no one can fix me but you

      — Куроо сошёл с ума!       Кенма падает на стул в библиотеке, где уже сидят Кагеяма и Хината. Кажется, они пытаются делать домашнее задание по защите от тёмных искусств. Во всяком случае, Тобио точно пытается (ему светит отстранение от команды, если он получит плохую оценку за следующий экзамен. Откуда Козуме это знает? Шоё рассказал, и Кенма не имеет ни малейшего понятия, зачем он это запомнил), а Хината просто качается на стуле и ест орешки в шоколаде. Ему тоже стоило бы позаниматься, иначе Дайчи и не подумает защищать одаренного ловца в следующем матче, но разве Гриффиндорцу это можно объяснить? Кенма, если честно, не пытался даже, это слишком проблематично на его вкус, когда можно просто сидеть в уголке и наблюдать, как Шоё бегает за преподавателями с просроченными заданиями. Это забавно.       Где находятся Ячи с Ямагучи Козуме не знает. Скорее всего пошли в оранжерею или готовить. У этих двоих не было проблем с занятиями, хотя Кенма может углядеть уголок тетради с наиболее аккуратным почерком. Скорее всего свиток принадлежит Хитоке. Куда делась она сама, только Мерлин может сказать. Козуме не задаётся такими вопросами, ему этого знать не нужно. У самого проблем достаточно.       — Что случилось?! — Хината радостно ударяет руками о стол, слишком сильно озабоченный проблемой, о которой не имеет ни малейшего понятия. Скорее всего он просто рад, что появилась реальная причина не заниматься уроками. Балбес.       Кенма чуть-чуть медлит с ответом, поглядывая по сторонам. Другие студенты факультетов одаривают их недовольными взглядами. Скорее всего это связано с шумихой, которую развёл Хината, и это одна из тех черт, которые Козуме не любил в своём друге грязнокровке (помимо того, конечно, что это вредило его общению с Тецуро). Спасибо, что хоть Кагеяма ведёт себя, как обычно, даже от записей не отрывается, только хмурится, когда ему приходится чуть-чуть отодвинуться от Гриффиндорца, чтобы тот не мешал записывать.       — Куроо меня игнорирует, — Кенма тихо фыркает, вспоминая, как сегодня Тецуро просто прошёл мимо, не обратив никакого внимания на то, что Когтевранец с ним поздоровался. Такая холодность была необычной для их общения.       — Серьёзно? — Кагеяма подаёт голос, поднимая голову так, что его волосы летят в воздухе. Кенма почти уверен, сердце Хинаты сейчас пропустило удар. (Да, Козуме был прекрасно осведомлён о чувствах друга к Слизеринцу, потому что этого сложно не заметить, а Кенма слишком умён, чтобы пропустить информацию мимо ушей).       — Ты так удивлён? — Кенма поднимает одну бровь. Если бы это сказал Хината, это имело бы смысл, но вечно холодный Кагеяма Тобио? Забавно, что ему есть дело до кого-то, кроме самого себя (и летающего мандарина, но это совсем другой вопрос, на который рассуждать сейчас не было ни сил, ни желания).       — Ну да, — Кагеяма пожимает плечами и возвращается к своему конспекту. Шоё не отрывает глаз от предмета своего воздыхания. Он даже подпирает щеку рукой, совершенно не стесняясь своих чувств или не стараясь их прикрыть.       — Почему? — Кенма всё же гораздо комфортнее говорить о проблемах в голове Тобио, чем о своих собственных.       — Ну потому что Куроо… как бы это правильнее сказать? — Кагеяма отрывается от своей тетради и откидывается на спинке стула назад, тяжело вздыхая. Он ещё не привык, что кто-то интересуется его собственными мыслями, потому и боится сказать что-то неправильное. Зря, Кенма вряд ли станет осуждать, когда дело касается Куроо. — Он немного одержим тобой.       Козуме только фыркает в ответ.       — Да-да, я тоже это заметил! — Кенма не знает, говорит это Хината, чтобы поддержать своего возлюбленного, или потому что и впрямь так думает. Скорее всего и то, и другое.       — Это не так. У Куроо есть своя жизнь, — Козуме никогда не думал, что мысль об этом будет так его обижать. А, может, это всё стыд, и сейчас он просто пытается убедить сам себя, что не бросил Тецуро совсем одного на факультете из людей, с которыми у Слизеринца нет ничего общего.       — Как скажешь, — Кагеяма лишь пожимает плечами и возвращается к своему конспекту. Он как никогда серьёзен. Так, что чувство вины внутри Кенмы только растёт.       — Яма, ты даже не будешь спорить?! — Шоё опять кричит, да так громко, что несколько голов злобно шикают в их сторону.       — У меня есть дела поважнее, Хината-придурок. И у тебя кстати тоже. Займись учебой хотя бы раз, а то проведёшь весь матч на скамье запасных. Укай-сан не будет таким милостивым, как Ирихата-сенсей, — Тобио хватает Шоё за макушку и тыкает того в тетрадь прямо носом.       Тот обиженно выпячивает губу вперёд и почесывает затылок, но не сдаётся:       — Но он ведь не прав!       — И что с того? — Кагеяма закатывает глаза, возвращаясь к конспекту.       Наблюдать за этими двоими – чистейшее удовольствие в жизни.       — А то, что мы должны его переубедить! — Хината почти подпрыгивает на стуле, расставляя руки в разные стороны.       — Кому это надо? Мне этого не надо.       — Но тогда ты проиграешь, — Шоё тыкает Кагеяму локтем, нагло манипулируя его чувством соперничества.       — Хината, что тебе от меня надо?! — Тобио взрывается и злобно смотрит на друга, впервые отрываясь от конспекта. Кенма замечает, что Шоё такая грубость немного обижает.       — Я хочу, чтобы ты поговорил с Кенмой, — он шепчет это, скрещивая руки на груди и отворачиваясь в другую сторону.       — Тебе не кажется, что Кенма лучше нас двоих знает Куроо? — Кагеяма тяжело вздыхает, откладывая перо в сторону. Козуме знает, Тобио почти сдался.       — Мне кажется, у тебя может быть информация, которой нет у Кенмы. Со стороны иногда виднее, — Шоё пожимает плечами, будто бы его слова совсем ничего не значат. Но они значат, потому что в глазах Хинаты Слизеринцы сидят в пижамах с теплым какао перед камином и делятся секретами, как какие-нибудь девчонки на девичниках или, хуже того, Гриффиндорцы. Кенма знал, что это не так, и, что гораздо важнее, это знал Кагеяма.       — Мне кажется, ты обманываешь самого себя, — Тобио фыркает.       — А мне кажется, ты просто увиливаешь.       Они двое несколько минут злобно пялятся друг другу в глаза, дерясь без слов или движений, пока Кагеяма не сдаётся. Он обессиленно падает на стул позади себя и злобно откидывает перо в сторону. Забавно, как этот страшный Слизеринец становился мягким и податливым в присутствии Шоё. Всё-таки Кенма не так много понимал в чувствах, но был уверен, Кагеяма точно что-то испытывал к Хинате, пусть сам ещё этого и не понимал.       — Хорошо, что ты хочешь, чтобы я сказал?       — То, что думаешь, конечно же! — Шоё смеётся, довольный победой. Интересно, будет ли она учитываться в их соревновании? Если бы они учитывались, Хината уже давно был бы впереди. — Может, Куроо говорил что-то вам, чего не знает Кенма.       — Куроо не слишком часто делится собственными переживаниями, — Кагеяма фыркает, но Хината смотрит на него так, что понятно, этот ответ его не устроил, и Тобио продолжает: — Но, кажется, он упоминал, что между ними произошло что-то на Рождественских праздниках. Поэтому он… — Кенма знает, что Кагеяма не готов сказать слово «обижен», потому что Слизеринцы не используют такие слова, не испытывают такие чувства, а потому он придумает что-то другое. Но Козуме также точно знает, какое слово там должно было стоять. — зол. Куроо зол.       — Я так и знал, — Кенма кивает, и голос его звучит так грустно, словно эта информация забрала последний воздух в комнате.       — А что?! Что произошло?! — Хината подрыгивает на месте, вновь ударяя руками о стол. Ну конечно, ему нужно знать. Этому шизику нужно знать всё на свете.       — Хината-придурок, не лезь! — Кагеяма одаривает Шоё оплеухой. Спасибо, что хоть он понимает, насколько это личное, хотя по его лицу и видно, что сам Слизеринец тоже не отказался бы узнать этот секрет. — Это не твоё дело.       — Но как мы тогда сможем помочь, если не узнаем, что произошло?! — Глаза Хинаты такие большие и честные, что сложно не поверить, будто бы он и впрямь хочет помочь, и плевать ему на самом деле на этот дивный своей красотой секрет.       — Может быть, Кенме не нужна помощь…       — Зачем бы ему тогда приходить к нам?! — Шоё нагло перебирает своего возлюбленного.       — Может быть, просто чтобы поделиться…       — Нет, Хината прав, — Кенма одной своей фразой останавливает новый спор. Нет у него желания слушать, как эти двое спорят. — Мне нужна ваша помощь. Я не знаю, что делать. Куроо обиделся на меня, и я понятия не имею, почему.       — А ты говорил с ним, когда он обиделся?       — Ну да… — Кенма задумчиво кивает, не понимая, на что Тобио намекает.       — В этом, должно быть, вся проблема.       — Что?! — Кенма ошарашенно пялится на Слизеринца.       — Яма, что ты такое говоришь?! — Хината злобно ударяет друга в плечо.       — То и говорю, — Тобио обиженно потирает ушибленное место. — Кенма не слишком аккуратен в высказываниях.       На это Хинате нечего возразить. Он только обеспокоенно смотрит на друга и тихо произносит:       — Что ты ему сказал?       — Ничего такого. Только то, что не хочу переходить на Слизерин и предпочту остаться на Когтевране, — Кенма просто пожимает плечами. Как ему кажется, в этих словах нет ничего такого, на что можно обидеться. Это вовсе не значат, что они с Куроо перестанут быть друзьями. Тем не менее, Тецуро обижен и, похоже, очень стремительно хочет прекратить общение.       — Тогда всё понятно, — Кагеяма кивает, будто бы из этого следует какое-то логическое заключение, которое Козуме упустил, и возвращается к своему конспекту.       — Что тебе понятно? — Хината непонятливо выпучивает глаза. Кенма, скорее всего, выглядит также.       Кагеяма поднимает на обоих глаза, словно их синева должна дать ответ на все вопросы, но его друзья выглядят также озадаченно, как и раньше. Тобио тяжело вздыхает, снова откидываясь на спинку стула назад, очевидно, понимая, что делать домашнее задание ему никто не даст.       — Это было главной мечтой Куроо, — поясняет он, — то, что ты от неё отказался, для него много значит. Ты фактически предал его. Ни один Слизеринец с этим не смирится.       — Но ведь это нонсенс! — Хината кричит, очень агрессивно защищая друга. — Шляпа ещё никогда не меняла своих решений. Этого не произошло бы в любом случае.       — Для Куроо это неважно, — Кагеяма тяжело вздыхает. Он устал от криков Шоё.       — Что для него тогда вообще важно?! Мётлы?! Победа в матче?! Бекон на завтрак?! — Хината раскидывает руки в разные стороны, словно это способно доказать его правоту. Это не так, к сожалению.       — Для Куроо важен Кенма, — одним этим заявлением Кагеяма отрезает все замечания Хинаты. В библиотеке воцаряется тишина, кажется, даже дальние столы Пуффендуйцев теперь слушают этот маленький спор, а Тобио продолжает, покручивая в руках перо: — Пусть это нереально, Куроо в это верил, а Кенма отказался от его мечты. Это всё равно, что тебе бы, Хината, сказали, что ты не сможешь стать национальным ловцом. Как бы ты тогда отреагировал?       Шоё разочаровано смотрит в пол и тихо шепчет:       — Наверное, я бы расстроился.       — Вот именно. А Куроо разозлился, — Кагеяма кивает. Никто не смеет его перебить, но и он, признаться честно, не очень хочет говорить, потому и медлит с каждым новым словом всё больше. — Для Куроо это всё равно, что заявление об окончании дружбы. Он думает, Кенма больше не хочет с ним общаться и бросил его одного…       — Ладно, я понял, всё я понял! — Кенма перебивает Кагеяму, потому что больше не может этого слушать. Оказывается, он совсем не понимает Куроо. Для Козуме не было новостью, что он не понимает большинство людей на планете, слишком туп для социальных взаимодействий, но Куроо… они ведь всегда были друзьями. Как он может совсем не знать Куроо? И как он мог сделать ему так больно? Глупый Кенма, очень глупый. — Это сейчас совсем неважно. Как мне исправить ситуацию?       — О, ну знаешь, в этом я тебе точно не помощник, — Кагеяма несколько раз испуганно крутит головой, словно отгоняет от себя неприятные мысли. — Я с этим идиотом справиться не могу, а ты просишь совета. Нет уж, тут без меня!       Кенма и Кагеяма переводят взгляд на Хинату, который испуганно пучит глаза.       — А почему вы на меня сразу смотрите?! Я тоже не знаю! — Шоё даже отодвигает стул назад, словно боится сообщить эти новости.       Кенма разочаровано вздыхает. Конечно, глупо было спрашивать совета у двух влюбленных геев. Что они знают о ситуации Козуме? Ровным счетом ничего.       — Тогда мне уже ничего не поможет.       — Был бы здесь Ямагучи… — Хината тоже вздыхает, хотя скорее не от безысходности, а от всей плачевности ситуации. Ему грустно, что он никак не смог помочь.       — Что твой Ямагучи может знать, придурок, — Кагеяма фыркает. Его одного, похоже, это совсем не волнует. — Вот Цукишима помог бы. Он всё знает.       — Цукишима сам придурок. Ему нельзя верить!       — Заткнитесь оба, — Кенма злится. Только ссоры ему сейчас не хватало. Он и так по уши в дерьме. — Мне ваша ссора никак не поможет.       Все замолкают. Кагеяма возвращается к конспекту, но выглядит чуть-чуть грустнее, чем обычно. Вообще-то он всегда выглядит немного удрученным, так что сказать точно, расстроила ли его эта ситуация, нельзя, но Кенма предпочитает думать, что Тобио не насрать на всех вокруг себя. Хината пялится в стол, совершенно точно разочарованный сложившимися событиями. Он даже забыл про свои орешки в шоколаде, так ему сейчас грустно. Это неудивительно: Шоё хочет, чтобы все его друзья были так же счастливы, как и он сам, а если это не так, то и сам он не будет счастлив. Хината зависим от чувств всех остальных, это просто факт. Кенма долго привыкал к этому, но в итоге привык и даже полюбил эту черту. Этот мандариново-головый был прекрасен во всех отношениях, жаль только на советы не богат.       Кенма выглядел хуже всех. Он был не просто разочарован, он был обижен и зол, что ему нужно проходить через это всё. Куроо прекрасно знал, Козуме не силён во всех этих человеческих взаимодействиях. Он был слаб и глуп, он не знал, что делать, как себя вести, что говорить. И сейчас его поставили перед самой сложной задачей в его жизни. Тецуро был жесток. Как Кенма должен был решить это без него? Из них двоих Куроо всегда был тем, кто разбирался с проблемами, не бежал от них, смотрел им прямо в лицо, легко смеясь. И сейчас он просто бросил Кенму.       Чего Тецуро хотел от него? Что именно Козуме должен был сделать, чтобы всё исправить? Он ведь даже не знал, когда причинял Куроо боль, а значит он не виноват! Тецуро должен это понимать, но он не понимает. Он требует от Кенмы каких-то героических подвигов, о которых тот даже не подозревает.       Что же ему делать?..       — Знаешь, я тут подумал, — Хината задумчиво кусает губу, когда говорит это, и Кенма тут же обращается в слух. Сойдёт даже самая маленькая, даже самая глупая идея, лишь бы в его рукаве был, пусть не туз, но хотя бы девятка. — Мне было бы приятно, если бы мой друг пришёл на матч поболеть за меня.       — Что… за Слизерин? — Кенма непонимающе хлопает ресницами.       — Ну да, — Хината пожимает плечами. Это всё, на что он способен.       Кенма смотрит на Кагеяму, ища там чуть-чуть поддержки.       — Вообще-то это не такая плохая идея. Мне тоже было бы приятно, — он пожимает плечами и возвращается к конспекту. — Если мы выиграем, ты поздравишь его, а если проиграем… в общем-то, мы не проиграем, так что просто поздравишь его.       Кенма уже поставил на Гриффиндор. Придётся менять ставку. Что ж… Куроо того стоит.       — Звучит неплохо. Спасибо вам, — Кенма удаляется, чтобы подготовиться к завтрашнему матчу. Впервые он побывает там не ради поставленных денег.

***

      Кенма сидит на башне для Слизеринцев в серебряно-зелёном свитере, который ему подарил Куроо.       Вообще-то Кенма выглядит глупо в этом свитере, потому что он ему мал, потому что Тецуро подарил его много лет назад. Но это ведь ради Куроо, так что можно и потерпеть.       Вообще-то в таких скоплениях людей Козуме чувствует себя плохо: голова кружится, живот болит, и щеки краснеют каждый раз, когда он ловит на себе подозрительный взгляд.       Вообще-то это ненормально, что Когтевранец пришёл на чужую башню, чтобы поддержать чужой факультет. С другой стороны, Когтерван сегодня не играет, так почему бы Кенме не быть здесь? Он считает, что это вполне неплохая альтернатива как минимум потому, что Сугавара Куоши сегодня тоже сидит за башней Гриффиндора и болеет за Савамуру, хотя все его друзья с факультета по-прежнему сидят за своей башней.       Вообще-то Кенма делает это только ради Куроо, и, раз уж все считают, что Тецуро несколько одержим своим другом (хотя сам Козуме так, конечно, не считает), это не должно быть хоть сколько-то удивительным, если Кенма сидит здесь, как тоже одержимый своим лучшим другом детства.       Вообще-то слово «одержим» слишком сильное для выражения его чувств к Куроо, но разве это так уж страшно, если Кенма испытывает нечто подобное? Их дружба взаимная. Всё, что чувствует Тецуро, чувствует и Козуме. Если Куроо одержим Кенмой (как считает большая половина Хогвартса), Козуме очень постарается показать своему другу, что он тоже это чувствует. Куроо не будет единственным в этой дружбе, кто готов на подвиги.       Вообще-то Кенма не привык совершать подвиги. Это нечто, что обычно делает Тецуро в их дружбе, но неужели есть хоть кто-то, кто запретит Козуме сделать то же самое?       Вообще-то Кенма совсем не знает, как совершать подвиги. Что ему при этом делать? Что сказать? Как себя повести? Он не знает, может лишь гадать. Возможно, ему стоит кричать чуть громче, поддерживая Куроо на поле. Возможно, ему стоило взять один из плакатов в поддержку Слизерина. Возможно и даже скорее всего, Кенма должен был купить фейерверки, которые продавали братья Мия (они отдали бы их ему за полцены, как со-факультетнику), чтобы поджечь их, когда Слизерин победит. Возможно, Козуме стоило купить одну из тех футболок с фамилией Куроо, в которых ходили все девчонки Слизерина, по-настоящему одержимые красавчиком капитаном команды. Возможно, Кенме стоило поставить чуть больше денег на победу Слизерина. Может, хоть это сказало бы Куроо, что Козуме в него по-настоящему верит. Но Кенма не верил, а потому берёг свои финансы, как умел.       Он смотрит на Куроо на метле, и ему кажется, он видит своего друга впервые. Конечно, раньше Козуме видел Тецуро на поле, видел, как тот играет в квиддич, в конце концов, он видел, как Куроо каждое лето тренировался на заднем дворе своего дома. В это время Кенма обычно сидел с приставкой, но это не означало, что он совсем не обращал внимания на своего друга. Непопулярное мнение, но Козуме всегда обращал внимание на Куроо, как бы сильно ни был погружен в игру на экране.       Как бы то ни было, сегодня на поле был совсем не Тецуро. Точнее это, конечно, был он, – его черную челку на один глаз ни с чем не перепутаешь, – но такого Слизеринца Кенма ни разу не видел. Обычно счастливый и игривый Куроо сегодня был мрачнее тучи. Нет, это не было сосредоточенностью, не было серьёзностью или умом, полностью обращённым в игру. Это было чем-то другим, гораздо более сложным и глубоким, о чем Кенма не имел понятия.       Это было похоже на штиль перед штормом. Да, сейчас Куроо спокойный и весь в себе, в своих мыслях, но стоит ветерку подать чуть правее или левее, стоит грому ударить за много километров от сюда и дождю пролить свои адские капли на воду, как волны поднимутся над горизонтом, солёные брызги полетят на берег, превращая песок в кашу из стекла, способную затянуть человека внутрь себя. И будет гром кислотный, ливень, ядовитый мрак, будет страшно и жутко, будет не по-человечески опасно. Ветер будет сметать с мётел, грозы ударять прямо в землю, поджигая деревья и кусты, дождь мешать видеть, разрезая каплями кожу, как стекло режет до самых алых глубин сердца. До бури будет совсем не далеко, и остаётся только гадать, выйдет ли из неё кто-то живым.       А Кенма просто не мог отделаться от мысли, что всё это из-за него.       Только из-за него Куроо сейчас зол, расстроен, обижен, совсем не думает об игре. Только из-за него Слизерин на грани проигрыша. Только из-за него всё сейчас так плачевно. Только из-за него Куроо больно, так, как не должно болеть, потому что Козуме не должен был допустить этого. Только из-за него всё сейчас совсем неправильно.       Кенма не может не винить себя, и, как он сам считает, он это заслужил. Ситуацию нужно в срочном порядке исправить. Куроо не может потерять место капитана только потому, что Козуме был достаточно глуп, чтобы сказать такую тупость, от которой внутри всё у Тецуро повернулось. Кенма тоже заботится о своём друге. Куроо может не знать этого, не подозревать и даже не думать об этом, но, черта с два, Козуме испортит жизнь своего лучшего друга так глупо.       Матч заканчивается.       Слизерин побеждает Гриффиндор, но, надо признать, с большими усилиями.       Кенма тут же направляется к раздевалкам, где ждёт, когда же Куроо выйдет. Козуме весь как на иголках, не может устоять на месте и берёт в руки игру только для того, чтобы успокоиться. Впервые в жизни приставка совсем не привлекает его внимания. Кенма просто не может думать о чем-то другом, кроме как того факта, что Тецуро сейчас почти наверняка отчитывают. Козуме должен будет как-то его поддержать, но он совсем не умеет этого делать. Что он должен сказать? Может быть, стоит положить руку на чужое плечо в знак поддержки? А не слишком ли это рано, учитывая, что последние недели Куроо просто его игнорировал? Может быть, это лишь разозлит загонщика? Черт, как же всё это сложно.       Кенма откидывает уже добрую дюжину вещей, которые он предположительно может сказать, когда дверь открывается. Из неё медленно выползают Терушима, за ним Яку с Ойкавой, громко обсуждая победу и то, как они сейчас завалятся в Три Метлы, чтобы отпраздновать победу. За ними выплывает ещё несколько человек, имён которых Козуме не знает, а Куроо всё нет. Возможно, его оставили на отдельный разговор. Слизеринцы отходят чуть-чуть в сторону и начинают перешептываться. Кенме не надо их слышать, чтобы знать – разговор идёт несомненно о нём, но это не означает, что для Козуме это нормально. Внимание к своей персоне он не любит, а потому тихо молится, чтобы Куроо скорее появился.       Тецуро выходит спустя пару минут и выглядит мрачнее тучи. Он не обращает хоть какого-то, даже мало-мальского внимания на друга (возможно, бывшего, хотя Кенма активно пытается это исправить) и тут же направляется в сторону остальных Слизеринцев. Козуме пытается его нагнать.       — Привет! — Это единственное, что Кенма придумывает, чтобы завязать разговор.       Он быстро идёт рядом с Куроо, потому что не поспевает за слизеринскими длинными ногами. Тецуро окидывает его презрительным боковым взглядом и шепчет:       — Привет, — задумчиво произносит он, — зачем явился?       — Хотел поздравить с победой.       — Не нужно. Иди лучше к своему летающему мандарину, ему нужна поддержка после проигрыша, — ну конечно, Куроо вспомнит про Хинату. Он никогда его не любил, и Кенма это знал. На что он рассчитывал? Знает один только Мерлин.       Козуме хочет сказать, что у Шоё всё нормально, но Куроо это вряд ли интересно. Ещё ему хочется сказать, что Хината сейчас, наверное, поздравляет Кагеяму, применяя свои самые удушающие объятия, а ещё обещает, что в следующий раз они так глупо не продуют, но и до этого Тецуро скорее всего нет никакого дела. О Хинате вообще сейчас лучше не говорить.       — Я поставил на Слизерин, как ты и сказал, — это последний туз в рукаве Козуме. Больше он не знает, что сказать, чтобы убедить Куроо поговорить с ним.       — Что ж, тогда тебе повезло, что мы выиграли, — Тецуро даже не думает остановиться, не думает и снизить темп, как сделал бы это раньше, чтобы Козуме не пришлось задыхаться от недостатка кислорода. Он вообще не делает ничего, что сделал бы обычно. Его единственная цель сейчас – другие Слизеринцы, рядом с которым, – и Куроо несомненно это знает, – Кенма просто не решится заговорить. Он спешит избежать этого разговора, и это обижает.       — Да, наверное, ты прав… — Козуме кусает губу, не зная, что ещё сказать.       — Послушай, Кенма, чего ты добиваешься?! — Куроо так резко останавливается, что Козуме почти врезается в его спину. — Думаешь, если пару раз со мной согласишься, то всё станет нормально? — Он даже презрительно фыркает.       — Нет, я так не думаю, — врёт, он так и думал. Точнее будет сказать, он на это надеялся.       — Вот и хорошо, потому что этого не будет, — Куроо возобновляет свой путь.       Кенма спешит нагнать его.       — Куда вы идёте? Я могу пойти с вами? — Кенма надеется, что хоть это сработает. Раньше Куроо всегда брал Козуме везде с собой или хотя бы приглашал. Они были не разлей вода.       — В бар-то? — Куроо презрительно фыркает.       — Эм… н-ну да, — и снова Кенма делает это. Соглашается на что-то ради Куроо, чего совсем не хочет делать. А вот это точно тянет на подвиг.       Тецуро останавливается, тяжело вздыхает и щипает самого себя за переносицу, будто бы собирается объяснить несмышленому ребёнку урок. Кенма ненавидел, когда Куроо так делал.       — Не надо, — в конце концов говорит он.       — Н-но почему? — Голос Кенмы дрожит. Он готов разреветься прямо здесь на глазах у всех. Как стыдно.       — Это ничего не изменит, — Куроо снова тяжело вздыхает. Кажется, эти слова даются ему тяжело. — Иди лучше пообщайся со своими Когтевранцами, раз тебе с ними так интересно.       Он разворачивается, собираясь уйти, но Кенма хватает его за руку.       — С тобой мне тоже интересно!       Куроо долго смотрит на Козуме, очевидно, о чем-то рассуждая. Ему хочется в это верить, но он не верит, только аккуратно выуживает руку из хватки друга.       — Прости, мне так не кажется, — он ещё долго смотрит на Козуме, не решаясь уйти.       — Куроо, ну чего ты застрял?! — Ойкава недовольно канючит из-за угла, вырывая обоих парней из пелены глаз, в которой они застряли, смотря друг на друга, как это было раньше.       — Да! Нам тебя вечность что ли ждать?! — Терушима недовольно крутит палочку в руках.       — Уже иду! — Куроо убегает, оставляя Кенму совсем одного, и тот буквально чувствует, как что-то внутри него разбивается.       Он долго смотрит вслед Куроо, смотрит, как тот подходит к друзьям, обменивается рукопожатиями, шутит парочку неприличных шуток и уходит, скрывается за углом. Кенма с трудом сдерживает слёзы, потому что это всё, что ему остаётся. Он не может уйти, не может и последовать за Куроо, как делал это всегда. Всё, что он может, это бесцельно стоять на месте, ощущая на себе чужие взгляды, словно они змеи, обвивающие со всех сторон.       Кагеяма и Хината показываются из-за угла, но Козуме не замечает их. Все его мысли сейчас с Куроо и проигрышем, который он сейчас одержал. Как глупо. Друзья подходят тихо, и Шоё также тихо шепчет:       — Ну как прошло?       — Никак, — Кенма пожимает плечами, удерживаясь от порыва уткнуться носом другу в плечо и громко разреветься, выпуская всю боль внутри. Без Куроо так плохо, что дышать сложно. — Он не хочет со мной общаться.       — Мне жаль, — Хината кладёт руку на спину друга и нежно поглаживает лопатки.       Кагеяма в стороне понимающе кивает.       — Если хочешь, можешь пойти со мной в бар. Скажем, что я тебя пригласил. Может быть, пьяный Куроо будет более сговорчивым.       — Нет, спасибо, — Кенма отрицательно крутит головой. Ему хочется просто побыть одному. Они ведь все не Куроо, так в чем смысл глушить боль другими взаимодействиями? — Я лучше поиграю. Хорошо вам повеселиться.       Кенма машет рукой и уходит, качаясь из стороны в сторону от обиды.