***
Сразу после концерта они отправились в квартиру Мидории. Артист забрал деньги и неаккуратно запихал одежду в сумку. Он знал, что долго не проживёт у Кацуки. На банковской карте Шото достаточно денег, чтобы дать приличную взятку полиции. Это значит, что он рано или поздно найдёт Изуку. Где бы тот ни был. Время шло быстро. Слишком быстро для обоих, они просто не успевали за происходящим. Осмысление пришло к ним только в коридоре дома Бакуго. – Кацуки, наконец-то ты дома. – Мицуки вышла со стороны гостиной. Она была крайне недовольна появлением того самого странного парня. – На кой чёрт ты приволок этого больного в наш дом?! – женщина кричала на своего сына – Ты же знаешь, насколько значимый сегодняшний день, зачем его портить?! Родители Бакуго уже давно похоронили семейство Мидории. Им хотелось бы никогда не вспоминать этого, но один раз в году у них был день траура в их честь. Сегодня година Инко, прошло уже семь лет с её смерти. – Нам нужно поговорить. Всем. Это касается «больного». Через десять минут они сидели в гостиной. Родители и дети по разные стороны кофейного столика. Они напряжённо смотрели друг на друга. – Я даже не знаю с чего начать… – Голос Деку хриплый. Он прокашлял горло и продолжил. – Мне бы не хотелось вываливать на вас всё сразу, это будет тяжело для понимания, тем более через семь лет после случившегося, но иначе никак. – окружение вокруг него будто замерло и превратилось в вакуум, что давил на его барабанные перепонки. Он всегда легко говорил о своей «смерти», но ему никогда не приходилось даже думать о подобном признании, тем более для родителей Бакуго. – Я… – ему тяжело дышать. Ком в горле не даёт прохода воздуху – Я Изуку Мидория. В комнате повисла гробовая тишина. Кацуки ничего не говорил, Мицуки нахмурилась, обдумывая услышанные слова, а Масару был просто в немом шоке. – Я тебе не верю. – женщина холодно смотрела на него, после чего перевела взгляд на своего сына – Для чего вы это всё затеяли? Думаешь, я поверю всему этому? – Я могу предоставить любые доказательства, которые только потребуются. – Изуку тяжело вздыхает. Ему тяжело от реакции Мицуки, ведь когда-то он относился к ней, как к горячо любимой тёте. – Паспорт и история. Всё в мельчайших подробностях. – она тихо наблюдает, как парень встаёт с дивана, идёт к сумке и достаёт удостоверение личности. Он аккуратно положил его на столик, садясь обратно. Она терпеливо слушала его, подмечая каждый вздох, дрожь в голосе и резкие движения. Всё, что могло указывать на ложь или правду. – Боже мой, Изуку… – у Мидории чуть сердце в пятки не ушло, когда он услышал своё имя из её уст. – Скажи, как… Почему ты так кардинально изменился? – Я не уверен, что могу об этом говорить сейчас, но это причина, по которой вы знаете правду. Извините меня. Я не должен был скрывать всё это от вас и Кацуки. Он ощущал себя так, будто ещё немного и разрыдается, как школьница. Последний человек, которому он мог бы рассказать про Шото, так это Мицуки. Ему не хочется врать самому себе, что женщина спустя столько лет уже никто для него. Если бы только его жизнь сложилась иначе. Нет, не так. Если бы их жизни сложились иначе, то, возможно, Изуку не попал в лапы Тодороки, Кацуки продолжал нормально жить, без ужасного чувства вины, а Мицуки и Масару не страдали от горя, пусть и один раз в год. Возможно, Изуку накручивал себя прямо сейчас, но это злая правда, которой он может посмотреть в глаза. Он сам изуродовал своё тело и душу, сам покалечил других. Ему бесконечно стыдно видеть слёзы на глазах Кацуки, некогда сильного, во всех ситуациях стойкого, человека. Стыдно видеть слёзы на лице тётушки Мицуки, вместо её белоснежной улыбки искренней радости. Чувство вины, стыда и страха перед будущем, заставляет скрутиться его внутренности в позу эмбриона, они заполняли его голову и сердце тревогой, связывая трахею в болезненный узел. Хочется убежать, но его ноги как будто выплавили из чугуна, тяжёлого и холодного. – Изуку, милый… – Масару положил широкую ладонь на плечо жены, успокаивая – Я не представляю сколько всего тебе пришлось натерпеться. Это так не справедливо. – её губы искривились в печальной гримасе – Я готова помочь тебе, как бы трудно нам всем не пришлось. – тело женщины мелко задрожало от сдерживаемых рыданий. Это разбивало сердце Изуку.***
Мидория только вышел из душа. Он смотрит на себя в зеркало измученным взглядом. Это, вроде как, для всех обычная процедура, а для Изуку так вообще должна была стать рутиной, но он до нельзя ненавидел своё лицо и тело. Уставшие глаза и впалые щёки, веснушки давно выцвели и не приобретали того насыщенного оттенка, как раньше. Его руки и ноги были усеяны в мелких шрамах после операций и селфхарма, но самым ужасающим и мерзким был под грудью. Каждый раз он проводил холодными пальцами по нему и вспоминал, что был на волоске. Сейчас Изуку понимает, что его страстное желание смерти было чем-то невозможно глупым. Точнее то, как он проклинал всех после своей неудачной попытки суицида. Сейчас ему не хочется умирать, особенно после появления маленького, слабого лучика в его жизни, что пробивался через тяжёлые грозовые тучи. По неведомому стечению обстоятельств, одной из немногих вещей в его сумке оказались сигареты. Он често не хочет, чтобы в чужой ванной пахло горелым, но сдержать себя трудно. Не смотря на своё желание бросить, Мидория не торопился избавлять себя от такой забавы, срываясь каждые 2 недели. Это, наверно, единственная вещь, которую он захотел сделать не потому что так сказал Тодороки, а потому что сам полностью осознаёт вред от этих никотиновых палочек. Но всё ещё не спешит противиться искушению. Изуку думает: «приду сюда позже, а лучше вообще покурю на улице» и в единственный раз бросает такую затею. Возможно, он ведёт себя, как те самые «плохие подростки», которые крадут сигареты из пачек своих родителей, а потом курят вместе с друзьями за гаражами, обязательно против ветра и двумя палочками, что зажимают табачное изделие. И ему совершенно не стыдно за это. Он, наконец, переоделся. Выбор был не таким уж и богатым, но просторные штаны и футболка с длинным рукавом самая подходящая и комфортная одежда для дома. К сожалению, Изуку скорее всего не будет чувствовать себя хорошо в этом. Делать всё равно не чего. Парень выходит и быстрым шагом проскакивает в комнату Бакуго, пока тот разговаривает с родителями. Мидория не может позволить себе рыться в чужих вещах, поэтому очень надеется, что Кацуки нормально отреагирует на его просьбу. Изуку прижал руки к груди ногами, согнув их, чтобы не было видно ни единой части его предплечья. – Что с тобой? – спрашивая это, Кацуки попутно закрывает за собой дверь. – У тебя есть что-то лёгкое и с длинным рукавом? – он старается вести себя максимально невозмутимо, но его движения говорят об обратном. – Зачем тебе? – Бакуго тихо подходит к нему – Одежда вроде есть. – он замечает, как губы Мидории поджимаются, когда тот тяжело вздыхает. – Просто мои руки выглядят отвратительно. Шрамы. Я не хочу вам всем напоминать о случившемся, поэтому, пожалуйста, просто дай мне что-нибудь. – Изуку инстинктивно сжался сильнее, когда Кацуки сел рядом с ним. Парень аккуратно провёл по его спине в успокаивающем жесте. Мидория ожидал худшего, но в итоге получив заботу, расслабился. Точнее, он был в недоумении. Бакуго же, воспользовавшись случаем, также взял его руку в свою, чуть вытянув её. Кацуки нежно прислонился губами к его запястью, медленно продвигаясь вниз, переходил с губ на щёку. В его нос ударил яркий запах цитрусового геля для душа и Бакуго явно узнавал этот запах. Он открыл глаза, смотря на Изуку, что с удивлением и неким смущением смотрел на него. – Мы все принимаем тебя таким, какой ты есть. Эти шрамы – часть тебя, ты получил их в ходе взросления личности. Я не могу сказать, что этот путь проходит каждый таким способом, но это точно не повод стыдиться. Никто не станет тебя осуждать, все понимают тебя и мы рады, что ты жив. Эти шрамы – мелочь, по сравнению с этим. Кацуки замечает, как блестят глаза Мидории от слёз, поэтому парень обнимает его, успокаивая. Впервые в жизни он смог почувствовать беспокойство и умиротворение одновременно.***
Бакуго продолжает вести себя спокойно, будто и не было этого приступа нежности. Но сейчас он определённо был в глубоких раздумьях на счёт того, что вообще было. Парень не знает, что им двигало в тот момент и зачем он всё это сделал. Кацуки чётко понимал, что в тот момент ему хотелось позаботиться об Изуку, сделать так, чтобы он почувствовал себя в безопасности. Оставшиеся 1,5 часа они сидели в гостиной вместе с родителями. Мидория рассказывал про свою жизнь. Про то, как он смог поступить в UA, как стал артистом и прочие мелочи, которые Бакуго пропускал мимо ушей, размышляя. Очнулся он только после того, как его потрясли за плечо. – Кацуки, ты чего не откликаешься? Как вы встретились снова? – Мицуки немного обеспокоено смотрела на сына. – Я встретил его на пешеходном переходе, когда возвращался от Киришимы. Смотрел на него слишком пристально и из-за этого Изуку заговорил со мной. Ну, мне так казалось, по крайней мере. Потом он дал мне свою визитку и билет на ближайший концерт. – прокручивая воспоминания в голове, Бакуго забавлялся началом «знакомства» с Мидорией, потому усмехнулся. – Почему ты вообще пошёл? Разве это не странно? – Деку казался мне кем-то смутно знакомым. В итоге это ощущение не подвело меня. – Мидория смотрел на него и Кацуки ощущал это. Так же он чувствовал себя так, будто он находится в каком-то телешоу на интервью, это было странно. – «Деку» это мой псевдоним, всё в порядке! – обьясняет Изуку, заметив недоумевающие взгляды. – Почему именно это, Изуку? – Масару сегодня разговорчивее чем обычно. – Ну, это связанно с моим самоощущением стихов и музыки, которые я пишу. На самом деле я немного в шоке с того, что людям вообще нравится моё творчество. – это было последнее, что услышал Кацуки, перед тем как вновь вернуться в свои мысли. Бакуго считает, что его желания заботиться и защищать – это лишь порождение чувства вины, которое он испытывал годами. И он не знает, должен ли вести себя так, потому что не исключено, что в будущем перестанет чувствовать долг перед Изуку. Стоит ли собственное спокойствие нормального состояния Мидории? Кацуки так не думал.***
Перед тем, как лечь спать, парни активно спорили кто где ляжет спать, так как Изуку настаивал на том, что не будет спать рядом с Кацуки. – А если он узнает? Ты представляешь что мне будет? Я не могу этого сделать. Мне лучше спать на полу, чем с тобой, понимаешь? – Я не ожидал, что ты параноик, Изуку. Как он об этом по твоему узнает? В окошко будет подглядывать? – Кацуки усмехнулся – Да и к тому же, ты больно хочешь спать на полу несколько ночей подряд? Или, может, балансировать во сне на диване, чтобы не упасть с него? – он сложил руки на груди. Бакуго ухмыльнулся, увидев, как Мидория с жатыми челюстями ложиться на самый край кровати. – Спокойной ночи. – тихо говорит он, закрывая глаза. – Ляг нормально. Ты можешь упасть. – Да какого чёрта тебя так волнует мой комфорт?! – Изуку рывком сел, раздражённо смотря на Бакуго. На то, как его выражение лица выравнивается, как он ложиться и отворачивается.Потому что он совершил ошибку и снова начал проявлять заботу.
Так они и продолжили лежать в тишине. И они оба не спали. Изуку смотрел в потолок и думал, почему он ведёт себя так. Кацуки далеко не последний человек в его жизни и наблюдая за ним, он понимает, насколько тот изменился. Бакуго не похож на Тодороки. Совершенно. Друг заботиться о нём, говорит нужные слова поддержки и не пытается навязаться. Он ведёт себя так, как и любой другой хороший человек и друг. Но так же Мидория не понимал, что происходит в голове Кацуки. Весь вечер он был в раздумьях, а сразу, как речь зашла о проявлении заботы, Бакуго перестал его донимать. Хотя несколько часов назад он проявил такой жест, который Изуку ожидать совсем не мог. Парень замечает движением краем глаза. – Эй, Кацуки. – Мидория также неотрывно смотрел в потолок – Почему ты так отреагировал на вопрос о комфорте? – Тебе не понравилось, что я пристаю к тебе с этим, поэтому и отреагировал так. Вот и всё. – Бакуго не смотрел на него. – Не ври мне. Ты видел моё недовольство и до этого, но только после вопроса перестал донимать. – Изуку решил пересмотреть свой вывод об искренности. – Просто я довёл тебя до точки кипения. Или ты хотел бы, чтобы я продолжал надоедать тебе? – Нет. Я просто не понимаю почему. Тем более ты был в раздумьях весь вечер. Что случилось? – Мидория поворачивается к нему и встречается с ним взглядом. – Я не хочу делать тебе больно в будущем. Мне хочется заботиться и помогать тебе, хочется защищать, чтобы ты чувствовал себя в безопасности, но я не могу. Вдруг я испытываю это всё из-за чувства вины, которое ощущал годами. Если именно оно движет сейчас остальными чувствами, то в конце концов я перестану быть кем-то хорошим для тебя. Лучше уж я не буду выполнять свои эгоистичные желания, чем жертвовать твоим благополучием. – его глаза отражали странную эмоцию и Изуку не мог понять что это. – Ты мне нужен, Кацуки. Буквально из-за тебя в моей жизни появился лучик надежды выбраться из того ада, в котором нахожусь сейчас. Ты поддержал меня и сказал такие ласковые слова, которых я ещё никогда ни от кого не слышал. Я не думаю, что тобой движет лишь вина, Баку. По крайней мере, это была не она два часа назад. – Изуку перевернулся на бок – И, так уж и быть, я не буду спать на краю кровати. – он видит, как Бакуго начинает улыбаться. Это не была победная или ехидная ухмылка, нет. Самая искренняя и приятная улыбка, которую только видел Изуку. Когда Шото улыбался, Мидории всегда казалось, что он натягивает её, не хотя расстраивать Изуку. И он всегда закрывал на это глаза, поскольку скорчить радостное лицо – это верх Тодороки. – Ты чего так смотришь? – Кацуки выгнул бровь в непонимании. Как же ему непривычно видеть Изуку таким. – Всё в порядке, Баку. – Мидория улыбается ему – Спасибо тебе. – За что? – он ещё сильнее не понимает что происходит. – За всё. За то что приютил меня, помог на концерте, заботишься обо мне. Спасибо. – Дурак ты, Изуку. ‐ Бакуго вздыхает – За такое не благодарят. А дело было просто на просто в том, что к Мидории никто так не относился последние несколько лет. Как же он устал был Деку.