no one can fix me but you

      — Что-то изменилось, — Дайчи садится за их стол с подносом сливочного пива и смотрит куда-то в сторону с таким загадочным взглядом, что томное и волнительное ожидание чего-то особенного накрывает их маленькую вселенную друзей.       Иваидзуми не нужно знать, куда именно смотрит Савамура, чтобы понимать, о чем именно он говорит – о группе малолеток, которые шумят в углу Трёх Мётел прямо сейчас. Кажется, Хината пролил стакан сливочного пива прямо на Кагеяму. Это разозлило Слизеринца, заставило хихикать в кулак Цукишиму, невинно улыбаться Ямагучи, взволнованно вытирать всё это Ячи, и, конечно же, сам виновник бедствия носился по всему заведению от пострадавшего Тобио, всеми силами пытаясь спастись от скорой кары. Кенма сидел в самом уголке и глазами выискивал кого-то настолько внимательно, что, кажется, на памяти Хаджиме, это был первый раз, когда Когтевранец сидел без своей приставки.       Кое-что и впрямь изменилось, но далеко не всё, и это делало Иваидзуми больно.       Они сидят в Трёх Мётлах втроем – угрюмый Хаджиме, незаменимый Вакатоши и какой-то загадочный Савамура. Что-то в них троих сегодня изменилось, каждый был не похож сам на себя. Про себя Иваидзуми всё понимал – с тех самых праздников Ойкава не сказал ему ни слова, не написал ни одного сообщения и даже взгляды не кидал в столовой, как это было обычно. Тоору мог быть по-настоящему упёртым козлом, когда ему это было нужно. Удивительно, как прилипчивый и надоедливый Слизеринец в секунду становился безразличным и холодным, когда сам хотел этого. Получается, все эти годы, Ойкава прекрасно контролировал себя и, когда Иваидзуми говорил, «Перестань», он и впрямь мог перестать. Просто сознательно не делал этого. Сложно представить себе, как Хаджиме бесила одна только мысль об этом. Но, с другой стороны, сложно было также представить себе, как сильно он скучал по своему прилипчивому и надоедливому возлюбленному.       Но Иваидзуми просто не мог сделать то, о чем Ойкава его просил. Слизеринец даже приблизительно не представляет, что начнётся, если о их отношениях узнают. Это будет похоже на ад, и даже самый страшный кошмар покажется мирным местом по сравнению с тем, что студенты Хогвартса устроят им. Нет, устроят они Ойкаве, потому что Хаджиме уже нечего терять, и он просто не мог позволить этому случиться. Тоору должен жить счастливой жизнью, и единственный выход из этой ситуации – потерпеть немного. Скоро они выпустятся из школы, и тогда уже никому не будет никакого дела, что творит бывший Слизеринец, потому что он больше не будет частью этого цирка. Ойкава сможет сконцентрироваться на карьере, а Иваидзуми будет рядом.       Всё будет в порядке, всё будет нормально, нужно лишь немного потерпеть.       Хаджиме не надеется, что Ойкава поймёт, но он лишь надеется, что любви Тоору хватит, чтобы не уйти. Иногда Слизеринцу не хватало мозгов, но их было в достатке у Хаджиме.       А вот что случилось с его друзьями, Иваидзуми не знал. Мог лишь гадать, но слишком долго это делать не придётся – через пару стаканов они сами всё выложат. В конце концов, они доверяли друг другу, чтобы рассказывать о самых страшных скелетах, спрятанных у них в шкафах.       — Ну да, — Хаджиме кивает, делая глоток пива. — Факультеты стали общаться между собой, — по его личному мнению, ответ был очевидным.       — Мне это не нравится, — Ушиджима не любил любые, даже малейшие изменения в привычном распорядке, и это было слышно в его голосе. — Слишком странно.       — Никто не говорил, что будет просто, — Иваидзуми ударяет Вакатоши по плечу, собираясь прочитать новую лекцию о том, как изменения делают людей сильнее, но Дайчи нагло перебивает друга.       — Нет, тут что-то другое… — он продолжает задумчиво смотреть в угол и делает глоток пива. — Хогвартс будто бы стал более… не знаю. Светлым? Что-то изменилось в его атмосфере, словно тьма отступила.       — А ты поэт, — Иваидзуми фыркает. Такие пассажи больно сильно напоминают Тоору, который умел даже мелочь сделать романтичной, а о нём вспоминать совсем не хочется.       — Нет, он прав. Я тоже это заметил, — Вакатоши кивает, хотя лицо его совсем не меняется. — Хогварт стал другим.       — Не смешите меня, — Иваидзуми закатывает глаза, откидываясь на спинку стула. — Хогвартс не мог измениться за одну ночь.       — А это произошло и не за одну ночь, — Дайчи мотает головой, словно разозлённый реакцией Хаджиме. Скорее всего так оно и есть, но Гриффиндорец не понимает, почему ему нельзя высказать своё мнение. В конце концов, он правда не заметил ничего такого. — Посмотри на них, — Савамура кивает на кучку младших в углу, которые уже успели перестать носиться по Трём Мётлам. — Разве они были такими ещё до праздников?       — У Хинаты как было шило в заднице, так и осталось.       — Да, но те Слизеринцы, что сидят рядом с ним… — Вакатоши тоже переводит взгляд на шумную компанию, где Хината отчаянно, но безуспешно пытается сделать общую фотографию.       — Ты про Кагеяму и Цукишиму? — Хаджиме, пожалуй, слишком сильно палится, когда говорит это, но слова как-то сами собой вырываются изо рта.       Будь Дайчи и Вакатоши чуть-чуть умнее, уже спросили бы, откуда Иваидзуми знает их имена, и они, надо признать, одаривают друга подозрительными взглядами, но ничего не спрашивают.       — Да, они, — Ушиджима странно щурит глаза, пытаясь что-то понять.       — Ты когда-нибудь видел, чтобы эти двое так улыбались? — Дайчи сдаётся раньше Вакатоши и, предоставив Иваидзуми хранить свои секреты свободно, возвращает взгляд на младших.       — Нет, — Хаджиме невинно пожимает плечами, делая глоток пива. — Но я, надо признать, вообще не часто их вижу.       — А я часто их вижу. Они никогда не улыбаются, когда рядом нет Хинаты или Ямагучи.       Иваидзуми тоже щурит глаза на фразу Дайчи. Откуда бы Гриффиндорцу знать имя этого Пуффендуйца? Странно это, не меньше. Но он разрешает своему другу хранить секреты, которые считает нужными сохранить в тайне. В ответ только вновь пожимает плечами.       — Мы не знаем, как они ведут себя наедине с другими чистокровками. Может, они, прямо как Ойкава и Куроо, – смеются, когда издеваются над грязнокровками, — Хаджиме говорит это с толикой отвращения, потому что считает необходимым сохранить свой секрет, а это значит, он должен ненавидеть жестоких Тоору и Тецуро так же, как все Гриффиндорцы.       — Нет, эта радость совсем другая, — Вакатоши отрицательно качает головой.       — Разве ты сам не видишь, Иваидзуми? — Дайчи вопросительно поднимает одну бровь и смотрит так, что Хаджиме не может вынести этого взгляда – он отворачивается. — Они не злые, не вредные, не скользкие гады сейчас. Они… обычные мальчишки, которые веселятся с друзьями.       — Мне кажется, вы видите то, что хотите видеть, — Иваидзуми громко фыркает. Ему порядком надоела эта игра.       — И что же, по-твоему, мы хотим увидеть? — Вакатоши впервые за вечер усмехается, хотя улыбка его куда больше похожа на оскал.       — Вы хотите сделать Хогвартс более приятным местом, а для этого надо представить, что Слизеринцы нормальные, такие же, как и мы, — Иваидзуми говорит это своим привычным голосом скучающего преподавателя, который обычно использовал только на Ойкаве, от чего внутри всё болит.       — А ты хочешь убедить нас, что Слизеринцы не такие? — Дайчи тоже усмехается, поднимая одну бровь вверх. Выглядит так, будто бы это какая-то проверка, и в этот момент Иваидзуми готов поклясться – этот черт что-то знает!       Хаджиме застывает. Он знает, как должен ответить, но это претит всему, в чем он когда-то поклялся Ойкаве. Он знает, прекрасно знает, что Слизеринцы вовсе не такие. Их научили такими быть, но это не они. Когда-нибудь это поймёт весь Хогвартс, а пока Иваидзуми должен сказать то, что должен.       — Они самовлюблённые нарциссы, которым дела нет до других людей, — он смотрит в пол, говоря это, и сотни раз извиняется перед Ойкавой за эти слова. — Им просто нравится причинять другим людям боль. Они садисты, всегда были – всегда будут.       — А, по-моему, они лишь побитые жизнью дети, — Дайчи пожимает плечами. Откуда в нём это понимание? Он же не общается ни с кем со Слизерина. Или всё же… — Так говорит Сугавара, и я думаю, он прав.       Кусочки паззла тут же встают по своим местам, и Иваидзуми разражается хохотом на всё заведение.       — Так вот в чем дело! — Хаджиме делает глоток пива, но смех не даёт напитку пойти в правильное горло, и он плюётся им прямо на стол. Вытирая последствия собственной оплошности салфетками, он продолжает: — Знаешь, Дайчи, мне кажется, ты просто переобщался с одним миловидным Пуффендуйцем, вот и несёшь всякий бред.       — То есть я, по-твоему, влюблённый дурак?       — Заметь, не я это сказал, — Иваидзуми противно улыбается, от чего в его сторону прилетает орешек.       — Предположим, что это так, хотя это совсем не так, — Дайчи грозно смотрит на друга, но его красные щеки выдают хозяина с потрохами. — Как ты оправдаешь Вакатоши? Он ведь думает так же, как и я.       Иваидзуми переводит глаза на вечно холодного загонщика и смеряет его таким испытующим взглядом, словно сканирует всё тело сразу. Ушиджима, тем не менее, похож на скалу – сколько ни смотри, он не сдастся.       — Понятия не имею, — Хаджиме наконец сдаётся, усмехаясь. — Но, уверен, у него тоже есть какие-то свои причины.       — То есть ты у нас теперь эксперт в людях? — Дайчи говорит это с таким количеством сарказма, что в пору давать уроки.       — И что с того, если так?       — А то, что ты последний человек, у которого я стал бы спрашивать совета по поводу людей, — Савамура делает большой глоток пива. — Не подумай ничего плохого, ты отличный загонщик, Иваидзуми, но людей ты понимаешь так же хорошо, как ламантинов.       — Я люблю ламантинов!       — Но мысли их читать не умеешь.       — И это твой аргумент? — Иваидзуми громко фыркает.       — Ага, — Дайчи мило улыбается в ответ, уверенный, что победил. — Корявый, зато какой поэтичный.       — Попробуй написать Сугаваре стихи, может, ему это понравится, а меня таким не проймёшь, — Иваидзуми снова громко фыркает, окончательно закрывая тему разговора. — Давайте лучше поговорим о чем-то более приземленном, не связанным с вашим групповым помешательством.       — Например? — Дайчи наконец окончательно забывает про младших в углу и устремляет взгляд своих карих глаз на друга.       — Тебе ведь нравится Сугавара, не так ли?       — И это ты решил по тому, как я прислушиваюсь к другим людям, в отличие от тебя? — Савамура противно усмехается. А старосту львов не так просто пробить, он всегда найдёт, что ответить.       — Нет. Из-за шарфа, — Иваидзуми указывает на кусок ткани, висящий на плечах Дайчи и бережно хранимый от того, чтобы на него не попала ни одна капля дурманящего голову напитка.       — Что теперь не так с моим шарфом? — Староста львов закатывает глаза и откидывается спиной на стул. Он достаточно красноречиво даёт понять, что тема разговора ему не по нраву.       — Его ведь связал Сугавара?       — К чему ты клонишь, Иваидзуми? — Вакатоши перебивает Хаджиме на полуслове и стремится закончить эту игру в кошки мышки, хотя, надо признать, даже ему интересно, чем всё это обернётся.       — К тому, что Дайчи носит его даже в помещении и бережёт его так же, как собственную палочку. Может, даже больше.       Все замолкают. Только шум бара нарушает могильную атмосферу стола. Савамура, очевидно, не знает, что ответить. Его раскусили так просто. Кто бы мог подумать, что Иваидзуми такой наблюдательный? Вакатоши тоже молчит. Ему сказать нечего. Только Хаджиме сидит и усмехается, попивая своё пиво. Он доволен собой. Всё-таки месяцы отношений с Ойкавой научили его быть внимательным к мелочам. Прежде он бы никогда не заметил чего-то подобного, но теперь он думает, стоит ли купить цветы по дороге домой и приготовить что-то вкусное, чтобы поднять возлюбленному настроение. Теперь его разум немного, но всё же стал другим, и это, надо признать, хорошо.       — Это так заметно? — Дайчи смотрит в пол, будто бы друзья лежат именно там, решив поразвлечься.       — Нет. Я даже не заметил твою одержимость этим шарфом, — Вакатоши делает глоток пива, очевидно, не понимая, на что друг намекает.       Дайчи закатывает глаза.       — Я не про шарф!       — А про что? — Ушиджима испуганно тупит взгляд. Видимо, совсем не любит, когда не понимает, про что на самом деле идёт речь.       — Про свою влюблённость, конечно же! — Савамура кричит это, но буквально через секунду втягивает голову в плечи, испуганно оглядываясь, чтобы убедиться, никто в баре не обратил внимания на не своевременное признание. — Это заметно, что мне нравится Сугавара? — Он шепчет эти слова, наклоняясь ближе к друзьям.       — Нет, — Вакатоши отрезает все возражения одним этим коротким словом.       — Не волнуйся, это не заметно, — Иваидзуми кивает, соглашаясь с другом. — Просто я, похоже, всё-таки понимаю людей лучше, чем ты думал.       — С чего бы вдруг? У тебя эмоциональный диапазон всегда был, как у камня, — Дайчи замолкает, складывая частички паззла в голове, пока вдруг не кричит: — Да не может быть!       — Что? — Иваидзуми испуганно смотрит на слишком громкого друга.       — У тебя кто-то появился!       — Что? — Вакатоши испуганно переводит взгляд с одного друга на другого и обратно, будто бы отношения сравни монстру.       — Нет! С чего ты это вообще взял?!       — Не отнекивайся! Я прав! Ты встречаешься с кем-то, не так ли?! — Дайчи победно улыбается. Не зря, он ведь и правда оказался умнее и наблюдательнее, чем Иваидзуми. А ещё он очень искусно перевёл тему собственной влюблённости, на влюблённость Хаджиме. Ловко, ничего не скажешь.       — Да, ты прав, — он растерянно смотрит в пол, перебирая в пальцах край толстовки.       — Кто это, Иваидзуми? — Вакатоши звучит очень серьёзно. Кажется, даже он начал подозревать неладное во всей это истории. — Почему ты не сказал нам?       — Потому что это Ойкава, — Иваидзуми тихо шепчет это и тут же чувствует, как руки начинают трястись от страха.       Он ожидает крик. Ожидает ругань и проклятия в свою сторону, но единственное, что он слышит – это как Дайчи задыхается от смеха.       — Думаешь, мы так просто в это поверим? Хочешь обмануть нас, придумай что-то более правдоподобное.       Иваидзуми поднимает глаза от пола, осматривая своих друзей. Похоже, только Вакатоши поверил в этот бред, в который Хаджиме и сам временами не верит. Это понятно по тому, как сильно друг хмурится. Не доволен поведением со-курссника. Его можно понять. Иваидзуми и сам собой не доволен, и вовсе не потому, что это постыдно встречаться с Ойкавой. Он любит Тоору и сделал бы то же самое ещё сотню раз, но, если он правда любит Слизеринца, он должен был отказаться, должен был защитить Ойкаву от боли и нападок, которые, несомненно, начнутся, когда всё всплывёт наружу. Но он этого не сделал. Он эгоистично вступил в отношения, от которых Тоору будет больно.       Иваидзуми эгоист и лицемер.       Это и даже больше читается в радужке глаз Вакатоши.       — Это правда, — Хаджиме тихо шепчет эти слова.       — Нет, правда, Иваидзуми, с кем ты встречаешься? — Дайчи до сих пор не верит. Не удивительно. Хаджиме рад бы сказать, что он шутит, но это не так. Это чистейшая правда, которая ежедневно создаёт ему проблемы.       — С Ойкавой, — Иваидзуми очень серьёзно смотрит Савамуре в глаза, и спустя пару долгих минут до того наконец доходит.       Он теряет дар речи.       — Оу… — Дайчи нервно сглатывает. — Н-но… вы же ненавидите друг друга…       — Рад, что нам удалось создать такую видимость, — Хаджиме делает большой глоток пива. Потом ещё один и ещё один. Нервы надо как-то успокоить, но у него не получается. Всё это очень неправильно. Нужно было соврать, нужно было сказать, что они не знают этого человека, но он не стал. Он решил быть честным, черт бы его побрал! И теперь ему скажут расстаться, скажут то, что он и сам знает, но чего не может сделать. После этих отношений ничего уже не будет прежним. Он не сможет жить без Ойкавы, он просто это знает.       — Как тебя вообще угораздило, Иваидзуми?! — Дайчи снова откидывается на спинку стула, оттягивая волосы на лбу посильнее. Он в шоке, как и ожидалось.       Хаджиме только пожимает плечами.       — Не знаю, — он снова смотрит в пол, вспоминая причины, почему он влюбился в Ойкаву. По его мнению, это было неизбежно. Не влюбиться в Тоору просто невозможно. — Просто он замечательный. Вы даже не представляете, какой он наедине. Совсем другой.       — А я рад за тебя! — Дайчи вдруг улыбается, поднимая стакан с пивом вверх. — За счастье Иваидзуми, которое он заслужил!       Хаджиме поднимает испуганный, непонимающий взгляд на друзей. Неужели они… рады за него? Неужели не осудят, не отругают, не заставят расстаться? Может, в Хогвартсе и правда что-то изменилось. Возможно, скоро Гриффиндорцы начнут воспринимать Слизеринцев по-другому, и они смогут дружить? Может быть, Иваидзуми с Ойкавой не придётся ждать, и они смогут всё рассказать? Возможно, Тоору всё же был прав, всё не так страшно? Может быть… это было бы неплохо.       Вакатоши тоже поднимает бокал в воздух, и Хаджиме смеётся на глупость друзей, делая тоже самое. Они ударяют стаканы друг о друга и выпивают их залпом, громко смеясь.       — Иваидзуми, об этом никто не должен знать, — Ушиджима заставляет сердце уйти в пятки от одной только этой фразы. — Ты не можешь заставить Ойкаву пройти через это.       Хаджиме грустно кивает в ответ.       — Я знаю.       — Внезапно, моя влюблённость в Сугавару стала не самой большой проблемой.       Стол накрывает смех.       Иваидзуми рад, что у него есть друзья. Хорошо, что хоть кто-то может выслушать его.