***
Мидория спит. Тодороки чувствовал себя извращенцем, наблюдая за умиротворённым лицом парня. Он знал, что тот, вероятно, будет в бешенстве, когда проснётся. Шото хотел бы, чтобы они были в полной тишине, но разговоры и шаги за дверью мешали этому. Он не знал, хорошо это или плохо. Ему не хочется проваливаться в свои мысли снова. Они расстраивают его. Шум помогает не концентрироваться на этом, не так сильно, как без него. – Ты опять здесь? Тебе не надоело сюда приходить? – Изуку хрипел после пробуждения. – Воды? – Шото встал и подошёл к кулеру, не забыв про пластиковый стаканчик. Он спрашивал это ради чистой формальности, ведь и без того знал, что Изуку хочет пить. – Я и так тебе всё сказал. От того, что ты заботишься обо мне, я не прибегу и не стану целовать тебя в ноги. Тебе ясно? – парень сел и забрал стаканчик – Я не понимаю зачем ты продолжаешь пытаться. – Ты не такой , как все, Мидория. Я не знаю, как это объяснить, слишком сложно. – он усмехается – Я достаточно закрытый человек, знаешь ли. – Будто я открытый. – он допивает воду – Ты же не знаешь , какой я на самом деле, как ты можешь говорить такое? – Ты ведёшь себя так, как и все, попавшие в такую ситуацию. Я вижу, что ты искренен. – Тодороки выкинул протянутый ему стаканчик – Кстати, не хочешь поговорить об этом? Почему ты совершил попытку суицида? - С чего бы я должен это говорить? – С того, что без обсуждения пережитой травмы , ты так и останешься сломленным. Знаешь ли ты , почему ведёшь себя агрессивно? Ты лишь защищаешься, Мидория. Я понимаю это и не злюсь на тебя. Я хочу помочь тебе. – Шото смотрел в глаза парня напротив всё это время. – Меня систематически унижали в школе. Оскорбления и избиения. Они прочитали мой личный дневник, посмеялись, а потом избили до потери сознания. А матери было всё равно на меня. Я её практически не видел последние два года. Я остался один и не знал что делать, как мне наконец избавиться от всего этого. – Изуку не смотрел на него. Он не мог этого сделать. – Я помню, как писал про Новый год в дневнике. Мне нужно было много работать, чтобы порадовать маму , самому купить и приготовить всё к праздничному столу, но она пришла только в 2 часа ночи, мне даже фигурку подарил курьер, а не она. Про главного задиру я писал много. Мы с ним знакомы с самого детства, но 4 года назад начался буллинг , и я не знаю, чем так провинился перед ним. Я стал изгоем из-за него, даже когда его не было в школе, дружки этого парня не упускали возможности оскорбить меня. Почему никто не обращал на это внимания? Почему всем было смешно? – Изуку сгорбился настолько сильно, что его спина стала похожей на знак вопроса. Он был удивлён тем, насколько внимательно его слушал Тодороки. Может, он всё таки ошибался на счёт него? – Совсем никто? Может, был хоть кто-то? – У нас в школе есть один учитель, Тошинори. Он хороший педагог и добрый человек, но я никогда не обращался к нему за помощью. – Почему? Если уж этот учитель хороший, то к нему можно было бы обратиться за помощью, разве нет? – Я не знаю какой он на самом деле. Вдруг он такой только снаружи, а внутри гнилой? – его брови дрогнули – Но мне, к сожалению или к счастью, удалось убедиться в том, что он хороший. – Мидория уже практически шептал. Ему трудно об этом говорить. – Как ты об этом узнал? – Шото всё ещё не понимал в чём дело. – Он зашёл на крышу, когда я отпустил руки. Тошинори хотел спасти меня, но не смог. Я не хочу представлять, что он чувствует сейчас. Изуку выглядел опустошённо. именно это заметил Тодороки, пока разглядывал черты. – Тебе ведь не стыдно? – Может быть. Мне его скорее жаль. – Мидория усмехнулся. – Если хочешь, я попрошу отца оплатить тебе сеансы у хорошего психолога. – это был минимум, которой он готов сделать. – Нет, не нужно. Я не знаю, как моя мать будет оплачивать счета даже за это, а тут ещё и дальнейшая медицинская помощь. – Наша семья оплачивает твоё лечение прямо сейчас. Твоя мать не только работает в компании нашей семьи, но ещё и является хорошей подругой. Насколько я знаю, твой отец ушёл из семьи , когда ты был совсем маленьким. Наши родители были хорошими друзьями ещё до нашего с тобой рождения, поэтому моя мать встала на сторону твоей после случившегося. Отец поддержал её в этом. Так всё и вышло. – Ты так рассказываешь о своей семье, будто у вас всё замечательно. – Изуку улыбнулся краями губ – Я даже завидую тебе в какой-то мере. – На самом деле, я тоже практически не видел своих родителей, особенно в детстве. Так уж вышло, что тогда компания была совсем молодой и родители были по уши в этом деле. Они не знали отдыха и отец часто приходил злой, от чего срывался на матери. – он больше не смотрит на Мидорию. Шото ненавидел разговаривать о своей семье. – За мной следил старший брат тогда. В 7 лет я остался один, всё таки Тое тогда было 14. Не до детей ему было. – Тодороки вздохнул с незаметной улыбкой на лице. – Мы, словно ненужные дети. Были чем-то типа груза на плечах родителей. – Изуку закрыл глаза. Веки болели. Шото взглянул на наручные часы и с ужасом понял, что его время посещения подходит к концу. – Мне пора идти. Завтра вернусь в то же время. – он тихо встал со своего места, собираясь уйти, но всё таки ожидая ответа. – До встречи.***
Тодороки лежит в своей кровати. Уже вечер и он хочет немного отдохнуть от всего. Хочется закрыть глаза и провалиться в небытие с пустой головой. Чёртов Изуку. Шото не может отдохнуть от собственных мыслей, что будоражат его дело всё снова и снова. Ему нужна помощь, чтобы разобраться со своими чувствами, но он не уверен, что может поделиться всем этим с кем-то. Может, ему мог бы помочь Тоя, но парень слишком стесняется. Всё равно нужно что-то делать. Тодороки отправляет сообщение брату, в котором просит того подойти. Проходит около пяти минут и старший Тодороки в его комнате. – Что случилось, Шото? – Тоя садится на край кровати. – Мне срочно нужен совет или что-то такое. Вообщем, ты же знаешь, что я каждый день навещаю Мидорию? – Это тот, который с собой пытался покончить? – Да. В общем, я не знаю как это объяснить, но он вызывает во мне какие-то странные чувства. Я готов помогать ему, слушать его, терпеть агрессию с его стороны и просто быть рядом, у меня такое ощущение, будто он не такой, как все остальные и меня это пугает. Я никогда не испытывал подобного до этого, понимаешь? Я даже не могу как-то охарактеризовать это чувство. – Шото тараторил, будто это его последние слова. – Так. Успокойся и говори внятнее. Тебе нравится этот человек и ты не знаешь, что с этим делать? Ты об этом хочешь у меня спросить? – Тоя заметил, как глаза его брата заметно округлились. – Нравится?! – это было самое яркое проявление чувств Тодороки, от чего его выражение лица казалось каким-то комичным – В каком плане ты об этом говоришь? А вообще да, я хотел спросить о том, как я должен поступить и как мне себя вести с ним. – Шото провёл руками по лицу – Ещё мы сегодня с ним разговорились. Он выглядел таким… Уставшим? Печальным? Я не знаю, может и то, и другое. Я был так рад, что мы смогли поговорить о чём-то нормально впервые за неделю. Может, это была эйфория или что-то подобное. – по правде говоря, Шото всё ещё нервничал. Тоя смотрел на него пару секунд с улыбкой на лице и вдруг резко рассмеялся. – Почему ты смеёшься?! – лицо Тодороки горело. – Шото, ты такой глупый. – старший взъерошил волосы брата – Возможно, ты и вправду чувствуешь романтическую симпатию к нему. А ещё ты говоришь так, будто впервые сближаешься с кем-то. Ну и твоё выражение лица бесценно. – Тоя продолжал хихикать, не замечая поникшего Шото. – Вообще-то да, впервые. С тобой мы близки с самого детства и я всегда доверял тебе, но это практически не знакомый мне человек. Это всё так странно, что мне делать? – Не переживай об этом так сильно. Я знаю, ты внимательный и обязательно заметишь изменения в поведении Мидории. Если не поймёшь, то я обязательно расшифрую тебе всё, только не бойся. Сейчас просто будь рядом, вот и всё. – он уже начал уходить. – Спасибо. – Шото тяжело вздохнул, что вызвало очередную улыбку со стороны Тои. – Не стоит благодарить, если что всегда обращайся. Кстати, ужин будет готов через минут 10, через 15 подходи к столу.***
Шото не помнит, как оказался в больнице. Напротив него, как обычно, лежит Изуку. Парень повёрнут от него к стене , Тодороки не видит лица, лишь худощавую фигуру. Окружающее пространство заполняют часы, что ровно тикают, изображая пульс мира. За дверью палаты стоит тишина, будто работники и другие пациенты куда-то исчезли. Они остались вдвоём. Шото хочет увидеть лицо Мидории. Рвотный рефлекс срабатывает сразу, как Тодороки замечает копошащихся личинок в глазных яблоках. Он слышит оглушающий звон в ушах, после чего звук выключения старого телевизора погружает окружение во мрак. Тогда Шото наконец проснулся. В животе образовался тяжёлый ком, а к горлу подкатывала тошнота. Парень не знает, сможет ли уснуть снова. Возможно, пара часов отвлечения помогут ему с этим. Тодороки на трясущихся ногах дошёл до туалета. Окатив лицо ледяной водой, он уставшими глазами смотрел на себя в зеркало. Явная усталость. Шото думает, идти ли ему сегодня к Мидории. Ему не хочется, чтобы парень видел его в таком виде, но он уже пообещал. Нужно приводить себя в порядок. Тодороки время от времени замечал, как Тоя пьёт какие-то таблетки, после которых он чувствует себя намного лучше. Шото знает, что забирать чужое плохо, но его брат скорее всего не заметил бы пропажи одной коробки. Выпив таблетки, ему захотелось спать. Тревога пропала, её заменила тяжесть и ужасная усталость. Может, хоть так он будет в норме днём?***
Тодороки просыпается от злостного шипения Тои, что схватил его под грудки и начал трясти. – Что такое? – буднично спрашивает Шото, не понимая что происходит. – Лучше ты мне объясни. – брат трясёт упаковкой перед его лицом. – Какого хуя ты их взял? – Я пью их когда мне сняться кошмары. И при тревоге. Я видел, как ты их пьёшь и тебе становилось лучше, поэтому я взял их. – Как давно у тебя тревога? Сколько ты их пьёшь? – у Тои под кожей пробежал холодок. – Она началась где-то 2 недели назад, а пью, может , 2-3 месяца. – Шото, ты долбаёб.