О горечи уксуса

Се Лянь откровенно страдал. За почти 6 часов празднования он успел ужасно устать от беспрестанных поздравлений и комплиментов, что сыпались на него сегодня, подобно граду. Оно и немудрено: всё из-за того, что Сань Лан был слишком щедр, одев супруга даже изысканней, чем в его бытие наследным принцем Сяньлэ. Богатые одеяния из тончайшего белого шёлка, украшенного искусной вышивкой золотой нитью и бисером, что изображала огненных фениксов, прекрасный золотой пояс, инкрустированный драгоценными камнями, и, словно этого всего было мало, на элегантно уложенные в сложную причёску каштановые пряди Хуа Чэн с трепетом опустил роскошную диадему с рубинами и едва не прослезился. Се Лянь, естественно, был ужасно смущён, и попытался осторожно возразить, ведь эти одежды были слишком дорогими и прекрасными для какого-то «мусорного божка»… Вот только, едва услышав эти слова, Сань Лан немедленно упал перед ним на колени и клятвенно заверил: «Его Высочество наследный принц Сяньлэ достоин только самого лучшего, и этот жалкий верующий готов исполнить любое его желание. А если Его Высочеству пришлось не по нраву это платье, этот недостойный немедленно поотрубает руки мастерам, которые посмели оскорбить божество столь посредственной работой, и найдёт ему ещё более искусных, которые смогут создать одеяние, достойное Его Высочества». Естественно, после этого у Се Ляня просто не было выбора, кроме как согласиться со всем и долго благодарить супруга. Кстати говоря, после этого оказалось, что довольный Хуа Чэн заказал себе парный наряд, но только из ярко-алой, точно кровь, ткани, и отказался от многочисленных цепочек и шпилек, которые украшали голову Се Ляня, вместо этого позволив своим роскошным волосам свободно струиться по его плечам чёрным шёлком, из украшений избрав лишь диадему, как две капли воды похожую на ту, что уже красовалась в волосах его мужа. Увидев безграничное восхищение во взгляде своего личного божества, довольная улыбка Сань Лана стала только шире. Се Лянь тихо вздохнул. Они вынужденно разделились с Хуа Чэном, ибо сначала его увели за собой пара каких-то демонов, которым он понадобился «по крайне важному и абсолютно неотложному вопросу», потом Се Ляня подхватила толпа и он столкнулся с Ши Цинсюанем, который сделал вокруг него несколько кругов, абсолютно искренне расхваливая его наряд. Так они и остались порознь, ибо к «многоуважаемому градоначальнику Хуа» то и дело кто-то подходил с поздравлениями, дарами или деловыми предложениями, а Се Лянь абсолютно не хотел ему мешать, тем более что супруг, увидев рядом с ним Цинсюаня, который, к слову, был единственным небесным чиновником, которого Хуа Чэн мог терпеть, лишь слегка виновато улыбнулся и сказал им развлекаться. Вот только, кажется, обычный обмен любезностями зашёл слишком далеко. Сань Лан всегда с рыком разгонял тех, кто хоть на чжан пытался приблизиться к его сокровищу. Се Ляню время от времени даже приходилось извиняться за грубость возлюбленного, но глубоко в душе ему подобное отношение даже несколько льстило. Несмотря на это, Се Ляню была непонятна загадочная ревность и собственничество Хуа Чэна: ведь он теперь его муж, соответственно, и так всецело принадлежит ему. Но сейчас, в данный конкретный момент, Се Лянь почувствовал-таки, каково носить его сапоги. Вокруг его невероятного, прекрасного, ошеломительно красивого Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём то и дело вились симпатичные демоницы, а он, словно бы не замечая ни их отчаянных попыток его соблазнить, ни прожигающего взгляда супруга, мило им улыбался и даже пару раз лично подлил вина! Естественно, с таким представлением наследный принц пропустил мимо ушей большую часть того, что вдохновенно вещал ему Ши Цинсюань. Се Лянь успел привыкнуть, что Хуа Чэн — его, и только его, и по-другому быть не может. Он всегда был рядом, исполняя любую прихоть своего супруга, пусть даже она была не озвучена, и готов был защищать его ценой собственной жизни. Поэтому сейчас, видя, как с его Сань Ланом настолько откровенно и бесстыдно флиртует группа раскрашенных полуголых девиц, Се Лянь испытывал жестокие муки ревности. Демону ранга Непревзойденный нужно было несколько больше, чем пару бокалов, чтоб опьянеть, но и так он уже чувствовал приятную тяжесть, что слегка туманила голову, позволяя вести себя чуть более развязно, чем он бы позволил себе трезвым. У Се Ляня сейчас было лишь одно желание: забрать мужа отсюда куда угодно, лишь бы подальше от этой толпы, и спрятать, потому что смотреть на такую красоту имел право только он! Но, к сожалению, это было трудновыполнимой задачей: был праздник основания Призрачного города, и градоправителя никто не отпустил бы так просто, поэтому небожителю оставалось только тихо недовольно вздыхать. Видя, что Его Высочество явно глубоко погрузился в собственные мысли, Цинсюань сначала несколько раз попробовал обратить его внимание на себя повежливей, но видя, что это не принесло ровно никакого результата, откровенно потряс его за плечо. Подобные действия игнорировать было несколько проблематично, так что Се Лянь, наконец-то, выпал из прострации и вопросительно уставился на бывшего Повелителя Ветров. Осознав всю неловкость своего положения, он чуть было не выдал по привычке своё любимое «мне нужно собирать мусор…», но вовремя прикусил язык. — Прошу меня простить, Ваше Превосходительство, боюсь, я утратил нить разговора. — Ничего-ничего, — тут же разулыбался Ши Цинсюань, — тем более, я ведь больше не Его Превосходительство, теперь я просто старина Ветер, ха-ха! — Се Лянь, изменившись в лице, явно хотел что-то сказать, но Цинсюань не дал ему такой возможности. — Ваше Высочество, скажите мне лучше, о чём же вы так глубоко задумались, а? Случайно не о Собирателе Цветов Под Кровавым Дождём? Ха-ха-ха, вы покраснели, так я и знал! Но у вас был такой страшный взгляд, что им можно было убивать: холоднее вершин льдистых гор, острее самого острого клинка! — Ну, что вы, что вы, — смущённо бросил Се Лянь, мысленно давая себе оплеуху и наказывая следить за собственной мимикой. Ох, видели бы его сейчас наставники, словили бы искажение ци… — Наверное, вам показалось… — Нет-нет, точно вам говорю! — Цинсюань резво обернулся, чтобы отследить траекторию взгляда наследного принца Сяньлэ, и недоуменно повернулся обратно. — На кого же вы смотрели? Там ведь только градоначальник Хуа… О-о-о-о-о, понимаю-понимаю, — он лукаво улыбнулся, — я так полагаю, Его Высочество хлебнул уксуса, не так ли? — Что? Нет, вовсе нет! — Неужели я ошибся? — Ши Цинсюань повернулся обратно, внимательно окинув взглядом зал, пока смущённый Се Лянь пытался призвать к порядку бешено колотящееся сердце и сбить алый румянец. Какой кошмар, он не только поддался столь недостойным эмоциям, так ещё и позволил уличить себя в этом… Бедные, бедные его наставники… Нужно срочно взять себя в руки, иначе его шаткое состояние заметит не только Цинсюань… Но едва он немного успокоился, бог Ветра притворно-задумчиво продолжил: — Хм, а градоначальник Хуа сегодня выглядит поистине божественно… точнее, демонически… Абсолютно не удивительно, что он притягивает к себе не только восхищённые взгляды, но и восхищённых поклонниц… И поклонников?.. — Се Лянь мгновенно вскинул голову, отчего многочисленные украшения в сложной причёске издали мелодичный перезвон. Ши Цинсюань не ошибся: в данный момент перед Хуа Чэном стоял очень красивый юноша, в притворном смущении опустив глаза в пол. И всё бы ничего, вот только на нём было лишь полупрозрачное одеяние танцовщика, что делало его фактически полностью обнажённым! А Сань Лан, окинув его оценивающим взглядом, не только не возмутился, но и, судя по счастливой улыбке юноши и румянцу на его щеках, сделал ему комплимент! Се Лянь сжал кулаки так сильно, что на ладонях мгновенно проступили кровавые полумесяцы от ногтей, и мысленно порадовался что единственный бокал вина, — он же был один, верно?.. — он давно выпил и отдал одному из снующих туда-сюда слуг, иначе смазливый демонёнок, что осмелился покуситься на Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём, остался бы без головы. А юноша, даже не подозревая, какая над ним нависла опасность, продолжал улыбаться, кокетливо накручивая на палец прядь волос и беззастенчиво строя глазки его мужу! Это была последняя капля. Абсолютно не слыша Ши Цинсюаня, который тихо увещевал его взять себя в руки и перестать мысленно отпиливать демонёнку голову самым тупым мечом, Се Лянь, натянув на лицо непроницаемую маску с фальшивой улыбкой, уверенно направился через толпу разномастных существ прямо к супругу. Бывший Повелитель Ветров пытался его остановить, но разве под силу простому смертному остановить самого могущественного Бога Войны? Тем более, когда он настолько раздражён? Вот и Цинсюань решил, что шансов у него нет, тихо вздохнул и сочувственно перекрестил демонёнка. Теперь того спасёт только чудо. — Приветствую вас, — на лице Се Ляня сияла вежливая улыбка, но голос отдавал таким могильным холодом, что даже обычно невозмутимый Сань Лан пораженно обернулся к мужу, когда тот мёртвой хваткой вцепился в его локоть. Юноша же, недовольно перевёдя на него взгляд, так и обомлел, моментально заметив сходство в одеяниях, красные нити на пальцах и грозный вид Се Ляня. А тот продолжил, как бы между прочим: — Наверное, вы не так давно оказались в Призрачном городе и ещё многого не знаете, но ведёте себя столь самоуверенно. Не слишком-то осмотрительно с вашей стороны флиртовать с супругом Бога Войны, вам так не кажется? — хотя Се Лянь говорил исключительно вежливо, вокруг него висела просто убийственная аура, а его карие глаза так и норовили испепелить мальчишку на месте. В зале повисла гробовая тишина и все взгляды устремились на разворачивающуюся драму. Абсолютно неудивительно, что бедный демонёнок покрылся холодным потом и начал заикаться. — П-п-ростите, этот жалкий ч-червяк не знал, п-правда-правда, ничегошеньки не знал, мне очень жаль, вы, э-э-э-э… — Его Высочество наследный принц Сяньлэ, Божественный Император Сотрясающий Небеса, Бог Войны В Короне Из Цветов, называйте, как вам удобно, — благосклонно подсказал новоиспечённому демону Се Лянь, и несчастный едва не свалился в обморок. Подумать только, с ним говорит сам Небесный Император! — И-и-и-извините, не держите з-зла на этого глупого никчёмного Цзю Ли, он очень виноват, п-прошу, п-п-проявите милосердие… — Проявляю, — милостиво согласился Се Лянь и жёстко добавил: — А теперь с глаз долой. — рассыпаясь в извинениях и благодарностях, демонёнок на радостях чуть не отбил себе лоб, кланяясь, и поспешно ретировался, спотыкаясь и едва не падая, пока суровый небожитель не передумал. Ещё около минуты в зале царило полное молчание, ибо все были в шоке от такого Се Ляня, который всегда был очень милым, спокойным, обходительным и легко смущался. Сань Лан с неподдельным восхищением выдохнул свистящим шепотом: — Гэгэ… — и тут же все демоны в зале начали бесноваться, искренне радуясь поступку небожителя: — Именно там ему самое место! — Ишь каков наглец, посмел думать, что сам градоначальник Хуа обратит на него внимание! — Его Высочество наследный принц единственный, кто подходит градоначальнику Хуа! — Давайте, гоните в шею отсюда этого обормота! — Ваше Высочество, позвольте вашему покорному слуге оторвать наглецу голову! — Да, точно! Сварим из него суп и подадим Вашему Высочеству! — Ты что, дурак, Его Высочество не будет есть твою дрянь! Он заслуживает только самого лучшего! — Сам ты дурак! Что нам с ним сделать, Ваше Высочество?! Закопать?! — Линчи?! — Скормить ему собственные конечности?! — Разорвать надвое?! Се Лянь слушал кровавые предложения демонов и не знал, плакать ему или смеяться. Он уже успел сотню раз пожалеть, что вот так сорвался, но вместе с тем ревнивое существо, что уютно свернулось клубком в его груди, довольно ворчало, наслаждаясь тем, что отбило своё. Да, с его статусом было абсолютно недостойно столь явно демонстрировать свои чувства, но уже ничего не попишешь, придётся играть до конца. Призывая самых ярых советников к тишине, он поднял вверх свободную ладонь, и, окончательно совладав с мимикой и голосом, сказал: — Я благодарю всех за поддержку, но с этого несчастного достаточно. В любом случае я не уверен, что он появится тут вновь. Пусть идёт с миром. — У-у-у-у-у-у, его Высочество и впрямь само милосердие! — Вот что значит Бог Войны В Короне Из Цветов! — В целом мире не найти равного супругу градоначальника Хуа! — А как же сам градоначальник? — спросил кто-то из толпы, и демоны, явно задумавшись, все, как один, перевели взгляды на Хуа Чэна. Тот лишь улыбнулся и, не отрывая взгляда от возлюбленного, ответил: — Этот недостойный верующий преклоняется перед своим супругом, ему никогда не достичь его величия. — Сань Лан мне льстит, мне не сравниться с непревзойдённым Собирателем Цветов Под Кровавым Дождём, — отозвался Се Лянь с ласковой улыбкой, взглядом обещая мужу Небесную Кару. Переждав очередной всплеск радости и умиления у толпы демонов, небожитель заговорчески им подмигнул и продолжил: — Надеюсь, никто не против, если я похищу у вас градоначальника Хуа? — Забирайте-забирайте! — Да, конечно, кто мы такие, чтобы перечить жёнушке градоначальника! — улыбка Се Ляня дрогнула: он не успел отследить смельчака, но Хуа Чэн сам послал ему вдогонку серебряную бабочку, так что вскоре из разномастной толпы послышалось ойканье. — Ну, что ж, тогда развлекайтесь, — Се Лянь махнул на прощание и под весёлые вопли кинул игральные кости. После освобождения от проклятой канги, к нему вернулась его удача, так что можно было не опасаться, что они внезапно окажутся где-нибудь посреди моря или на снежной вершине. В принципе, пока с ним рядом Хуа Чэн, удача всегда была на его стороне, но вернувшиеся в полной мере силы не могли не радовать. На костях выпало две шестёрки, — воистину удивительное для него совпадение! — и они вдвоём шагнули в открывшийся проём. Едва за ними захлопнулась дверь спальни, весь шум празднования как отрезало. Се Лянь отпустил руку супруга и молча подошёл к графину, чтоб налить себе воды. В комнате воцарилась напряжённая, гнетущая тишина — её б разрушить парой слов, неудачной шуткой, но Сань Лан, явственно чувствуя свою вину, никак не мог подобрать слова, а Се Лянь в принципе не собирался ему помогать. Поставив полупустой стакан на стол, он скрестил руки на груди и выжидающе уставился на супруга. — Гэгэ, я… — Хуа Чэн, растеряв всю свою уверенность, неловко опустил взгляд в пол, не решаясь пересекаться взглядами с мужем, и осторожно попробовал начать, как его тут же перебил Се Лянь. — Сань Лан доволен? — в голосе небожителя появились стальные нотки, и Хуа Чэна невольно пробрало дрожью. Сейчас перед ним стоял не его обожаемый гэгэ, милый и стеснительный, а истинный Бог Войны. Вот только если уже начал, то нужно идти до конца, так что Сань Лан неловко улыбнулся, похлопав длинными ресницами, и наигранно-удивленно произнёс: — Я не понимаю, о чём говорит Его Высочество. Естественно, я наслаждаюсь каждой секундой, что мы проводи… — Ты ведь устроил это представление специально для меня, не так ли? — опять перебил его Се Лянь, иронично вскинув бровь, как часто делал его супруг. — Ну что, Сань Лан добился желаемого? — Всё для моего прекрасного гэгэ, — Хуа Чэн лукаво улыбнулся, сбрасывая маску оскорбленной невинности, но под тяжёлым взглядом своего божества немного сбавил обороты. — А когда он злится, то становится ещё прекраснее, чем обычно. — Ох, правда? — фальшиво улыбнувшись спросил Се Лянь, а в его голосе явственно ощущалась угроза. Хуа Чэн с лёгким смущением осознал, что от такого Се Ляня, — властного, ироничного, слегка пьяного, — у него уже крепко стояло. — Знаешь, что-то мне подсказывает, что Сань Лану просто необычайно нравится меня дразнить. Но в этот раз ты зашёл слишком далеко. Скажи мне, муж мой, если бы я сдержался и не подошёл в этот момент, ты бы согласился на приватный танец этого смазливого мальчишки в более, так сказать, приватной обстановке? — Нет! — тут же громко отозвался Хуа Чэн, вскидывая голову и пытаясь поймать взгляд Се Ляня, но теперь уже он медленно отвернулся, с преувеличенным интересом рассматривая убранство комнаты. — Ваше Высочество, ты же знаешь, что я бы никогда!.. Я всегда был, есть и буду твоим самым преданным верующим! Поверь мне, Ваше Высочество! — когда Се Лянь, наконец, так же медленно поворачивается обратно, Хуа Чэн находится на грани паники и готов упасть к его ногам, чтобы молить о прощении. — Я верю Сань Лану больше, чем кому-либо. Больше, чем самому себе, — тихо, но уверенно говорит Се Лянь, в приступе мимолётной нежности трепетно обводя пальцем повязку на отсутствующем глазе, и Хуа Чэн льнёт к его ладони точно кот, что выпрашивает ласки. — Но если Сань Лану дозволено постоянно меня подразнивать, почему же мне нельзя? Тебе не кажется, что это несколько нечестно? — Прости меня, Ваше Высочество, этот недостойный больше никогда не посмеет расстраивать своего мужа… Ему лишь хотелось, чтобы все знали, что этот жалкий верующий принадлежит лишь Его Высочеству… — Я верю тебе, Сань Лан, — успокаивает его небожитель, но тут же рука, которая только что дарила ему невесомую ласку, неожиданно цепко хватает его за подбородок, осторожно, но крепко фиксируя его голову так, чтобы у демона не было возможности отвернуться и спрятаться. — Вот только я также абсолютно уверен, что моему дорогому возлюбленному никогда не надоест меня поддразнивать, и, чтобы он не увлекался так в следующий раз, этому мужу стоит преподать ему урок. За проступком должно следовать наказание, тебе так не кажется? — Хуа Чэн потрясённо сглатывает, смотря в потемневшие от желания любимые глаза. На него сейчас смотрят с таким голодом, будто он — изысканный деликатес на пире, и от этого ощущения у Хуа Чэна начинают подкашиваться колени. — Пожалуйста, Ваше Высочество, — с придыханием просит он, — накажите этого недостойного, ведь он был ужасно неправ, заставив своё божество ревновать… — Хорошо, — удовлетворённый таким ответом, Се Лянь величественно опускается в кресло, стоящее позади него, и манит супруга к себе. Словно послушная марионетка, тот подходит почти вплотную, не сдержав удивлённого вздоха, когда небожитель неожиданно дёргает его к себе за ворот одеяний. Он пытается удержать равновесие и вернуть себе самообладание, схватившись за быльца кресла, но Се Лянь не даёт ему такой возможности и страстно целует, уверенно исследуя языком его рот. Такому наследному принцу просто невозможно сопротивляться, и Хуа Чэн начинает подозревать, что даже если бы он хотел отстраниться, ему бы не позволили. Столь явная демонстрация силы от обычно скромного и тихого Се Ляня настолько его заводит, что он несдержанно стонет, чувствуя как в штанах активно дёргается член, пачкая их обильной порцией смазки. Небожитель, закончив исследовать его рот, резко кусает мужа до крови за нижнюю губу, одновременно с этим сжимая в ладонях его ягодицы, и Хуа Чэн с тихим хрипом выгибается в его руках до хруста позвонков. Вдоволь наигравшись, Се Лянь легко отталкивает его от себя, но демон, не успев сориентироваться, едва не падает, с трудом удержав равновесие. Супруг, заботливо придержав его за руку, совсем не заботливым голосом, который словно бы стал на пару тонов ниже, приказал: — Раздевайся, а этот муж будет любоваться. Но не спеши, — добавил он, когда Хуа Чэн едва не порвал золотой пояс, — будет жалко испортить столь изысканные одежды. К тому же, этот муж хочет насладиться зрелищем. Раз Сань Лану так нравится разыгрывать дразнящие представления, так почему бы ему не устроить ещё одно? — Д-да, Ваше Высочество!.. Очевидно смущённый Хуа Чэн очаровательно покраснел, кусая и так ярко-алые губы, и принялся стягивать с себя одеяния гораздо медленнее, красуясь и изгибаясь ничуть не хуже самой дорогой сестрички из весенних домов. Естественно, небожитель не смотрел на них специально, но очень тяжело оставаться в полном неведении, когда ты бродишь по свету вот уже 800 лет. Се Лянь по ходу представления обласкал голодным взглядом каждый открывающийся участок кожи супруга, и тот невольно начал дрожать от фантомных прикосновений. Непослушные пальцы словно одеревенели, и он никак не мог справиться с тесёмками нижних одеяний, так что милостивым жестом Се Лянь избавил его от оставшихся вещей, оставив абсолютно обнажённым. Ранее не знавший стыда, Князь Демонов едва подавил желание прикрыться, позволяя своему божеству любоваться им столько, сколько тот пожелает, но поднять глаза так и не решился. Величественно поднявшись с кресла, Се Лянь подошёл к нему, наконец-то подарив столь долгожданные прикосновения: уверенно положив ладони на угловатые бёдра, он погладил выпирающие тазовые косточки, с лёгким нажимом провёл по бокам вверх, очертил напряжённые мышцы на крепких плечах и вернулся к груди, накрывая соски большими пальцами. Почти целомудренно сцеловав с любимых губ томный вздох, ещё немного подразнил и отправился исследовать тысячу раз изученное тело заново. Любопытные пальцы спустились ниже, увлечённо очерчивая кубики пресса, под разочарованный стон коварно обогнули место, которое жаждало прикосновений больше всего, и переместились на лопатки. Скользя по литым мышцам спины, они опустились ниже, пока что нежно оглаживая аппетитные полушария, но даже от этого почти невинного действия Хуа Чэн весь задрожал в его руках и издал довольно громкий стон, податливо выгибаясь то ли в стремлении избежать дразнящих прикосновений, то ли наоборот, желая прижаться ещё ближе. Вырисовывая замысловатые узоры на нежной коже, Се Лянь внимательно всматривался в лицо супруга, подмечая каждую деталь, выдававшую его удовольствие: крепко зажмуренные глаза, глубокая складка между чёрных бровей, капли пота на висках, страдальчески закушенная нижняя губа и глухие постанывания, что звучали всё чаще. Крепко прижавшись к возлюбленному, демон отчаянно пытался потереться о него изнывающим достоинством, пачкая белоснежные штаны, чтоб хоть как-то облегчить жар, который скрутил низ живота. Коварно усмехнувшись, небожитель неожиданно довольно ощутимо хлопнул его по ягодицам, отчего Хуа Чэн моментально вскинулся и пронзительно вскрикнул, широко распахнув единственный глаз. Одной рукой продолжая сжимать правую половинку, другой он схватил супруга за подбородок, не давая вновь опустить голову, и дразняще чмокнул в уголок губ, приказав хриплым шепотом: — А теперь живо на кровать. Хочу видеть тебя на четвереньках, руки за спину, лицом вниз — этот муж собирается преподать тебе урок. Непослушного мальчика нужно хорошенько выпороть. — пьяный Се Лянь, вопреки обыкновению, абсолютно не смущался грязных разговорчиков, от него прямо-таки тянуло опасностью и желанием. От этого властного, хрипловатого от возбуждения голоса, что не терпел возражений, Сань Лан непроизвольно сглотнул, облизывая вмиг пересохшие губы. Их секс всегда был хорош, в любой позиции, но… Сейчас Его Высочество был слишком горяч, и он собирался сгореть в этом огне дотла. Как только супруг отпустил его, Хуа Чэн развернулся и нетвердой походкой направился к кровати, по пути споткнувшись о небрежно сброшенный пояс, и едва не рухнул на подогнувшихся коленях прямо посреди комнаты, но сильные руки сзади моментально подхватили его, бережно поддерживая за талию, и мягко подтолкнули в сторону ложа. Он расстроил своё божество, ошибся, поступил неправильно, но его всё равно любят, о нём заботятся, и от осознания этих простых истин давно мёртвое сердце в груди защемило. Став коленями на самый край, Князь Демонов, сложил руки за спиной и, повинуясь властной, но нежной руке на загривке, уткнулся носом в алые простыни, страстно желая задохнуться, что, к сожалению, теперь было невозможно. — «Жалкий, никчёмный, злобный, отвратительный, недостойный, порочный, жадный, грубый… » — Сань Лан, — жаркий шёпот в шею, от которого по спине бегут мурашки, а все уничижительные мысли оказываются мгновенно забыты. Се Лянь не останавливается на достигнутом, оставляя сначала пару поцелуев у линии роста волос, лёгких, словно прикосновения крыльев призрачных бабочек, а потом, точно в противовес, ощутимо кусает его в основание шеи, засасывая кожу, отчего Хуа Чэн дёргается и приглушённо стонет. — О чём бы ты не думал сейчас, перестань. — Когда его Высочество целует меня вот так, у меня не очень-то получается думать… В ответ раздаётся бархатистый смех, и Сань Лан понимает, что умер бы ради этого ещё раз. Эти волшебные, тонкие, восхитительные пальцы аккуратно разминают напряжённые плечи, нажимая именно туда, куда нужно, расслабляя зажатые мышцы, и Хуа Чэн едва не растекается от этого счастливой лужицей. Не давая супругу забыть о грядущих планах, Се Лянь покрывает его шею и плечи кусачими поцелуями, не забывая тут и там собственнически оставлять любовные метки, особенно уделяя внимание изящной бледной шее, на которой уже распускаются первые алые цветы-укусы, чтобы все видели, кому принадлежит Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём, и не смели даже думать в его сторону. Отстранившись, Се Лянь удовлетворённо разглядывал разомлевшего мужа, который буквально плавился в его руках, забыв обо всём. Но наказание есть наказание, и стоило бы о нём, наконец-то, вспомнить. Не удержавшись, небожитель наклонился и провёл цепочку поцелуев от линии роста волос по выступающим позвонкам до самого копчика, впрочем, не переходя на ягодицы, хотя те так и манили их сжать, укусить, поцеловать… Хуа Чэн тихо разочарованно стонет, елозит по простыням, тянется назад за прикосновениями, выгибаясь в пояснице, но руки упрямо держит сцепленными вместе, потому что так приказал Его Высочество. Се Ляня это умиляет, и он начаровывает ленту, чтобы крепко, но аккуратно связать мужу запястья. Ему бы не хотелось использовать для этих целей Жоё, ведь, всё-таки, у неё есть душа, и подобное обращение вряд ли пришлось бы ей по вкусу. — Сань Лан, я хочу, чтобы ты посмотрел на меня, — когда супруг разворачивает к нему голову левой стороной, столь порочная картина заставляет небожителя невольно облизнуться. Раскрасневшийся, растрёпанный, жаждущий прикосновений… И это сокровище досталось ему. — Пообещай мне, что скажешь, если будет больно. — Ох, Ваше Высочество… — Хуа Чэн тяжело сглатывает. Лёжа вот так, абсолютно обнажённым, со связанными руками, при полностью одетом Се Ляне он в полной мере ощущает, насколько он сейчас уязвим и беспомощен, только для него, только для своего личного божества, и, чёрт возьми, это не должно так сильно возбуждать! — Я с радостью приму вс… — Сань Лан! Ты должен мне обещать. Пусть это наказание, меньше всего на свете я хочу причинить тебе вред, — абсолютно искренне выпалил Се Лянь, мягко сжав его ладони, и Хуа Чэна затапливает невыразимой нежностью. — Ты же меня так погубишь, Ваше Высочество… — тихо проникновенно шепчет он, — Я просто задохнусь от любви к тебе… Я обещаю сделать всё, что только попросит Его Высочество наследный принц… — Хорошо, — таким же шёпотом отвечает небожитель, почти целомудренно целуя супруга, и, выпрямившись, добавляет уже с лукавой ноткой: — Тогда держись. Се Лянь подкладывает ему под живот одну из больших декоративных подушек, выправляя колом стоящий член, и даже от этого недолгого контакта Хуа Чэн сладко стонет. Довольно хмыкнув, небожитель собственнически оглаживает округлое бедро и медленно переходит на ягодицы: нежно провел рукой по одной из половинок, наслаждаясь ответной дрожью, а потом без предупреждения резко ударил, вырывая у супруга сдавленный вскрик. — Слишком? — участливо поинтересовался небожитель, наклоняясь и легко целуя покрасневшую кожу. На ягодице остался чёткий отпечаток его ладони и тёмная сущность в груди довольно заворчала: это только его Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём, только он один может видеть его таким, взять себе всё. — Нет! — поспешил отозваться Сань Лан. — Ещё! Его… Его Высочество может даже немного сильнее… Этот… — он громко вскрикнул от очередного удара, уже по другой половинке, для симметрии, и пораженно всхлипнул, когда по месту удара прошёлся влажный язык. — Этот н-недостойный верующий примет всё! — Хорошо, — довольно мурлычет Се Лянь, — тогда начнём с 23 ударов: именно столько комплиментов и знаков внимания ты оказал этим порочным демонам, которые намеревались тебя соблазнить, а ты и рад был поддаться, лишь бы подразнить своего мужа. — Ваше Вы… — по правой ягодице тут же пришёлся увесистый шлепок, и Хуа Чэн с ошеломляющей ясностью осознал, что сидеть он завтра не сможет. — Я не давал тебе дозволения говорить. Считай удары вслух, собьёшься — начнём сначала. Сань Лан понял правила? — Д-да Ваше Высочество! — Прекрасно. Начинай, — левая рука, до этого рисовавшая замысловатые узоры на покрасневшей коже, резко нанесла удар, а за ним ещё один, правой, и Хуа Чэн громко вскрикнул, выгибаясь и начиная отсчёт. — Один! Два! Решив немного подразнить супруга, небожитель нежно огладил сочные половинки, провёл языком от мошонки до судорожно сжимающегося отвестия, вырывая всхлипывающий стон, но после неожиданно укусил его за правую ягодицу, так что Сань Лан конвульсивно дёрнулся, никак не ожидая такого подвоха. После каждого удара Се Лянь гладил горящие ягодицы, сжимал их, целовал, облизывал, и Хуа Чэн сходил с ума от этих контрастов боли и нежности, но продолжал послушно считать дрожащим голосом. На его глаза навернулись слёзы, он кричал, стонал и всхлипывал от жгучего удовольствия, граничащего с болью, словно уникальный музыкальный инструмент, на котором столь умело играл Его Высочество. Обделённый вниманием член тёрся о декоративную подушку, истекая смазкой. После очередного удара, не удержав равновесия на ослабевших коленях, Сань Лан завалился на бок, крупно дрожа, но супруг подхватил его за талию и вернул в прежнее положение, коленом раздвинув его ноги шире для устойчивости. Дав супругу минуту на передышку, Се Лянь наклонился над ним, оставляя несколько трепетных поцелуев на шее, обводит языком ушную раковину, слегка прикусывает кончик острого уха, отчего Непревзойденный Князь Демонов только задушено всхлипывает, не переставая подрагивать. — Сань Лан был недостаточно прилежен и сбился со счёта, так что этому мужу придётся начать заново. Какая жалость, оставалось всего-то пять ударов, — тихие слова принца мгновенно возвращают Хуа Чэна в реальность, словно на него вылили бочку ледяной воды. — Сань Лан справится? Или этому мужу стоит остановиться? — Се Лянь аккуратно провёл кончиками пальцев по красным припухшим ягодицам, нежно поцеловав каждую, добившись ещё одного всхлипа. — Сань Лан, ответь этому мужу. Скажи мне, чего ты хочешь. Всё хорошо, пока это приносит удовольствие нам обоим, но если это не так, я ни в коем случае не буду тебя мучить. Ты же понимаешь, что я в любом случае буду любить тебя, чтобы ты не сделал, правда? — Я… Этот… — Хуа Чэн судорожно вздохнул, пытаясь собрать мысли в цельное предложение, чему абсолютно не помогали ласковые прикосновения небожителя. В горле стоял комок от переизбытка чувств, и демону постыдно хотелось разрыдаться от осознания того, насколько сильно его любят. Он был напряжён, точно натянутая струна, и никак не мог расслабиться, но Се Лянь абсолютно не торопил его с ответом, и он наконец решился. — Ваше Высочество, пожалуйста… Пожалуйста… — Пожалуйста что? — переспросил Се Лянь, целуя крепко сжатые в замок пальцы и мягко поглаживая напряжённые плечи. — Сань Лану придётся уточнить, чего именно он просит. Знаешь, мне очень интересно, сможешь ли ты кончить вот так, только от порки… — задумчиво протянул Се Лянь, чувствуя как сильно дрожат крепкие бёдра под его прикосновениями, и тут же добавил: — Но если ты не хочешь, мы ничего не будем делать, всё хорошо, тебе не нужно себя заставлять, — Хуа Чэн, осознав смысл сказанного, тихо заскулил, прогибаясь в спине ещё сильнее, и, найдя в себе силы, отчаянно взмолился, словно от этого зависела его жизнь: — Ваше Высочество, прошу вас, пожалуйста… ещё, мне так нужно ещё!.. Умоляю… накажите этого верующего… Я хочу больше… мне нужно больше… я так хочу кончить… Ваше Высочество, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!.. — сбивчивый шёпот переходит в крик, когда Се Лянь, вняв мольбам, бьёт его по ягодицам, тщательно контролируя приложенную силу. Он больше не просит супруга вести счёт, но и не останавливался ради секундной ласки, нанося удары один за другим в быстром и чётком ритме, впрочем, делая их в половину слабее, чем ранее, но Хуа Чэну и этого хватает с лихвой. От непрерывно сыплющихся ударов он мог уже только хрипеть, каждое прикосновение вместе с обжигающей болью приносило ни с чем не сравнимое удовольствие, отдающее прямо в ноющий член, и ему бы хватило всего пару сильных движений, чтобы кончить, стоит только разорвать эту ленту на руках… Это абсолютно не то, что всерьёз может удержать непревзойденного… Но нельзя, нельзя, потому что его божество хочет по-другому, потому что ему и самому хотелось попробовать что-то новое, так что остаётся лишь умолять Его Высочество, чтобы больше, быстрее, сильнее… — Да!.. Да, пожалуйста!.. — Хуа Чэн даже не замечает, как начинает молить вслух, изо всех сил пытаясь потерется членом о подушку под ним, но Се Лянь не позволяет, подтягивая за бедра повыше, и демон едва не плачет. — Ваше Высочество, пожалуйста!.. Я!.. Этому!.. Мне так нужно!.. Прошу, я так хочу кончить!.. — чувствуя нарастающую волну возбуждения, Хуа Чэн закричал: — Только не останавливайся!.. Не останавливайся!.. Мне так нужно!.. Ещё… ещё совсем чуть-чуть… Пожалуйста!.. Прошу тебя, гэгэ, Ваше Высочество, Се Лянь, Се Лянь, блядь, да, да, да-а-а-а!.. — Хуа Чэн с пронзительным криком вытянулся на кровати, конвульсивно дёргаясь от силы оргазма. Он в одно мгновение словно ослеп и оглох, ощущения поражали своим размахом, словно он выпал из этой реальности и осталось лишь жгучее удовольствие вперемешку с болью, которое накатывало волнами, отчего его член всё продолжал толчками извергать семя. Оргазм длился и длился, его явно перевернули на спину и захватили член в плен горячего рта, выдаивая насухо. Не в силах себя контролировать, он всем телом выгнулся навстречу, вбиваясь по самые яйца в узкое горло, и, открыв рот в беззвучном крике, судя по всему, кончил ещё раз, проваливаясь в спасительную темноту. Сознание никак не хотело возвращаться, качаясь на волнах блаженной неги, в то время как тело всё ещё слегка потряхивало остаточным удовольствием после оргазма. Твою мать, да он никогда так ослепительно не кончал. Сквозь лёгкий шум в ушах пробился отчаянно зовущий его голос. Он звучал до боли знакомо, так что Хуа Чэн, сделав над собой усилие, лениво приоткрыл глаз. Над ним навис чем-то очень обеспокоенный Се Лянь, покрывая его лицо короткими поцелуями, словно извиняясь за грубость, и делился духовными силами. Хуа Чэн подумал, что с такой щедростью гэгэ он сейчас мог бы одной левой разнести новую Небесную столицу до основания, и пьяно хихикнул. Его Высочество самый прекрасный на свете, и весь-весь принадлежит только ему. Демон глупо улыбнулся и шепнул: — Вот как тебя можно не любить?.. — Ох, Сань Лан, прости меня, прости. Я зашёл слишком далеко, да? Как ты себя чувствуешь? — Гэгэ абсолютно не стоит так переживать. Он был просто великолепен. Тем более, это был самый фееричный оргазм в моей жизни. Надо будет повторить, — с лукавой улыбкой Хуа Чэн сыто облизнулся. — Сань Лан! — покраснев как маков цвет, Се Лянь, только что извиняющийся, уставился на супруга с возмущением, но не выдержав его хитрого довольного взгляда, резко сел и спрятал лицо в ладонях. Судя по всему, Его Высочество протрезвел. Жаль. Тихо рассмеявшись, Хуа Чэн попытался сесть, чтобы расцеловать эти прекрасные невозможные руки, но тут же тихо удивлённо охнул и лёг обратно. Ну, как, лёг, скорее свалился. — «О-о-о, да-а-а-а, гэгэ не зря переживал… Фиг я теперь сяду на задницу ближайшие дня два… А то и три…» — Се Лянь, услышав его трепыхания, тут же отнял руки от лица, обеспокоенно посмотрев на супруга. У того было настолько сложное выражение лица, что небожитель тут же склонился над ним, крепко целуя. Правда, по доброте душевной он вложил в этот жест столько духовных сил, что демона едва не подкинуло на постели, и он рассмеялся, отворачивая голову, чтобы иметь возможность сказать хоть слово. — Ох, ха-ха, гэгэ и так отдал мне слишком много… Конечно, я безмерно благодарен за всё, что Его Высочество делает для меня, но… Ещё чуть-чуть — и я начну светиться, а-ха-ха-ха-хах… — поняв причину конфуза, Се Лянь и сам смущённо рассмеялся, уткнувшись супругу в ключицу, и пробормотал: — Сань Лан, я тебя обожаю… — А я тебя больше, — доверительно шепнул Хуа Чэн в любимую макушку, и весело добавил: — Я бы тебя обнял, но, боюсь, у меня сейчас нет такой возможности. — Поче… — недоуменно начал Се Лянь, но тут его пронзило осознанием, и, округлив глаза, он тут же подскочил, тревожно зазвенев украшениями на голове, чтоб перевернуть супруга. — Сань Лан, прости, я совсем забыл! Сейчас я тебя развяжу! Ох… — увидев нехарактерные для равномерно-бледного демона ярко-алые припухшие ягодицы, Се Лянь несколько смутился. К тому же, увлёкшись, он абсолютно забыл о себе: так и не получив разрядки, его член заинтересованно дёрнулся, и небожитель тут же сравнялся цветом с филейной частью супруга. Переборов в себе желание спрятаться от непрошенного стыда куда подальше, он таки развязал, — рассеял магией, — злосчастную ленту, нежно поцеловав каждое запястье с красными натертыми следами. — Дай мне минутку — и я принесу заживляющую мазь, потому что так ты сможешь сидеть нормально только через неделю… — Гэгэ, мне кажется, это может подождать, — хитро мурлыкнул Хуа Чэн, однозначно скосив взгляд на внушительный бугорок, который ничуть не скрывали белые одежды. — У нас тут осталась ещё одна крайне важная проблема, которая непременно требует сиюминутного вмешательства… — Ох, это… э-это ничего, я разберусь с этим позже, Сань Лану не стоит переживать. К тому же, тебе нужен отдых… — Но я вовсе не устал! — живо откликнулся демон, с самым соблазнительным видом прогибаясь в пояснице назад, чтобы потереться задницей о достоинство своего божества, отчего вздрогнули оба. Хуа Чэн играл с огнём, рискуя сгореть дотла, но игра стоила свеч. Тем более, разве мог он оставить своё божество без удовольствия? — Его Высочество может использовать этого верующего так, как ему вздумается, я буду только счастлив. Тем более, мне и самому не терпится ощутить на себе всю мощь его ревности… — теперь у молчаливо застывшего Се Ляня красное было не только лицо, но и плечи с ушами. Его член был не в меру честнее своего хозяина, тут же исторгнув новую порцию смазки, которая быстро расползлась на штанах мокрым пятном, окончательно пачкая одеяния. Довольный произведённым эффектом, Хуа Чэн, дабы его закрепить, ещё раз похотливо потерся о причинное место, явственно ощущая, как его собственный член откликается на незамысловатую ласку, и с придыханием спросил: — Ах, Ваше Высочество, неужели вы оставите своего самого верного последователя в таком состоянии? Пожалуйста, гэгэ… — Муженёк уверен в своих желаниях? — переспросил Се Лянь с такой низкой хрипотцой в голосе, что Хуа Чэн едва не кончил просто от того, как он произносит его имя*. Походу, алкоголь выветрился ещё не полностью… Не факт, что трезвый Се Лянь в принципе мог бы сказать что-нибудь эдакое, зато Се Лянь на подпитии был просто кладезем бесценных фразочек. Сань Лан так и не понял, как он может вот так быстро переключаться из состояния «обниму и пожалею» в отчаянного сексоголика и обратно, но ему определённо начинало это нравится… Прервав дальнейшие размышления, Се Лянь опустил руки на его задницу, абсолютно бесстыдно сжимая и слегка разводя в стороны припухшие половинки, отчего Хуа Чэн подавился стоном, крупно задрожав, и с трудом выдавил из себя хрип, который на «пожалуйста» смахивал весьма отдалённо, но главное, что супруг его понял. Довольно муркнув что-то такое же невразумительное, Се Лянь склонился ниже, прочертив широкую влажную дорожку языком от мошонки и почти до копчика, вырывая слегка удивлённый стон. Хуа Чэн, конечно, попытался было что-то возразить, но тут супруг всерьёз занялся «лечением» его пострадавших ягодиц при помощи языка, так что ему оставалось только глухо постанывать от удовольствия, бесконтрольно закусив простынь под собой. Что ни говори, рука у Бога Войны была тяжёлая, так что после порки задница болела конкретно, но Хуа Чэна всё очень даже устраивало, тем более что сейчас его возлюбленный старательно нивелировал неприятные ощущения. Небожителя такое положение дел вполне устраивало, так что он, достав из-под подушки баночку с ароматным маслом, уверенно погрузил в неё пару пальцев. — Хороший мальчик заслуживает свою награду, не правда ли? — Ваше Высочество… Ты же так и вправду погубишь меня… — Се Лянь дразняще покружил пальцами вокруг трепещущего входа, и неспешно ввёл один под протяжный стон супруга, сразу натыкаясь пальцами на чувствительное местечко. Сань Лан был уже основательно растянут, так что в него абсолютно спокойно вошли одновременно ещё два пальца, хотя Се Лянь уже довольно давно не был сверху. Это неизбежно наталкивало на мысль, что супруг подготовился заранее, спланировав этот маленький спектакль, вот только сами актёры действа сценария явно не видели. Что ж, Се Лянь даст ему то, чего он хочет. — Гэ… Гэгэ, тебе вовсе не… не обязательно утруждать… — Хуа Чэн захлебнулся стоном, не в силах продолжить, когда Се Лянь активнее задвигал пальцами, и отчаянно сжал в ладонях несчастную простынь, чувствуя, как она трещит в его хватке. — Не беспокойся, этот муж заметил, — лукавым тоном бросил небожитель, одной рукой крепко прижимая извивающегося супруга к постели, заставив прогнуться в спине почти до хруста. — Сань Лан уповал на это с самого начала, не так ли? О, ты просто наслаждался своей маленькой игрой. Ну, что ж, ты сам на это подписался, не так ли? Так что теперь уже я буду дразнить тебя столько, сколько мне вздумается, — с этими словами, Се Лянь резко вогнал в Хуа Чэна уже четыре пальца, целеустремлённо массируя простату и растягивая упругие стеночки, но другой рукой крепко пережал основание члена, не давая кончить, и демон от острого удовольствия жалобно захныкал, поджав пальцы ног. Член болезненно ныл, Хуа Чэн попытался было дёрнуть бёдрами, чтобы насадиться глубже на любимые пальцы, ведь ему нужно было ещё так мало, но Се Лянь снова его зафиксировал так, что не шевельнуться. Вместо активных действий, он почти лёг на него, успокаивающе расцеловав покрытые испариной бледные плечи, изящную шею, провёл языком по самому краешку острого уха, а когда супруг с молящим стоном поворачивает голову, целует его в ярко-алые покусанные губы, глубоко, томно, неспеша исследуя его рот: проводит языком по краю зубов, слегка щекочет чувствительное нёбо, вступает в танец с другим языком, ни на секунду не отдавая главенства. Хуа Чэн, разморенный ласками, не сразу понимает, что сильные руки, вообще-то, его уже не держат, а с нажимом гладят всё его тело, как раз идеально, чтоб уже не щекотно, но ещё не больно, остро, горячо, идеально… Се Лянь переворачивает его на спину — и демон тихо охает, когда шёлковые простыни липнут к его измученной заднице. Небожитель, извиняясь, целует его острую коленку, перед тем как наконец-то уделить должное внимание затвердевшим тёмно-вишнёвым соскам. Один из них он тут же вбирает в рот и слегка прикусывает, от чего Сань Лана буквально прошивает удовольствием, и он издаёт громкий всхлип. Оторвавшись, Се Лянь обводит ореол другого соска языком и дует на них, посылая по телу супруга волны дрожи. Он сжимает оба соска пальцами, лаская и выкручивая, а потом, захватив в плен губ один из них, резко вставил в супруга три пальца, двигая ими в быстром и резком темпе — и демон с хрипом выгибается, беззвучно открывая рот. Не останавливаясь, другой рукой небожитель сжимает основание его члена, не давая кончить, но удовольствие слишком сильное, эту волну уже не остановить, у Хуа Чэна темнеет перед глазами, и его просто трясёт в сухом оргазме, который не приносит и малой дозы облегчения. Тяжело упав на смятые простыни, он может только тихо скулить, чувствуя, как судорожно сокращаются мышцы живота, моля неизвестно о чём. Прекратить эту пытку? Трахнуть его по-человечески? Дать ему, наконец-то, нормально кончить? Хуа Чэн не знал. Только когда ласковые поцелуи добрались до пустой глазницы, он немного осознал себя в пространстве и понял, что повязку, которая успешно скрывала его уродство, Се Лянь успел снять. Хотя супруг в перерывах между поцелуями шептал ему ласковые слова, говоря, какой он молодец и как сильно любим в любом своём обличии, Хуа Чэн всё равно ощутил жгучий стыд и, чувствуя себя абсолютно беззащитным и уязвимым, попытался отвернуться, но Се Лянь не дал ему такой возможности. — Сань Лан, посмотри на меня, пожалуйста, — попросил он, томно выдохнув на ухо и прикусив мочку. Не в силах сопротивляться такой просьбе, Князь Демонов открыл глаз, который он непонятно когда успел крепко зажмурить, тут же утопая в растопленном шоколаде взгляда напротив. Если бы Хуа Чэн увидел в нём жалость — умер бы на месте, но в глазах его божества светится только безграничная любовь, что подобно весеннему солнцу прогоняет тот могильный холод, который преследует его с самой смерти на поле брани. Его грудь сдавливает что-то, чему нет названия, он не может выдавить ни звука, хотя ему так много хочется сказать, и в этот момент Се Лянь входит единым слитным движением, до самого конца, нежно целуя губы, раскрытые в беззвучном стоне. Он так и не разделся, лишь распахнул одеяния и слегка приспустил штаны, в то время как Хуа Чэн под ним был полностью обнажён. И этот контраст бил по оголённым нервам, сводил с ума, так что всё грозило закончиться слишком быстро. Дав супругу немного остыть, Се Лянь наполовину вышел и медленно толкнулся обратно, двигаясь с очень маленькой амплитудой, фактически, лишь слегка раскачиваясь над распростёртым под ним телом. Во-первых, естественно, он хотел дать Сань Лану возможность немного привыкнуть, ибо пальцы и член — это, всё-таки, абсолютно разные вещи, но во-вторых… Сейчас была его очередь дразнить мужа. — Всё хорошо? Сань Лану нравится? — в ответ демон застонал почти мучительно, тихо всхлипнув. Се Лянь было подумал, что таки переборщил, намереваясь остановиться, но Хуа Чэн только ближе притянул его к себе, хрипло шепча на ухо обрывочные фразы и мольбы, которые с трудом складывались в цельную речь. — Пожалуйста… Ваше Высочество, прошу тебя… С-с-сильнее… только не останавливайся… Т-ты… ты можешь двигаться сильнее… Мне так нужно… — Сань Лан хочет, чтоб его грубо трахнули, как последнюю сучку? — от этих слов гордый Князь Демонов крупно задрожал, издав надрывный стон и так сладко сжимаясь, что небожитель и сам не сдержал томного вздоха, сделав несколько резких толчков. Хуа Чэн и не подозревал, что грязные словечки изо рта Се Ляня будут настолько сильно его заводить. Их обоих. — «Нужно будет как-нибудь обязательно напоить его ещё раз, — с восхищением заметил про себя демон той частью сознания, которая ещё была способна на осмысленные мысли. — И предложить себя связать. И подвесить. И выпороть. Да, непременно», — не услышав ответа от супруга, Се Лянь резко прервал поток похотливых мыслей, неожиданно затащив его бедра к себе на колени, и вошёл так умопомрачительно глубоко, что у Хуа Чэна поджались пальцы на ногах, и он, таки порвав несчастную простынь, потрясённо всхлипнул, отчаянно пытаясь сделать вдох, абсолютно забыв, что ему это давным-давно не нужно. — Ваше Высочество!.. — Так что скажет мой любимый Хуа-Хуа? Может быть, этому мужу стоит прекратить? — Се Лянь уже явно вошёл во вкус, забыв о смущении, и откровенно дразнился с точной копией лукавой улыбки демона на устах. Точно подтверждая свои слова, он замер, почти полностью выйдя из податливого отверстия, которое тут же сжалось, словно пытаясь удержать его, а Хуа Чэн разочарованно захныкал, елозя бёдрами. Вот только небожитель тут же пресёк его попытки, удерживая слишком активный таз осторожно, но крепко. Се Лянь никогда не выглядел особо сильным, но Непревзойденный Князь Демонов, уделявший так много времени физическим тренировкам за эти столетия, с диким восторгом понял, что он действительно не может пошевелить тазом. Теперь возобновления движений хотелось ещё больше. — Пожалуйста… гэгэ… не дразни… больше… — небожитель на это негромко рассмеялся. — Почему же нет? Сань Лан дразнит меня каждый день, не время ли мне отыграться? — Не-е-е-ет, — хрипловато захныкал Хуа Чэн, явно успев сорвать голос от криков, и предпринял ещё одну попытку двинуть бёдрами, которая, впрочем, как и предыдущие, не увенчалась успехом. — Пожалуйста… Ваше Высочество… Прошу тебя… — Сань Лан осознал свою ошибку? — Да!.. — демон отчаянно закивал, готовый на всё, лишь бы Се Лянь уже начал двигаться. — И впредь будет вести себя хорошо? — Да!.. Пожалуйста, гэгэ, пожа-а-а!.. — позволив себе довольную улыбку, Се Лянь резко толкнулся вперёд, вырвав хрипловатый вскрик удовольствия, и сразу взял быстрый темп, так правильно скользя по простате, что Хуа Чэн выгнулся мостиком. Небожителю пришлось подняться на колени, но он без всяких усилий сильно и резко продолжал буквально натягивать супруга на себя, вбиваясь в него с крайне неприличными шлепками бёдер и мелодичным перезвоном украшений в волосах, вот только никому из них уже не было дела до неприличных звуков. Хуа Чэн едва мог хрипеть от не самой удобной позы и ошеломляюще сильных толчков прямо по центру удовольствия. У него темнело перед глазами от невозможности сделать вдох: воздух, который был ему не нужен столетиями, сейчас внезапно стал жизненно-необходим. Так же сильно ему был нужен и Се Лянь: казалось, что если тот сейчас остановится, то он просто-напросто умрёт. Демона трясло от чувства приближающегося оргазма, это было так хорошо, так сильно, так много, что почти больно, и он даже не осознавал, что по его щекам текут слёзы. Где-то на периферии сознания Хуа Чэн слышал тяжёлое дыхание супруга, его протяжные стоны, но в этот раз он был слишком сосредоточен на себе. Все ощущения наслаивались, перекрывали друг друга: горящие ягодицы, припухшие соски, саднящие от напряжения плечи и шея, на которые он опирался, восхитительный член, таранящий его отверстие… Ему так нужно было схватиться хоть за что-нибудь, чтобы просто не потеряться в этих ощущениях, не умереть от всепоглощающего удовольствия, ему было нужно, так сильно нужно, и он рвал простыни скрюченными пальцами, отчаянно скребя ими по деревянной раме, спинке, подушке, попытался дотянуться до супруга, чтобы оттолкнуть, чтобы притянуть ближе, чтобы держаться хоть за что-нибудь реальное в этом мире, иначе он просто сойдёт с ума. С его губ то и дело неудержимо срывались невнятные просьбы, глухая мольба, Хуа Чэн почти выл от невозможности себе помочь, потому что он балансировал на самом краю так долго, но никак не мог рухнуть за грань… Се Лянь, — умный, понимающий, благословенный Се Лянь, — преодолевая лёгкое сопротивление, почти насильно усадил его дрожащее тело к себе на колени, позволяя супругу с облегчением обвить руками его шею и всхлипывать ему в плечо от наслаждения на грани с болью, рвано дёргая бёдрами, отчаянно потираясь членом о подтянутый живот, чтобы догнать своё удовольствие. Се Лянь и сам не отставал: забыв про ритм, он просто с низкими стонами самозабвенно толкался навстречу, раз за разом повторяя любимое имя, точно молитву, крепко схватив его за покрасневшие ягодицы, и Хуа Чэн, забывшись, вскрикивал на каждое сильное движение внутрь. Хотелось скулить, подрочить, ухватиться за что-нибудь, он уже явно расцарапал своему божеству всю спину, разорвав дорогие одеяния удлинившимися ногтями, но, чёрт побери, он был абсолютно не в состоянии себя контролировать, ему так нужно было кончить, а столь желанное облегчение всё никак не приходило, и он уже не выдерживал этого ритма, ему нужна была остановка, это слишком сильно, и в тоже время совершенно недостаточно, и ему казалось, что он сейчас просто сойдёт с ума, кончится как личность, если ещё немного… если ещё… — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!.. — речитативом молит Хуа Чэн, сам не зная, о чём конкретно. Главное, чтобы понял Его Высочество, и он, конечно же, понимает, и низко стонет, почти рычит ему на ухо: — Мой, только мой! — и кусает его за шею, больно, до крови, оставляя метку принадлежности, именно так, как нужно Хуа Чэну, и толкается так невозможно глубоко, с силой вжимая демона в себя, впившись пальцами в истерзанные ягодицы — и Хуа Чэна выносит за грань. Кажется, он кричал. Когда к нему вернулось осознание себя в пространстве, Хуа Чэн обнаружил, что до сих пор сидит на коленях супруга. И не только, кхм, на коленях. Он инстинктивно сжался и тут же издал удивлённый полустон-полувсхлип — член внутри, казалось, давил на все чувствительные точки одновременно, что вместе с гиперчувствительностью после оргазма походило на сладкую пытку. Мышцы периодически непроизвольно сокращались, и он крупно вздрагивал от прошибающего насквозь удовольствия. В принципе, если сидеть так достаточно долго, он вполне может кончить ещё раз, даже не двигаясь. Се Лянь нежно обнимал его, успокаивающе гладя по спине, и что-то тихо нашёптывая на ухо, но демон пока не настолько пришёл в себя, чтоб разобрать отдельные слова. Хуа Чэн со стыдом осознал, что его лицо, как и плечо Се Ляня, всё мокрое от его слёз. Все звуки доносились как из-под подушки, и он бы с удовольствием просто спрятался сейчас куда-нибудь подальше, потому что он явно успел протрезветь окончательно, и теперь его усиленно грызло смущение и неловкость ситуации. Он смог довести своё самое спокойное и терпеливое божество до жёсткого секса. И это было вау. Демон не сразу осознал, что Се Лянь зовёт его, только тихо угукнул ему что-то в плечо, не имея ни сил, ни желания думать и двигаться. Ласковые поцелуи и поглаживания прекратились, супруг явно попытался заглянуть ему в глаза, но он был слишком смущён и не поддался, теснее обхватывая его руками. Тогда Се Лянь с осторожностью опрокинул его на спину, но даже от такого лёгкого движения член сдвинулся, скользя по простате, и Хуа Чэн громко жалобно всхлипнул, сладко сжимаясь на нём, выгибаясь на кровати и отпуская супруга. Тому явно пришлось по душе такое зрелище, потому что его достоинство начинает пульсировать, наливаясь кровью и твердея прямо внутри демона. Он испуганно распахивает глаз: это быстро, слишком быстро, так сладко и сильно, что он не выдержит, не сможет, это невозможно, нет… Се Лянь, не ожидая такого подвоха от своего тела, тоже округляет глаза и, шепча ему извинения, резко выходит из судорожно сжимающегося отверстия, вот только этого сейчас слишком много, всего слишком много, и Хуа Чэн, сдавленно прохрипев его имя, со слезами на глазах кончает ещё раз, изливаясь себе на живот. Чёрт. Он и не подозревал, что можно кончить без стояка. — Сань Лан, ты в порядке? — перепуганный Се Лянь в расхристанных одеждах, с полуспущенными штанами и гордо стоящим членом явно боялся его лишний раз коснуться, и это неожиданно показалось Хуа Чэну забавным, так что плакал он теперь от истерического хохота. И, видит небо, он бы в жизни не смог объяснить обескураженному супругу, почему же он смеётся. Не зная, что ему делать, Се Лянь неловко улыбнулся, крайне обеспокоенно наблюдая за демоном, который уже икал от смеха. — Сань Лан?.. — Ох, прости… Я… Этот… а-ха-ха-ха-хах… извини… Гэгэ просто потрясающий… — еле выдавил из себя Хуа Чэн, с трудом хватаясь одной рукой за супруга, чтоб притянуть к себе поближе. Столь простое действие неожиданно оказалось трудновыполнимым, и ему показалось, будто из конечностей вытащили все кости и они превратились в желе. На прикосновение Се Лянь не отреагировал, как заворожённый уставившись ему между ног, и Хуа Чэн, поняв, куда он смотрит, пошёл красными пятнами от смущения, сжимаясь и испытывая непреодолимое желание свести ноги или, хотя бы, прикрыться руками. Вот только конечности абсолютно не желали его слушаться, зато после бессмысленных трепыханий Князь Демонов с дрожью почувствовал, как из судорожно сжимающегося отверстия тонкой струйкой вытекает сперма, и он тихо потрясённо заскулил от щекотных ощущений. Внутри была неприятная сосущая пустота, которую отчаянно хотелось заполнить, но Хуа Чэн уже просто не мог больше кончать. Ему казалось, будто он сам сейчас — сплошной оголённый нерв, и абсолютно любое прикосновение приносило слегка болезненное удовольствие, прокатываясь сладкой дрожью по позвоночнику. Се Лянь тяжело сглотнул и, не отдавая себе отчёта, до крови прикусил губу, изо всех сил стараясь взять себя в руки, чтобы не наброситься на супруга. Открытый, растрёпанный, с мутной поволокой во взгляде, весь покрытый алыми следами кусачих поцелуев и собственным семенем… Такой невероятно соблазнительный, что Се Лянь невольно засомневался в своей выдержке. Напряжённый член согласно дёрнулся, оставляя на белых одеяниях очередное мокрое пятно, и небожитель, словно осознав происходящее, смущённо охнул и отвернулся, стремительно краснея и натягивая штаны. Древнее правило «с глаз долой — из сердца вон» подводило редко. 8 сотен лет его абсолютно не тревожили мирские желания плоти, а тут один взгляд на супруга — и уже никакие сутры не помогают. Бедные, бедные его наставники… — Гэгэ, иди ко мне?.. — тихо вопросительно муркнул Хуа Чэн, трогательно прищурившись. Он выглядел таким разнеженным, по-домашнему уютным, невербально прося ласки, и Се Лянь, слегка посомневавшись, всё же лёг рядом, нежно целуя призывно алеющие губы. Не в силах подобрать слова, чтобы выразить свою любовь, небожитель оставил пару ласковых поцелуев на острых скулах, на лбу, чмокнул в кончик тонкого носа, трепетно коснулся губами подрагивающих ресниц сначала на левом веке, потом на правом, действиями пытаясь показать, насколько сильно Сань Лан любим. Всё ещё изредка подрагивая после оргазма, тот лишь тихо вздыхал от удовольствия, довольно улыбаясь в ответ и подставляясь под ласку. — Ох, Ваше Высочество… Ты даже не представляешь себе, насколько сильно я тебя люблю… Если б у меня были силы подняться, я б расцеловал тебя с ног до головы… — в ответ на это Се Лянь тихо рассмеялся, и украшения в его волосах вторили небожителю мелодичным перезвоном. Неосознанно задержав дыхание от созерцания столько прекрасной картины, Хуа Чэн пожалел, что не может запечатлеть её со звуком, так что остаётся лишь жадно впитывать эмоции, звуки, образы, чтоб навеки бережно сохранить их в своей памяти, отпечатать на обратной стороне век… — Сань Лан, нам бы с тобой в купальни, тебе, должно быть, сейчас не слишком комфортно, — задумчиво отметил Се Лянь, возвращая супруга в реальность. Только после этих слов демон заметил, что подсохшая сперма неприятно стягивала кожу. Небожителя такая проблема не беспокоила, ибо он был почти полностью одет всё это время. — Ты в состоянии подняться? — Если гэгэ даст мне ещё минут 10… — неуверенно протянул Хуа Чэн, не желая не только вставать и куда-то идти, но и двигаться в принципе. Ближайшие дня три. Се Лянь, правильно интерпретировав его выражение лица, мягко улыбнулся с хитрым блеском в глазах и поднялся с кровати. Оставшись без поцелуев, Непревзойденный Князь Демонов капризно застонал: — Гэгэ, верни-и-ись… — Я отнесу тебя в купальни на руках, — гордо объявил ему супруг, — но сначала… — не мудрствуя лукаво, он быстро и осторожно переложил Хуа Чэна на край кровати и просто завернул его в простынь! Не в силах пошевелиться по понятным причинам, демон шокировано уставился на довольного Се Ляня, не понимая, это он так шутит или всерьёз. Хуа Чэн на пробу дёрнулся, пытаясь хоть руку высвободить, потерпел неудачу и приуныл: судя по лукавой улыбке, которая была присуща скорее ему, чем небожителю, он и правда собирался отнести его вот так. Тем временем Се Лянь бережно поднял его на руки, словно он ничего не весил, и торжественно объявил: — Сань Лан, теперь ты гусеничка! — Как скажет Его Высочество, — с тихим смущённым смешком покорно прошептал демон, на мгновение прижавшись к его губам в ласковом поцелуе. Се Лянь довольно улыбнулся в ответ и лёгким пинком открыл дверь. Вот только Хуа Чэн ожидал, что за дверью будут купальни, а, судя по гулким шагам в тишине, это были совсем не купальни. Осознав, что Се Лянь собирается пройти в купальни через весь дом прямо вот так, он тут же оторвался от его плеча. — Гэгэ, тебе вовсе не обязательно… Есть же кости, мы можем просто переместиться туда за мгновение… — Но так не интересно! — весело фыркнул в ответ Се Лянь, и Хуа Чэн мысленно застонал. Он был только рад, что Его Высочество решил потаскать его на руках, но вместе с тем надеялся, что супруг скоро протрезвеет окончательно… Он его испортил… Небожитель уверенно шёл по коридорам и, что удивительно, им не попался ни один слуга. Наверное, Се Лянь заранее попросил их по мысленной связи приготовить купальни и скрыться, чтоб им не пришлось наблюдать столь порочную картину. Хуа Чэна затопило благодарностью к супругу, и он ласково потерся о него носом. В общем-то, его положение было не шибко удобным, но, по крайней мере, его руки были прижаты к груди, а не вытянуты вдоль тела, да и сам факт того, что его личное божество несло его на руках, успешно компенсировал все неприятные ощущения. Но тут при очередном повороте им навстречу неожиданно вышел Инь Юй. Хуа Чэн мгновенно напрягся всем телом, отрываясь от любимого плеча и злобно зыркая на подчинённого. Накаркал, вот же ж… — Градонача… — бывший небожитель резко запнулся, увидев супругов, которые уставились на него в ответ с одинаковым недовольством. Хуа Чэн, разве что, выглядел несколько комично, завёрнутый в простынь, с растрёпанными волосами, но вместе с этим, от каменного лица обычно улыбчивого Се Ляня бросало в дрожь. Сейчас было сложно сказать, кого из них стоит опасаться больше. — Боюсь, градоначальник Хуа несколько занят в данный момент. Также, ближайшие три дня у него предполагается выходной, так что никаких дел он разбирать не будет, — с абсолютно непроницаемым лицом отчеканил Се Лянь и добавил: — Он — гусеничка. — Гэгэ… — тут же сдувшись, демон смущённо прячет голову у него на плече, сверкая покрасневшими ушами, а Инь Юй, несколько ошарашенный, неловко кашляет и, извинившись, исчезает в ближайшем коридоре, не рискуя оборачиваться. Ну, по крайней мере, Хуа Чэн остался жив после своих выбрыков… Теперь бы самому остаться в живых… После этой досадной встречи до купален они добираются без приключений, думая каждый о своём. Демон неожиданно осознаёт, что ему очень понравилось то ощущение, когда ему не нужно ничего контролировать. Он ничего не решает, ни за что не отвечает. Когда Се Лянь включает этот властный тон, ему просто невозможно перечить. Хочется растечься счастливой лужицей и сделать всё, что он прикажет. При этом, он остаётся таким невыразимо заботливым, нежным, но с алмазным стержнем внутри. Если он сказал, что у Хуа Чэна три дня выходных — значит так и будет, и никто не посмеет его ослушаться, ни демоны с их вечными проблемами, ни, боги упаси, сам Хуа Чэн. И это было просто прекрасно. В роскошных купальнях всё уже было готово, от горячей воды поднимался пар, на краю простой, но изящной чаши бассейна стояли разнообразные благовония, мыльный корень, баночки с маслами, а также слуги не забыли сложить аккуратными стопками чуть поодаль чистые полотенца и два комплекта одежды. Пока Хуа Чэн витал в своих мыслях, Се Лянь, вопреки обыкновению, снял с себя всю одежду, включая украшения на голове, с помощью магии, буквально по щелчку пальцев, оставив её аккуратно сложенной на полу. Таким же образом он освободил супруга от алой простыни, в которую тот был укутан, и не спеша вошёл в воду с ним на руках. Хуа Чэн слегка вздрогнул, когда горячая вода коснулась его ног, и Се Лянь тут же заботливо сделал её более комфортной температуры. Но как бы небожитель не осторожничал, демон всё равно поморщился и тихо зашипел при контакте воды с его пострадавшей задницей. Прекрасно понимая, что супруг сейчас вряд ли способен стоять или сидеть самостоятельно, Се Лянь медленно опустился на удобный выступ под водой, полулёжа облокотившись на бортик и аккуратно укладывая Сань Лана на себя. От подобной близости, его член снова заинтересованно дёрнулся, недвусмысленно упираясь мужу в живот, и Се Лянь подумал, что сейчас сгорит со стыда. Хуа Чэн то ли был слишком расслаблен, чтобы это заметить, то ли просто сделал вид, но в любом случае небожитель был ему благодарен. — Сань Лан самый лучший, — почему-то шёпотом признался Се Лянь, словно открывая величайшую тайну, и с любовью коснулся губами его макушки. Супруг слегка вздрогнул в его руках, но тут же расслабился, в качестве благодарности нежно потеревшись носом о его шею, и небожитель фыркнул от лёгкой щекотки. Суровый Князь Демонов сейчас был настолько тактильным, едва не урчал от удовольствия, и Се Лянь с ласковой улыбкой принялся перебирать тёмные пряди, массируя кожу головы. Хуа Чэн всегда напрягался и смущался, слыша его похвалу. Демон словно бы не понимал, насколько он красивый, добрый, исключительный, или просто отказывался в это верить, что было более вероятно. Что ж, Се Ляню вовсе не трудно говорить об этом, пока он ему не поверит, пусть для этого может понадобится ещё 800 лет. — Сань Лан ведь знает, что он очень красивый, верно? Самый прекрасный во всех трёх мирах, — небожитель скорее почувствовал, чем увидел, как окаменело тело в его объятиях, и успокаивающе погладил острые лопатки, но останавливаться он не собирался. — Сань Лан такой послушный, такой хороший для меня, просто идеальный. Такой чувствительный, такой открытый, так отзывается на мои прикосновения, — Хуа Чэн тихо всхлипнул ему в ключицу и крупно вздрогнул, когда супруг начал осторожно разминать напряжённые мышцы. — Сань Лан просто сводит меня с ума: такой соблазнительный, такой горячий, что я не могу оторваться. — Г-гэгэ… — тихо хрипит демон и Се Лянь с запоздалым смущением осознаёт, что стоит тут не только у него. Стоило бы вспомнить их изначальную цель. — Сань Лан, ты не мог бы… Мне нужно… — Се Лянь, который только что был настолько смелым, несколько стушевался, но, благо, супруг понял его правильно. С тихим вздохом схватившись одной рукой за бортик для устойчивости, он волевым усилием поднялся на четвереньки, нависая над небожителем, и слегка прогнулся в пояснице, закусывая губу. Се Лянь коленом раздвинул стройные ноги чуть шире и крайне осторожно провёл руками по чувствительным ягодицам, раздвигая полушария, чтоб было легче добраться до нужного места, и Хуа Чэн издал дрожащий стон, с лёгким стыдом осознав, что у него трясутся колени. Успокаивающе поцеловав напряжённое до крайности плечо, Се Лянь, стараясь по минимуму тревожить ярко-алые припухшие ягодицы, сначала бережно промыл расселину между ними, а потом, ласково покружив указательным пальцем вокруг плотно сжатого отверстия, словно прося расслабиться, потихоньку ввёл его внутрь. Тот проскользнул без малейшего сопротивления, так как внутри оставалось ещё прилично семени и масла, но демон тут же сжался на нём, всё ещё слишком чувствительный после стольких оргазмов, и судорожно вздохнул. На гладкой мраморной поверхности бассейна у него просто разъезжались ноги, так что Се Ляню пришлось втиснуть колено между его бёдер, чтобы поддерживать супруга в более-менее устойчивом положении. Единственное что, стремясь помочь, он только раззадорил их обоих: при малейшем движении Хуа Чэн так хорошо скользил пахом по его ноге, а Се Лянь, слыша эти томные постанывания прямо на ухо, пытался придумать, как быстро избавиться от собственного стояка. В принципе, он мог попробовать помочь себе сам, но, во-первых, он несколько стеснялся делать что-то такое не только при муже, но и вообще, чтобы там не говорил ему Сань Лан про естественность, а во-вторых, этот самый муж уже вполне целеустремлённо тёрся о его ногу, причём явно не осознавая своих действий. — Сань Ла… Сань Лан, подожди минутку… — демон послушно замер, устыдившись своей развязности, как только до него сквозь пелену возбуждения дошёл смысл сказанного. И это он не так давно думал, что уже просто не может кончить ещё раз! Оказалось, что не только может, но ещё и хочет: его член уже давно окреп и пульсировал от едва сдерживаемого желания. В первую очередь Хуа Чэн тут же решил, что переборщил и смутил Его Высочество, что он слишком наглый и жадный, ему и так сегодня позволили слишком много, нужно знать меру… Но Се Лянь, удивляя его вот уже в который раз за сегодня, имел ввиду абсолютно не это, несколько смущённо продолжив: — Давай для начала закончим с более насущной проблемой, хорошо? Мне просто очень трудно думать, когда ты… делаешь… это. Ты так… сжимаешься, что боюсь, мне прийдётся добавить ещё один палец. Если мы не… избавимся от того, что… внутри, тебе потом может стать плохо. П-прошу меня простить… — под конец своей маленькой речи Се Лянь начал запинатся и покраснел до корней волос, но был твёрдо намерен довести дело до конца. Похоже, кто-то окончательно протрезвел. Хуа Чэн умилился, и будь его воля, он бы прямо сейчас расцеловал Его Высочество. — Гэгэ не стоит извиняться. Этот недостойный просто в восторге. Гэгэ может делать со мной всё, что ему вздумается, — Сань Лан с нежностью поцеловал супруга, под конец всё-таки слегка прикусив его нижнюю губу в дразнящем жесте, и покорно положил голову обратно на его плечо, пытаясь не двигаться, что было сродни пытке, ибо Се Лянь наклонился к нему чуть ближе, вновь проскальзывая коленом по промежности, и осторожно пошевелил внутри пальцем. С помощью ласковых поцелуев и поглаживаний, он таки смог заставить демона немного расслабиться, и медленно втолкнул в него второй палец, проталкивая их чуть глубже. Сжавшись, Хуа Чэн немедленно ахнул и тихо захныкал, сводя брови на переносице в беззащитном жесте, когда Се Лянь, преодолевая лёгкое сопротивление, слегка развёл пальцы, чтобы дать выход семени внутри. Его всего теперь трясло так, что он тёрся о ногу небожителя абсолютно не нарочно. — Гэгэ… Ваше Высочество… Пожалуйста… Пожалуйста… — Хуа Чэн уже не контролировал жалкие всхлипывающие стоны удовольствия, всё ещё пытаясь не двигаться, ведь так попросило его божество, но было так невероятно сложно не насаживаться на эти прекрасные длинные пальцы, которые так хорошо растягивали его внутри. Се Лянь пытался его успокоить нежными поцелуями и тихим шёпотом на ухо, вот только супруг его, походу, уже не слышал. С облегчением заметив, что белесая струйка иссякла окончательно, Се Лянь медленно вытащил пальцы под громкий разочарованный стон, от которого его собственное достоинство мучительно дёрнулось, и лихорадочно шепча что-то вроде «потерпи, дорогой, ещё чуть-чуть, ещё совсем чуть-чуть…», сам не зная, кого он успокаивает: себя или мужа, — столь же аккуратно ещё раз промыл узкий проход. После этого, подхватив вскрикнувшего Хуа Чэна под ягодицы, небожитель резко поднялся, на ходу извиняясь, вышел из бассейна и лёг на кушетку рядом, укладывая супруга сверху, чтоб кожа к коже и сходить с ума от жадных прикосновений. Демон глубоко поцеловал его, исследуя языком податливый рот, и Се Лянь несдержанно застонал ему в губы, рукой пытаясь нашарить заживляющую мазь, пока он и вовсе не забыл, что хотел сделать. Нужная баночка никак не хотела находиться, так что небожитель просто нетерпеливо щёлкнул пальцами, не желая отрываться от супруга ради её поисков. Он был возбужден слишком долго, так что теперь, когда Хуа Чэн настолько откровенно постанывал, скользя пахом по его достоинству, он просто не мог больше сдерживаться. Плохо контролируя силу в руках, Се Лянь опустил тяжёлую ладонь ему на задницу, прижимая к себе ещё ближе, толкаясь навстречу, и демон захлебнулся хриплым стоном. — Сань Лан… Замри на мгновение… Небеса, какой же ты чувствительный… Всего одно мгновение, я тебе обещаю… Ибо потом мы вряд ли сможем это сделать… — крепко прижав к себе дрожащее тело, Се Лянь, волевым усилием сдерживая себя от жадных толчков навстречу горячему телу над ним, зачерпнул пальцами немного целебной мази, пытаясь размазать её по пострадавшим половинкам как можно более бережно, но судя по глухому вскрику и брызнувшим слезам, у него не особо получилось. — Сань Лан, прости-прости-прости, сильно больно? — Нет… Нет, гэгэ, пожалуйста… ещё… прошу тебя… Мне нужно ещё… — демон вовсе не выглядел так, будто ему больно, скорее очень просяще, что вкупе с глухой мольбой значительно повышало градус возбуждения. Заживляющая мазь дарила приятную прохладу, что особенно ярко ощущалось на контрасте с разгоряченным телом. Се Лянь на пробу осторожно обхватил ладонями его ягодицы, вырвав судорожный стон, и потянул на себя, поддаваясь бёдрами навстречу. Опасаясь причинить боль, небожитель очень осторожничал, но Хуа Чэн то ли её не чувствовал, то ли удовольствие просто перекрывало её начисто, так что Се Лянь тоже вскоре расслабился и отпустил себя, толкаясь так, как ему нужно. Ему нравилось смотреть, как обычно довольно сдержанный Сань Лан забывается в его руках, абсолютно теряя какой-либо контроль, как у него от удовольствия закатывается глаз, как сильно дрожит его голос и как он сам весь трясётся от крайнего возбуждения. Не в силах больше двигаться самостоятельно, он просто изо всех сил хватается за Се Ляня и позволяет ему использовать его тело для собственного удовольствия, сорвав голос от крика, кусает супруга за плечо, зализывает укус, расставляет по плечам и шее алые цветы-метки, и всхлипывает, и дрожит от крайней степени наслаждения, когда почти больно, но как же сладко танцевать по этой тонкой грани, что острее самого острого клинка, и не бояться — ждать, когда сорвешься вниз. И Се Лянь тоже прекрасно это чувствует, и резко переворачивает их обоих на бок, скользнув ладонью между их разгоряченных тел, ведь нужно ещё совсем чуть-чуть, и сжимает оба их члена так сильно и так правильно, скользит пальцами вверх и вниз, и Хуа Чэн видит перед глазами звёзды. Его рот открывается в безмолвном крике, и его тут же забирают чужие губы, деля одно дыхание на двоих; его выгибает так, что ему кажется, будто он сейчас упадет с этой чертовски узкой кушетки, но сильные руки держат его так бережно, будто он хрустальный и вот-вот разобьётся, нежно прижимают к себе, и Хуа Чэн плачет от любви к этому невозможно прекрасному человеку. Его божество всё понимает, и можно просто опустить голову на любимое плечо, а его нежно обнимут, поцелуют в макушку и будут тихо шептать слова любви, чтобы он узнал, поверил, насколько сильно его любят, каким прекрасным он выглядит в чужих глазах. Растворившись в руках супруга, который согревал его мёртвое сердце ласковым солнцем, Хуа Чэн доверчиво расслабился, медленно погрузившись в сон. Сквозь пелену дремоты он почувствовал, как нежные руки едва ощутимо обтирают его полотенцем, трепетно прижимают к себе и куда-то несут, а потом под ним внезапно оказались шёлковые простыни, и то живительное тепло, которое столь щедро дарило ему его божество, куда-то исчезло. Он недовольно заворочался, нахмурившись, но Се Лянь уже вернулся обратно, накрывая их обоих одеялом, и прижимаясь тесно-тесно, собственнически закидывая на него ногу. — Спи спокойно, моя любовь, — тихо шепчет его божество, ласково целуя его в лоб, и Хуа Чэн засыпает окончательно, умиротворённый размеренным стуком его сердца.

***

— Ты давно не брал в руки кисть, — раздаётся тихий голос за спиной, и Хуа Чэн вздрагивает от неожиданности, едва не роняя палитру вместе с пресловутой кистью. Это как он должен был увлечься, чтоб не заметить возвращения супруга? Его заключают сзади в тёплые объятия, и Князь Демонов постепенно расслабляется. Сложив инструменты на столик, он поворачивается в кольце рук, зарываясь носом в каштановые пряди, и жадно вдыхает родной запах, крепко прижимая к себе в ответ. — Добро пожаловать домой, гэгэ. Ты говорил, что будешь не раньше завтрашнего утра, всё хорошо? Эти недостойные чем-то оскорбили тебя? Если ты хочешь, я мог бы… — Нет-нет, Сань Лан, всё хорошо, — тут же отзывается Се Лянь и отрывается от его груди, чтобы, поднявшись на носочки, запечатлеть на любимых губах ласковый поцелуй. — Я просто закончил с основной частью работы чуть раньше, чем ожидал, и решил дочитать отчёты здесь, — после небольшой паузы небожитель, смущённо покраснев, тихо признался: — И я соскучился по моему Сань Лану. — Этот Сань Лан тоже скучал без своего божества, — с тёплой счастливой улыбкой ответил Хуа Чэн и, неудержавшись, глубоко поцеловал супруга, который сначала тихо охнул ему в рот, а потом довольно запустил пальцы в иссиня-чёрные волосы, растрёпывая небрежный пучок, который и так уже давно съехал ниже некуда. Когда демон отпускает его, покрасневший Се Лянь старается восстановить сбившееся дыхание под довольным взглядом супруга, который выглядит абсолютно невозмутимо. Заметив на его щеке пару ярко-синих капель, небожитель с тихим смехом пытается стереть их большим пальцем, нежно обхватив улыбчивое лицо ладонями, но в результате только ещё больше их размазывает. Внимательно окинув Хуа Чэна взглядом, он замечает разноцветные брызги на бледной шее, на простых белых одеждах, а одна прядь, которая явно выбилась из пучка во время рисования, вообще была теперь нежно-розовой. Это было настолько похоже на него: когда он творил, то включался в процесс весь, погружаясь в него целиком и полностью, не обращая внимания ни на что вокруг, и внешний мир для него переставал существовать. Се Лянь очень любил наблюдать за ним в такие моменты. Обычно после своих сеансов творчества, Хуа Чэн, возвращаясь в реальность, виновато оглядывался на супруга, словно извиняясь за то, что снова забылся, а тот с ласковым смехом подхватывал его на руки и нёс в купальни отмывать своё сокровище. Обычно простым купанием это всё не заканчивалось, но это уже другая история… — О чём же это гэгэ так задумался, что у него покраснели уши? — лукаво поинтересовался Хуа Чэн, и небожитель покраснел ещё больше, неловко рассмеявшись. — Сань Лан снова запачкался, слишком увлёкшись своей работой, так что этому мужу прийдётся утащить его в купальни за собой, — теперь покраснел уже сам вышеупомянутый творец, и Се Лянь снова засмеялся, умиляясь этой картине. Кто бы мог подумать, что Непревзойденного Князя Демонов можно так легко смутить? — Сань Лан покажет мне своё новое творение? — так как картина всё время была почти полностью скрыта профилем Хуа Чэна, Се Ляня терзало крайнее любопытство, но после его слов лицо демона буквально окаменело, и он напрягся всем телом. — Гэгэ… Гэгэ не стоит это видеть… Я уничтожу это… — Не нужно! — испуганно воскликнул небожитель. — Сань Лан, что бы там ни было, я уверен, что это прекрасно! — Это… Этот недостойный посмел… посмел… осквернить образ… Его Высочества… — услышав эти обрывочные объяснения, в голове Се Ляня появилась одна смутная догадка. Он уже однажды слышал нечто подобное. — Сань Лан, — осторожно начал он, — та фреска в пещере Десяти Тысяч Божеств… Ты не захотел её показывать потому что… Потому что думаешь, что там есть нечто, как ты выразился, «оскверняющее мой образ»? — Да. — Сань Лан, мне кажется, что ты к себе слишком строг. Я не верю, что ты мог бы создать что-то, что действительно могло бы подойти под это описание, — Се Лянь с ласковой улыбкой снова запустил одну руку супругу в волосы, расслабляюще массируя кожу головы, а второй с нежностью огладил острую скулу. — Я считаю, что всё сделанное твоими золотыми руками — абсолютно прекрасно, чтобы ты об этом не думал, и мне искренне жаль, что я не могу увидеть всё. Но, если Сань Лан действительно не хочет, чтобы я это видел, то я… я обещаю, что не буду смотреть, только не уничтожай свои работы, хорошо? Тебе же нравится то, что ты делаешь, так что я бы не хотел, чтобы оно было предано забвению. — Гэгэ… — Хуа Чэн беззащитно посмотрел на него, задыхаясь от распирающей его любви. — Если ты хочешь, я могу пока уйти, чтобы ты смог закончить или спрятать свою картину. — Нет! — смутившись своей бурной реакции, Хуа Чэн спрятал голову у супруга на плече, даже специально став ниже, дабы не сгибаться в три погибели, и уже гораздо тише продолжил, тяжело вздохнув: — Не уходи… Я… Этот… Я думаю, что… могу показать… Тем более, если гэгэ так хочет увидеть… — Ты вовсе не обязан, правда! Я не стану обижаться, — абсолютно искренне заверил его Се Лянь. — Нет, я… Я хочу, чтобы ты увидел. В любом случае, ты бы когда-нибудь узнал, насколько порочный у тебя супруг, потому что это не первая такая картина, не десятая и даже не сотая… И лучше я покажу тебе сам, чем ты случайно… Или кто-нибудь… — демона аж передёрнуло, едва он вспомнил произошедшее в пещере Десяти Тысяч Божеств и тех двух придурков. Се Лянь мягко отстранился, с теплотой посмотрев на супруга, напряженно сжавшегося, словно в ожидании приговора, и крайне нежно поцеловал его, пытаясь успокоить. — Сань Лан, я люблю тебя не за что-то, а просто так, вопреки всему, и я хочу, чтобы ты об этом помнил, ладно? Спасибо, что решил доверится мне, — Хуа Чэн выглядел так, будто сейчас расплачется, так что Се Лянь запечатлел на его губах ещё один поцелуй и медленно, чтобы супруг при желании успел его остановить, сделал шаг в сторону, не разрывая зрительного контакта. И Хуа Чэн сдался сам, отступая, чтобы небожитель мог видеть картину целиком, но при этом, боясь увидеть его реакцию, опустил глаза в пол. Се Лянь тихо вздохнул, мягко сжав его ладонь в своей, повернул голову к картине — и ахнул. — О Сань Лан… Это так… — Развратно? Пошло? — горько поинтересовался демон, ожидая гнева, отвращения, пощёчины, на крайний случай… — Чувственно… — Се Лянь перебил его с таким глубоким восхищением в голосе, что шокированный Хуа Чэн едва не поперхнулся, недоверчиво вскидывая голову — и не увидел на любимом лице ни тени тех эмоций, которых он ожидал. Небожитель, слегка покраснев, увлечённо рассматривал почти готовую работу: среди буйства алых простыней раскинулся Сань Лан, полностью обнаженный, с искажённым от удовольствия лицом, а над ним навис он сам, словно полная противоположность, полностью одетый, в белоснежных одеяниях с золотыми фениксами, с непроницаемым лицом, но в его глазах читалось такое возбуждение, такой голод, что кидало в дрожь, а его пальцы… Что ж, теперь было ясно, что же привело Хуа Чэна на картине в такой экстаз. Эмоции были настолько живыми, что казалось, будто вот-вот раздастся стон удовольствия. Хуа Чэн настолько профессионально изобразил мелкие детали, что небожитель просто поражался: он даже прорисовал тонюсенькие цепочки и шпильки в его причёске! Се Ляня внезапно осенило: это не просто полёт фантазии, такое действительно было, причём совсем недавно! Если всё настолько детализировано, да и к тому же, демон так мастерски изобразил самого себя со стороны, не мог ли он… Небожитель пообещал себе спросить об этом чуть позже. — Сань Лан, я вовсе не считаю что-либо на этой прекрасной картине «оскверняющим мой образ». По-моему, она просто восхитительна, как и все твои работы. Они… Мы выглядим настолько живыми, настолько реалистичными, что я просто поражаюсь твоему мастерству. Не думаю, что кто-либо когда-либо смог бы с тобой сравниться! — совершенно искренне воскликнул Се Лянь, с любовью взглянув на пунцового от смущения супруга. Он едва не плакал, и небожитель тут же мысленно напомнил себе, что за внешней бравадой Хуа Чэн до сих пор остаётся всё тем же неуверенным в себе маленьким мальчиком, он боится показывать свои слабости, боится его разочарования, отвращения, поэтому ему нужно напоминать, что он очень дорог его сердцу, и Се Лянь всегда будет его любить, что бы он ни сделал. — Сань Лан в порядке? — Д-да… да, я… — демон покачал головой, словно выходя из транса, и слегка улыбнулся, притягивая супруга к себе за талию для поцелуя. — Просто, кажется, только что я влюбился в тебя ещё раз… — Се Лянь тихо счастливо рассмеялся, прислоняясь к его лбу и закрывая глаза. — Я люблю Сань Лана больше, чем что-либо на свете, — доверительно шепнул он. — Гэгэ… Кого же мне благодарить за такое сокровище? Уж точно не Небеса, — в голосе Хуа Чэна появилась привычная усмешка, и Се Лянь не смог сдержать улыбки. Чуть отстранившись, но всё также не выпуская супруга из объятий, он поймал его сияющий взгляд. — Сань Лан, могу я кое-что спросить? Только отвечай честно, — получив в ответ согласный кивок, небожитель продолжил с лукавой улыбкой, уверенный, что его поймут: — Сань Лан, а в тот день… На праздновании ты следил за порядком с помощью своих бабочек, и могло ли так случиться, — конечно, совершенно случайно, — что одна из них, — или не одна, зачем себя ограничивать, — оказалась в нашей спальне? — Се Лянь недвусмысленно скосил взгляд на картину, и уши Хуа Чэна приобрели пунцовый оттенок. Он неловко откашлялся, смотря куда угодно, только бы не видеть эту лукавую улыбку. А Се Лянь искренне наслаждался смущением супруга, теперь понимая, отчего Сань Лану так нравится его дразнить. Что ж, за что боролся, на то и напоролся. Кажется, он таки его испортил, чего так опасались Фэн Синь с Му Цином. Ещё раз откашлявшись и тяжело вздохнув, Князь Демонов таки ответил, с преувеличенным интересом рассматривая потолок: — Гэгэ очень проницательный. — А не могли ли твои бабочки также случайно оказаться в купальнях? — Может быть, случайно и могли… — И они всё-всё видели? — Гэгэ уже знает ответ, так зачем спрашивать? — смущённо буркнул Хуа Чэн, но уже через мгновение он дёрнулся от неожиданности и протяжно застонал, ошарашенно взглянув на супруга. Се Лянь, очаровательно покраснев, уверенно сжал руками его задницу, вжимая в себя, и выдохнул с хитрым блеском в глазах: — А Сань Лан мне покажет? Потому что я очень хочу посмотреть…