***
Для Тодороки это не было кошмаром. Для него это лучший сон, который только мог быть. Возбуждение нарастало с каждой секундой, как снежный ком. Его удушливые слёзы, слюна, вытекающая из уголков рта, бегающие глаза полны ужаса и страха перед другом с косой, что следовал по пятам. Крики боли. Ему хотелось, чтобы Мидория убил себя. Ему бы хотелось убить его. Одна рука обвивает слабое бессознательное тело, другая же, словно змея, ползёт от живота под резинку трусов, лишь бы снять напряжение. Он любит мучать всех, кроме себя. Здравая частичка сознания иногда стучится в его голову, но тогда происходят ужасные вещи. Мысли. Слишком много мыслей о семье, они приводят его в ярость, парень забывает о том кто он есть. Шото никогда и не знал, кто он на самом деле. Возможно, тот самый маленький избалованный, на первый взгляд, ребёнок, всё ещё плачет где-то в глубине души. Рука сильнее обвила талию, от чего хрупкое тело начало вырываться. «Отпусти меня», «мне больно», «хватит»… Слёзы на фарфоровом лице были такими прекрасными, его болезненный вид завораживал, а голос, что подобен расстроенной скрипке… Бесподобно. И больше всего нравилось Тодороки то, что он сам создал всё это. Он был автором этой картины. Скульптуру грубо прижимают животом к кровати, рёв нарастает, а терпение лопается. Ничто не сможет заглушить болезненных криков, пока он в его руках. Плачущего ребёнка больше нет, ведь Шото спит крепко и ему уже всё равно на действие в этом акте. Не всё равно лишь тому телу, которое шатким шагом уходит в душ, в надежде смыть с себя всю грязь. Дрожь пробивает, пока холодные струйки стекают по лицу. Плевать что будет дальше. Оно выходит из квартиры и бежит на всех порах до своего укрытия.***
Гнев приходит не сразу, только когда всё начинает валится из рук, а мебель стоит не так как нужно. Крик стоял на весь район. Мидория проклинал себя и всех остальных, пока по дому летали вещи. На него уже несколько раз вызывали полицию, но она так и не приезжала. Бестолку долбиться к нему в двери, ведь в его ушах стоит невыносимый звон. – Эй, Деку, – его слова звучали как гром среди ясного неба. – ты можешь открыть дверь? – Нет. – ответ последовал сразу. он откроет, но не сейчас. – Почему? – по-детски наивно вопрошает Бакуго, как будто ничего такого не происходит. – Да потому что я, блять, грязный! Все застыли в немом шоке, кроме Кацуки, который воспринял всё буквально. «Ну, хочешь я потру тебе спинку?» с усмешкой произнёс он. Хребет под кожей зачесался от приступа ярости, а грудь горела адским пламенем. Взгляд холодный. Деку был готов убить его. Парень тяжело дышит, хочет выйти и ударить по лицу Кацуки со всей имеющейся у него силы, но не делает этого. Первый попавшийся предмет летит в дверь и все вздрагивают от громкого звука. – Съёбывайте нахуй отсюда, особенно ты, Бакуго. – последнее он прошипел с такой яростью, что аж у упомянутого человека встали волосы дыбом на загривке.***
6 часов утра. Кацуки не мог уснуть из-за произошедшего. Ранние, ещё холодные лучи солнца расползались по его комнате из тонкой щели между плотными шторами. Все эти часы его лицо не покидала гримаса глубоких раздумий. Губы плотно сжаты, брови чуть нахмурены, а взгляд застыл на одной точке. Мысли были разными, от Мидории, того, что был в его юношестве и детстве, через свои слова деку, до того, что же сейчас вообще происходит. Бакуго ничего не понимал. Он знал, что наделал глупостей, в прошлом и этой ночью, хорошо осознавал необходимость извинений и разговора, но не то, что на самом деле происходит. Его не покидало странное чувство, будто он слепой котёнок. Деку что-то недоговаривал и это было именно то, что терзало Кацуки большую часть времени этого дня. Парень вышел из дома настолько тихо, как только мог. Он быстро дошёл до Деку, но в голову закрадывалась мысль, что артист уже уехал, так как в окнах не горел свет и не было ни единого намёка на хоть одну живую душу. Бакуго стучит в дверь и даже не надеется на ответ, но ему всё же открывают. – Я… Эм… – он почувствовал себя маленьким ребёнком, что отчитывается перед родителями за мелкую шалость – Я сказал хуйню, согласен. Извини. – Даже оправдываться не будешь? – деку изогнул бровь, облокачиваясь на дверной косяк плечом. – Ладно, я уже не злюсь. Проходи. – махнул рукой и вошёл внутрь. – Мы можем поговорить об этом, если хочешь. – отчаянные попытки всё исправить не увенчаются успехом, скорее даже наоборот сделают только хуже. Бакуго последовал за ним на кухню. – Нет. Ты не должен был об этом знать. Никто не должен был, кроме меня, его и Джиро. Да и ко всему прочему мы друг другу практически никто. – он поставил чайник и повернулся к нему. – Но я узнал и сказал хуйню. Дай мне шанс загладить свою вину. – Ну скажу я тебе что и как, измениться ли от этого что-то? Дашь совет? – С какой тогда целью ты рассказываешь это Джиро? Может для того, чтобы просто выговориться? Пойми, я не знаю как себя вести с тобой. В один момент ты ведёшь себя саркастично и весело, а в другой готов всё разрушить. – Бакуго, блять… – он тяжело вздохнул и ущипнул себя за переносицу. – Меня буквально изнасиловали 3 часа назад. Как ты думаешь, какая реакция должна быть? Саркастичность и веселье? Нет, я был зол на него и на себя, мне противно смотреть в зеркало, я ощущаю себя просто отвратительно сейчас. Ты не сможешь понять как я себя чувствую, просто потому что никогда такого не испытывал и это в порядке вещей. Тебе не нужно заглаживать свою вину, потому что ты уже извинился, при том что я даже не требовал от тебя этого. Я всё понимаю и не виню тебя в сказанном. – руки сложены на груди, брови чуть нахмурены, а губы сжаты в тонкую линию. Он смотрел в глаза Кацуки с надеждой на понимание. – Хорошо… – он тяжело вздохнул. – Знай, в случае чего я готов тебе помочь чем смогу. На самом деле я… – его прервал звук блокировки машины, что доносился рядом с домом. Через несколько секунд раздался стук в дверь. – Чёрт… Деку тревожно смотрел в окно, на ту саму машину. Сердце ушло в пятки. Он быстрыми шагами дошёл до двери и открыл её. – Доброе утро. – интонация мягкая и пугающая. Дело дрянь. – Может, дашь пройти в своё небольшое укрытие? Угостишь чаем, попутно расскажешь чем ты тут занимался пол ночи. – Почему я не могу быть здесь? У меня есть полное право на это. – Кто тебе сказал, что у тебя вообще есть какие либо права? Неблагодарный. – Тодороки вошёл в дом. – Ого, Бакуго тоже здесь. Какая неожиданная встреча, – сарказм в каждом его слове будто источал яд. – как поживаешь? – Неплохо. – он изо всех сил пытался казаться непринуждённым, как будто ничего не знает. – Отлично. Нам с деку надо отойти поговорить кое о чём. Не против, если мы тебя оставим на пару минут? Кацуки взглянул на артиста, что активно закивал головой. Парень дал своё согласие на это, кивнув.***
Как только они вошли, Тодороки без раздумий ударил мидорию по лицу, который в свою очередь отошёл немного назад. Шото схватил его за запястье одной рукой, притягивая к себе, после чего поймал его горло второй, сжимая шею с каждой секундой всё сильнее. – Ты, неблагодарная сука, что тут блять делаешь?! – он старался говорить как можно тише. – После всего, ты убегаешь сюда и трахаешься со всякими отбросами!? Не зря ты выбрал псевдоним «Деку», оно тебе отлично подходит. Ты такой же блять бесполезный, как и этот, ничего не добившийся, уёбок. – ему было абсолютно плевать на Мидорию, руки которого уже перестали отбиваться от его хватки – Так мало того, что трахаешься, так ещё и пиздишь про нашу личную жизнь, пытаясь осквернить моё имя. Не забудь сказать, как много я сделал для тебя, безмозглой шлюхи. – он со всей силы толкнул его на пол, от чего Изуку упал, ударившись копчиком и локтями. Деку начал кашлять как не в себя, после чего ему закрыли рот, дабы Кацуки ничего не услышал больше. Но он слышал абсолютно всё. Шото повернулся на звук открывшейся двери. Такого взгляда со стороны Бакуго не видел никогда, в отличат от Мидории, которому стало страшнее в разы. Тодороки подскочил и поставил руки перед грудью, мгновенно нацепив пластилиновую улыбку. – Эй, Бакуго, произошло небольшое недоразумение. Деку… Эм… словил паничку, начал задыхаться, упал, всё такое… Это правда не то что… – не то что я думаю? я слышал всё. – Кацуки проигнорировал смену выражения лица Шото, вместо этого максимально аккуратно помог Изуку встать. Но, к сожалению, им преградили путь. – Ты думаешь, что можешь просто взять и забрать его? Возомнил себя героем? – руки сложены на груди, бровь приподнята. – Возможно, и что с того? – он усмехнулся, глядя парню в глаза – Съёбывай к своему братику, кусок дерьма. Бакуго не успел оттолкнуть Шото, как тот замахнулся. Сейчас его главная задача — защитить Деку. Он толкает его в сторону, подставляя свободную руку к лицу, куда целился Тодороки. Теперь уже его очередь быть откинутым. После действия, Кацуки быстро перешагнул через тело, подгоняя артиста, иначе того поймают и более-менее из ситуации выйти не получится. – Какого чёрта ты делаешь, Бакуго?! Отпусти меня! – Деку ударил его по запястью, пока они быстрым шагом направлялись к дому Кацуки. Он отпустил его. – Ну наверно, пытаюсь тебе хоть как-то помочь? – он повернулся к нему и сложил руки на груди – Мы можем поговорить об этом в доме, а не тут, на улице? – Чего ты так боишься? Он не побежит за нами. – Сейчас утро, Деку. Люди и так не спали пол ночи, дай хоть им спокойно на работу собраться. Я не хочу устраивать шумиху, ладно? Просто пойдем домой. – Бакуго тяжело вздохнул, потирая переносицу. – Хорошо.***
Кацуки максимально тихо закрыл за собой дверь. Он знал, что его родители еще спят и их не стоит будить. Они вместе дошли до комнаты. Деку оглядывал помещение. Мебель осталась на своих местах, плакаты перекачивали в коробку, что стояла в углу, а книги на стеллаже явно поменялись. На полках больше не стояла манга про супер-героев, по которым они фанатели в детстве, теперь там несколько пыльных учебников и тетрадей, со времён института, да пара фоторамок, в одной из которых красовалось их детское фото с некогда Каччаном. Артист подошёл к ней и взял в руки, большим пальцем стёр тонкий слой пыли с их лиц и тоскливо рассматривал изображение. Бакуго подошёл к нему со спины, так же смотря на него. – Кто этот мальчик? – поинтересовался Деку неожиданно будничным тоном. – Старый друг. Не бери в голову. – последнее, о чём ему хотелось сейчас думать, так это об Изуку. Не сейчас. – Почему ты не можешь рассказать о нём? Мне интересно. – Деку повернулся к нему из-за плеча. Он услышал тяжёлый вздох. – Потому что я не хочу об этом говорить сейчас. Мне тяжело даже думать об этом, не то что говорить. Просто забудь, ладно? Мы должны сейчас обсуждать другое, разве нет? – А может, я смогу понять, если ты расскажешь мне о нём и, по-видимому, каком-то случае? Тебя это травмировало? – Блять… – издал он на выдохе, ложась на кровать. Его взгляд был устремлён в белоснежный потолок, руки закреплены в замок и лежат на животе. – Хорошо, я расскажу. Только молчи, я и так знаю, что сделал кучу дерьма. В общем, этого мальчика зовут Мидория Изуку. Мы с ним были знакомы с самого детства, до начальной школы были как не разлей вода, но у нас обоих была мечта, стать музыкантами, такими как ты, например. И у него всегда получалось лучше чем у меня. Я не мог позволить себе, чтобы я был хуже кого-то. Тогда и начался самый пиздец. Буллинг, вся хуйня, в средней школе я вытряс его портфель и нашёл его личный дневник. Я без понятия для чего задрот носил с собой эту тетрадку. И я прочитал абсолютно всё. Он переживал не самый лучший момент, но я сделал только хуже. Я, блять, пожелал ему смерти. Возможно именно это послужило последней каплей, не знаю. Он сбросился с крыши школы на следующий день. – Бакуго игрался большими пальцами, неотрывно смотря вверх. – Прошло 7 грёбаных лет, 7, понимаешь? Я не могу с этим смириться до сих пор. Сколько бы мне не говорили «Кацуки, ты не виноват». Я блять убил его, я виноват во всём этом. – Бакуго сел в позу лотоса, закрывая лицо руками. Он вот-вот расплачется. Деку положил руку на его спину, присаживаясь рядом. – Ты чертовски на него похож. Создаётся впечатление, будто мы знакомы всю жизнь, понимаешь? Я просто не мог позволить себе остаться в стороне. – Я понимаю. – Деку встал на колени перед ним и раскрыл руки для объятий – Открой глаза. – и в ту же секунду на него чуть ли не набросились. Тело Кацуки подрагивало. Теперь уже настал черёд Деку думать, правильно ли он поступает? Всё ли у него идёт по плану? Чувство вины и тревоги разлилось в его груди, разрывая сердце на маленькие кусочки. – Прости меня… – в груди что-то болезненно ныло. – Я не должен был этого делать… – Чего? Спрашивать? – Кацуки грустно усмехнулся. – Нет. Я не должен был скрывать, Каччан. – его резко оторвали от себя за плечи. – Откуда ты, блять, знаешь это прозвище?! – До тебя не дошло? Я и есть Мидория Изуку. – Ты лжёшь. Он умер 7 лет назад, я не поведусь на этот розыгрыш. Тебе явно кто-то сказал об этом. Джиро например, её же продюсирует Киришима, а он знает всё. – он услышал тяжёлый вздох со стороны Деку. – Я писал в том дневнике о том, что не понимаю свои чувства, не понимаю кто я и злился из-за этого на себя. А ещё я писал, про то, как зол на тебя, что хотел бы играть в дартс на твоей фотографии. Может, тебе ещё рассказать, как же я выжил? Ведь мы с мамой всегда были достаточно бедны. – Расскажи. Может хоть так я ещё сильнее буду убеждён в твоей лжи. – ещё один тяжёлый вздох. – После моей попытки мама обратилась к давним знакомым моего отца. Даже не знаю, к счастью ли, но они покрыли всё моё лечение. Это была семья Тодороки. Тогда то мы с Шото и познакомились. Он вытащил меня из того дерьма, заставил почувствовать себя нужным впервые за несколько лет. – Хорошо. – Бакуго посмотрел на него серьёзным взглядом опухших глаз. – Я тебе поверю. – Но ты не веришь. Если хочешь, то мы можем сходить до моего дома. В рюкзаке лежит паспорт.***
Слава богам, что Шото успел уехать к тому времени, как они пришли обратно. Изуку быстро достал из рюкзака паспорт, развернул его и чуть ли не ткнул им в лицо Кацуки. Он несколько раз недоверчиво переводил взгляд с фотографии на Деку и обратно. – Так это реально ты… – Бакуго оглядывал Мидорию с ног до головы. У него не получалось воспринимать Деку как Изуку.