Завтра будет солнце

После закрытия очередного дела Диме хотелось лишь одного — спать весь следующий день. И так бы он и сделал, если бы не сообщение, пришедшее, когда он уже собирался спать. Гром написал ему место и время. И Дима даже не сразу понял, что это значит. Лишь потом дошло. Свидание. Они ведь хотели сходить куда-нибудь вместе… Дима отправил в ответ «Хорошо». Сев на кровать, он скопировал адрес и вставил его в поиск. Оказалось, что Гром пригласил его на выставку. Дима улыбнулся. Гром знал о его увлечении искусством. И, конечно, выбрал что-то связанное с увлечением Димы. Дима проклинает себя. За то, что отключил первый будильник и продолжил спать. За то, что отключил первые три будильника и продолжил спать. За то, что поднялся только с четвёртым и ещё минут двадцать лежал в кровати. Дима проклинал автобус, опоздавший на десять минут, а потом стоявший в пробке ещё минут двадцать. Дима опаздывал. И сейчас бежал изо всех сил, которых у него, как у представителя правоохранительных органов, вообще-то было немало. Замедлился он лишь когда увидел Грома. Затормозил прямо перед ним и первые пару минут тупо смотрел на Игоря, пытаясь отдышаться. — И тебе привет, — Гром ухмыльнулся. Дима сглотнул слюну и глянул на Игоря. Моргнул разок. Гром выглядел… Как обычно. Старая кожанка, под которой был свитер, кепка, которую Игорь не снимал никогда, все те же джинсы. Дима улыбнулся. Он другого и не ожидал. В этом был весь Игорь. В неизменности. В постоянстве.  Сам Дубин выбрал и погладил одежду ещё прошлым вечером, отложив сон на час. Черные широкие брюки, белая рубашка и синий свитер. Обещали, конечно, дождь, но Дима искренне надеялся, что они успеют разойтись по домам. — Долго ждёшь? — Да не особо. Я бы сам опоздал, если бы ты не умудрился опоздать больше. Дима смутился, чуть хмурясь, опять обвиняя себя и автобус в опоздании. — Идём? Дубин кивнул и поспешил за Игорем, который ходил чересчур быстро для Димы. Однако когда сам Гром заметил это, чуть замедлился. Очередь, к их счастью была не длинной. Сегодня был не первый и не последний день выставки, потому народа было не так много. Каждый сам заплатил себе за билет, хотя Гром, судя по всему, хотел заплатить за обоих. Но Дима сразу сказал, что сам может заплатить. В зале было довольно просторно, картины, висевшие на стенах, поражали красотой, особенно Диму, художник и эстет внутри которого ликовали. Они бродили, двигаясь от одной картины к другой. Дима все рассказывал, насколько ему нравится то или иное полотно, хваля то мазок, то технику, то построение. А Игорь слушал. Он не разбирался в искусстве от слова совсем. Для него что Моне, что Мане, что Пикассо. Красиво, конечно, но не более. Для него все было… Одинаково. Но слушать Диму было приятно и интересно. Гром погружался в его слова, вместе с тем погружаясь в картину, замечая то, о чем Дубин говорил. Вот тут и правда мазки аккуратные. А вот тут они более выражены, придают объём, да. Дубин всё говорил, своим звонким голосом, а Гром слушал, порой разве что шутя о чём-то. Дима сам не заметил, как взял Игоря за руку, ведя к очередной картине. А Гром был не против. Сжал слегка руку Дубина и послушно пошёл за ним. Они бродили по залам, просто наслаждаясь обществом друг друга. Дима наслаждался внимательностью Игоря, его шутками, которые тот говорил порой. Игорь наслаждался голосом Димы, его объяснениями и искренним, звонким смехом. Оба чувствовали тепло. Тепло и бесконечную любовь. Когда они вышли из последнего зала, на часах было уже семь. Они вышли на улицу. Где лил дождь. Дима тут же подумал о том, что надо вызвать такси. Он отлично провел время, но очень хотел есть, а ещё больше спать. Ждать автобус под дождём желания не было. — Дим, ты далеко живешь? — Ну, вроде того… Я такси вызову, не беспокойся.  — А может ко мне? А по пути шавермы купим. Можешь даже на ночь остаться, я тебе на диване постелю.  Дима глянул на Грома. Тот старательно делал вид, что асфальт ему ну очень интересен. Само предложение казалось заманчивым. Но было немного стыдно так просто заявляться к Грому. С другой стороны, ведь Игорь сам позвал его.  — Если ты не против.  Гром кивнул и взглянул на Диму. Молча сняв кожаную куртку, он отдал ее Дубину.  — Простынешь ещё.  Дима смущенно улыбнулся, но куртку надел. Ему нравилась такая забота. — Ну, побежали?  Дима ответить не успел. Игорь рванул вперед, смеясь, и Дубин побежал за ним. Дождь хлестал лицо, ведомый ветром. Диме холодно не было, его согревала куртка Игоря. Дубин чувствовал себя подростком, взбалмошным, глупым, но ему это чувство нравилось.  Они добежали до ларька и, прижимаясь друг к другу, под небольшим козырьком заказали шаверму. Дима взял с картошкой, от чего Гром только поморщился, промолчав однако про вкусы парня. Рядом с ними под козырьком сидела собака, та, о которой Гром говорил когда-то, он её подкармливал. И как только горячий сверток оказался в руках, Дима оторвал кусок и скормил собаке. Та быстро съела, вылизав после ладонь Димы, а Гром довольно ухмыльнулся, будто гордясь Димой.  Следующий забег был от ларька до дома Игоря.  Когда они наконец-то оказываются у Игоря в квартире, Дима снимает тяжёлую куртку и оставляет ее на вешалке. Они оба мокрые почти насквозь, разве что Гром не намочил волосы, а Дима свитер.  Игорь сбрасывает обувь и говорит Дубину идти за ним. Дима спешно повторяет его действия. Они вместе заходят в комнату и Гром лезет в шкаф. Достав оттуда два полотенца, две футболки, штаны и шорты, он кладет часть вещей на кровать.  — Ты тут переоденься, а я, пожалуй, на кухне подожду. Потом приходи, я нам чаю сделаю.  Дима хмыкнул. У Игоря наконец-то появился чай, что Дубина несомненно радовало. Раньше, когда он заходил к Грому, тот предлагал ему кипяток. Ещё раньше попросту брал шаверму, не предлагая ничего.  Игорь выходит из комнаты, Дима останется один и почти сразу начинает избавляться от одежды. Брюки промокли насквозь, если выжимать из них воду, наберется, наверное, на бутылку. Когда почти все оказывается на полу, Дима вытирается и надевает шорты с футболкой. Футболка даже сваливается с одного плеча. Велики и шорты, но их хотя бы можно затянуть на завязки потуже, что Дима и делает.  Когда Дубин заходит на кухню, на столе уже стоят две чашки чая, а за столом сидит Игорь. Взглянув на Диму, Игорь завороженно улыбается. Дима выглядит по-домашнему. Уютно. Футболка, сползшая с одного плеча, растрепанные мокрые волосы, уставший, но довольный взгляд. Дима садится за стол и берёт в руки кружку, первые пару секунд просто греясь. Потом делает несколько глотков, от которых тепло разливается внутри, по горлу вниз, прогревая грудь. Чай был без сахара, горький, такой, который, Дима любит. Сам Гром клал себе ложки три сахара, потому что иначе пить чай не мог. Вечно повторял, что это потому, что у него мозги много работают, а для их работы нужен сахар. Дима в такие моменты слегка обижался. И Гром тут же поправлял себя: «Но твои видимо и без него могут работать отлично». Тогда Дубин довольно улыбался, слегка смущённый комплиментом.  На кухне было тихо, только дождь бил по стеклу со стороны улицы, но им обоим было комфортно в этой тишине. Внутри было только спокойствие и умиротворение. Диме нравилось тут, в квартире Игоря, она казалась ему живой, в отличии от своей однушки на краю города, где пусть и был хороший ремонт, но не было души. У квартиры Игоря душа была. Она была в деталях: в веревке, на которой никогда не было вещей, но были прищепки, в дротиках, застрявших в мишени, в пустом холодильнике и появившемся, наконец, чае. Все эти детали словно показывали, чья эта квартира. Игоря Грома. Человека, теперь не одинокого.  Когда чай был допит, Игорь сказал Диме идти в гостиную. Сам он через пару минут подошёл с постельным бельем. Расстелили они вдвоем, помогая друг другу. Командовал этим процессом Игорь, а Дима лишь выполнял.  Дима остался один в комнате с выключенным светом, одиночество, однако, его не пугало. Он был в квартире Грома и все вещи, окружавшие его, принадлежали Игорю, от них, как и от него, веяло надежностью. Дождь за окном выстукивал колыбельную, пока Дима погружался в сон. Завтра обещали солнце.