Sing me the last lullaby

Хосок выдыхает. По всему телу будто идёт разряд, и он резко открывает глаза. Расфокусированное зрение ничего не улавливает в первые секунды, лишь белое пятно, которое давит своей яркостью. Парень моргает и хочет подняться, но одна рука начинает адски ныть, из-за чего он вновь падает на что-то мягкое. Сердцебиение и дыхание учащается. Где Юнги? Брюнет разворачивается на спину и проводит по лицу здоровой рукой. Когда он окончательно отогнал от себя остатки сна, чёрные глаза начали бегать по помещению и анализировать, где он находится. Перед ним был такой же белый, как и постельное бельё, потолок. Стены, стены и ещё раз стены. Он медленно садится, оглядываясь по сторонам, и не видит ничего, кроме них. Парень поднимается с кровати, замечая стол и сплошную стеклянную панель с другой стороны маленькой комнаты. Обернувшись, Чон щурит глаза и подходит к ней ближе. За ней коридор, где сидит незнакомый мужчина. Похоже, он уснул, пока наблюдал за Хосоком. Парень ударяет по стеклу, но слышит лишь глухой звук. Начинает ломиться сильнее, вот только ничего не происходит. Лишь незнакомец просыпается, удивлённо взглянув на Хо, и куда-то выбегает. Парень наблюдает за ним и сглатывает, прикидывая, что сейчас происходит. Ему вспоминается, как он был с макнэ на лавандовом поле, а после к ним заявился Джун. Прострелил Юнги ногу, а ему руку и вырубил. Хосок сразу же оглядывает своё раненое предплечье, засучив рукав байки, и видит, что оно перебинтовано. Где он? Намджуну незачем было брать его с собой. Кто тогда затащил его в это место? Работорговцы? Нет. Они бы не стали обрабатывать ему рану и класть на более-менее удобную кровать. Из мыслей Хосока вырывают приближающиеся шаги, а после и фигура, которая заставляет его обескураженно раскрыть рот. Перед ним стоял Намджун, скрестив на груди руки, и холодно осматривал с ног до головы. Чон хмурит брови, приближаясь к стеклянной ограде вплотную, которая не давала ему выбраться наружу. Его глаза быстро бегают, рассматривая лицо напротив, и он понимает, что вновь запутался. — Что… — протягивает парень, сглатывая, и не может поверить в то, что видит Кима перед собой. И непонимание постепенно начинает сменяться яростью. А мужчина в этот момент не отводит взгляда от младшего. Наблюдает. Изучает. Их зрительный контакт можно было затянуть навечно, но, кажется, Джун ждал именно того момента, когда Хосок всё поймёт и обнажит свою ненависть. — Где я? — В камере для заложников и заключённых. В Пусане, — спокойно отвечает брюнет, слегка склоняя голову в бок. — Пришлось послушать Юнги и забрать тебя. У Хосока сводит челюсть. Как макнэ смог уговорить их взять его с собой? Что сделал новый Главнокомандующий? — О чём думаешь? — вдруг спросил Ким, вскидывая бровь. Чон хмурится, кривя лицо в сильнейшем отвращении к этому человеку. Намджун поднимается и подходит вплотную. Между ним и Хосоком остаётся расстояние в десять сантиметров, и мужчине кажется, что если не стекло, то младший тут же схватился бы за его шею и даже не придушил — сдавил и сломал её, как спичку. Молчание продолжается, и Ким решает не зацикливаться на вопросе, самостоятельно на него отвечая. — Наверное, о Юнги. — Что ты с ним сделал? — мгновенно спрашивает Хо и понимает, что Главнокомандующий играет с его нервами. Парень закусывает губы и весь сжимается. — А что я должен был? Его ногу перевязали, оказали первую помощь и нормальную в Пусане, когда мы до него добрались. Сейчас он находится на обследовании с Сокджином. Возможно, они уже закончили. Он в полном порядке, как и ты. — Зачем ты держишь меня здесь? — Какой ты странный, — протягивает мужчина. — Что мне оставалось делать? Ослушаться Юнги я не мог, а оставлять вас наедине… Какой идиот так сделает? Будешь находиться здесь до того момента, пока всё не закончится. Тебе будут давать еду, воду, всё, что нужно. Просто не будешь мешать нам с разработкой вакцины. И, — Ким быстро проводит языком по обветренным губам, — я держу своё обещание. Юнги поставил нам условие. Как только все эксперименты и тесты с лекарством завершатся, мы будем обязаны вакцинировать тебя одним из первых. Так что я не знаю, сколько ты здесь пробудешь. Хосок чувствует, как у него наворачиваются слёзы. Привить его первым? Парень опускает голову и поджимает губы, стараясь не показать слабину перед Кимом и не заплакать. Какой смысл будет в иммунитете, если его реалии без Юнги вновь превратятся в выживание, а не жизнь? — А если вакцина будет стоит его жизни? — спрашивает брюнет, хотя отлично знает ответ на свой вопрос. — По-твоему, это должно меня остановить? — хмурится Ким, заглядывая в лицо, по которому начали стекать холодные слёзы. — Юнги наш солдат, он готов отдать жизнь за человечество, ради его спасения. Когда-то он сам говорил, что его существование будет иметь хоть какой-то смысл, если он сможет помочь всем благодаря своей особенности. — Вы обычные террористы, которые убивали мирных граждан. Вакцина для вас не будет значить ровным счётом ничего, — шепчет парень очевидные вещи, вспоминая слова младшего брата. — Козырь. Обычный козырь в вашей никчёмной войне, который вы будете использовать не во благо, а против людей. — Что за чушь ты несешь, Хосок? Думаешь, мне будет легко? Ты хоть представляешь, как долго я его обучал? — Не верь в свою собственную ложь. Тебе плевать, Намджун. Он для тебя — обычный синтезатор лекарства, благодаря которому вы переманите на свою сторону больше человек, — продолжает говорит Чон уже более уверенно. Смотрит прямо в глаза Кима, но понимает, что он не отступит. — Какой же ты гнилой, ублюдок. — Я не собираюсь оправдываться перед тобой, — сразу отвечает мужчина. — И, если мне понадобится лишить Юнги жизни, я пойду на это. Хосок не выдерживает таких слов и изо всех сил бьёт кулаком по прочному стеклу. Раздаётся громкий звук удара, а трясущиеся губы Чона начинают двигаться, выговаривая: — Я убью тебя, — выдох. — Медленно, — он рычит, как дикий зверь, тело которого захватила ярость и не отпускала, погружая его сознание в безумие и хаос. — Я не боюсь смерти. Убей. И что тогда? Сделаешь это, чтобы оставить Сокджина одного? — вскидывает бровь мужчина, слегка усмехаясь. — То есть, ты готов стать таким же, как я? Чудовищем, конечно же, по твоему мнению, — Ким вздыхает. — Будь благосклонен к нему, а не ко мне. Если хочешь доставить мне такую же боль, как я тебе, придётся убить Джина. А убьёшь Джина — жертва Юнги будет напрасна, да и я не позволю. Получается замкнутый круг. — Ненавижу, — севшим голосом произносит Чон. Кажется, будто сейчас завоет, не в состоянии терпеть это издевательство. — Я говорил Марлин, что, несмотря на твою силу, ты так и остался ребенком. Веришь в хороший конец, невнимательно относишься к каким-то деталям. Тебе стоит перестать смотреть на всё через призму розовых очков. — Ты такой же больной, как она, — Хо отступает от ограды, понимая, что стекло пуленепробиваемое и ему бессмысленно как-либо пытаться выбраться. — Я хуже, — шепчет Джун. — Именно поэтому я стану ночным кошмаром ФЕДРА и выиграю в этой войне, — Ким разворачивается и собирается уходить. — Сладких снов, — напоследок говорит он и скрывается за дверьми, которые вели в непонятном Хосоку направлении. Намджун оказывается в более широком коридоре, выходя из здания, и озлоблено выдыхает. Он начинает быстро шагать в нужную ему сторону и сжимает кулаки до белых костяшек, размышляя о том, что произошло в последние пару дней. Хосок, наверное, совсем потерялся во времени, потому что не видит ни солнца, ни луны, лишь ярко светящие лампы. Джун приказал врачам позаботиться о его здоровье и попросил дать ему успокоительных, чтобы парень проспал больше, чем обычно. В целом Хосок был в неведении больше суток, но сейчас Нам начинал раздражаться ещё больше, думая о том, что он просто тряпка. Убей он Хосока ещё в былой провинции, то никаких проблем не было бы. А сейчас ему приходится выслушивать бесполезные угрозы в свою сторону и вечное нытьё Юнги, который не может спокойно сидеть на месте, постоянно говоря про Чона. Спрашивает, в порядке ли он, как его рука, поел ли он и ещё миллиард ненужных Киму вопросов, на которые он не мог ответить. Поднявшись на нужный этаж во втором корпусе и выйдя в следующее крыло, мужчина заметил, что Юнги сидит на лавке в коридоре. Не проронив и слова, Ким влетает в кабинет Сокджина и закрывает дверь. А Юнги в черной футболке и спортивных брюках так и продолжает млеть, уперевшись головой в холодную стену, обделанную кафелем. Его лицо с полуприкрытыми глазами не выражает никаких эмоций. Лишь внутри сидит сильная тревожность, которая душит его, заставляя молча плакать и бояться. Парень слышит, как Намджун разговаривает с Сокджином, и улавливает взволнованный голос второго: — Я рассчитывал, что причиной иммунной системы будет кровь. Думал, если он испытывал жар какое-то время, значит лимфоциты боролись с вирусом и не давали ему поступить в мозг. Но, если окажется, что я оплошал, — вздыхает Ким, — а я предполагаю, что именно так всё и будет, — он сжимает свою переносицу пальцами, растирая ее, стараясь снять напряжение, и смотрит на свежую томографию мозга, которая валялась перед его глазами. — В его мозге сидит маленькая опухоль. Это кордицепс. Он так же появляется у щелкунов, но внутри Юнги он мутировал как-то по-другому, из-за чего дал иммунитет. Эта опухоль не даёт кордицепсу проникнуть дальше, из-за чего он остаётся здоров. Кратко говоря, синтезировать можно все. И если я достану этот гриб, то у меня получится сделать вакцину. Ким задерживает дыхание, смотря на врача глазами полными надежды. — Только есть одно но. У нас недостаточно развиты технологии. Из-за того, что гриб касается жизненно важного органа, я не могу оставить носителя жизнеспособным, извлекая его. Мин чувствует, как по его щекам начинают течь слезы. Но он не может двинуться. Кажется, не дышит вовсе. Он на секунду издает странный звук, когда слышит последующие слова Сокджина, но ужасается ответу Джуна. — Если дела обстоят именно так, я не стану его убивать. Он же, считай, ещё ребенок. — Что? — переспрашивает Джун и заглядывает в глаза Кима, пытаясь найти там хоть один намек на шутку. — От вакцины зависит наше будущее. И будущее не только группировки. Человечества. — Что ты такое говоришь? — сводит брови брюнет, со страхом заглядывая в лицо мужчины, одержимого своей идеей. — Я словно не узнаю тебя в последнее время. Юнги живой человек, врачи клянутся спасать жизни, а не отнимать. — Одна жизнь ценой в сотни миллионов. — Целая одна жизнь, — повторяет Джин. — А будь на его месте я? — переспрашивает Ким, замечая, что ввел Намджуна в ступор. Действительно. Он об этом даже не задумывался. — Ну? Будь ты на месте Хосока, что бы сделал? Ответь. Ким противится ответу, отворачивает голову, но прекрасно осознает, что принимает сейчас эгоистичное решение, не думая. Торопясь. Потому что ему важна победа и группировка. Но разве кто-нибудь пытался почувствовать себя на его месте? — Пожертвовал бы миллионами ради тебя, — все же сдается он, ведь действительно не смог бы смириться. Убил бы всех, но Джина в обиду не дал. Юнги всхлипывает, вытирая нос, и весь съёживается. Думает, что сейчас закричит, как не в себя, вспоминая, что Хо говорил ему тоже самое. Что с ним? Где он? Мин закрывает лицо ладонями и впивается в собственную кожу кончиками ногтей. Парень терпит, чтобы не завыть, сжимает зубы и думает о том, как ему страшно. Слова Джина даже не воодушевляют. Он понимает, что врач не хочет доставлять ему боли или как-то калечить, но сейчас его пугает властный Джун, который покончил с Марлин. Завершил эру ее правления, а она, возможно, не отдала бы Мина под нож. Женщина относилась к нему не так, как к остальным. Без строгости, скорее, заменила ему мать. Юнги хочет к Хосоку. Просто обнять его и уткнуться ему в шею, почувствовать себя защищённым и по-настоящему нужным. — Но, Джин, подумай сам, как это важно, — просит младший и подходит ближе, беря его за плечи. — Намджун, — мужчина ошеломлённо смотрит в его лицо, не понимая, как такие мысли могут укладываться в его голове. — Кроме тебя мне некого просить. Ты единственный врач с таким огромным опытом, пойми, родной, — Ким коротко целует губы хёна и крепко его обнимает. — Пожалуйста, пойми меня, — шепчет он. Сокджин обнимает брюнета в ответ и тихо вздыхает, закрывая глаза. Он прикусывает пухлые губы и думает над тем, как пытается понять чувства других, но почему-то про Джуна забывает. Мужчина действительно был не в лучшем положении. Ведь он пытался всеми силами спасти свой дом, группировку, людей, которых постепенно добивали враги, и Сокджина. Он старался ради него в том числе. Брюнет поднимает веки и быстро бегает глазами по комнате, стараясь принять то, что он действительно должен сделать это. Война всегда была жестоким выяснением отношений, в ходе которых многие теряли жизнь или калечили себя до конца своих дней. С одной стороны, в эти разборки нельзя вплетать Хосока, потому что он больше не часть их группировки, но, с другой стороны, Юнги всё ещё член Цикад, и проблема того, что они сблизились, только в них самих. Мин изначально понимал, что не должен был вовлекать кого-то в свои проблемы. А Джин изначально должен был понять, что на операционных столах люди тоже погибают. И если у Юнги есть возможность подарить шанс миллионом взамен на свою жизнь, то… — Хорошо, — соглашается Сокджин, оставаясь таким же поникшим. — Только дай ему и мне пару дней. Я должен всё обдумать и подготовить его к операции. — Спасибо, — тихо благодарит мужчина и, кивнув, выходит из кабинета. Юнги поворачивает голову в его сторону, смотря с ненавистью. — Пошли, — единственное, что проговаривает Ким, подходя к младшему. Но Мин не двигается с места. Всё так же сидит и смотрит на старшего, не собираясь никуда уходить. — Где Хосок? — спрашивает он, видя, как Джун раздражённо выдыхает. — Хватит так реагировать, скажи, где он. Разве теперь есть какой-то смысл меня сдерживать? Я умру через пару дней, — уже раздражается сам блондин. — Успокойся, он в порядке и тебя сейчас никто не будет трогать, — Нам подходит к младшему и берёт его за предплечье, поднимая с сидений, но Мин ещё больше начинает показывать характер и упирается свободной ладонью в руку мужчины, чтобы вырваться из хватки. — Я хочу его увидеть, — вдыхает он и в итоге, Джун просто закатывает глаза и подхватывает макнэ на руки, закидывая на плечо, чтобы унести его отсюда. — Отведи меня к нему! — уже кричит Мин и бьёт мужчину, замечая то, как за ними наблюдает Сокджин, который вышел на шум. — Неужели так сложно выполнить моё последнее желание?! — Прошу, прекрати, — мужчина держит блондина, продолжая шагать, пока он вырывается, хватая Кима за одежду. — Отведи! — срывает глотку он и плачет навзрыд, ударяя старшего по широкой спине. — Отведи меня к нему, иначе я сам пойду его искать!!! Намджун устало вздыхает. В его голове в какой-то момент щелкает, и он думает, что им действительно стоит увидеться. Из-за Сокджина в его сознании крутилась мысль о том, что нужно ставить себя на место других, и он раздражается ещё больше тому, что его любимый парень разбудил в нем ту самую искру сочувствия, заставляя слегка подобреть к остальным. — Ладно! — так же вскрикивает Джун и ставит Юнги на место, который в мгновение успокаивается. — Это так просто работает? — выходит из себя он и подталкивает блондина вперед, ведя в нужном направлении. — Только есть одно но, — проговаривает брюнет. Хосок лежит в своей камере, обдумывая то, как может сбежать отсюда и забрать с собой Юнги. Он зажмуривает глаза и кривится от боли. Брюнет не в состоянии нормально соображать. Ему хочется разорвать всех и вся, в особенности Джуна. Выпустить всю обойму пистолета в его голову, чтобы снять напряжение. Чон вдруг понял, что даже если заберёт Юнги, то их не оставят в покое. Лидер Цикад продолжит их разыскивать, искать именно макнэ или постарается превратить их жизнь в ад. Ему страшно от мыслей, что с младшим уже что-то сделали, ведь он не знает, сколько лежит здесь. Никаких вестей. Громкая тишина и гнетущая пустота, которая словно из раза в раз оставляла на всем теле невидимые гематомы и калечила здравомыслие. Хосока сковывала сильнейшая паранойя, которая заставляла чувствовать себя так паршиво, что, кажется, невозможно дышать. Охватывающая дрожь, истерический мандраж, и парень не был в состоянии усмирить это, лишь скручивался на кровати сильнее и всхлипывал, теряя надежду. Загонял себя в бездну своих же мыслей и терзаний, выплакивая последние слезы. Сейчас. Именно в этот момент он вскрикнет, осознавая, что потерял все, что его как-то цепляло за жизнь. Брат, к которому он скорее всего не сможет вернуться. Чимин. Юнги. Парень уже набирает полную грудь воздуха, желая выпустить всех своих внутренних демонов через вопль, как вдруг дверь в коридоре открывается, и он начинает слышать знакомые счастливые вскрики. Хосок подскакивает на месте и видит через плотное стекло Юнги в черной одежде и с повязкой на глазах. Живого. Его вели сюда так, чтобы он не знал дороги. Джун все продумывает до мельчайших деталей. — Хосок! — вновь вопит младший, стягивая со своих глаз кусок ткани и видит перед собой брюнета. — Юнни, — шепчет он, чувствуя, как при виде его ещё больше заслезились глаза, не давая ему четко увидеть любимое лицо. Парень подскакивает на кровати как ужаленный. Несётся к стеклу на всех парах и впечатывается в него, ударяя несколько раз кулаком так, будто сможет вырваться из заточения и подхватить блондина на руки, крепко прижимая к себе его стройное тело. — С тобой все хорошо? Тебя никто не трогает? Ты ешь? — быстро задаёт вопросы макнэ, постоянно трогая стекло, наивно полагаясь найти слабое место или окошко, через которое можно будет просунуть ладонь и взять хена за руку. — Да, — с улыбкой отвечает Хо и чувствует, как по щекам начинает течь новый поток слез. Блондин был таким взволнованным, быстро вдыхал, словно воздух вот-вот кто-то заберёт. Но так и было. Взглянуть на Хосока для Юнги было настолько важно, как новый глоток кислорода или воды. Это давало силы жить дальше и веру в то, что он сможет обнять его в следующий раз, а не смотреть вот так, через невидимую прочную стену. — Я люблю тебя, — севшим и дрожащим голосом произносит Чон, трясясь от изнуряющей истерики, и сползает ниже, становясь на колени. Ему так плохо от того, что их обоих разделили. Сейчас хочется лишь изрезать своё тело, чтобы физическая боль была наравне с моральной. — Я тоже тебя люблю, Хосокки, — шепчет Мин, прислонившись лбом к стеклу. А Чон точно так же касается его лба своим, но чувствует лишь холод, не позволяющий приблизиться к его макнэ. — Что с тобой делают? — убито спрашивает он. Блондин страдальчески улыбается и не знает, печалить старшего тем, что сегодня услышал, или нет. Он поднимает голову и заглядывает в любимые черные глаза. Если он соврёт, то парень будет жить в неведении следующие несколько дней, будет медленно изнурять себя в догадках того, что же произошло. А если скажет правду? Намджун вряд ли позволит. Поэтому блондин улавливает боковым зрением то, что сейчас делает Ким, и, развернувшись, начинает говорить и показывать совершенно иное на языке жестов. — Меня обследовали, — еле слышно говорит он, задыхаясь от собственных слёз. — В моей голове есть опухоль, которая блокирует вирус, и из неё можно синтезировать лекарство. Для тебя. Для всех, — выдох. — Всё будет хорошо. Чон наблюдает за тем, как Юнги двигает ладонями, и забывает о сказанных им словах, когда читает: «Её нельзя отделить от мозга так, чтобы я остался в живых. Операция будет в левом крыле второго корпуса, пятый этаж, пятьсот восьмой кабинет». Хосок смотрит в растерянное лицо напротив и после сказанного ощущает себя так, будто упал на асфальт с большой высоты и сломал все кости. Что не может вдохнуть от болевого шока и думает смириться с этим. Чон завис. Стоит молча несколько секунд. Не может вымолвить и слова, просто рассматривает блондина, чувствуя, как всё вокруг начинает сереть. Он не кричит, не плачет. Просто стоит на месте и единственное, на что хватает его сил, это: — Ты шутишь? Макнэ начинает задыхаться ещё больше, отрицательно мотая головой. Он и сам больше не может говорить, лишь зажимает рот ладонью, чтобы его всхлипы не были такими громкими. Выставив вперед руку, он жестикулирует, сказав: «Хён, мне страшно». А сердце Хосока словно обливается кровью. Он хочет помочь ему, спасти и закрыть от всего плохого в этом мире, но не может. Его посадили в клетку и не дают приблизится к самому любимому человеку из оставшихся трёх миллиардов. Чон просто желает выбраться наружу, затащить макнэ к себе в объятья и успокоить. Сказать, что никому не позволит что-то с ним сделать. — Вы оба убедились, что с вами все в порядке, — прерывает их Ким и подходит, думая, что на сегодня хватит свиданий. — Пора обратно, — мужчина берет младшего за руку, но тот вырывается, не желая уходить. — Стой! Даже пары минут не прошло! — кричит Юнги, плача ещё громче, но Джун лишь вздыхает и сжимает парня крепче, вновь закидывая на плечо. Хосок в этот момент будто просыпается и начинает всё так же тщетно бить по толстому стеклу руками и ногами, вскрикивая и прося оставить макнэ ещё на пять минут. Он ревёт, срывая глотку, как и младший, но оба ничего этим мне добиваются. Намджун выносит Юнги в коридор, опять отрывая парней друг от друга.

***

Уходящее за горизонт солнце погружало во тьму мощные леса и широкие поля, на одном из которых сейчас собралось столько живых душ, сколько эти места не видели вовеки. Во главе всей толпы, выделяясь своими длинными чёрными волосами, верхом на лошади сидел Тэхён, выпрямив спину, и держался за поводья, пока животное медленно топало копытами. Он осматривал диким взглядом огромное количество своих последователей, которые так же были в сёдлах и внимательно следили за действиями молчаливого Кима. В руке каждого из них было оружие. Огнестрельное, которое они успели забрать из базы Цикад, и их любимое — лук и стрелы, топоры и катаны. Брюнет хмыкнул, думая о том, что собирается сделать, и глубоко вдохнул, начав говорить: — Мы получили свое место в этом мире, — проговаривает Тэхен, пристально осматривая каждого Серафита. Замечает, что все лица были озлоблены и настроены серьезно. — Господь дал нам дом. Провинцию, города, еду и воду. Но решил проверить нас, окружив врагами. Чонгук так же сидел в седле отдельно ото всех и рассматривал хена, который заряжал всю толпу своей внутренней энергией. Парню хватало одного только взгляда в сторону Тэ, чтобы вновь ощутить всю его силу, мощь, напор. Ужас, который он внушал каждому, кто видел его впервые, а в макнэ — приятный мандраж, заставляющий широко улыбаться. Ким всегда вызывал в Гуке восхищение и гордость от того, какими лидерскими качествами обладал. — Цикады были с нами в конфликте долгие года. Нападали на нас и убивали сотни Серафитов. Брали в рабство, издевались и отнимали нашу территорию, — озлобленно произносит Тэ, чувствуя, как холодный ветер забирается в его волосы, пытаясь спутать. — И недавно это вновь повторилось. Наши люди жили в мире, никогда не нападали первыми, а Цикады, похоже, забыли то, с какими потрохами мы разнесли их дьявольскую базу в Йонджу! — кричит он, видя, как люди начинают шевелиться, поддакивая. — Они вновь напали на нас, убили и покалечили наших близких, тем самым дали добро началу войны. Что их должно ждать? — Смерть! — горланят Шрамы, оскалившись, и присвистывают, поддерживая друг друга. — Суд Божий! Тэхен растягивает довольную улыбку, прикрывая глаза, под которыми вырисовывались синяки от усталости. Он медленно выдыхает, слыша возгласы людей, и будто питается их отдачей и силой, восполняя себя. Парень понукает лошадь, из-за чего животное начинает скакать из стороны в сторону, пока всадник заглядывает в глаза каждого присутствующего человека. — Их ждёт кара! — отвечает Ким. — Это наш дом, наши края, которые мы никогда, — глубокий вдох, — никогда, — кричит он громче, — не отдадим! Они не победят нас, потому что мы прикончим первыми их кровожадных главарей. Избавимся от гнёта многолетней давности! Люди начинают свистеть, поддерживая лидера громче. — Мы получим решимость от Господа, погибнем, но подарим нашим потомкам лучшее будущее. Пусть тяжесть потерь питает вас! Пусть память о погибших придаст вам храбрости! Пусть сила надежды и веры в Господа приведет нас к победе! Убьём Цикад, сотрём их с лица Земли! Вам это по силам?! — Да! — кричат Серафиты, выставляя свои луки со стрелами вверх. — Я спрашиваю, вам это по силам?! — вновь кричит Ким ещё более грозно и уверенно, пока его лошадь становится на дыбы, громко заржав. — Да!!! — вновь воют люди, срывая глотки, и свистят, воодушевляясь больше. — Мы порвём их на куски! Разгромим все их базы! — слышатся радостные возгласы. — Они погибнут в адском пламени, вернутся к демонам в преисподнюю! — Смерть им всем! — кричит из толпы яростная Серафина, выпуская вверх стрелу из лука. — Смерть! — скандируют Шрамы и, когда Ким стартует на юг, все начинают скакать вслед за своим просветителем, понукая гнедых лошадей.