no one can fix me but you

      Цукишима выбегает из кабинета так быстро, как может, но и этого оказывается недостаточно. Он не расторопный дебил, потому что Ямагучи удаётся ускользнуть в неизвестном направлении.       Кей чертыхается, как ему кажется, слишком громко, потому что проходящие мимо Пуффендуйцы прикрывают уши.       Почему именно сегодня его конспекты должны были разлететься по полу и он, как последний дурак, должен был их собирать?! Что с его руками?! Почему именно сегодня Ирихата-сенсей задержал его, чтобы похвалить за отлично написанный тест?! Почему именно сегодня две Когтевранки встали у него на пути, преграждая узкий дверной проём, и как Ямагучи удалось так просто их обойти?! В конце концов, как Тадаши был так быстр, если у самого Цукишимы заняло столько времени выбраться за пределы класса?!       Он стоит у дверей, жадно пожирая коридор глазами. Слизеринец пытается найти привычную зелёную макушку с высветленными прядями или хотя бы проколотые уши, но сегодня его рост совсем ему не помогает. Ямагучи улизнул, словно поток других подростков его совсем не волновал. Иногда Тадаши походил на воду, потому что другого объяснения тому, как он так просто прошёл через толпу студентов, просто нет. Он ускользнул, сбежал, скрылся, и Цукишима понятия не имел, как именно, а ведь именно сегодня Ямагучи нуждался в друзьях больше всего.       Кей, конечно, не лучший на свете друг, но что-то внутри него тихо шептало, что он должен пойти за Тадаши именно сегодня. Сможет ли он поддержать правильно после всего, что произошло? Нет, скорее всего нет. Цукишима не лучший на свете друг, достаточно посредственный советчик и откровенно плохо поддерживает. Но вряд ли прямо сейчас у Ямагучи был выбор. Сможет ли Цукишима найти в себе хотя бы парочку добрых слов? Нет, но он честно постарается. Сгодился бы на эту роль кто-нибудь другой? Да кто угодно был бы лучше самого Кея. Даже Ирихата-сенсей, который наорал на Ямагучи, и тот был бы лучше, но он почему-то не горел желанием загладить вину.       Поэтому Цукишима направляется к людям, которые точно должны знать, где сейчас Тадаши (он откровенно не хочет с ними разговаривать, но другого выбора у него просто нет).       — Эй! Король, Коротышка и… э-э-э… девчонка! Вы знаете, где сейчас Ямагучи?       Кагеяма смотрит на Цукишиму с толикой ненависти. Хината поднимает ошарашенные глаза на подошедшего подростка, будто бы Кей вообще не умел говорить и тут вдруг заговорил. Хитока прячется за спины друзей, испуганно выглядывая из-за них. Ещё чуть-чуть и её хватит сердечный приступ.       — Что тебе надо, Цукишима? — Кагеяма делает шаг вперёд, преграждая путь Кея к перепуганным друзьям. Наверное, всё дело во взгляде Слизеринца – он злобный и страшный, такой, будто бы Цукишима прямо сейчас готов кого-то убить, если на его вопрос не ответят. И, честно говоря, это утверждение не так далеко от правды.       Но так Кей информацию не получит, поэтому он пытается успокоиться: щипает самого себя за переносицу и несколько раз тяжело вздыхает.       — Просто ответь на вопрос, Король.       — Сначала ты, — Кагеяма делает ещё один уверенный шаг вперёд. Он тоже зол. Забавно, как этот помешанный защищал Хинату, которому совершенно не нужна была защита.       — Я же вроде сказал, что мне нужно, — Цукишима спокойно пожимает плечами, и только нога, нервно отбивающая ритм по полу, давала понять, что он раздражен. Они тратят его время. Ямагучи нужна помощь, а эти придурки тормозят его. — Мне нужно найти Ямагучи.       — Зачем он тебе? — Кагеяма скрещивает руки на груди. Он праздно решил, что победил, раз смог обуздать гнев Цукишимы, но он не прав. Ещё один такой вопрос, и Кей достанет палочку, будет пытать Тобио до потери пульса, пока тот не сдастся и не раскроет секрет нахождения Ямагучи.       — Ты же сказал, что я должен ответить только на один вопрос! — Цукишима сжимает кулаки и напрягает челюсть так, что зубы скрипят. Ему дорого стоит не кричать сейчас.       — Я никогда не говорил этого, — Кагеяма до сих пор считает, что победил, это видно по его наглой улыбочке и искоркам в глазах. Дурак, Кей на грани, и Тобио лучше не знать, что Цукишима сделает, когда он её пересечет.       — Слышишь ты, идиот, скажи мне, что от тебя требуется, и тогда, возможно, не узнаешь, что произойдёт… — Кей цедит это сквозь зубы.       — С чего бы вдруг мне сообщать тебе местонахождение Ямагучи? Он не просил этого делать, а, значит, это конфиденциальная информация, — Кагеяма совсем не боится злости Цукишимы. Ему она, кажется, даже нравится. Возможно, причина в том, что он никогда не видел друга таким, а значит это интересно, вроде какого-то изощренного нового развлечения; а, может, ему, как и всем Слизеринцам, нравится чувствовать власть. В любом случае, всё закончится плачевно.       — Да я тебя закопаю…       — Попробуй, если сможешь.       — Хватит, Яма, — Хината останавливает друзей от того, чтобы достать палочки. Он кладёт руку на грудь Тобио и делает несколько уверенных шагов вперёд. Надо признать, он всё ещё находится за спиной своего героя с мудацкой челкой, но всё же выглядит уверено. Ну конечно, этот придурок совсем ничего не боялся, даже собственного предмета воздыхания, а стоило бы. Хината просто не знал, на что способны большинство чистокровок, и хорошо, если ничего не узнает.       — Но Цукишима ведь…       — У нас нет причин не верить Цукишиме, — Хината выразительно смотрит в глаза Тобио. Так, что даже по спине Кея пробегаются мурашки. — Он никогда не причинит вреда Ямагучи.       — Но ведь это Цукишима! Ему нельзя доверять Ямагучи…       — Помолчи, Яма, — Хината вновь перебивает Тобио, сжимая маленькую ладошку на его груди. Он долго смотрит на Кагеяму. Кажется, у них завязывается не шуточный спор одними глазами, в котором, тем не менее, побеждает именно Коротышка. Кагеяма отступает назад, надувая губы, как маленький обиженный ребёнок, а Шоё переводит взгляд на Цукишиму. — Ямагучи пошёл в туалет. Скорее всего в дальний, который на первом этаже. Говорит, там людей меньше.       — Спасибо.       Кей искренен в своих словах, и тут же спешит уйти, но до него всё же доносятся тихие слова Ячи:       — Ты всё правильно сделал, Хината. Возможно, Цукишима единственный, кто сейчас может помочь Ямагучи.       И, если честно, лучше бы Кей этого не слышал. Эти слова возлагают на него ответственность, к которой он не готов.       Цукишима распахивает дверь туалета, тяжело дыша. Он бежал, неудивительно, что дыхание сбилось. Внутри и правда пустынно, будто бы студенты избегали этого места намеренно. Может быть, Кей чего-то не знал, и сюда специально приходили погрустить? Это было бы как минимум интересно.       Цукишима закрывает за собой дверь и обращается в слух. Всхлипы слышатся из третьей по счёту кабинки от двери, и он направляется именно туда. Сердце заходится, потому что, если честно, прежде Слизеринцу никогда не доводилось успокаивать чьи-то рыдания. В голове проносится тысяча и одна фраза, которую он может сказать, чтобы успокоить Ямагучи, но все они недостаточно хороши сейчас. Тем не менее, Цукишима распахивает дверь, несмотря ни на что. Внутри сидит Тадаши с красными щеками и носом. Он поднимает глаза на нарушителя своего спокойствия, но в них не отражается даже толики удивления. Скорее недовольство.       — Что ты здесь делаешь? — Он злобно вытирает нос от соплей, даже не думая взять для этого туалетную бумагу. Только рукава одежды портит.       — Я беспокоился за тебя.       — Не стоило. Я хотел побыть один, — Ямагучи смотрит на Цукишиму так выразительно, что на одной только радужке глаз отчетливо читается, «проваливай», но Кей не был бы собой, если бы послушался приказа какого-то идиота. Потому он продолжает стоять, и тогда Тадаши произносит уже словами: — не мог бы ты оставить меня одного?       — Нет, — голос Цукишимы железный, такой, что ни один, даже такой смелый, как Ямагучи, идиот не решился бы возразить.       Потому Тадаши просто пожимает плечами и вновь утыкается носом себе в руки, разражаясь новыми рыданиями. Наверное, он рассчитывает, что Кей почувствует себя неудобно и всё же уйдёт, но тот продолжает стоять. Сказать по правде, ему и впрямь страшно, только вот страшно скорее от осознания собственного бессилия. Он не знает, что сказать, а потому говорит глупость:       — Не реви.       И вот теперь Тадаши удивляется. Он поднимает глаза на Цукишиму, испуганно их пучит, словно какая-то лягушка, у которой глаза вот-вот выпадут из глазниц, и он произносит одними губами:       — Что?       — Говорю, не реви, — Кей доволен произведенным эффектом как минимум потому, что Ямагучи больше не плачет. Правда, теперь Цукишима находится в опасной близости от того, чтобы по его носу зарядили дверью, но злость всё равно лучше слёз.       — Почему бы мне не реветь, если я хочу реветь? — Тадаши поднимает одну бровь одаривая Кея презрительным взглядом.       — Это отвратительно и так делают только слабаки.       — Что ж, может быть, я и есть слабак, — он пожимает плечами, будто бы эти слова ничего не значат, но по его веснушчатым щекам катится парочка горестных слезинок.       — Ты не слабак, потому что я не стал бы дружить со слабаком, — Цукишима облокачивается спиной о косяк двери и поправляет очки так, как умеет только он – с презрением и толикой превосходства. — А если ты и слабак, то наша дружба не стоит яйца не выеденного.       Кей может видеть боковым зрением, как кулачки Ямагучи злобно сжимаются.       — Это так ты за меня беспокоишься?! Называя слабаком, говоря, что не станешь со мной дружить, если я испытываю эмоции, запрещая плакать и страдать, когда мне это нужно?! — Тадаши кричит, но вместе с тем по его щекам текут слёзы, и это выглядит даже хуже, чем если бы Пуффендуйец был просто зол. Что ж, Цукишима, очевидно, облажался. — Ну прости, что я не чистокровка, которые, кажется, вообще не умеют испытывать эмоции! Я нормальный! Я плачу, когда мне плохо, злюсь, когда мне хамят, делаю глупости, за которые потом расплачиваюсь! Я не идеальный, а ты – мудак, вот ты кто!       Цукишима испуганно отступает назад.       Он ещё никогда в своей жизни не чувствовал себя таким откровенным дерьмом.       Ойкава был прав. Ямагучи нужен кто-то нормальный. Кто-то, кто умеет поддерживать, кто может дать совет, кто-то любящий и тёплый, нежный и заботливый, и это кто угодно, только не Цукишима Кей. Он может быть хорошим врагом, может быть завидным хулиганом, хорошим ябедой, занудой и заучкой, но только не лучшим другом. И зачем он вообще пришёл сюда? Что он ожидал произойдёт? Что он неожиданно изменится? Внезапно превратится в милого пушистого котёнка, который может сказать пару ласковых слов и поцеловать в макушку, когда это нужно? Ну что за глупости? Цукишима не такой и ему стоит просто уйти, оставить Ямагучи в покое и дать тому шанс на нормальную дружбу. Такую, которая не закончится новым потоком слёз. Такую, от которой паршивый день не станет ужасным.       Но Цукишима не уходит.       Черта с два, Ойкава Тоору окажется прав на его счёт! Если даже Ойкава так просто может решать за Кея, кем ему быть, то что Цукишима тогда вообще может, чего он по-настоящему стоит?! Правильно, он не стоит и гроша, если его так просто прочесть и, что важнее, решить за него, кем ему быть. Если Ойкава и прав, то Цукишима изменится. Он станет лучше, станет более внимательным, добрым, ласковым ради Ямагучи. В конце концов, не все же рождаются идеальными. Многие люди учатся этому годами, тому, как быть хорошими людьми, приятными собеседниками, отличными друзьями, и Цукишима Кей не исключение. Он отличник, его оценки лучшие на потоке, а это значит, что научиться быть хорошим другом для него тоже раз плюнуть.       И начнёт Цукишима с простого – он будет честным.       — Ты прав, прости. Мне очень жаль, — он поправляет очки и смотрит в пол, надеясь, что его привычная холодность в голосе не скроет всего того моря сожаления, что есть в нём сейчас. Он надеется, что Ямагучи умеет читать между строк, что он знает Кея достаточно хорошо, чтобы понять, когда тот искренен. — Я почему-то решил, что ты такой же, как все мои знакомые, но это не так. Ты и правда другой, мне тебя не понять, к сожалению. Но я правда этого хочу.       Ямагучи только фыркает в ответ, утирая нос от соплей. Он не слишком-то сильно поддерживает порыв Цукишимы стать хорошим другом. Этот мальчишка самый вредный Пуффендуйец на всём белом свете.       — Я просто не знаю, что я должен делать, если честно, — Кей продолжает, потому что, очевидно, его откровение было недостаточно откровенным. — Будь на твоём месте Кагеяма, я бы даже не подумал пойти за ним. Но ради тебя я стою в этом вонючем туалете и стараюсь изо всех сил.       Кажется, при этих словах Ямагучи слегка краснеет. Что ж, это можно считать успехом.       Цукишима делает уверенный шаг вперёд и садится на колени перед Тадаши так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ямагучи при этом, надо отметить, слегка отстраняется, краснея ещё сильнее.       — Поэтому, прошу, просто скажи, что я должен сделать, чтобы тебе стало чуть-чуть лучше, и я это тут же сделаю.       — Простых объятий было бы достаточно, — Ямагучи легко улыбается, когда говорит это, и по сердцу Кея расплывается теплый мёд, залечивающий все мелкие ранки.       Цукишима беспрекословно выполняет желание Тадаши. Он лезет через него и садится на стульчак прямо позади Ямагучи, а потом обвивает свои руки вокруг плеч Пуффендуйца и посильнее прижимает его к себе. Тот тут же расслабляется в чужих руках и утыкается носом в локоть, тяжело дыша. Рубашка Кея медленно мокнет, потому что Ямагучи не может перестать лить горькие слезы, но, если честно, Цукишима и сам отмечает, как ему становится в секунду гораздо спокойнее, когда он держит Пуффендуйца в своих объятиях. Как будто бы что-то внутри него теперь уверено, что он полностью контролирует ситуацию, что теперь всё зависит от него самого, а не от случайности, которую он не в силах контролировать.       Теперь, когда Тадаши в его руках, всё совсем по-другому.       — Зачем ты это сделал? — Кей шепчет это на ухо Ямагучи и тот слегка дёргается.       — Ты о чем? — Тадаши продолжает шептать это в чужой локоть и содрогаться в рыданиях.       — Зачем ты дал тем парням списать? Они ведь только над тобой издеваются, — ответа не следует, потому Цукишима крепче сжимает Ямагучи в своих объятиях и спешит объясниться: — Я не осуждаю, просто правда не понимаю. Все Слизеринцы привыкли думать только о себе, своём собственном успехе, а потому мы никому никогда не помогаем.       — Ты даёшь Кагеяме-куну списывать. Разве это не против правил чистокровок? — Даже когда Ямагучи утыкается носом в чужой рукав и откровенно плачет, он удаётся быть занозой в заднице.       Цукишиме это нравится.       — Это совсем другое, — Кей закатывает глаза, пусть и знает, что Ямагучи не может его видеть. — Мы с Кагеямой друзья, а те парни – враги тебе. Почему ты помог им, хотя они не сделали ничего хорошего для тебя, а только разрушали твою жизнь в Хогвартсе?       — Не знаю… — Ямагучи пытается пожать плечами, но в таком положении это сложно. — Возможно, все мы Пуффендуйцы такие, помогаем, кому непоподя, лишь бы никто не остался обижен.       — Не списывай на факультет то, какой ты сам.       — Какой? Слабак? Тряпка? Бесхребетный? — Ямагучи играется этими словами, но теперь хотя бы не плачет. Просто ложится щекой на чужой локоть и пальцами цепляется за рубашку, словно боится, что прямо сейчас Цукишима встанет и уйдёт. Он этого не сделает. Не теперь. — Может быть, придурок?       — Я этого не говорил, — Кей фыркает.       — Но подумал.       — Не решай за меня, что я подумал. Это ты о себе такого мнения, а не я, — Кей сам не замечает, как утыкается щекой в чужую макушку и жадно вдыхает чужой аромат, пробирающий до самых костей, будто бы те могут ощущать запахи.       — А какого ты мнения обо мне? — Ямагучи слегка разворачивает голову назад, смотря на Кея из-под опущенных век.       Цукишима ненадолго задумывается. Сказать правду будет постыдно. С другой стороны, так сделал бы любой нормальный человек, которым Кей стремится стать для Ямагучи. Нет, правду Слизеринец точно не скажет, легче будет перевести тему.       — Не заговаривай мне зубы. Ты не ответил на вопрос.       — Да ладно тебе, Цукки! Расскажи! — Ямагучи слегка подпрыгивает на месте, словно дитя маленькое, увидевшее игрушку в магазине и праздно желающее заполучить её. Глупо это всё.       — Ни за что.       — Это поднимет мне настроение, — Тадаши хитро улыбается.       — Ты – манипулятор.       — Но это правда заставит меня почувствовать себя чуточку лучше!       — Ладно, только прекрати ёрзать, — Цукишима должен остановить Ямагучи прямо сейчас, потому что, если тот продолжит, у Кея встанет, а у него не может встать на друга в вонючем туалете. Точно не сейчас. Он тяжело вздыхает и тихо произносит: — Ты раздражающий. Ты отлично готовишь и ужасно поёшь, — Ямагучи тихо хихикает, и Кей на это улыбается. — Нет, правда! Ты ужасно поёшь, будто бы тебе медведь на ухо наступил.       — Хорошо, я понял, что ещё? — Он слегка хлопает Цукишиму по руке, чтобы тот прекратил унижать его и вместо этого перешёл к похвале.       — Ты гикнутый на цветах придурок, совершенно не приспособлен к холоду, посредственный игрок в шахматы и худший игрок в квиддич, которого я знаю!       Ямагучи снова смеётся, и этот звук согревает сердце Цукишимы так, как он не знал его сердце может быть согрето. Будто бы маленький огонёк внутри него зажегся.       — А ещё ты милый, словно маленький птенчик, добрый, иногда до раздражения добрый, и стеснительный. Ты заикаешься, когда волнуешься, плачешь в туалете, когда тебе больно, поёшь, когда работаешь, и высовываешь язык, когда пишешь конспекты.       Ямагучи краснеет от этих слов так сильно, что его веснушки похожи на капельки краски на полотне. Это тоже мило.       — А ещё ты стремишься всем помочь, потому что считаешь, что только в этом твоя ценность, — Кей поправляет очки. Он больше не может говорить о Тадаши, потому что внутри огонёк превратился в целый пожар. Теперь это уже не приятно, а больно. Нужно срочно перевести тему.       — Может быть, ты и прав, — Ямагучи всё же удаётся пожать плечами, и одна одинокая слезинка скатывается по его щеке. — Но они были такими беспомощными, как котята. Плохо ли, что я думал, они перестанут надо мной издеваться, если я им помогу?       — Нет, не плохо. Это нормально, — Цукишима треплет Ямагучи по голове. — Ты гораздо больше похож на Слизеринца, чем думаешь. Все ищут свою выгоду, так бывает. То, что ты на Пуффендуе, не значит, что у тебя нет личных мотивов.       — Да, только вот в итоге очки отняли только у Пуффендуя, — Ямагучи обиженно шепчет это куда-то в район локтя.       — Это плохо? Тебя отругают? — Цукишима сам удивляется тому, как обеспокоенно звучит его голос. Похоже, его превращение в нормального человека проходит успешно.       — Нет, не думаю, — Тадаши пожимает плечами. — Бокуто-сан, конечно, расстроится, но Акааши убедит его, что всё нормально. Сугавара-семпай меня поймёт, а Ячи и Тендо… что ж, они мои друзья. Вряд ли они будут меня обижать, всё как раз наоборот. Поддержат, скорее всего... возможно, даже что-то приготовят, чтобы успокоить меня.       — Тогда почему ты переживаешь? — Цукишима удерживается от фырка. Если бы баллы отняли у Цукишимы, Ойкава сожрал бы его с потрохами.       — Я всех разочаровал, — Ямагучи снова утыкается в чужой локоть носом и плачет, тихо и безмолвно, только рубашка медленно становится влажной.       — Это не так, — Кей нежно гладит Тадаши по голове и шепчет на ухо, проколотое доброй половиной дюжиной сережек. — Но тебе правда стоит научиться постоять за себя. Ты совсем не умеешь давать отпор.       — Ты научишь меня? — Ямагучи снова шепчет в локоть.       — Ты это и так умеешь.       — Не умею, — канючит Пуффендуйец.       — Умеешь. Мне ты сегодня неплохо так надрал задницу.       — Ты – это совсем другое дело. Тебя я не боюсь.       — И их ты научишься не бояться. Просто на это нужно время.       Цукишима сам не понимает, что на него находит, когда он целует макушку Ямагучи, но он это делает. И после этого всё тут же ощущается неправильно. Что он делает, они ведь друзья! Глупый, глупый Цукишима! Он всё испортил! Сейчас Ямагучи раскричится и выползет из его объятий, обвиняя Слизеринца, что тот гей. Сейчас он начнёт испытывать отвращение и мерзость к другу! Кей ведь просто хотел помочь! Зачем он это сделал?! Чем он думал?! Где были его мозги?! Черт, черт, черт!       Цукишима пугается и пытается отстраниться, но Ямагучи только сильнее сжимает чужую руку, не давая выбраться из объятий. Это… странно. Но Кей почему-то тоже не уходит. Он выбирает остаться, решая, что Тадаши просто не заметил этого глупого действия.