***
К сожалению, Кацуки уже слишком взрослый, чтобы поступать в музыкальную школу. Не смотря на это, у него есть музыкальное образование, в котором специальностью были барабаны, а фортепиано как дополнительный инструмент. По этой причине его подготовка будет не особо проблемной, разве что он не получит должного аттестата, что будет препятствовать поступлению. Хотя и это тоже Бакуго не считал проблемой. Сейчас есть более серьёзные вещи, которые мешают ему жить в полной мере. Его преподавателем был мужчина средних лет. Короткие чёрные волосы и угловатая борода, как будто он вышел из детских мультфильмов. Его силуэт был элегантен за счёт высокого роста и прямой осанки. Кацуки поражается тому, насколько сильно внешность учителя подчёркивала его строгую, во всём правильную и ответственную личность. И, конечно, такое ощущение добавляло ещё и вечно хмурое выражение лица. – Здравствуй, Бакуго. – Мужчина повернулся к нему на каблуках лакированных туфель – Пожалуйста, сыграй мне это произведение. – он еле слышно хлопнул указкой по листам бумаги, расставленных на подставке. Кацуки кратко кивнул и сел за инструмент, попутно вспоминая все азы. Положение локтей, и кистей рук, будто он держит яблочко, каждый палец должен быть на своём месте, так, как задумывал композитор при написании своего произведения. Это то, что Бакуго ненавидел больше всего, так как долгие часы за фортепиано не приносили ему ничего хорошего. Спина ужасно болела, то и дело хотелось хрустнуть уставшими пальцами, но ему не позволят встать из-за инструмента тогда, когда ему вздумается. Дёрганными движениями парень начал играть произведение, совсем позабыв посмотреть на характер. – У тебя affetuoso, а не alla marcia, Бакуго. И выпрями наконец свою спину. Начни заново. И он начинает играть заново. В его крови постепенно начинает закипать гнев, что всё таки повлияло на его движения. – Локти шире, не переходи на barbaro. Начинай заново. И так раз за разом, весь час Бакуго играл одно и то же, с небольшими продвижениями. Когда время вышло, преподаватель обратился к нему с тем же самым выражением лица и интонацией в голосе, будто он какой-то робот. – Итак, Бакуго, твоё домашнее задание на следующие занятия такое: учись контролировать свои эмоции. Я понимаю, пока ты ещё совсем молод и думаешь, что я говорю бред, но это тот самый навык, который поможет тебе не только в игре на музыкальных инструментах, но так же и в жизни. – Интересное домашнее задание. Я постараюсь его выполнить. До свидания. – Бакуго держал себя в руках изо всех сил, чтобы не харкнуть человеку напротив в лицо. Парень быстрым шагом направился к выходу. - До свидания. – последнее, что сказал педагог перед тяжёлым вздохом.***
Одно из любимых дел Кацуки – сидеть на старой детской площадке в полном одиночестве. Они с Изуку часто гуляли тут, когда были маленькие. Бакуго всегда сидел на качелях и слушал музыку, думая обо всём сразу. – Опа-а, – знакомый голос доносился откуда-то спереди – это же наш дорогой Кацуки Бакуго. – один из его одноклассников, который раньше бегал за ним хвостиком, смотрел на парня сверху вниз, ехидно улыбаясь. Рядом с ним стоял ещё двое – второй из компании и неизвестный для Кацуки человек. – Тебе от самого себя не противно, а? – неизвестный парень был до нельзя противным. Он говорил в нос, волосы неопрятно уложены в бок, а одежда вся в пятнах. – Че? – Бакуго вынул наушник – Ты вообще кто? – его спокойное выражение лица и встречные вопросы злили компанию. – Тебе не обязательно знать кто я. Лучше ответь на мой вопрос. – парень хрустнул костяшками, как в каких-то клишированных фильмах, когда кто-то хочет кого-то напугать. Это позабавило Кацуки. – Ладно, меня всё равно это не особо интересовало. Лучше ответь о чём именно ты меня спросил. – О твоём мёртвом друге. Я не первый раз вижу, как ты тут прохлаждаешься. Мне рассказывали, что вы были знакомы с самого детства. Не нужно долго думать почему ты тут. – он откинулся назад, выставляя бёдра вперёд, пока говорил это – Отвечай на мой вопрос. – Очень интересно, мистер Инкогнито. Давай-ка отойдём на минутку. – Кацуки встал, подошёл к нему и положил руку на его плечо, подталкивая – Возможно, мне нужно разложить всё по полочкам специально для тебя. Ты, скорее всего, знаешь, что эти люди мои одноклассники, да не простые. Они раньше бегали за мной так же, как и сейчас за тобой. И поверь, к его смерти причастен не только я, они тоже. Как в принципе и весь класс, который не обращал внимания на происходящее. Но только я понимаю насколько эта ситуация хуёвая, ибо эти ублюдки, которых я когда-то считал друзьями, не проявили ни капли эмпатии ни ко мне, ни к Мидории. Я буквально видел, как он падает, я видел, как его тело лежало на оскалите. Может, у меня и нет никакого права оплакивать его после того, что я сделал, но делать вид, что ответственность лежит только на мне – полный долбоебизм. – Бакуго смотрел человеку напротив в глаза с холодом. Каждое его слово было уверенным, холодным и чётким. Его новоиспечённый знакомый немного удивился такому поведению. Кацуки отпустил его и начал уходить в сторону дома – Будь аккуратен с ними. Бывай. – он махнул рукой.***
– Кацуки, где ты так долго был? Мы уже начали волноваться! – Мицуки выскочила в прихожую к сыну, сразу, как только услышала хлопок. – Да так, встретил знакомых, поболтали немного. Всё в порядке. – Бакуго был слишком недовольным. – Послушай. Нам звонил твой репетитор по фортепиано и он сказал, чтобы ты усиленно готовился дома. Я попросила у Инко, чтобы она отдала нам фортепиано и со дня на день оно появится у нас дома. – мать Кацуки тяжело вздохнула с беспокойством на лице – И ещё он сказал, что у тебя пока не очень хорошо получается. Я тебя очень прошу, не волнуйся по этому поводу слишком сильно, у тебя обязательно всё получится! – Мам, – Бакуго раздражённо повернулся к ней – прекрати обо мне так сильно беспокоиться. Смерть Изуку повлияла на меня не настолько сильно, как ты думаешь. Я не сломаюсь от дуновения ветерка, понимаешь? – он говорил грубо, как и обычно. Парень думал, что если его тон будет раздражённым, то настроение матери поменяется на такое же, и всё будет как обычно, но оно осталось таким, как и было, так ещё и с примесью печали в глазах. – Я понимаю, Кацуки. Можешь идти в комнату, не стану донимать тебя. – Мицуки опустила голову – Но не забудь поесть сегодня вечером. Хотя бы сегодня. – Да-да. – Бакуго поднялся в свою комнату, тихо закрыв за собой дверь. Он никогда не считал такое поведение матери чем-то плохим. Насколько он знает, Инко сейчас была в плохом состоянии и совсем не удивительно, что Мицуки сильно переживает по этому поводу. Их семьи всегда были близки, за исключением последних нескольких лет, конечно. И даже не смотря на такой большой перерыв, все переживали всё это достаточно трудно. Кацуки до сих пор не привык, что Мидория мёртв, хотя сам видел его труп, лежащий на земле. Смерть Инко стала бы для него очередным ударом, и он снова начал бы винить себя. Ведь именно он убил Изуку, именно из-за него у Инко ухудшились проблемы со здоровьем. Кацуки был зол на себя. Из-за него у всех проблемы сейчас. Бакуго лежал на своей кровати и вновь думал обо всём этом, будто не мог жить без постоянного повторения «Ты виноват. Ты во всём виноват» самому себе. Его пустые глаза не должны были стать для кого-то поводом для беспокойства, иначе его родителям было бы ещё хуже. Он должен быть сильным, несмотря ни на что. Это было невероятно сложно, но, по крайней мере, пока у Бакуго это получалось. «Абсолютно каждый день ему не хочется делать что-либо. Он готов обречь свою жизнь на полный провал прямо сейчас, так зачем вы ему мешаете? Просто оставьте этого бедного мальчика в покое, раз он так решительно хочет умереть в собственном дерьме». Кацуки не знал , откуда у него появляются подобные монологи в голове изо дня в день. Он правда не хочет умереть, не хочет ставить точку на своей жизни из-за смерти Мидории. Только из-за этого он встаёт с кровати каждый день, лишь из-за своих личных целей. Но что будет после их достижения? Ну станет он профессионалом, и что? Его не пугал возможный провал, его пугало то, что будет после успеха. Неужели жизнь Бакуго станет настолько приторной, что он перестанет любить своё дело? Возможно и так. Кацуки не может жить без постоянного прогресса, ему необходимо постоянно получать новые знания и ощущения, ему нужно думать обо всём сразу, а потом хвастаться своей эрудицией. Ведь он должен, по-прежнему должен быть лучше, чем многие, правда? Он не уверен, что когда-либо сможет стать лучше даже случайного бездомного. Потому что он убийца. Чувство вины и мысли об этом тормозили его развитие. Бакуго не знал, как ему быть. Не знал и не мог решить эту проблему. – Кацуки, милый! – Мицуки кричала с кухни – Спустись, поешь! Парень встаёт с мыслью о том, насколько ему жаль свою мать. Он спускается в кухню, терпеливо ждёт еду, а после с комом в горле ковыряет в ней вилкой. Ему ужасно стыдно за это, но после каждой попытки съесть хоть что-то , его начинает тошнить. Буквально. – Так. – Мицуки прокашлялась, настраиваясь на твёрдый тон – Кацуки, мне надоело то, как ты каждый раз с отвращением смотришь на мою еду и попросту отказываешься съесть хоть что-то. Займись спортом, чтобы у тебя появился хоть какой-то аппетит. – такой тон матери Бакуго нравился намного больше, чем вечно печальный. – Мам, – он опустил голову обратно в тарелку – меня тошнит каждый раз, когда я ем. Это не зависит от того, твоя это еда или нет. Дома я надеюсь на поддержку и на то, что мне не придётся подавлять рвотный позыв. Извини. – в этот момент мать Кацуки ужаснулась. – Дорогой… – она прикрыла рот рукой – Ты можешь рассказать мне всё, что тебя заботит, мы с Масару всегда тебя поддержим. – Нет. Я не могу. Вам и так сейчас тяжело, не хочу вас нагружать лишний раз. Тем более, что это из-за меня. – последнее предложение он сказал очень тихо, настолько, что его можно было бы даже и не заметить в полной тишине. – Послушай, – женщина села на противоположное место – мы все друг другу родные, самые близкие люди. Конечно, сейчас нам всем тяжело, и именно поэтому мы рассказываем друг другу о наших переживаниях. И прекрати себя винить, это было его решение. – она поступила также, как и сын, сказав последнее предложение очень тихо. Кацуки резко поднял голову и изумлённо посмотрел на неё. – Я не справляюсь. Чувствую себя постоянно уставшим, не хочу есть, пить, вставать с кровати. Я постоянно думаю о том, что я убийца, мам. Вот , как у меня обстоят дела на данный момент. Честно, я не знаю, как это решить. он видит, как женщина напротив него задумалась на короткое время. – Кацуки, ты наверно будешь против, но… – она тяжело вздохнула – тебе всё таки нужно сходить к психологу. Я не прошу тебя о большем, милый. Просто у тебя серьёзная травма , и если ты не хочешь оставаться там, где ты находишься сейчас, тебе придётся пойти к нему. – она видит, как выражение лица её сына постепенно становится напряжённым – Я не стану тебя заставлять, просто подумай об этом, хорошо? – Да, я подумаю. А сейчас я всё же заставлю себя поесть, чтобы меньше нуждаться в помощи посторонних людей. – он видит, как его мать хмуриться и мысленно улыбается этому. На самом деле Кацуки никогда не знал, почему так негативно относиться к тому, чтобы доверять кому-то. Даже человеку, которому специально платят, чтобы он решал однотипные проблемы людей. Бакуго отвергал помощь даже родных, но он больше не выносил этого. Двух месяцев такого образа ему хватило. Возможно, всё таки стоит согласится на предложение матери. Каждый кусок еды в горле казался ему отвратительным. Запах, вкус, текстура. Но парень должен съесть всё до последней крошки, чтобы не расстраивать и без того опечаленную мать. Нормально ли это? Бакуго не знал и знать не хотел. Нужно всего лишь пересилить себя, как он делал до этого множество раз. В такие моменты Кацуки задаёт себе лишь один вопрос «почему я могу дать отпор кому угодно и чему угодно, но порция кажется пыткой?». Ему не было страшно, никогда. Ему было мерзко от собственной слабости, он злился и ненавидел себя за это с каждым днём всё больше. – Спасибо. – парень отодвигает от себя тарелку, в надежде, что желудок не откажется от еды. В ответ он получил лишь странный взгляд и тяжёлый вздох.***
Бакуго не может уснуть. У него болит голова из-за мыслей, которые идут бесконечным потоком. В животе слишком тяжело, чтобы не задумываться об этом хоть на 5 минут. И вновь он ощущает эту нескончаемую злобу к самому себе. Ненависть, отвращение и раздражение образуют липкий ком в его трахее. Какая же гадость. Кацуки не замечает, как выходит из комнаты и медленными, тихими шагами направляется к санузлу. На его нижние веки будто подвесили камни на ниточках. Он не может думать ни о чём другом, только о ужасной слабости во всём теле, о тяжести во всех его конечностях и органах, о том, как побыстрее скинуть этот груз. И Бакуго делает это, после чего в полном опустошении падает на кровать, засыпая. Ему снится Изуку. Снова. Почти каждую ночь он приходит к нему во снах и говорит о том, что всё хорошо. Бакуго никогда не верил ему, ведь Мидория никогда не отвечал на его вопрос «почему ты сделал это?». Парень лишь гладил его по голове в успокаивающем жесте, говоря «тише-тише. Всё рано или поздно пройдёт.» и Кацуки каждый раз думал, что под этим он подразумевает самоубийство. Бакуго не хочет видеть эти сны, разговаривать с Изуку, получать заботу с его стороны даже во сне. У него было такое ощущение, будто кто-то пролез в его мозг и читает его мысли, залез в сердце и чувствует тоже, что и Кацуки. Ему было невероятно противно от этого, даже несмотря на всё желание как-то извинится перед Изуку, он не мог позволить Мидории копаться в его внутренностях. Когда парень встаёт с его колен, то попадает в бесконечную пустоту из которой нет выхода. И Бакуго идёт по ней до тех пор, пока не проснётся.