Sing me the last lullaby

Эта ночь выдастся неспокойной. Хосок просыпается. Наконец-то его сон наладился, больше не было никаких кошмаров и незваных гостей, которые заставляли напрягаться каждые пару часов. Он ловит перед собой макушку Мина, который спал вместе с ним в обнимку. Слегка улыбается, рассматривая его лицо, и уводит взор вперед. Парень щурит глаза, заглядывая в щель между ставнями и замечает, что сейчас глубокая ночь, а во всем городе зажжено слишком много факелов. Брюнет приподнимается на руках, слыша недовольный выдох Юнги, который потерял источник тепла, и вздрагивает, когда улавливает звуки громких свистов и перекличек, перемешанных с топотом копыт. — Что?.. — Хосок как бы задаёт вопрос сам себе, окончательно усевшись в кровати. — Что случилось? — сонно спрашивает Мин, скручиваясь в комок, и обвивает талию старшего, пока второй ласково гладит его по голове, перебирая волосы. — Слышишь шум? — Чон наблюдает за тем, как уже растрепанный Юнги взволнованно поднимается в кровати, и оба слышат с улицы отчётливое «Берите оружие!» Сон снимает как рукой. Парни подрываются с места и быстро натягивают на себя одежду, обуваются. Юнги, как и было кем-то сказано на улице, хватает оружие, и они оба выбегают из дома. Мин выходит наружу, как Чон быстро останавливает его, оттягивая назад, потому что перед ними оказывается лошадь, которая становится на дыбы от испуга. — Пошла! — понукает ее парень, и Хо узнает в нём Чонгука, который умчался вдаль по улицам тёмного города. — Что происходит? — не понимает макнэ и замечает, что вслед за Чоном скачут ещё всадники. — Стой, — Хосок забегает в пристройку рядом с их домом и берёт там двух взволнованных от громких звуков жеребцов. Он выводит их на улицу и отдаёт одно животное блондину, забираясь в седло. Юнги повторяет за старшим и подкидывает ему автомат, который успел забрать из дома. — У тебя есть оружие? — спрашивает Чон и видит пистолет в правой ладони кивнувшего Мина. — Поехали! Оба понукают коней и скачут вслед за Серафитами, стараясь нагнать Чонгука, который выбился вперёд. Хосок осматривает всё вокруг и ничего не может понять. С чего вдруг такой гвалт посреди ночи? В голове, конечно, есть вариант, но весьма плачевный, поэтому парень отмахивается от этой мысли, не желая думать о том, что это может быть правдой. Чон рассматривает всю толпу и уже ступает вместе с Юнги на мост. Вдали виднеется свечение, и он понимает, что деревья пылают в сильнейшем огне. — Будь аккуратнее, — просит Хосок Юнги, когда они пересекают реку вместе со Шрамами, скачущими за ними в густой тёмный лес. Свист и крики становятся всё громче. По рукам парней пробегают мурашки, а Чон хмурит брови, пытаясь понять, куда мог свернуть брат и где сейчас находится Тэхён. Сбоку от Хосока резко начинает визжать девушка, громко плача. Похоже, она была осведомлена тем, что сейчас происходит. — Проклятые демоны! — взвыла она и, схватив лук, погнала лошадь быстрее, рвясь в бой. Парень наблюдает за ней и сворачивает следом, надеясь на то, что она приведёт его к основному месту событий. И оказывается прав. Хосок видит знакомый профиль и скачет в сторону младшего брата, мельком следя за тем, чтобы Юнги от него не отставал. — Чонгук! — вскрикивает Хо, видя, что на спине макнэ так же висят лук и стрелы. — Чонгук! Брюнет реагирует на знакомый голос и поворачивает голову. — Хо? — сводит брови он, замечая и Юнги. — Почему вы здесь? — Что случилось? — отвечает вопросом на вопрос старший. — Цикады, — слышится взволнованный голос, что подтверждает печальные догадки Хосока, — они напали на нас. — Что?! — поразился Юн, но ответа не последовало. Чонгук заметил впереди врагов и взял в руки свое оружие, натягивая тетиву. Задержав дыхание, брюнет отпустил стрелу, и она, рассекая спертый воздух, полетела точно в шею Цикады, мгновенно убивая. — Чтобы захватить нашу территорию, им нужно пробраться в Андон. Потому что из всей провинции, Тэхен находится именно здесь, — Чонгук, кажется, вот-вот заплачет. — А этот придурок поскакал туда самым первым! — на грани истерики вскрикивает он. — Они хотят убить именно, — протягивает Хо, — просветителя? — Серафиты следуют слову духовного учителя как слову Господа. Без него или его приемника они не будут видеть своего будущего. Тогда всех нас будет легче всего подавить. — Сколько их? — Патрули доложили, что почти сотня, — закусывает губы макнэ, — и что убили около двадцати наших. Они хотели пробраться сюда незаметно, но Андон слишком сложно обойти, — продолжает Гук, вспоминая, что их город окружён горами, густыми лесами и рекой. — Хосок, Чонгук! — вскрикивает Юнги, когда видит мужчин, стреляющих в сторону их лошадей. Гук пригнулся, но его старший брат остался в своём положении, стреляя вместе с Мином в сторону Цикад, не позволяя им первым нанести урон. Хосок скалится и хватается за поводья, чтобы скакать дальше, а Юнги не может увести взгляда от трупов, которые они оставили позади себя. Он понимает, что если бы не выстрелил первым, то мужчины прикончили его первым. Но как же ему теперь принять, что он убил своих? — Почему ни у кого нет огнестрела? — негодует Чон, понимая, что у него не так много пуль, как и у Юнги. — Серафиты отрицают предметы нового времени. Исключения есть только на некоторые вещи и оборудование, которые должны помогать нам в других сферах жизни. Знаю, прозвучит глупо, но мы против насилия, поэтому у нас в основном пользуются луками, ножами и топорами для охоты на животных. — Как вы такими темпами разгромили базу в Йонджу?! — Хосоку пришлось повысить голос, потому что они прибыли ближе к тому месту, где разразилась основная бойня. Он оборачивается назад и видит потерянного Юнги, который будто выпал из настоящего момента. — Тэхён!!! — кричит Гук, когда замечает Кима, скачущего на лошади. Лидер так же стрелял из лука по врагам, окружённый Серафитами и языками пламени, которые поднимались всё выше. Шрамы разводили огонь, будто пытаясь нарисовать им черту, чтобы чужаки не смогли переступить дальше, в город. Тэхён на мгновение отвлёкся и обернулся, видя Чонгука, но не останавливался, продолжая поражать врагов насмерть. — Что ты здесь делаешь?! — злится он, ведь намеренно оставил макнэ в городе, чтобы защитить. — А ты что?! — так же отвечает Гук, замечая, что новая десятка Цикад ещё не наступила. — Тебе нужно быть в безопасности! — парень чуть расслабляется, вздыхая. — Скольких вы убили? — Около сорока уже пало, пятерых взяли в плен, — отвечает Ким, наблюдая за тем, как его люди продолжают давать отпор приближающимся врагам. — Мы справимся быстро, только, прошу, будь аккуратен! — умоляет Чон, видя уверенное лицо напротив. Он знает, что Тэхён замечательно себя чувствует в подобных ситуациях. Он будто был рождён для жестоких побоищ. — Мы по пути с Хосоком и Юнги тоже убили несколько человек, — продолжает парень и видит, как глаза Серафита широко раскрываются от удивления. — С Хосоком и Юнги? Они тоже здесь? — не может он поверить в подобное и сводит густые брови, оборачиваясь и действительно замечая в паре десятке метров парней. — Они и правда достойны лучшего, — продолжает Ким, ведь теперь, в его глазах эти люди поднялись ещё выше. Хосок в этот момент оказывается ближе к Юнги и касается его плеча, пока их лошади ненадолго замедляют шаг. — Всё хорошо? — интересуется он, но одновременно находится в напряжении. Всё же, они были окружены Цикадами и Шрамами, которые пытались перерезать друг другу глотки. — Да, я просто… — не успевает договорить Мин, замечая, что Тэхён, Чонгук и остальные Серафиты вдруг начинают стрелять. — Они опять нападают! — обращает внимание блондин, и Чон стартует, видя мужчин и женщин, которые так же прискакали на конях. Хосок крепче хватается за поводья, наблюдая за всей ситуацией и отмечает про себя, что автомат есть не только у него. Некоторые Серафиты тоже держали в своих руках оружие дальнего боя. Возможно, забрали его у мёртвых Цикад или же успели взять из разгромленной базы на всякий случай. — Прикройте меня, я пойду вперед, — кричит брюнет Гуку и Киму, — у меня огнестрел! — Что? Хосок, стой! — кричит Чонгук, а Тэхён кивает и посылает нескольких Серафитов на подмогу Чону. Макнэ поджимает губы в страхе за своего брата и наблюдает за тем, как он простреливает вражеские головы. Поскакать вслед за ним он не сможет, Тэхён попросту не позволит. Поэтому ему оставалось надеяться на то, что с ним всё будет в порядке. А Юнги устремляется вслед за хёном и стреляет вместе с ним, стараясь абстрагироваться от мыслей о том, что это люди из его группировки. Мозг всё равно делал ровно наоборот, убеждая младшего в том, что Цикады не причинят ему никакого вреда, ведь он один из них. Ему кажется, что сейчас он может показать татуировку на своём плече, что может с ними поговорить и решить всё мирным путём, но нет. Эти детские грёзы улетучиваются в мгновение, когда он понимает, что пока боялся нанести вред оппонентам, они успели подстрелить лошадь Хосока. И желание у них было только одно — убить. — Хосок! — кричит макнэ и скачет к нему, видя, что парня придавило тяжёлой тушей и он теряет время, не в состоянии выбраться. Чону повезло, что Серафиты изо всех сил старались защитить его, понимая, что он брат Чонгука. Мин спрыгивает с лошади, когда оказывается ближе, и видит, что в сторону Хо так же бегут несколько Цикад. Они не проигрывают своей тактике и сразу понимают, что первыми нужно убрать людей с оружием дальнего боя: пистолетами, автоматами и луками. Чон не даёт себя в обиду, приподнимаясь, и стреляет по приближающимся врагам, которые успели убить нескольких Шрамов. Вот только наступает момент, когда пули заканчиваются. Он старается сохранять своё хладнокровное спокойствие, чтобы выбраться сухим из воды, как вдруг его хватает за шею женщина, у которой так же не было пистолета, но она пыталась помочь своим, как могла. Хосок хватанул её за предплечья и не давал себе навредить, но в чужих руках внезапно сверкнул бойцовский нож, который есть у каждого солдата. Брюнетка замахивается им, с надеждами пропороть вражеское горло. Не успевает. Юнги оказался быстрее и схватил её за руку и волосы, повалив под себя. Крепко сжав предплечье девушки, он начал направлять её же лезвие ей в глотку, но она сопротивлялась, растягивая довольный оскал. Из-за шрамов на лице Мина она приняла его за одного из сектантов. — Вы ещё успеете стать нашими рабами, — в последний раз рыкнула она, после чего один удар по тонкой шее заставил кровь хлестать. Парень скривился и встал, подбегая к Хо, стараясь приподнять труп лошади, которая сдавила ногу. Чон напрягся, продолжая выкарабкиваться с помощью Мина. — Никуда не суйся без оружия, — укоряет старшего Юнги, когда он наконец выбирается, и видит новых подступающих Цикад. — Пригнись! — вскрикивает макнэ и падает вместе с Хосоком за лошадь. — С ногой всё нормально? — он видит кивок и, переведя взгляд, замечает, как их нагоняет Тэхён и стреляет в противников, которых осталось не так много. Юнги выставляет руки вперёд и помогает остальным, стреляя точно в головы Цикад, как вдруг замечает троих наступающих с юга. Они скакали точно в сторону Кима, пытаясь оказаться ближе, пока все отвлеклись на основную массу. Похоже, определили, кто из всех Шрамов лидер. — Тэхён! — выкрикивает Мин и стреляет последней пулей, убивая одного из мужчин. Чонгук, находившийся недалеко от Кима, так же замечает двоих с автоматами и спешит к нему на помощь, целясь из лука. Стрела, которую он отпустил пронзает второму грудь, а третий успевает увернуться и выставить оружие вперёд, останавливаясь на достаточном расстоянии. Гук оказывается рядом с Тэхёном, который не успевает развернуться на лошади и прыгает, скидывая длинноволосого брюнета с седла, когда в его тело стреляет автоматная очередь. — Чонгук! — вскрикивает Хо и бежит в сторону макнэ, за ним устремляется и Юнги. Парни падают на землю, пока Чон крепко обнимает Кима, сжимая зубы и взвывает. Застывает от болевого шока и боится, что просто задохнётся, забывая о том, как сильно ноет его рука. А Тэ подрывается на месте, хватаясь за плечи Гука, и видит, как последователи добивают пару оставшихся Цикад и собираются выстрелить в голову того, кто покушался на жизнь их просветителя. Но Тэхён не позволяет. — Поймать его! — кричит он, с такой злостью, что даже Юнги с Хосоком, которые были совсем рядом, стало не по себе. — Чонгук, — шепчет Ким, касаясь плеча макнэ, — Гуки. — Что такое? — взволнованно спрашивает Хосок. Он осматривает Чона, который скрутился на коленях длинноволосого брюнета и болезненно постанывал. — Всё нормально, — еле отвечает макнэ, наконец, вдыхая. Тэхён закусывает губу и осторожно стягивает с Гука плащ, замечая, что его левая рука кровоточит. — Господи, прости ему всякое согрешение вольное и невольное, — шепчет Тэхён молитву, разрывая свой плащ, и легко касается плеча макнэ, накладывая ему жгут. — Прикоснись к его телу, угаси агонию, укроти страсть и всякую немощь таящуюся, — продолжает он, чуть ли не плача, и осторожно поднимает рукав, видя, что Чонгук поймал две пули. Слава богу только в руку. — Воздвигни его от одра болезненного и от ложа озлобления, — шепчет Тэ, обнимая парня. — Учитель наш, мы поймали его, — докладывает Тэхёну девушка и Хосок узнаёт в ней Серафину, которая так же стояла с луком и стрелами в руках. — Сколько у нас пленников? — чуть ли не рычит он, злясь от того, что Чонгук пострадал в этом побоище. — Восемнадцать. — Ведите их к лесу, — шепчет Тэ, продолжая нависать над Гуком, как бы защищая его от лишних взглядов, — подготовьте всё. Последнего не связывать. Отдать мне. — Тэ, — вздыхает Чонгук, приподнимаясь, но старший не даёт ему этого сделать. Ким лишь крепче обнимает, чтобы он не двигался лишний раз и нежно ведёт второй ладонью по его голове, поглаживая. — Тише, — проговаривает хён. — Отвезите его к Яре. Немедленно. — Будет сделано, — Серафина убегает к остальным, чтобы донести приказ просветителя, пока он сидит на месте и рассматривает руку брюнета. — Он задел тебе кости. Чёртов апостат, я доставлю ему боль в тысячу раз хуже, — гневно шепчет Ким. — Хосок, помоги, пожалуйста. — Конечно, — парень поднимает брата, к которому подвели лошадь, — обе и в кость, как же ты так… — опечаленно протягивает Хосок, понимая, что у макнэ, возможно, не будет работать рука. — Какой-то я неудачник, видимо, — болезненно усмехается Гук, пока его укладывают на спину животного. — Следите за тем, чтобы у него не было смещений, — говорит Ким перевозчику. — Передай, чтобы помогли остальным раненым. Врачам сегодня будет достаточно работы, — парень смотрит в полуприкрытые глаза лежащего Гука и приподнимается на носках, накрывая его губы своими. Чонгук отвечает, хочет обнять Тэхёна и крепко прижать к своему телу, но не может. Лишь продолжает нежно целовать, пока Ким тянется к нему больше. Ему тоскливо. Он не хочет оставлять парня, но понимает, что не сможет ничего с собой сделать. — Я люблю тебя, — шепчет Ким, оглаживая щеку макнэ, — опять ты меня спас. — Готов спасать всегда, — отвечает он, закрывая глаза, и слышит, как Тэхён приказывает ехать. Хосок с Юнги стоят, наблюдая за этим и незаметно берутся за руки, переплетая пальцы. Мин выдыхает, понимая, что сегодня вновь мог потерять хёна, и упирается лбом в его плечо, всё ещё держа в руке пустой пистолет. А Чон касается затылка парня, медленно и ласково проводя по нему, и наблюдает за тем, как Тэхён берёт лошадей за поводья. Парни обнимаются, вновь чувствуя комфорт, но после отвлекаются. Глава Серафитов позвал Хо и Юнги с собой в сторону леса, куда притащили всех пленных, чтобы они не оставались на бывшем поле боя. Парни плетутся вперёд, пока Шрамы собирают стрелы из трупов, находят ещё живых людей, помогая им, и забирают с собой, увозя в Андон. На улице всё ещё ночь. Тёмная, пугающая, которую освещал лишь пылающий огонь у мощных деревьев. Все выжившие собрались у костров, наблюдая за тем, как языки пламени поднимались всё выше, вызывая лёгкое чувство страха. Тэхён рассматривает врагов, у которых были связаны руки, и канаты, которые свесили с толстых ветвей, способных выдержать несколько сотен килограмм. Вокруг собираются свирепые Серафиты, прожигая своим взглядом каждого из пленных Цикад. Меньшая их часть следила за стоящими заложниками, чтобы они не сбежали. Длинноволосый брюнет замечает двоих Шрамов, держащих за руки мужчину, лицо которого он хорошо запомнил. И припоминал с каким привкусом победы он стрелял в него, покалечив Чонгука. – Эй, – грубо обращается Ким к приверженцу Цикад и наблюдает за тем, как он показывает животный оскал. Тэхен скалится в ответ и выставляет указательный палец, сгибая его. Брыкающегося брюнета сжимают, подводят так, что он оказывается совсем близко к Киму, и после бросают спиной на землю, крепко держа за руки и ноги. Юнги с Хосоком стояли сбоку, наблюдая за всем этим буквально в полутора метра от себя, пока их сковывало непонятное чувство тревоги. Никто не знал, что сделает просветитель Серафитов, но все изначально поддерживали его решение. Ким вдруг нагнулся, подобрав с земли рядом лежащий молоток, и подошёл ближе к мужчине. Взирал в его глаза, а враг перестал смотреть в ответ так же смело. Тэхён знал, что стоило ему начать испытывать кого-то взглядом, как все трусили. Чувствовали опасность, понимали на подсознательном уровне, что он может доставить очень много боли и неприятностей. — Подрежьте ему крылышки, — холодно бросает Тэ, наблюдая за тем, как враг пытается выбраться, но цепкие пальцы Шрамов сжимают его ещё крепче, словно в тисках. Он кидает в ладони своих последователей молоток и один из Серафитов замахивается им, ударяя изо всех сил железом по сгибу локтя Цикады. Мужчина кричит, чувствуя, как его кости дробятся, и сжимает челюсти, с ужасом смотря на яростного Кима. Инструмент оказывается в руке второго парня, и он точно так же начинает бить им по руке, стараясь вложить в это всю силу и ненависть, которую только может, слушая вопли своего врага как приятную мелодию. Юнги наблюдает за этим, съёживаясь и замечает, что Хосоку тоже далеко не приятно смотреть на подобное. Но он не смеет даже вступиться за своих. Вспоминает, что они сделали с Хосоком, Чонгуком, Аран, что сделали в Йечхоне. Парень только наблюдает за их мучениями, понимая с каждой секундой лишь одно — он больше не часть их группировки. Мученик Тэхена разворачивает голову, и замечает сквозь пелену слез Мина. Он не знает, почему посмотрел именно на него, но как итог, взгляд закрепился на светлом лице, замечая три шрама и белые волосы. Мужчина еле хмурил брови, всхлипывая от сильнейшей агонии, и резко поднял их, узнав того самого парня, о котором вечно как не в себя говорил Джун, надеясь на то, что его найдут. — Мин... Мин Юнги, — еле слышно произносит он, но Хосок замечательно успевает уловить его слова. — Мин Юнги жив! — кричит он, как раненый зверь остальным пленным Цикадам. Глаза блондина начинают быстро бегать из стороны в сторону. Он отступает на шаг, слыша начавшийся шепот посреди остальных заложников. Тон осуждения, страха и радости, которые успели перемешаться. Ему становится ещё тревожней. Он не знает куда деться, когда начинает ловить на себе изучающие взгляды со всех сторон, и слегка трясется, когда понимает, что половина пленных прямо сейчас хотят прикончить его из-за того, что он не на их стороне. Хосок обнимает макнэ со спины и уводит за себя, чтобы больше никто не обращал внимание на его Юнги, которого он не собирался отдавать Цикадам. — Наше спасение и победа близки, — расслабленно проговаривает пленный, будто забывая, что ему только что раздробили кости в руках. — Воспряньте вместе с нами! — кричит он один из лозунгов всем Серафитам, который Юнги и Хосок знают наизусть как молитву. — Оказавшись в полной тишине… Слушайте голоса, — сквозь слезы шепчут остальные заложники. — Доверьтесь Цикадам, — заканчивает мужчина, и у Хосока сжимаются кулаки от ярости. Лозунг со смыслом того, что от них всё будет зависеть. Что спасение принесут именно они. Когда он понимает, что все стоящие здесь Цикады готовы прикончить макнэ ради вакцины, то думает, что готов собственноручно придушить каждого, особенно того, над кем издевался Ким. Но Тэхён сам завершает начатое и режет брюнету горло так, чтобы он медленно истекал кровью. Пока все отвлеклись на единственную жертву, из рядов пленников вдруг вырвалось около семи человек, и они все рванули на юг, хотя понимали, что фактически выбрали верную смерть. Серафина, стоявшая рядом, мгновенно выставила вперёд свой лук и начала стрелять в спины беглецов, но не успела попасть во всех. Лишь в троих. — Дьявол, — девушка хочет забраться на лошадь, но Ким ее останавливает. — Пусть бегут. Их прикончат по пути домой, — шепчет он и кивает головой, чтобы всех остальных подвели к канатам и обмотали вокруг их шей петли. Шрамы так и поступают. Десять оставшихся человек оказываются подвешенными за горло и подняты так, чтобы все стояли на носках и слегка касались ими земли. Ким подкинул свой кинжал в ладони и подошёл к первому мужчине. — Они полны греха, — шепчет Тэ, поднимая майку пленника и легко ведёт кончиком лезвия по его торсу. — Пускай познают свободу, — синхронно отвечают Серафиты. Ким вставляет лезвие в живот врага до упора и ведёт им поперек, вспарывая, а остальные Шрамы начинают тянуть верёвку вверх, вешая человека. Все читают молитву, наблюдая за тем, как противник погибает в конвульсиях. — Господь наш, вручаем душу, вход и исход его, течение и кончину живота его, день и час издыхания, — синхронно проговаривают все они, склонив головы, — упокоение души и тела его. Боже, прими и избавь от всякого зла, очисти множество беззаконий их. Даруй им непостыдную и мирную кончину на Страшном Твоем Суде. «Черт!» — вскрикнули остальные Цикады, зажмуривая глаза. Мужчины и женщины плакали после того, как увидели, что сделали с их другом. Они начали вырываться, но тщетно. Лишь жалели о том, что не успели сбежать вместе с остальными. — Зачем? — вдруг спрашивает Юнги, с ужасом наблюдая за происходящим, и сразу же получает ответ. — Если уж Господь наш так возлюбил людей, то я сделаю их достойным Его любви, — отвечает Тэ. — Только перед лицом ужаса души людские сразу очищаются, а они должны быть совершенно чистыми. Я приношу боль, я приношу им ужас, — продолжает он и хватает одного из мужчин за подбородок, направляя его испуганное лицо в свою сторону, — чтобы они могли возвыситься, — говорит тише он, заглядывая в его глаза, словно одержимый. — Чтобы те, кто сможет выжить в сердце ада на Земле, пройти мученическую смерть, были достойны любви Господа и попали в рай. Почти за каждого мы читаем молитвы. — Ты же один из нас, почему стоишь и бездействуешь?! Мы видели в тебе спасение, — вдруг вскрикивает одна из плачущих пленниц, смотря в лицо Юнги. — Какого чёрта ты на их стороне?! Сдохни, блядский дезертир! Мин сглатывает, слыша, как на него обернулся целый гвалт обвинений со стороны оставшихся в живых Цикад. — Ты не достоин быть одним из нас! — поддерживали мужчины. — Будь ты проклят! Юнги чувствует, что сейчас глупо расплачется от этого натиска, и отступает назад, начав быстрее дышать. Он испуганно смотрит на яростных Цикад в петлях, которые ополчились против него, как стая цепных псов. Парень уже всхлипывает, как его подхватывает Хосок, крепко прижимая к себе, и уносит от обиженных пленников, которые продолжали издавать предсмертные крики им вслед.

***

Солнце начало подниматься, освещая своими золотыми лучами всё вокруг, будто ставя точку на той тьме и ужасной ночи, которая сегодня унесла жизни некоторых Серафитов. Хосок не доскакал вместе с Юнги до ханока. Они остановились около моста, перекинувшегося через реку, и слезли с лошади, расположившись под кроной большого дерева. Чон опёрся о ствол спиной, пока на его коленях сидел плачущий навзрыд блондин, обнимающий хёна. Мину было стыдно. Он чувствовал себя глупым ребёнком, которого обидели колкими словами и сейчас он плакался брюнету, как своему старшему брату, рассчитывая на жалость. Он ненавидел чувствовать себя таким истощённым и показывать эту моральную слабость другим. Всем, кроме Хосока. — Я понятия не имел, что происходит за стенами. Всегда мечтал выбраться за пределы колючей проволоки и Цикад, охраняющих вход с автоматами в руках. И никогда не мог подумать, что одновременно наткнусь на щелкунов, бандитов, работорговцев и все это... Все... Ещё и Чимин, — громко всхлипывает блондин. — Я хочу, чтобы война прекратилась. Чтобы все остановились, мне все надоели. Почему Цикады это делают? Почему?! — всхлипывает громче он, сжимая одежду на теле старшего. — Почему Чонгук оказался здесь? Я ничего не понимаю. — Разочаровался в этой группировке, как и я. Как бы люди их не восхваляли и слепо не верили, Юнги, они — террористы. Останься ты там, то тоже ушел убивать бойцов ФЕДРА вперемешку с мирными гражданами. Или нападать на таких людей, как Серафиты. Война не знает жалости. Никогда, — Чон вздыхает. — В карантинных зонах был голод, но, поверь, военные всеми способами пытались защитить людей. А Марлин и Джун всегда были жестоки. И вдвоем сделают все, чтобы победить в этой войне. Даже если придется истребить ещё полтора миллиарда. Ты сам всё видел. — Я… — сглатывает младший запинаясь. Он понимает, что тоже разочаровался, и не только в своей группировке. Во всём. Как говорил Чимин и Тэхён, что все люди — отребье. Он просто не снимал свои розовые очки и не хотел смотреть на окружающий его мир в реальном свете. Продолжал надеяться на то, что всё может стать лучше, как ребёнок. По-другому назвать себя он и не может, а стоит ли? Ведь Марлин и Джун сами постоянно это повторяли. Хосок наблюдает за слезами макнэ и сводит брови, вытирая их большими пальцами. О чём он сейчас думает? Неужели после всего пережитого всё равно захочет идти дальше в Пусан? Чон закусывает губы, засматриваясь на то, как дрожат Юнгиевы, и боится, что больше никогда их не увидит. Он обнял младшего обеими руками, проведя ими по плечам Мина, после чего взял его лицо в ладони, заглядывая в родные глаза, чувствуя, что начинает паниковать с каждой наступающей секундой все больше. — Я не хочу отдавать тебя, — резко проговорил он, прижимая Юнги к себе. — Хо?.. — не успевает спросить Мин. — Я не смогу, — хён сжимает тело блондина в объятиях, сминая одежду на его спине, и чуть дрожит. — Не смогу тебя потерять, — парень шмыгнул и уже сам уткнулся носом в ключицы младшего, плача. Юнги опечаленно опустил взгляд. Он просто начал водить ладонью по голове и спине старшего, вслушиваясь в его короткие всхлипы, которые он пытался сдержать, как мог. — Я не, — парень хочет сказать, что не бросит Хосока, но останавливается на половине, потому что понимает, что запутался. Прикрывает глаза и просто молчит. Он медленно придвигается к щекам Хосока, сцеловывая его слезы и обнимает за шею. Чон только шмыгает, поцеловав губы блондина. Руки отпускают его одежду и, чуть расслабившись, сползают на талию, обвивая ее. — Все будет хорошо, — Юнги прижимается ближе, отвечая на поцелуй, опять запуская свои пальцы в волосы Хо, и притягивает его еще теснее к себе. — Ты не хочешь все бросить? — вдруг спрашивает Хосок, поставив младшего в ступор. — Ты же понимаешь, что идёшь на верную смерть? Станешь для них подопытным кроликом? — Хо цедит последние слова сквозь зубы. Его злости нет предела, он не может поверить, что Цикады вновь отнимут у него самое дорогое. — Но как я могу, Хосок? — сводит брови домиком Юнги и обрамляет ладонями щёки старшего. Его глаза бегали, рассматривая родное лицо, пытаясь уловить каждую эмоцию. — Я, — тяжёлый вдох, — я так люблю тебя. Мы бы могли остаться в Андоне или вообще уйти! — предлагает он. — Как ты хотел. Найти в этой провинции дом около моря. Никаких карточек, военных и зон. Тренировок, убийств. Мы бы завели ферму и охотились. Помнишь? Как ты и мечтал. Выращивали бы овощи и фрукты, взяли двух лошадей, чтобы объезжать территорию. Юнги поджимает губы, стараясь сдержать нервную улыбку, потому что по его щекам так же начинают течь обжигающие слезы. Он смотрит в глаза Хосока, а внутри ломается, не знает, как поступить. Он всегда отдавал сердце человечеству, слепо верил Цикадам, думая, что они не наносят вред гражданским, и надеялся на лучшее будущее, за которое и боролся. Блондин вот-вот согласится на предложение Чона, как вдруг перед глазами вновь встаёт картина того, как он же стреляет в голову Чимина. Как Юнги убивает Гуёна. Стреляют в его отца. Вспоминает, как его друзья вдыхали споры и обращались. Он начинает чувствовать сильную тяжесть и вину за то, что не делился своим иммунитетом ещё раньше. Скольких бы он спас? Парень смотрит в опечаленное лицо Хосока. В лицо парня, которого безгранично любит и не переживет, если его заразят, а он ничем не сможет помочь. — Я люблю тебя, — Юнги ластится ближе, сжимая пальцами плечи хена, — очень. И тоже не хочу терять. Поэтому, кажется, не смогу, — и вновь брюнет его перебивает. — Юнги, прошу... — говорит Хосок севшим от слез голосом, и Мин замечает, как он весь бледнеет. Будто теряет последнюю надежду. Чон смотрит в лицо макнэ и не может побороть панику, которая накрывает его вновь и вновь. Парень закрывает глаза, не двигается и выравнивает дыхание. Сидит так, стараясь успокоиться. Мысли давят, сжимают все внутри и неприятно тянут в животе, скручиваясь в противный узел. Его биение сердца ускоряется, и глаза вновь медленно приоткрываются. Из них выбивается новый неконтролируемый поток слёз, и он уводит взор в сторону, думая о том, во что превратится его жизнь, если он потеряет Юнги. Не сможет. Не переживёт. — Хосокки, пожалуйста, не плачь — пытается достучаться до него Мин. Ему и так страшно, тяжело принимать это решение, — одна жертва ради сотен миллионов людей. И ради тебя в том числе. Ответ не заставляет себя долго ждать. Чон говорит всё таким же севшим от ужаса голосом, продолжая пусто смотреть в сторону. — Ты пожертвуешь своей жизнью ради никчемных миллионов, а я своей и жизнью сотней миллионов ради одной — твоей, — сквозь пелену слез отвечает он. — Я всё равно потеряю смысл. Юнги рассматривает лицо старшего и коротко улыбается. Он на секунду задумывается о словах Тэхёна и хмурит брови. После работорговцев парни ни разу не натыкались на щелкунов. В Ыйджомбу их тоже никогда не было. В Пусане, Юнги уверен, всё так же. А если речь идёт о войне, то Цикады точно не отдадут вакцину всем, присвоят её себе. Те самые Цикады, которые тоже, как и остальные, убивают простых людей. Блондин облегчённо вздыхает, осознав простую истину. Он касается своей холодной ладонью щеки Хосока, медленно оглаживая и направляет его лицо в свою сторону. Губы Мина нежно накрывают чужие и заставляют перестать плакать, когда в поцелуе произносят тихое: — Останусь.