Sing me the last lullaby

Юнги просыпается, дергаясь. На него никто не выливал воду, нигде не слышались выстрелы, но ему страшно. Кажется, будто он все ещё валяется на холодном полу в плену у работорговцев и над ним будут продолжать издеваться. Но нет. Он просто не может понять, где сейчас находится. Лежит на чём-то предельно мягком и приятном, ему не холодно. Взгляд цепляется за деревянные ширмы, которые похожи на те, что ставили в ханоках. Прямо напротив были окна в пол, которые так же закрывались резными ставнями, покрытыми тканями. Они лишь немного приоткрывались в середине, пропуская в комнату тусклый дневной свет. Наверное, на улице опять ливень. В комнате везде горели свечи, окуная его в гамму тёплого света. Рядом низкий столик, на котором стояла бутылка воды, еда и одежда. Блондин выдыхает, чувствуя, что над пушистым пледом, вокруг его оголенной груди и талии, крепко обвились горячие руки со спины. Мин медленно разворачивается и глубоко вдыхает, стараясь не всхлипнуть. Вместе с ним лежит спящий Хосок, который полностью укутал младшего, крепко держа, а сам обошёлся майкой со спортивными брюками и неизменным пучком на голове. Наконец-то. Наконец-то Юнги рядом с ним. Бледные руки выбрались из-под пледа и потянулись вперёд, так же крепко обнимая старшего. Сердце блондина бешено билось от волнения и радости, которая хлестала через верх. Он запустил тонкие пальцы в черные волосы и поцеловал старшего в кончик носа, упираясь лбом в лоб. Как же он соскучился. И как боялся. Мин свёл брови домиком, двинув ступнями, и почувствовал, что они уже болят не так сильно. Куда Хо его принес? Что случилось? Он обрывками помнил, что был на лошади и его крепко держал старший, и то, что в памяти на тот момент были мысли только о том, как ему плохо. Поэтому всё происходящее он помнил довольно сумбурно. Парень поджал губы, напрягаясь, и перекинул плед на тело хена. — Хосок, — шепчет Юнги, легко касаясь пухлых губ напротив, и кладет ладонь на талию старшего, оглаживая, — Хосокки. Брюнет дёргается, медленно открывая глаза. Он переводит взгляд на лицо младшего и сразу широко распахивает глаза. Проснулся. — Юнги, — дрогнувшим голосом произносит он, вновь обнимая макнэ, и касается избитого лица. Хо упирается носом в шею, зажмурив глаза. — Юнги, — вдох. Оба садятся в кровати, и младший ведёт носом от макушки до щеки Чона, заглядывая в его глаза. Замечает, что у хёна дрожат губы, а глаза блестят, не давая ясно смотреть на младшего. Мин впервые видит его слезы вот так, глаза в глаза. Хосок никогда не плакал при нем открыто за все время их знакомства, что в Цикадах, что сейчас. Всегда пытался скрыть эмоции. — Хо, ты чего? — младший обрамляет лицо брюнета руками, который пытается выглядеть так же стойко, как и раньше. Только получается плохо. — Дурак, — Чон притягивает макнэ к себе в крепкие объятия. — Я думал, тебя успели разорвать щелкуны, убить или вообще съесть люди. А ты, оказывается, ещё и в рабство успел попасть, — Хосок проводит пальцами по волосам Юна, заводя их ему за ухо, а парень чувствует, как истерика старшего усугубляется. — Все хорошо, — шепчет Мин, крепко прижимая к себе брюнета. — Я с тобой, солнце моё, все хорошо. Чон старается успокоиться, но почему-то не может. Только Юнги пытается утихомирить его, поднимая лицо и сцеловывая соленые слезы, что неприятно щипли глаза и стекали по горячим щекам. Хосоку приятно чувствовать прикосновения младшего. Осознавать, что он жив и сейчас сидит прямо перед ним. И этого было достаточно. — Мы тут в полной безопасности, — сквозь слезы произносит хён, постепенно выравнивая дыхание. Старший начинает смотреть в кофейного цвета глаза напротив и оглаживать кончиками пальцев эту мягкую кожу на лице Мина. Он соскучился. По этим вечным синякам под лисьими глазами, по трем шрамам, которые доходили до тонких губ, и по запаху прошедшего дождя, что въелся в кожу макнэ. — Я так боялся, что те работорговцы смогли найти тебя, но, — легко улыбается блондин и проводит ладонью по лицу Хосока, чувствуя покалывание лёгкой щетины, — все же тебе стоило довериться мне. — Я бы доверился тебе всей своей жизнью, — шепчет Чон, прикрывая глаза. Юнги опускает взгляд, чуть приподнимая уголки губ. В памяти проносится тот самый момент, когда он сидел вместе с Чимином в заброшенном здании и наблюдал за широкой спиной Хосока, который разбирал и собирал оружие, чтобы успокоиться. В голове пронеслись слова Пака, и сейчас блондин усмехнулся, понимая, насколько тот был прав: «…даже если ты скажешь, что Хосок плохой, лично для меня он останется самым добрым человеком из всех, кого я знал до. Да, он слегка параноит, чересчур строг к чужакам. Только, если узнаешь его получше и у тебя получится пробраться в его сердце или душу, то он будет самым заботливым хёном на земле». — Я скучал по тебе, — шепнул макнэ и быстро поцеловал Чона, мельком смотря в его глаза. Хосок и правда самый заботливый хен на земле. Влюблённость запрещает Мину думать о каких-то плохих качествах в характере парня. Хотя оставляет ясное воспоминание о его скверном и грубом отношении в самом начале. Но сейчас блондин думал только о том, насколько он добр, настойчив и силён. А Чон отпускает все ненужные мысли думая, на что Юнги готов пойти, чтобы защитить того, кто ему дорог. Думает о том, как в нём может сочетаться милый парень, который умеет любить всех и вся, и сильный боец, который легко побеждает врага. Сейчас Хосок хорошо понимает, что младший может постоять за себя и что теперь он не собирается отступать от Мина больше, чем на пару метров. — Если бы ты знал, как я боялся за тебя, — шепчет в губы младшего Хо. Юнги смотрел на него через пушистые ресницы, после чего прикрыл глаза, дальше отвечая на поцелуй, который он мог отличить от остальных. Губы хена касались его так осторожно, медленно и легко, что он даже нелепо улыбнулся, впутывая пальцы в темные волосы. Широкая ладонь Чона оказалась на его шрамированной щеке и оглаживала все несовершенства кожи с трепетом и заботой. Как же Хосок счастлив. Он просто хотел вот так вот сидеть вместе с макнэ и крепко прижимать к себе его горячее тело, чувствовать быстрое биение сердца и гладить жёсткие волосы. — Я люблю тебя, — шепчет в поцелуй старший, осознавая, насколько огромная ответственность лежит на сказанных им словах. А Мин чуть отстраняется от мягких губ и заглядывает в черные глаза, в которых отражается огонь свечей. Он пытается подавить в себе очередную улыбку и отводит взгляд, вздыхая от того, как ему сейчас хорошо. Хотелось остановить этот момент и запустить на прокрутку, желательно навсегда. Юнги тянется рукой к свободной ладони брюнета и переплетает с ним пальцы, понимая, что он самое дорогое, что у него есть. Ни Джун, который был ценным учителем, ни Марлин, что была вровень его матери, ни группировка, которую он пытался сравнить с семьёй. Никто не смог бы заменить ему Хосока. И этот парадокс будет преследовать его всегда. Парадокс того, что в их реалиях нельзя привязываться к одному человеку и уж тем более нельзя совершать настолько ужасного поступка, как привязывать человека к себе. Юна вновь начинает гнести непонятное чувство, но он быстро отгоняет искорки тоски, которые могут перерасти в пламя истерики, и разворачивается к Хосоку, приближаясь. — Знал бы ты, насколько сильно люблю тебя я, — еле слышно шепчет Мин и накрывает губы старшего своими. Блондин получает ответ, вздыхая, и углубляет поцелуй, соприкасаясь своим языком с Хо, пока ладонь брюнета поднимается вверх по оголенному торсу Юнги и останавливается на шее. Вторая рука обвивает талию макнэ, и Чон медленно нагибается, из-за чего Мин оказывается под ним. Юнги отдается в руки Хосока и легко вздыхает, отставляя ногу, когда парень касается внутренней стороны бедра и опускается нежными поцелуями к шее. — Простите, что прервал, — внезапно раздается незнакомый Юнги мужской голос около выхода, из-за чего он дёргается, схватившись за хена. А старший остаётся на месте, вздыхая. — Вы можете идти завтракать. — Как же ты вовремя, Чонгук, — с улыбкой укоряет его старший брат и подхватывает Юнги за талию, чтобы притянуть обратно и усадить на кровать. — Прости, хён, — отвечает брюнет, стараясь подавить довольную ухмылку. — Буду ждать вас в зале, — Чон уходит, оставляя парней вдвоем. — Хён? — вскидывает бровь блондин, глядя на Хо. — Это мой брат, — отвечает брюнет, усаживая макнэ к себе на колени, и расцеловывает его лицо, — Чон Чонгук. Помнишь, я рассказывал про него? Он служил в Йонджу и когда сбежал оттуда, его забрал к себе глава Серафитов. — Серафитов? Брат?.. — не понимает младший и хмурит брови, запутавшись. — Стоп, так где мы? — Девушки, которых ты спас, предложили укрытие. Мы сейчас в Андоне, у Шрамов. Когда мы сюда прибыли, я узнал, что Чонгук оказался у них. — Сколько мы здесь будем? Хосок застывает, быстро пробегая взглядом по лицу макнэ. — Пока тебе не станет лучше, — шепчет он и касается шрама на животе Мина. — Ты сможешь ходить? Как твои ноги? — спрашивает Хосок и сразу поднимается с кровати, подхватив Юнги на руки. — Как я могу ответить, если даже не пробовал встать? — улыбается парень, обнимая Хосока за шею. — Я даже не успел понять, что мне наложили швы, — удивляется он и поднимает одну из перебинтованных ступней. — Тогда давай, — Чон опускает парня и тот спокойно становится, лишь немного скривившись. — Неприятно, но терпимо. — Тогда хорошо, — Хосок передаёт Юнги чёрные вещи, — Чонгук выделил тебе одежду. Сказал, что потом поменяет обувь, так как не знает твоего размера. Юнги благодарно кивает и забирает вещи, натягивая на себя бежевую майку и чёрный гольф. В принципе, ему всё подходило. Только когда он натянул обувь, понял, что та немного больше, чем нужно. Но так даже лучше, ведь его стопы продолжали болеть. — Почти угадал, — улыбается парень и хватает рядом стоящую бутылку воды, выпивая чуть ли не половину за раз. — Идём? — спрашивает Мин, видя кивок, и наблюдает за тем, как Хосок заканчивает собираться, натягивая на себя байку. — Идём, — Чон берёт младшего за руку, выводя за собой. Юнги переступает порог дома и уверяется в том, что это ханок. Но неужели они остались? Парень разворачивается и осматривает улицу, поражаясь ещё больше. Яркого солнца нет, но старые корейские дома всё равно виднеются во всей красе, как и каменные заборы, возведенные перед каждым из них. Он идёт за Хосоком дальше, рассматривая Серафитов, гуляющих по улицам, и сплошной лес, который окружает Андон со всех сторон. Глаза Мина не успевают уловить всех деталей, как они выходят в центр, где стоит широкое пятиэтажное здание, которое чем-то похоже на переделанный дворец, вокруг которого раскинулся просторный зеленый двор. — Я тоже был удивлён, — проговаривает Хо, когда замечает выражение лица младшего. — Я почти не видел такого в Северной Корее. Невероятно. Парни подходят ко входу, где стоял Чонгук, ожидая брата и Мина. — Я уж думал, вы и есть не пойдёте, — улыбается он, переводя взгляд на блондина, и протягивает ему руку. — Чон Чонгук. А Юнги застывает, лучше рассматривая лицо брюнета со сбритыми волосами, и вглядывается в глубокие шрамы на его лице, распахивая глаза. Он и правда был чем-то похож на Хосока, только оставался более миловидным. Блондин так же протягивает руку, не сводя глаз с младшего брата Чона, и пожимает её. — Мин Юнги, — отвечает он и наблюдает за тем, как парень разворачивается и входит внутрь, ведя их за собой. — Я сегодня познакомлю вас с Тэ, — проговаривает Гук, — поедите и будете свободны. Мы завтракаем, обедаем и ужинаем в этом месте, но, если еда понадобится в другое время, всегда можете обратиться ко мне или к Тэхёну. Тут все помогают друг другу. Просто пока что вы чужаки, вряд ли кто-то из местного населения захочет поделиться с вами. — Понятно, — отвечает Хо, улыбаясь Гуку, и замечает небольшое количество человек, когда они проходят внутрь. — Это Тэхён, — говорит Чонгук, указывая на незнакомца в дали, который с кем-то сейчас беседовал. А Хосок и Юнги видят лишь темные длинные волосы, которые падают на спину широкоплечего парня. Чон продолжает пялится и Тэ, будто почувствовав на себе чужой взгляд, отвлекается от разговора и смотрит влево, показывая своё лицо, и замечает Чонгука с рядом стоящими парнями. Хосоку страшно. Длинноволосый брюнет выглядит холодно и строго. Его лицо, как и всех последователей секты, украшивают глубокие шрамы, которые будто подчёркивают его потрескавшиеся губы прямоугольной формы. Парень разворачивается всем телом и ступает вперёд, чтобы оказаться рядом с Гуком, не уводя глаз от Юнги и Хо, который уже успел чуть спрятаться за младшего брата. То ли Тэхён излучал от себя настолько сильную энергию, и вера действительно как-то этому способствовала, то ли Хосок боялся просветителей Серафитов в тысячу раз больше. — Это те самые «чужаки?» — спрашивает Ким, вскидывая густую бровь, и видит кивок Гука. — Я рад, что ты распорядился тем, чтобы выделить им комфортный ханок и попросил помощи у Яры. — Конечно, — чуть улыбается брюнет, — жизнь за жизнь. — Позволь узнать, почему ты так зажат? — усмехается Ким, обращаясь к Хосоку. — Ты родной брат моего возлюбленного, думаешь, я стану убивать тебя или как-то наврежу твоему парню? — Что же, очень не хотелось бы, — несмело проговорил Чон, опуская взгляд. — Чувствуйте себя как дома. Все же, благодаря Чонгуку и тому, что вы сделали, вы оба как часть нашей семьи, — Тэ разворачивает голову в сторону самого младшего. — Как твои стопы? Юнги на секунду задерживает дыхание, выпрямляясь. — Гораздо лучше, — кратко отвечает Мин. — Я хотел лично поблагодарить тебя за то, что ты делился своим хлебом и водой вместе с Финой и Аран. И что вызволил их из заточения. Она все рассказала. Как ты сражался и даже успел извиниться за эту глупую группировку. Помни, что Господь всегда отдает тебе в двойной мере то, что ты даёшь ему. Жизнь твоя будет долгой. Мин поникает в секунду, вспоминая о своей особенности. Нет. Долгой она точно не будет. Но вдруг его плеча касается Ким и нагибается так, что их лица находятся в нескольких сантиметрах друг от друга. Юнги не понимает, что происходит, и хватается крепче за ладонь Хосока, смотря в черные, как ночь, глаза Тэхена, пронизывающие его насквозь. Но не выдерживает и пары секунд. От Серафита исходила слишком мощная и пугающая аура, которая невольно заставляла понять то, что он выше во всех смыслах. Он почему-то вызывал у Юнги ассоциации со зме́ем, который будто ползал по его телу, внимательно изучал, щуря глаза, и вот-вот хотел что-то пробормотать, высовывая свой язык. Как только блондин опускает голову, желая прекратить этот зрительный контакт окончательно, Тэ нагибается к его уху, всё же шепча: — Помяни мое слово. Будет, — говорит он, а по спине блондина начинают бежать табуны мурашек, будто парень стоящий перед ним прочёл мысли. — Мне нравятся твои шрамы, — усмехается Ким, отстраняясь от Юнги, и смотрит на те самые изъяны, которые перечеркивали его левую часть лица. — С… — запинается он, чувствуя, как вспотели ладони, — спасибо, — наконец отвечает младший и прижимается ближе к Хосоку. — Можем идти завтракать. Ах, забыл сказать, — останавливает их Тэхён, — почти в каждом ханоке есть что-то вроде бани, ванной, называйте, как вам удобнее. И в вашем она тоже имеется, как и шампуни, мыло. — Не душ, но лучше, чем ничего, — дополняет Чонгук, взглянув на Юнги, ведь знает, что тот вероятнее всего привык ко всем удобствам, пока жил с Цикадами. Он замечает, как блондин всё так же прижимается к предплечью Хосока, и понимает, что Тэ произвёл на него чересчур жуткое впечатление. — Вода просто разогревается на огне, — договаривает он, отвлекаясь от своих мыслей, и замечает, как оба кивают. — Что будете есть? — спрашивает Гук, когда они подходят к месту, где можно взять подносы для еды. — Что угодно, — протягивает Хо. Парни выбирают, что взять на завтрак, и вспоминают о том, что именно такие столовые были у Цикад. Это, наверное, один из самых лучших моментов, что помнили Хо и Юнги. Когда тебя не заботит, где достать еду и воду, сколько придётся голодать. Ты просто идёшь в нужное время и завтракаешь свежим блюдом. Можешь сходить в душ, спать в тёплой постели и развлекаться, если позволяет время. Серафиты переняли почти всё из этого, что не могло не радовать. — Да благословит вас Господь, — проговаривает Тэхён, когда забирает у девушек свою тарелку с едой. Остальные неловко повторяют то же самое и уходят вслед за длинноволосым брюнетом, который опускается за стол у окна. Юнги садится прямо напротив Тэхёна, а Хосок оказывается рядом с младшим, легко оглаживая его ногу, чтобы тот расслабился. Блондин вздыхает, сглатывая, и смотрит на мясо с салатом, стараясь снять своё напряжение. Ему было слишком некомфортно в новом окружении, не то чтобы страшно. Просто не по себе. — Могу я поинтересоваться кое-чем? — вдруг спрашивает Хосок, когда все начинают есть, и видит согласный кивок длинноволосого Кима. — Что случилось в Йонджу? Юнги сбоку давится едой, откашливаясь, а Чонгук округляет глаза, вылупившись на брата, будто об этом вопросе нельзя было даже думать перед Тэхёном. Но Серафит лишь выдыхает, откидываясь на спинку стула, и уверенно смотрит в глаза Хосока, хмыкая. — Цикад всегда интересовала наша провинция. Серафиты живут на всей территории Кёнсан-Пукто, не только в Андоне. Западную часть полностью оккупировали ФЕДРА, и им уж больно захотелось взять в свои лапы восточную сторону Кореи, чтобы иметь равную территорию и рабов. Ведь перспектива Северной Кореи их совсем не радует, почти вся страна считается мёртвой зоной. Цикады окружали нас со стороны Йонджу и провинции Кёнсан-Намдо. Мы жили с ними не то чтобы в мире, но особо не враждовали. Но вот, одним прекрасным ранним утром они решили на нас напасть. Первым под пули попал Йечхон, потом мы. Но у нас получилось отбиться и разгромить их базу. — Какое счастье, что я успел сбежать от этих больных террористов, — шепчет Гук, смотря на кивающего Тэхёна, а Юнги слушает их и уже не чувствует злости от того, что кто-то нелестно высказывался о его группировке. — Мы разгромили Йонджу, но они уничтожили Йечхон. Сотни погибли. Если Цикады не успокоятся и решат наступить на нас ещё и с юга, то мы захватим Пусан. — Но, — вдруг вставляет слово Юнги, только его тут же перебивает Чонгук. — Они убивали слабых детей и подростков, Юнги. А сильных забирали себе и убивали их родителей, чтобы пополнить ими ряды своей армии. Думаешь, меня и Хосока оставили бы в живых, не переживи мы все этапы их проверки? Знаешь, сколько раз нам ломали кости на тренировках? А как промывали мозги? — Заставляли убивать друзей, которые находятся в противоположной группировке, — шепнул Хо, опустив взгляд. — Серафина и Аран жили в Йечхоне, но часто бывали в Андоне. Здесь их родственники, — продолжает Тэхён. — Не спрашивал у Фины, почему Аран безмолвна? — Ей отрезали язык, — отвечает Мин. — Кто, не говорили? — парень отрицательно машет головой. — Цикады. Юнги поджимает губы, замолкая, и опускает взгляд вниз. Сейчас ему действительно было слишком стыдно препираться с теми, кто прожил гнёт со стороны его людей. Поэтому он выбрал наилучшую тактику — молчание. — Я знаю про иммунитет, — вдруг тихо проговаривает Ким. — Это твой Божий дар и на твоём месте я бы не отдавал жизнь ради создания вакцины. Людской род, — вздыхает Тэхён, — он греховен. И видно, что ещё не достоин такого благословения. Когда люди научатся держать себя в руках, не нападать друг на друга, не насиловать и не красть, возможно, к ним снизойдёт небесное прощение. Подумай о тех людях, которых ты любишь. Они бы вряд ли захотели, чтобы ты погиб ради пузырька лекарства, который, возможно, даже никому не поможет. Мин ковыряет вилкой салат и поджимает пальцы на ногах, уставившись в одну точку. Он ловит на себе взгляд Хосока, но в ответ не оборачивается. Ему становится ещё хуже, ведь он тоже не хочет оставлять хёна, но в то же время корит себя в том, что подводит миллионы людей.

***

Юнги с Хосоком провели оставшийся день, ходя по Андону и рассматривая местность. Им впервые за долгое время наконец можно было спокойно выдохнуть и провести время наедине друг с другом, просто болтая, проматывая время впустую, как они и хотели. До тех пор, пока не наступил закат, который парни встретили сидя на деревянном мосту, свесив ноги над широкой рекой, наблюдая за тем, как солнце садится за высокие горы, обросшие деревьями. Вечером Хо успел первым сходить в ванную, которая была совсем маленькой. А после него и Юнги. Горячая вода и чистые вещи действительно были для обоих как благословение. Укутавшись в полотенце, которое им так же дали Шрамы, и захватив одну вещицу, Юн вышел из тёплой комнаты и побежал по внутреннему двору ханока, чтобы зайти в основную, где можно было спать и одеться в новую одежду. Войдя внутрь, Мин направился к ширме с желанием зайти, но вдруг остановился, видя Хосока, который ещё не успел одеться, оставшись в полотенце. Парень сидел на кровати, пока на его загорелую кожу падал теплый свет от горящих свеч, блистая из-за не убранной влажности после ванны. Чон с серьезным лицом обматывал свои старые ранения чистыми бинтами и изредка шикал, когда задевал новые царапины. Блондин рассматривал его сильные руки, ноги и почему-то довольно улыбался сам себе. Он тихо двинулся и случайно поймал на себе такой же заинтересованный взгляд хёна, который закончил со своими перевязками. — Ты чего? — усмехается старший, видя младшего в проёме, а Юн пожимает плечами и входит в комнату, задвигая деревянную ширму. — Иди ко мне, — вдруг шепчет Хосок и, когда Юнги подбегает к нему, отставляя флакон из прошлой комнаты, хватает его, укладывая рядом на постель. Чон ложится около него, широко улыбаясь, и крепко обнимает парня. Младший усмехается, а брюнет в этот момент вырисовывает неведомые узоры кончиками пальцев на теле Мина и, чуть приподнявшись, наблюдает за ним, как за восьмым чудом света. Им комфортно. Они готовы лежать вот так, без слов, хоть вечность. Им было достаточно смотреть друг на друга и понимать, что они в безопасности. Их жизням ничего не угрожает, они не потеряют друг друга в это мгновение. Мин ведёт ладонью от плеча к запястью Хосока, переплетая с ним пальцы. — Я люблю тебя, — шепчет Юн, расслабленно вздыхая. Как же тепло и хорошо. Чон в этот момент показывает свободную ладонь и двигает пальцами в нужном порядке, говоря: «Я люблю тебя» на языке жестов. Его тело будто согревает изнутри, когда он замечает, как Юнги вновь растягивает смущенную очаровательную улыбку. — Какой ты изобретательный, — смеётся макнэ и точно также повторяет жесты за хеном, вновь отвечая взаимностью. Хосок усмехается и ложится прямо на младшего, полностью накрывая его тело своим. А Мин влюбленно вздыхает, когда оказывается прижат к постели старшим. Он чувствует привычный запах и прикрывает глаза, легко касаясь губами уха Чона, щекоча. — Поцелуй меня, — просит макнэ и замечает, как хён приподнимается, быстро рассматривая его лицо. Спустя короткое мгновение губы Хосока накрывают Юнгиевы. Он отвечает, чувствуя какое-то лёгкое опьянение, и тает, как сахар, в объятьях старшего. Его ладонь забирается во влажные чёрные волосы, а вторая легко ведёт по спине к талии. Когда младший углубляет поцелуй, проводя языком по ровному ряду зубов, Чон перекидывает одну ногу через тело макнэ, полностью нависая над ним. — Не хочешь завершить то, что начиналось утром? — шепчет в поцелуй Мин, проведя языком по раскрасневшимся губам, наблюдая за тем, как Хосок отстранился и начал изучать его своим взглядом сверху вниз. — А ты хочешь? — хрипло спрашивает Чон, вновь медленно ведя широкой ладонью от колена парня к внутренней стороне бедра, пока он шумно выдыхает, прикрывая глаза. — Безумно, — отвечает Юн, а Хосок смотрит на него, закусывая пухлые губы, после чего поддевает подбородок макнэ кончиками длинных пальцев и притягивает к себе, чтобы затянуть в новый горячий поцелуй. Он продолжает вести ладонью вверх, не снимая полотенца, и дразнит младшего, оглаживая только чувствительное место на ноге. Чон наблюдает за Мином и облизывает губы, уделяя внимание его талии. Широкая ладонь поднимается к шее, пока пальцы касаются тонкой кожи, смыкаясь вокруг. Юнги закусывает губы, чувствуя, как в животе начинает крутить, и прикрывает глаза, когда Чон касается влажными губами низа его торса, ведя поцелуями вверх, к груди. Руки макнэ тянутся к столешнице и берут вещь, которую он успел найти в ванной. Он передаёт масло в ладонь хёна с лёгкой ухмылкой и цепляется пальцем за край полотенца на бёдрах Хо, медленно стягивая его. Макнэ смотрит на тело Хосока, зависая и облизывая свои губы. Он смутился ещё в первый раз, когда увидел одну только его оголенную руку со шрамом, а сейчас Мин может наблюдать его крепкую грудь, плечи, торс. Бледная рука касается тела напротив и идёт ниже, лаская кожу с неподдельным восторгом. Он наблюдает за тем, как старший выливает себе на ладонь немного жидкости и медленно стягивает с него полотенце, оглаживая колечко мышц. Юнги вздыхает, когда в него входит один палец и расставляет ноги, сгибая их в коленях. Хосок нависает над парнем и расцеловывает каждый миллиметр шеи, двигая ладонью, и прижимает его тело к своему. Горячая кожа реагирует на любые прикосновения, и Мин вздрагивает каждый раз, когда Чон опускается все ниже и прикусывает чувствительные места, слегка оттягивая. Парень вздыхает от того, что брюнет вводит в него второй палец, оглаживая изнутри. Он закидывает одну ногу на талию старшего и закрывает глаза, пока горячие губы целуют его ключицы, прикусывая. Прикосновения к груди и торсу, кончики ногтей пересчитывают каждую косточку ребра. Чон вставляет третий палец и слегка расставляет их, слыша лёгкий стон. Ведёт кончиками ногтей от предплечья макнэ, наблюдая за тем, как он выгибается от прикосновений, водя руками по спине Хо, и выдыхает громче. Его ладонь оказывается на груди Юнги и почти невесомо касается живота, на котором остался шов и фиолетовые гематомы. Хосок чуть отвлекается, вспоминая момент, когда нашёл парня лежащим на холодном полу, полумёртвым. И мужчину, голову которого Чон разбил о бетон. В мыслях проносится короткое «ублюдок», и его на мгновение охватывает сильнейшая ярость, размышления о том, что он должен был убить работорговца медленнее, доставить ему больше боли. Но всё сразу улетучивается, когда парень слышит тихое: — Хосокки, — шепчет Юнги, и брюнета всего сжимает. Он невероятно любит, когда макнэ называет его так. Старший взглянул на парня и нагнулся, затянув в его новый поцелуй. Хосок прижимает к себе лёгкое тело и чувствует, как его пробирает приятный мандраж от одного осознания, что он находится рядом с Юнги. Чувствует себя живым, когда видит его. Он наблюдает за макнэ, искусывая свои губы, и придвигается ближе, беря одну ногу парня и целует под коленом, ведя губами по внутренней стороне бедра и дальше. Вынув пальцы и предварительно смазав член, Чон начал медленно входить. Он невесомо поцеловал ухо Юнги, закрепляя хватку на его бедрах. Хён опустился к его губам, проводя по ним языком, и проник в горячий рот, пока блондин отвечал, впиваясь в его широкую спину. Хосок проглатывал тихие стоны макнэ, пока тот запускал ладони в чужие тёмные локоны и прижимал к себе. Хо вздохнул, войдя до упора, и двинул бёдрами, попутно оглаживая член Мина. Тот простонал, хватаясь ладонью за постельное белье, и сжал его пальцами. Мин вновь шумно выдыхает, когда Хосок придавливает его всем телом и начинает двигаться. Ему так невероятно хорошо от осознания, что он может просто держаться за старшего, наслаждаясь мгновением. Хо накрывает руку макнэ своей ладонью, переплетая с ним пальцы, а Юнги закрывает глаза в эйфории. Не хватает только любимого хриплого голоса у уха, но Чон будто читает мысли и в это же мгновенье прикусывает раскрасневшуюся мочку, шепча до чёртиков нежное: — Тише, малыш, — и свободная ладонь пробирается вниз, вновь совсем легко оглаживая живот макнэ. Внизу скручивает узел, появляются бабочки, уходит отток крови. Можно назвать это как угодно, все равно одно и тоже. Юнги чувствует защищённость, лёгкость и влюбленность. Парень окольцовывает талию хена ногами и прижимает его к себе. Целует, выдыхая, и пластично прогибает спину от каждого глубокого толчка, который задевает комок нервов, заставляя блондина буквально расплываться на спальном белье от удовольствия. Хосок продолжает двигаться, слушая мелодичные стоны Юна, и наблюдает за вожделенным телом, которое полностью в его руках. Хён ведёт губами по его гладкой коже и просовывает одну руку под поясницу макнэ, прижимая его к себе как можно крепче, замедляясь. Он толкается резко, глубоко, пока свободная ладонь проходится по светлой груди, задевая бусинки сосков. Челка Мина прилипла к взмокшему лбу, а губы приоткрылись от тяжелого дыхания. Он искусство. Изящные ключицы, которые переходят в крепкие плечи. Изгибы тела, полуприкрытые глаза и даже различные изъяны. Они лишь придавали шарма. Парень выдыхает в губы Мина и затягивает в новый мокрый поцелуй. Хо оглаживает обнаженные ноги и толкается быстрее. Он медленно отстраняется, пока между их устами растягивается тонкая нить из общей слюны, и смотрит в лисьи глаза, ни на секунду не уводя свой взор. Юнги кусает себя за губы, пытаясь выдержать этот натиск со стороны старшего, и смотрит в ответ, но от его пронзительного, настойчивого взгляда будто тяжелее дышать. Мин все же сдается старшему. На мгновение смущённо уводит глаза, прикрывая свинцовые веки, полностью отдаваясь процессу, и откидывает голову, раскрывая губы в новом стоне наслаждения. А Хосок продолжает изучать тело макнэ, цепко хватаясь за каждую деталь. Старший возвращается к члену Юнги и начинает надрачивать в такт глубоким толчкам, которые каждый раз доставляют неземное удовольствие, а макнэ теряется в ощущениях, не зная, куда толкаться, и извивается под Хосоком. Старший смотрит в раскрасневшееся лицо и вздыхает с полуприкрытыми глазами. Один вид такого Юна сводит его с ума. Ладонь Чона начинает двигаться медленнее, сбиваясь с ритма, а большой палец надавливает на головку. Юнги протяжно стонет, елозя по простыням, когда чувствует, что вот-вот кончит. Хосок улыбается, глядя, как макнэ дёргается, впивается в его волосы и спину крепче, громко стонет, сжав бёдра своими ногами. — Хо, — высоко выстанывает Юнги и вдыхает через рот, кончая в руку старшего, вызывая у него табун мурашек своим голосом. Чон так же вздыхает, упираясь носом в щёку младшего, и изливается следом в него. Макнэ чувствует, как внутри растекается тепло, и закрывает глаза, ища своими губами Хосоковы. Старший целует его, выходя, и ложится рядом, крепко обнимая. Чуть подрагивающие руки поднимаются выше, аккуратно притягивая блондина к себе. Хён нежно проводит ладонью по его щеке и думает о том, как ему хорошо рядом с Юнги. Как же он не хочет его отдавать.