даже не удивился. — Что? — не особо довольно спросил он. — Зайди в мой кабинет. Сейчас, — слишком серьёзно для обычной просьбы сказал Серхио и сразу бросил трубку. Андрес засунул телефон обратно в карман, чуть приподнимая бровь. В последний раз его брат говорил так серьёзно около года назад, когда им пришлось уволить сотрудника из-за… плохой статистики? Ну так вот, ничего хорошего это не сулило. Фонойоса, дабы не накручивать себя, решил поспешить в кабинет Маркины, добираясь до него довольно быстро. — Что случилось? — чуть запыхавшись спросил он, падая на кресло перед братом. Серхио сидел на своём нежно-бежевом кресле и нервно отбивал какой-то ритм ручкой по столу. — У Моники украли телефон. Сегодня утром, — как-то чуть отстранённо сказал он. — В смысле? В школе? — недоумевающе спросил Андрес. — Да, да, в школе, — раздражённо ответил директор. — Понимаешь, это случилось в слепой зоне, таких в нашей школе всего одна, туда не выходят камеры, — мужчина устало закрыл лицо руками. — Ученики не знают о слепых зонах камер, — задумчиво произнёс Фонойоса. — Вот именно, — активно подтвердил Маркина. — А из учителей знают всего двое. Теперь Андрес смотрел на брата ещё более удивлённо. Сам он знал, да, но кто ещё? — Первый я, — размеренно начал он. — Кто второй? Серхио поднял на него испуганный и уже заранее извиняющийся взгляд. — Я понимаю, что тебе это не понравится, но… — Кто, Серхио? — настойчивее спросил Андрес, в целом уже догадываясь, кого имеет ввиду брат. Как бы ужасно это не было, но в его голове уже начинал зреть кое-какой отвратительный, но точно действенный план. — М-мартин, — чуть запинаясь ответил мужчина. В голове у Фонойосы сложился окончательный пазл, с видом на то, как именно он провернёт свою аферу. — Я так и знал, — Андрес сделал такой вид, будто до него только что дошло что-то очень и очень важное. — Он был таким нервным сегодня утром… Маркина недоумевающе взглянул на него. — Я всё правильно понял, Андрес, ты… ты обвиняешь Мартина? — мужчина чуть сам не рассмеялся над своими словами. — Серхио, это точно он, — максимально убедительно сказал испанец, стараясь игнорировать режущую боль в своём сердце. — Почему ты не защищаешь его? — в голосе Маркины слышалось явное подозрение. Он не верит. — Я не буду прикрывать вора, — твёрдо ответил Фонойоса, прекрасно зная, в какие точки нужно давить. — Он твой друг, — сомнения уже меньше, теперь просто непонимание. Осталось совсем немного. Но правильно ли то что он делает? — Вор не может быть моим другом, Серхио, — серьёзно сказал Андрес. И директор поверил ему. Надо же, Маркина действительно поверил в абсолютно беспочвенные обвинения. — Я… устрою собрание. Сейчас, — нервно сказал Серхио, отправляя в чат какое-то призывное сообщение. Пока они ждали, когда все войдут в кабинет, до Фонойосы медленно начинало доходить, что он только что сделал. По причине собственной трусости и эгоизма, человек, который считает его другом, скоро останется без работы. Да, Андрес был уверен, что Мартина сейчас, вероятно, уволят, но менять ничего не собирался. Если быть предателем, то до конца. Те десять минут, что понадобились его коллегам для того, чтобы собраться, прошли для испанца как в тумане. Несколько раз он чуть не сорвался и не сказал Серхио о том, что всё придумал, но смог вовремя сдерживать себя. — Итак, мои дорогие коллеги, я готов начать, — серьёзно объявил директор. — Сегодня у Моники Гастамбиде был украден телефон. И я хочу, чтобы виновник признался прямо сейчас, ведь я точно знаю, кто это, — грозно проговорил Маркина. — Нахрена учителям красть телефон? — недоумевающе спросил Даниэль. — Это кто-то из учеников, только идиоту непоня… — Я убеждён, что это один из вас, — Серхио строго перебил преподавателя. Именно в этот момент Фонойоса решился взглянуть на Мартина, который нарочито сел подальше от Андреса. Берроте, выглядел необычно грустным, будто что-то знал… догадывался? — Я жду ещё несколько секунд. Если виновный не признается, я уволю его сегодня же, — Маркина в ярости- это было слишком заметно. Он ненавидел, когда человек не мог признать своих ошибок. Но никто так ничего и не сказал. Все только слегка озадаченно переглядывались. — Я понял, — угрюмо сказал директор. — Мартин, — он так яростно выговорил имя мужчины, что, кажется, абсолютно у всех по коже пробежали мурашки. — Не хочешь ли ты что-нибудь сказать? Все присутствующие в комнате перевели взгляд на аргентинца, который даже слегка растерялся. — Эмм… — с сомнением протянул он. — Что ты имеешь ввиду? Ещё не поздно, Андрес, ещё не поздно увести брата в сторону и всё объяснить… — Имей достоинство, я знаю, что это был ты, — строго произнёс директор, удивляя, кажется, просто каждого. Все снова перевели взгляды на Берроте, который искренне не понимал, что происходит. — Эй, эй, спокойно, — с нервной усмешкой проговорил он. — Я ничего не брал. На пару секунд в комнате повисла полная тишина. Ну же, Андрес, ещё не совсем поздно всё остановить… — Брал, — твёрдо ответил Маркина. — Да что ты? — Мартин уже начинал злиться. — Может покажешь запись с камер? — Это произошло в слепой зоне, ты прекрасно знаешь, — не менее зло прошипел Серхио. — Тогда какого хрена ты его обвиняешь? — довольно агрессивно спросил Даниэль, которого сразу же поддержали одобрительные возгласы коллег. — Во-первых, где слепая зона знал только он, — сквозь зубы проговорил директор. — Твой брат тоже! Какого чёрта ты не обвиняешь его? — недоумевающе возразила Силена. — Потому что против моего брата нет свидетелей! — разъярённо воскликнул Маркина, с силой ударяя кулаком по столу. На этом моменте у всех окончательно пропал дар речи. — Кое-кто рассказал мне, что ты, Мартин, был довольно нервным сегодня утром, как раз в то время, когда пропал телефон. Не подскажешь почему? — Мы что, обвиняем человека только потому что он нервничал? — с неким отвращением проговорила Агата. — В любом случае, он единственный кандидат, — твёрдо ответил Маркина. — Предлагаю провести голосование. Кто за то, чтобы виновный сейчас подписал заявление об уходе из школы? Мне достаточно троих человек. Все удивлённо переглянулись, а Серхио демонстративно поднял руку вверх. Второй стала Моника, на которую Даниэль сразу же бросил испепеляющий взгляд. Оставался всего один голос. — «Доводи начатое до конца, придурок», — пронеслось у Андреса в голове, после чего он нерешительно поднял руку вверх, тупо глядя в стол. Он даже не думал взглянуть на Берроте. После руки подняли ещё Мирко и Алисия, но это уже не имело никакого значения. Все взгляды были прикованы к Андресу. — Это ещё че за херня… — прошептал Даниэль. Тем временем Мартин просто поднялся со своего места и подошёл к директору, который сразу протянул ему бумажку и ручку. Наверное, все в комнате почувствовали, как сложно аргентинцу сейчас сдерживать эмоции. Он поставил на бумаге свою подпись и отдал Маркине, после с болезненной улыбкой обводя взглядом каждого человека в кабинете. Только сейчас Фонойоса решился взглянуть в лицо Берроте, о чём сразу же пожалел. Он увидел плоды своего поступка. Столько боли в глазах одного человека он, пожалуй, не видел уже очень давно. — Я не знаю, что плохого сделал некоторым из вас, — хоть Мартин и старался не смотреть на Андреса, тот знал, что аргентинец сейчас обращается именно к нему. — Но я точно знаю, что не виноват. Я куплю тебе новый телефон, Моника, если ты действительно считаешь, что это был я, — уголки губ мужчины дрогнули, когда он заметил, что девушка отрицательно качает головой. — Мирко, прости меня, я правда не хотел обидеть тебя и надеялся, что мы сможем просто дружить, — со слезами на глазах объяснил он. Драгич печально улыбнулся тому в ответ, тоже чуть ли не плача, и одними губами произнёс: «прости». — Даниэль, Анибаль, вы такие крутые и перспективные ребята, — аргентинец искренне улыбнулся. — Надеюсь, что вы ещё станете лучшими молодыми учителями Испании. Агата, я не могу любить женщин, к сожалению, но если бы любил, поверь, мимо такой как ты не прошёл бы никогда. Спасибо тебе за всё, — он мягко кивнул девушке, по лицу которой уже текли слёзы. — Андрес, — он улыбнулся так честно и очаровательно, что, кажется, абсолютно у всех на глаза выступили слёзы. — Не представляешь, как я был рад иметь такого друга, как ты, — и на этом моменте по его щекам начали медленно катиться слёзы. — Знаешь, я ведь правда верил, что наша дружба продлится долго и ты, наверное, даже не подозреваешь о том, как сильно я переживал, когда ты стал меня игнорировать. Ты мог бы просто объяснить мне всю ситуацию, я бы сделал всё что угодно, если бы ты только попросил. Все взгляды были прикованы к Мартину, иногда переходя к Андресу, по лицу которого, невероятно, впервые за многие-многие годы текли настоящие слёзы. — Да, ты самовлюблённый и эгоистичный придурок, но я… — он рвано вздохнул, устремляя взгляд в потолок. — Я влюбился в тебя ещё в первый день нашего знакомства. Представляешь, ещё на том переходе я понял, что мы ещё встретимся. — Берроте совершенно искренне улыбнулся, глядя прямо в глаза Андресу. — Ты очень добрый в душе, я точно знаю. Но не нужно считать меня идиотом, я так же прекрасно знаю, что это ты был тем единственным свидетелем, — он улыбнулся с такой болью, что у Фонойосы пошёл второй поток слёз. — Я прошу тебя только об одном, постарайся думать о том, что чувствуют другие. Потому что ты не представляешь, что значит, когда тебя предаёт любимый человек, — ещё несколько секунд они просто пялились друг другу в глаза. — В общем, я надеюсь, что когда-нибудь вы узнаете кто это был. Агата, позвонишь мне и расскажешь, — он тихо рассмеялся, глядя на заплаканную девушку, которая тут же закивала. — М-мартин… — неуверенно начал Серхио, но названый уже ушёл. Только через минуту мёртвой тишины мужчина бросился за ним. Даниэль встал и стал мерять комнату шагами, Анибаль запрыгнул на подоконник, подушечками пальцев стирая слёзы с глаз, Агата, Моника и Ракель оставались на своих местах, продолжая тихо плакать. — Вы можете объяснить мне, чем руководствовались, когда поднимали грёбаные руки? — яростно спросил Рамос младший, наконец останавливаясь посреди комнаты. — Нет, я могу понять Монику, Мирко, Алисия, и тебя могу, но ты… — он подошёл практически в упор к Фонойосе. — Ты то какого чёрта пошёл против него? — его губы дрожали, а слёзы, накопившиеся в глазах, уже опасно переливались за края. — Я… правда думал, что это он, — соврал Андрес, так и не отрывая взгляд от пола. — Ты… — физрук разъярённо и разочарованно в равной степени топнул ногой, отходя в сторону. — Ты пойми, что дело не в этом. Если бы я думал на Анибаля, сука, да если бы я точно знал, что это он, я бы в жизни не сказал этого вслух, — он снова подлетел к Андресу. — Я бы прикрывал его до последнего, а знаешь почему? Потому что я знаю, что он мне доверяет и надеется на меня. А ещё я знаю, что он тоже поддержал бы меня. Правда? — он обернулся на Кортеса, который, снова плача, активно закивал головой, медленно подходя к другу и крепко обнимая. — Он ведёт к тому, что Мартин тоже рассчитывал на тебя, — грустно улыбнувшись сказала Ракель. — Ты не видел, но всё время, пока Серхио обвинял его, он смотрел на тебя и надеялся, что сейчас ты поддержишь его. Что хотя бы ты встанешь на его сторону. — И ты можешь не сомневаться в том, что он на твоём месте сделал бы это, не раздумывая, — подхватил Анибаль. — Я предупреждала тебя, Андрес. Ты потерял его и поверь, теперь будешь жалеть об этом каждую секунду, — разочарованно прошептала Агата. — А никого не смутило, что он сказал о том, что любил этого придурка, а? — вдруг влезла Оливейра. — Боже, это ведь было очевидно, — грустно усмехнулся Даниэль. — Ну же, поднимите руки те, кто не догадывался? — он широко развёл руками, глядя по сторонам, но никто не поднял руку. Ни один человек. В этот момент в кабинет влетел директор, и все сразу устремили свои взгляды на него. — Ну? — С ним всё нормально? — Я… смог уговорить его остаться в школе, — Маркина выдохнул, падая на кресло рядом с дверью. — И за то что я не уволю тебя, Андрес, ты должен быть благодарен только Мартину, который смог отговорить меня. Все преподаватели переглянулись, счастливо улыбаясь, а Андрес так и не взглянул ни на одного из них, ведь был глубоко погружен в свои мысли. Если пропустить тот факт, что буквально каждую секунду ему в голову било осознание того, какой он мудак, мужчина так же думал над всеми словами, произнесёнными здесь. Самым страшным было то, что коллеги были правы — Мартин рассчитывал на него и его поддержку, а Андрес не то что не оправдал его ожиданий, он топил его каждой секундой своего молчания. — Кстати, вместе с благодарностью, ты должен ещё и извиниться, — строго сказал Серхио, приближаясь к большому столу, хватая с него заявление, и, скомкав, выкидывая бумажку в мусорное ведро. — Но я не… — слабым голосом начал Фонойоса. — Тебя никто не просит объяснять ему, почему ты это сделал, просто извинись, идиот, — настойчиво проговорила Хименес. — Кстати, зачем ты… — с подозрением начал Даниэль, но получил толчок в бок от жены. Андрес уже не обращал на них внимания. Он тяжело вздохнул, подошёл к раковине, располагавшейся прямо в кабинете, не спеша умылся, при этом пытаясь привести мысли в порядок, взглянул на себя в зеркало и, хотя отражение оставляло желать лучшего, вышел из кабинета. Мужчина даже не помнил как добрался до нужного класса. Фонойоса не решался дёрнуть за ручку, потому что у него не было абсолютно никакого плана. Он не знал, что говорить и что делать, но что-то точно нужно было, поэтому испанец несмело открыл дверь, на ватных ногах входя внутрь. Мартин полулежал на своём чёрном кресле на колёсиках, прикрыв глаза и будучи боком к вошедшему. — Я просил Серхио послать тебя нахер, кто из вас ошибся в трактовке? — необычно грубо проговорил Берроте, даже не открывая глаз. Андрес нервно вздохнул, проходя в глубь класса. — Я хотел извиниться… — тихо сказал он. — Да? Может быть ты лучше расскажешь зачем подставил меня? — серьёзно спросил аргентинец, наконец открывая глаза и подтягиваясь на стуле. Андрес с неким ужасом посмотрел в глаза мужчине напротив, отрицательно качая головой. — Я не могу, — одними дрожащими губами сказал он. — Мартин, прости, но я пока что не готов. Это… слишком сложно. Было заметно, как аргентинец старается сдерживать свой взрывной характер, чтобы не начать орать на нежданного гостя. Его губы сжались в тонкую линию, глаза снова прикрылись, а он сам отвернулся от Андреса, поворачиваясь на стуле и оказываясь к нему спиной. — Почему ты уговорил Серхио оставить меня? — приглушённо спросил он, мастерски переводя тему, тем самым заставляя Берроте слабо ухмыльнуться и снова развернуться к нему. — Ты пропустил ту часть моей речи, где я сказал, что влюблён в тебя? — приподняв одну бровь спросил мужчина. Андрес тепло улыбнулся в ответ, ведь именно эта часть того монолога вертелась в его голове всё грёбаное время. — Нет, эту часть я запомнил лучше остальных, — смущённо улыбнулся Фонойоса, снова глядя на друга, который в ответ улыбнулся примерно с той же эмоцией. — Тебе, наверное, не очень приятно от того, что в тебя влюблён мужчина? — нервно ухмыльнулся Берроте, опуская взгляд. — Оо, нет-нет, даже не переживай из-за этого, — успокаивающе произнёс Андрес. — Меня это нисколько не смущает. — Так значит причина не в том, что ты вдруг догадался о моей влюблённости? — чуть серьёзнее продолжил аргентинец. — Нет, но я обязательно расскажу тебе об этом, когда буду готов, хорошо? — Фонойоса мягко улыбнулся. Мартин пару секунд помолчал, вероятно, раздумывая над следующей фразой, после чего выдал слегка неожиданное: — Так это значит, что мы всё ещё друзья, верно? — он хитро улыбнулся. — Это у тебя, а не у меня друг эгоистичный придурок, так что тебе и решать, — испанец нервно рассмеялся, на самом деле начиная немного побаиваться. — Только если этот эгоистичный придурок больше не будет поступать так, как сегодня, — хоть он и смеялся, Андрес знал, что друг не шутит. Если он простил в этот раз, не значит, что проявит такое же великодушие и в следующий. Вообще-то Фонойоса не понимал, как Мартин смог так легко и быстро простить его. Вероятно, он, в отличие от других коллег Андреса, знал, что в действиях друга не заложено желание навредить, либо что-то подобное, нет, он совершил это от безвыходности. Конечно, это практически никак не сможет оправдать его, но всё же. Единственное, теперь испанец точно знал, что Берроте ждёт объяснений. Пусть он и простил Андреса, но это не значит, что ему отшибло память и он вдруг всё забыл. Нет, Мартин не из таких. Он всегда хочет видеть и знать мотивы в поступках людей. И Фонойоса действительно постарается объяснить ему. Но уже не сегодня.