keep this love (in a photograph)

Зейн не звонил Лиаму два дня, потому что вся семья Малика наведалась в гости. После того, как Гарри потащил его в бар, Зейн проснулся на следующий день с легким похмельем и жаждой МакМаффина. Он ехал в ближайший Макдональдс, когда позвонила мама, чтобы сообщить ему, что они приедут на давно назревший визит. Видимо, Зейн звучал ужасно, потому что его мать привезла достаточно еды, чтобы накормить небольшую армию, и также приготовила весьма жирный завтрак, чтобы вылечить головную боль. Зейн жалеет, что его родители живут не так близко, как ему хотелось бы. Весь день Триша пыталась кормить его каждые пять секунд, отец чинил вещи, которые Зейн был очень рад оставить нетронутыми, а его сестры командовали телевизором и заставляли остальных смотреть повторы Кардашьян. Это заставило его изменить свое мнение, хотя он и был счастлив отмахнуться от них на следующее утро с обещаниями звонить чаще и лучше питаться. Он обещает то же самое с тех пор, как съехал в восемнадцать лет в общежитие при институте и никогда не утруждал себя переездом домой после окончания учебы. Ему требуется еще один день, чтобы оправиться от их визита. Он сидит на кухне, его вторая кружка кофе наполовину пуста, и он покорно съел половину тоста, потому что он любит свою маму и должен питаться лучше. Зейн прокручивает свой телефон, пока он делает еще один укус, его большой палец зависает над номером Лиама. Он медленно жует. Затем нажимает на контакт. Лиам отвечает на третьем гудке. — Зейн! Привет, приятель! — Привет, Лиам, — говорит Зейн, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза. Он улыбается взволнованному тону Лиама. Он все еще не совсем уверен, что Лиам — реальный человек. — Как дела на станции? — Весьма тихо, хотя не стоит так говорить, наверное, — весело отвечает Лиам. Зейн слышит шум на заднем плане, и ему интересно, где Лиам. «Может, в спортзале. Или на кухне», — думает он. — Тишина — это хорошо. Тишина — это то, чего мы хотим. — Тишина означает безопасность, — слышит Зейн в ответ. — Я люблю тишину, — говорит он. — Моя семья была в гостях, и без них спокойно и тихо. Лиам смеется в трубку, ярко и тепло. Это заставляет Зейна улыбнуться, когда он тянется к своей кружке, чтобы сделать еще один глоток кофе. — Похоже, у тебя было много дел в эти дни. Они не живут поблизости? — Нет, они вернулись в Брэдфорд, — говорит Зейн. — Я приезжаю домой не так часто, как хотелось бы маме, поэтому раз в три месяца она собирает всю семью и едет ко мне. — У меня тоже такая мама, — с чувством говорит ему Лиам. Звуки на фоне утихают, и Зейн задается вопросом, идет ли он к передней или задней части станции. Он думает, что к задней. — Каждый раз, когда я еду домой, она суетится и настаивает на том, чтобы я все время сидел на месте и не мешал. Это сводит меня с ума. Зейн фыркнул и усмехнулся. — Мамы, да. Я сижу и заставляю себя есть, потому что она хочет, чтобы я хорошо питался. Зейн слышит, как Лиам кашляет в трубку. — Ну, это мило. Делать это для своей мамы. — Да, она эксперт в том, чтобы заставить меня чувствовать себя виноватым, — бормочет Зейн. — В любом случае. Фотосессия. Когда лучше всего вернуться на следующей неделе? На этот раз мы довольно свободны. — На следующей неделе у меня смены в полдень, — говорит Лиам. — Так что ты можешь прийти в десять, немного до начала смены, чтобы я мог ходить с тобой? — Звучит здорово, — говорит Зейн. Он старается не вздрагивать при мысли о том, что в выходной вылезет из постели раньше девяти. — Вам нужно что-то конкретное? — спрашивает его Лиам. — Чем я могу помочь? — Не совсем, хотя ты очень поможешь, если у нас возникнут вопросы, — говорит Зейн. — Мы будем ходить, и проверять освещение и какой реквизит мы могли бы использовать. Ты можешь сказать, что мы можем и не можем использовать, если это нормально. — Звучит просто, — отвечает Лиам. Он звучит облегченно, даже по телефону. — Вторник вам подходит? Зейн хочет притвориться, что листает свой ежедневник, который, как он прекрасно знает, совершенно пуст. — Да, — говорит он слишком быстро. — Вторник это идеально. — Ну, я с нетерпением жду встречи с тобой, — говорит ему Лиам. — Я имею в виду, с нетерпением жду встречи с вами обоими. — Да, я тоже, — Зейн хочет хорошенько разглядеть лицо Лиама без сажи, размазанной по его коже. — Увидимся на следующей неделе. — Да, увидимся, Зейн. Хорошего дня. — И тебе тоже, Лиам. Надеюсь, все будет тихо. — Я тоже, — смеется Лиам. — Пока, Зейн. — Пока, Лиам, — тихо говорит Зейн, прежде чем положить телефон на стол. Он поднимает кружку и допивает остатки кофе, прежде чем берет телефон и набирает сообщение Гарри с датой и временем. «Ура, не могу дождаться! Я заеду за тобой в 9:30? хх» Зейн находил странным стиль переписки с Гарри, особенно периодические двойные поцелуи. Теперь он едва замечает это. «Да. Пожалуйста, не надевай ничего слишком нелепого. ВСЕ соски прикрыты.» Проходит нескольких секунд, прежде чем его телефон гудит с единственным плачущим смайликом, вспыхивающим на экране. Зейн напевает себе под нос, кладет телефон на стол и подходит к раковине, чтобы сполоснуть кружку. Когда Тигр трогает свою миску и мяукает, Зейн бросает ему горсть лакомств. И Зейн понимает, что он в глупо хорошем настроении без видимой причины. Его глаза задерживаются на телефоне, неподвижно лежащем на столе. Когда миска Тигра пуста, он снова мяукает и смотрит на Зейна. — Он просто хороший, вот и все, — говорит ему Зейн. Тигр громко мяукает и выгибает спину. — О, заткнись. Кто тебя вообще спрашивал? Тигр проносится мимо него, задевая хвостом ногу Зейна, когда тот проходит мимо.

***

Когда Гарри подъезжает в 9:27, Зейн уже готов. Он открывает дверь и почти обнимает Гарри, когда тот поднимает руки, показывая завтрак. — Ты лучший помощник, который у меня когда-либо был, — честно говорит ему Зейн, забирая у Гарри бумажный пакет и один кофе. Он направляется на кухню, и Гарри медленно следует за ним. Круассаны. Он чертовски любит Гарри. — Я единственный помощник, который у тебя когда-либо был, — замечает Гарри. Он не выглядит расстроенным или что-то вроде того, и когда Зейн оглядывается через плечо, Гарри держит Тигра на руках, а его предательская кошка счастливо мурлычет в плечо Гарри. — А еще ты худший помощник, который у меня когда-либо был, — ухмыляется Зейн. Гарри показывает ему язык, и Зейн наклоняется, чтобы засунуть круассан в рот Гарри. — Тебе, наверное, стоит отпустить моего кота, если ты хочешь поесть. Зейн зачарованно наблюдает, как Гарри запихивает круассан в рот, используя только язык и прижимая Тигра к груди. Закончив, он одаривает Зейна широкой самодовольной улыбкой. — Это отвратительно, — говорит ему Зейн, откусывая гораздо меньший кусок от своей выпечки и медленно жуя. — Не знаю, — медленно произносит Гарри. Он запускает руку в кошачий мех и делает что-то такое, отчего Тигр мурлычет от удовольствия. — У меня большая практика. Никто никогда не жаловался. — Только, пожалуйста, не пытайся сделать это на станции, — умоляет Зейн. Он доедает круассан, пересекает кухню и бросает пакет в мусорное ведро. — Не связывайся с моделями, по крайней мере, пока мы не закончим с календарем. Если ты начнешь отвлекать их, Гарри — ты вне работы. — Никаких намеренных отвлечений, — обещает Гарри. Когда Зейн открывает рот, чтобы возразить, Гарри вскакивает. — Эй, я ничего не смогу поделать, если кто-то отвлечется на мое природное обаяние, — замечает Гарри. Он самодовольно ухмыляется. Зейн пристально на него смотрит, но Гарри не сдается под его взглядом. — Хорошо, — говорит он, наконец, прежде чем сделать глоток кофе. Он сильный и ценный, именно поэтому он так нравится Зейну, что заставляет его хмуриться еще сильнее. Гарри действительно лучший помощник, который у него когда-либо был. И, возможно, лучший друг, который у него был. Зейну действительно трудно оставаться с ним раздраженным. Зейн берет кофе Гарри, поскольку тот не собирается отпускать Тигра, и направляется к входной двери. Он не берет с собой никаких камер, кроме маленькой цифровой, которая у него в кармане. Хотя он думал об этом, потому что фотографировать перед съемкой — это то, что он делает время от времени, и это хорошо, чтобы найти ракурс освещения, углы и цвета. Но скрытность Лиама по поводу календаря помешала ему взять в руки остальные фотоаппараты. И он предложит то же самое Гарри, у которого, вероятно, есть ряд оборудования на заднем сиденье его машины. Он не хочет пугать Лиама, потому что что-то подсказывает ему, что Лиам будет в календаре, несмотря ни на что. И если Лиам сделает это, Зейн хочет, чтобы он чувствовал себя как можно комфортнее. — Пошли, Гарри, — бормочет Зейн, когда оборачивается и видит, что Гарри все еще обнимает самодовольного Тигра. — Брось кота и пошли. — Извини, Тигр, — говорит Гарри, обнимая его в последний раз, прежде чем он отпускает его и позволяет коту спрыгнуть на пол. — Старик Зейни говорит, что мы должны идти. Зейн поднимает бровь и терпеливо ждет, когда Гарри встает и проходит мимо него, аккуратно забирая кофе из рук Зейна и направляясь к своей старой, потрепанной машине. — Держись подальше от неприятностей, — предупреждает Зейн Тигра. Как обычно, это проходит мимо ушей кота, и он уходит на кухню, оставляя Зейна запирать дверь и бормотать о неблагодарных домашних животных. Он забирается на пассажирское сиденье машины Гарри. Как он и ожидал, заднее заставлено чехлами с фотоаппаратами, осветительным оборудованием и двумя старыми копиями Ideal Home. — Никаких фотографий, — говорит Зейн, когда Гарри отъезжает от тротуара и поворачивает к пожарной станции. На вопросительный взгляд Гарри Зейн только пожимает плечами. — Лиам нервный во всем этом. Я не хочу, чтобы он волновался еще больше. — Ладно, — легко соглашается Гарри. Он выезжает на встречную полосу, и Зейн закрывает глаза, потому что у Гарри было больше опасных поездок, чем Зейн любит вспоминать. — Так каков план, босс? — Мы пройдемся по тем местам, где будем снимать. Следи за любым предметом, который мы можем использовать. Мы постараемся встретиться с парнями, которых будем фотографировать, и выясним, кто и где будет лучше всего смотреться. Мне нужно одиннадцать моделей, а двенадцатый снимок — групповой. Я надеюсь, Лиам скажет, что пожарная машина пригодна, потому что она будет отличным фоном. По сути, это просто разведывательная миссия. — И на этот раз они будут чистыми, верно? — Гарри сворачивает налево и тут же останавливается, чтобы пропустить старика, хотя он и не переходит дорогу. — Чтобы мы могли видеть их милые лица? — Ну, если не считать чрезвычайную ситуацию, — сухо отвечает Зейн. — Им все еще приходится выполнять свою работу, снимаясь для календаря, Гарри. — Может быть, их вызовут, пока мы будем там, — глаза Гарри расширяются, когда он смотрит на Зейна. — Может быть, мы увидим их в действии. — Мы не зрители, Гарри, — говорит Зейн, качая головой. Он медленно выдыхает, когда Гарри снова заводит машину, и они отъезжают. — Мы просто создаем фантазию для других, а не покупаемся на нее сами. — О, небольшая фантазия о больших сильных пожарных вряд ли является преступлением, — говорит Гарри. Зейну не обязательно не соглашаться, но он стремится к профессионализму. — Может, и нет, но запомни разницу, — он игнорирует смехотворно закатившиеся глаза Гарри. — Люди все равно покупают его для фантазии. Пока у них красивые, стройные тела, на которые мы можем нацелиться, это все, что нужно компании. — Это так поверхностно, — говорит Гарри. Иногда Гарри абсолютный паразит, и Зейн почти уверен, что Гарри делает это специально, чтобы быть неловким. — Мы должны написать биографию каждого пожарного или что-то еще на их страницах. — Что, как у моделей на третьей странице? — говорит Зейн, борясь с усмешкой. — Вот именно, — кивает Гарри. Зейн не уверен, понимает ли Гарри юмор или он говорит правду. Когда он одаривает Зейна грязной ухмылкой, тот тихо смеется. — Хотя, конечно, это абсолютно сексистская концепция. — Мы снимаем календарь преимущественно для женщин среднего возраста, чтобы они могли упасть в обморок из-за мускулистых и красивых мужчин, — говорит Зейн. — Но я подумаю о том, чтобы предложить идею с биографией. Это может быть хорошим пунктом продажи для благотворительности. Гарри соглашается, и вскоре они подъезжают к пожарной станции. Гарри паркует машину под ужасным углом, но не утруждает себя встать ровно, и Зейн просто благодарен, что они приехали целыми и невредимыми. Они оба вылезают из машины, и Зейн идет прямо по траве перед правой стороной станции, рядом с парковкой. — Здесь можно сделать несколько снимков, — говорит он Гарри. Есть тенистый дуб, который Зейн может использовать, а также поработать с освещением, если солнце будет слишком яркое. — Ты не хочешь, чтобы все они были на территории станции? — спрашивает Гарри, прищурившись, прежде чем оглянуться на станцию. — Нет, не думаю, — бормочет Зейн. — Без рубашки, возможно, с топором. Глаза Гарри весело расширяются. — Прости, это будет порно-календарь? — Может, порно для мамочек, — говорит Зейн с непроницаемым лицом. — И порно для геев и би-мужчин, — добавляет Гарри не совсем шепотом. — Преимущества работы, — Зейн отказывается смущаться. Это его работа, чтобы сделать этот календарь как можно более привлекательным для как можно большего числа людей, с прицелом на основную демографию, кто покупает такие календари. — А теперь, что ты думаешь об одном из них, лежащем без рубашки на траве и обрызганным из шланга? Слишком? Они вступают в дискуссию о том, как далеко они могут зайти с этим, прежде чем Гарри эффективно заканчивает разговор: — Я знаю! С ребенком на руках! — Мы не будем снимать, как кто-то из них держит ребенка, Гарри, — твердо говорит Зейн. — Абсолютно нет. Гарри, похоже, готов впасть в истерику, когда Зейн замечает, что кто-то машет им со станции. Он бросает на Гарри предупреждающий взгляд, прежде чем подойти к загадочному парню. Когда он подходит ближе, его глаза фокусируются на глазах парня. Глаза, которые, как ему кажется, он узнает. Карие, теплые, и, да, морщинки по бокам, когда он улыбается Зейну. — Лиам? — Зейн несколько раз моргает, чтобы убедиться, но, да, это Лиам. Этот парень с загорелой кожей и щетиной на лице, которой, как клянется Зейн, не было на прошлой неделе. У него светло-каштановые волосы, легко уложенные, чуть вьющиеся спереди. «У него отличная костная структура», — думает Зейн мозгом фотографа, прежде чем тот отключается, когда Лиам облизывает губы. У Лиама самые розовые губы, которые Зейн когда-либо видел. Или, исправляет он себя, самые естественно розовые губы, которые он когда-либо видел. Он знает людей, которые убили бы за такой цвет губ. Модели, которые потратили часы, пытаясь получить цвет губ где-то рядом с Лиамом. Его нижняя губа непристойно пухлая, и Зейну не терпится схватить камеру и уговорить Лиама, позировать для него. Или даже не позировать. Он поставил бы все свои сбережения, которые на самом деле составляют всего около шестиста фунтов, свою машину, большую часть своего профессионального оборудования и все, что было выплачено из его ипотеки, что на самом деле не так много, но он поставил бы все на то, что Лиам будет естественным перед камерой. — Думаю, на этот раз я выгляжу немного иначе, — говорит Лиам, прежде чем покраснеть, и Зейн просто таращится на него, потому что легкий румянец на его скулах делает Лиама совершенно очаровательным. — Ты хорошо отмылся, — успевает сказать Зейн. Он почти уверен, что зеркальный румянец ползет по его собственной коже. — Эй, так ты меня представишь? — говорит Гарри, появляясь у плеча Зейна и протягивая руку Лиаму. — Это Лиам, — говорит Зейн. Он ловит быстрый взгляд Гарри на себе, и Зейн слабо улыбается. — Лиам, это Гарри. Он будет помогать на съемках. — Приятно познакомиться, Гарри, — искренне говорит Лиам. — Зейн много рассказывал мне о тебе. — Забудь большую часть того, что он говорил. Я восхитительный человек, — заговорщицки говорит ему Гарри. Это заставляет Лиама смеяться, и Зейну, возможно, придется найти тихий уголок и немного поплакать. Или подрочить, потому что Лиам, с которым он провел все время на прошлой неделе, великолепен, и Зейн не смог оценить это под всей той грязью, сажей и глупой бейсболкой. — И, Зейн, ты прав. У него отличные руки. Зейн отказывается смущаться, потому что это профессиональное мнение, а его работа — замечать подобные вещи. Но когда Лиам поворачивается к нему с поднятыми бровями, Зейну, возможно, трудно сглотнуть из-за внезапной сухости в горле. — С профессиональной точки зрения, — бормочет он. «Лиам на этот раз в белой футболке, и она обтягивает его тело, что должно быть совершенно незаконно», — думает Зейн. Он замечает взгляд Гарри, скользящий по широким плечам Лиама, и едва удерживается, чтобы не огреть Гарри по голове и не зарычать на него. — Красиво, — тихо бормочет Гарри. Зейн кидает Гарри указание просто исчезнуть и замечает, что кончики ушей Лиама слегка порозовели. — Ну, куда ты хочешь пойти сначала? — спрашивает Лиам. Его голос немного хриплый, и он направляет свой вопрос Зейну. — Давай закончим со знакомством, раз уж Гарри решил узнать всех моделей, — говорит Зейн. Ему с трудом удается скрыть горечь в голосе, но он это делает. Лиам бросает на них смешные взгляды, но они улыбаются ему в ответ. — Хорошо, все на кухне, — медленно говорит Лиам. — Некоторые из тех, кто записался на календарь, отсутствуют, но большинство здесь. Лиам ведет их в пожарную часть, а Зейн немного отстает. Он абсолютно не обращает внимания на то, как двигается стройное и гибкое тело Лиама. — Кажется, ты говорил, что они не должны быть привлекательными, — тихо бормочет Гарри за его спиной. Зейн бросает на него сердитый взгляд через плечо и идет немного быстрее, чтобы догнать Лиама. Когда они входят в кухню, там уже полно народу. Их там восемь, не считая Лиама, и Зейн хочет дать Гарри поручение, чтобы тот не сгорел на месте. Как оказалось, станция Холмса является местом самых потрясающе привлекательных пожарных в Великобритании. Возвращаясь в прошлое, Зейн вспоминает, что по дороге в школу мимо него проехала пожарная машина. В то время ему, вероятно, было лет четырнадцать или пятнадцать, и он помнит, как был ужасно разочарован тем, как выглядели обычные пожарные, сидящие в кабине. — Теперь я понимаю, почему благотворительная организация предложила эту станцию для календаря, — бормочет Гарри за его спиной. Зейн улыбается ему через плечо. — Ну, это делает нашу работу немного легче, — сухо говорит Зейн. Найл громко смеется, а Луи, стоящий посреди кухни с такой же кружкой, хихикает. — О Боже, ты, должно быть, Бресси, — выдыхает Гарри. Зейн оборачивается и видит, что Гарри переместился на кухню и правильно опознал ирландца, занимающего большую часть комнаты. — Поразительно. Зейн, чур, его фотографирую я. Зейн был бы оскорблен, если бы не тот факт, что Бресси смеется над Гарри и тащит его в объятья. Черт, Зейн все еще немного подавлен. — Мне так жаль — он идиот, — говорит Зейн остальным в комнате. — Хорошо. Любой, кто все еще на посту, выйдите и сделайте вид, что хоть раз работали сегодня, — говорит Лиам. Раздается много стонов и добродушных насмешек, но большинство из них выходят из кухни и признают Лиама, будь то рука на его плече, когда они проходят, или дружеская насмешка. Зейн все понимает. — И его тоже, — громко говорит Гарри, вытаскивая Зейна из его очарования Лиамом туда, где он стоял — между Бресси и Найлом. Найл хмуро смотрит на Гарри, как будто не знает, что с ним делать, но Гарри счастливо улыбается. — О, и календарь определенно должен быть голым. Найл ухмыляется, как будто нашел родственную душу. — Да, сказал тебе, Пейно. Голый календарь продается лучше, чем одетый. И это ради детей. — До сих пор не для детей, Найл, — спокойно говорит Лиам. — И я еще не решил. — Не знаю, почему ты принимаешь решение, — ворчит Найл. — Потому что я управляющий станцией, а не ты, — парирует Лиам. — Когда ты станешь моим боссом, тогда ты сможешь решить, сколько голых фотосессий мы сделаем. — О Боже, не поощряй его, — стонет Луи. — Думаешь, я могу быть боссом? — удивленно спрашивает Найл у Лиама. Лиам закатывает глаза. — Найл, ты мог бы захватить весь мир, если бы приложил немного усилий. Найл моргает, явно оценивая, насколько серьезен Лиам. — Вау, спасибо, Лиам, — тихо говорит он. — Да, но до тех пор мы будем делать все по-моему, — говорит Лиам немного хриплым голосом. — Это звучало бы более впечатляюще, если бы ты не был самым большим плюшевым мишкой в мире, — бессильно добавляет Луи. — С маленькой мягкой серединкой из зефира, — добавляет Найл. Он все еще смотрит на Лиама как на солнце, и Зейну приходится скрывать улыбку, прикрывая рот рукой. — Если не считать шести кубиков пресса, — задумчиво произносит Луи. — Но под ним определенно зефир. Взгляд Зейна скользит по плоскому животу Лиама, прикрытому рубашкой. Лиам обхватывает себя руками, защищаясь, и Зейн быстро поднимает глаза, но Лиам смотрит на Гарри, который тоже смотрит на Лиама. — Гарри, — говорит Зейн, может, немного резко, но, кажется, это срабатывает, когда Гарри смотрит на него. — Возможно, нам стоит поискать реквизит, который мы могли бы использовать. — Да, босс, — бойко отвечает Гарри. Он похлопывает Найла по щеке, и тот улыбается ему. Когда они возвращаются в коридор, Зейн спрашивает Лиама, увидят ли они пожарную машину. — Там будет большая часть пожарного оборудования, верно? — Верно, — соглашается Лиам и ведет их через несколько дверей, прежде чем они оказываются перед грузовиком. — Зейн, ты снова был прав, — возбужденно говорит Гарри. Он радостно хлопает в ладоши, глядя на сверкающие красные машины. — Из них получится отличный фон. Лиам отступает, и Зейн виновато улыбается ему, прежде чем сделать шаг к Гарри. — Я думаю, что одним из снимков будет кто-то, держащий пожарный шланг на плече. — Бресси, — немедленно говорит Гарри, и Зейн кивает, потому что он тоже так думает. — А для Найла это должно быть более кокетливым, — продолжает Зейн. Гарри с энтузиазмом кивает. — Оглядывается через плечо, возможно, подмигнув, или просто Найл, раздетый до пояса или совершенно голый, если мы так решим. Зейн слышит слабый стон, доносящийся оттуда, где стоит Лиам, и изо всех сил старается не обращать на него внимания. — Луи в шлеме, а может, и в подтяжках, либо на лестнице, либо в кабине. Или просто стоя перед пожарной машиной. Уверен, что он справится. У Гарри в руках блокнот, и он делает пометки, пока Зейн продолжает, теряя счет тому, кого он упомянул, и какое оборудование он назвал. Но Гарри все записывает, и они потом дома разберутся, что лучше всего подходит для всех моделей и месяцев. — Лестница, шланг, топор… У вас есть пожарный гидрант? — спрашивает Зейн, поворачиваясь к Лиаму, который небрежно прислонился к стене, скрестив ноги в лодыжках. Он выглядит удивленным и любопытным и в целом отлично. — Да, снаружи. Он не работает, но у нас есть один. — Нет, это здорово, ему не обязательно работать, — говорит Зейн, поворачиваясь к Гарри. — Здесь, если добавить свет и экран. На подъездной дорожке. Трава, прямо под деревом. Лиам, мы же можем использовать все эти зоны? — Да, я не вижу никаких проблем, — говорит Лиам. — Теперь, когда я знаю, что и где вы хотите снимать, я могу обсудить с парнями логистику и смогу сказать, кому что подойдет больше всего. — Отлично, — говорит Зейн, одаривая Лиама довольной улыбкой. — Конечно, если они будут голыми, нам придется переосмыслить большую часть этого и больше работать над углами в день съемок, — услужливо добавляет Гарри. Зейн наблюдает, как Лиам бледнеет под загаром и напрягается. — К тому же мы должны знать заранее, нужно ли посылать кого-то на эпиляцию, — беспечно продолжает Гарри. Лиам спотыкается и тянется к стене, чтобы удержаться на ногах. Он смотрит на Гарри с полной паникой в глазах, и Зейн испускает тихий вздох. — Пошли, — говорит он Лиаму, прежде чем поворачивается к Гарри. Гарри только подмигивает ему, и Зейн поспешно входит в дверь, с громким хлопком захлопывая ее за собой. Он пытается вспомнить расположение станции, умудряется отвести Лиама в его кабинет и усадить на стул. Он закрывает за ними дверь и садится на стол Лиама. Лиам обхватывает голову руками и издает тихие звуки, в которых слышится боль. — Лиам, — говорит Зейн и терпеливо ждет, пока Лиам посмотрит на него. — Если ты решишь сняться голым, никто, включая меня, Гарри или кого-либо еще в этом здании, не увидит тебя. Ты можешь носить нижнее белье — у нас есть стринги, которые ты можешь надеть. И мы можем довольно легко подправлять ряд вещей. Гарри, может, и не выглядит гением, но он прекрасно работает в фотошопе, клянусь. Лиам выглядит немного спокойнее, поэтому Зейн продолжает: — И если ты не хочешь делать это голым, мы можем сделать это полуодетыми. Черт, Лиам, мы можем сделать это полностью одетыми, если хочешь. Ты хоть представляешь, как до нелепого прекрасно выглядели все эти пожарные на кухне? И если у них у всех такие же мускулы, как у тебя, тогда мы в порядке. Зейн забавляется, когда Лиам смущенно опускает голову. — Мы даже можем обойтись без тебя, Лиам, если тебя это так напрягает. Лиам поднимает голову, и Зейн не может прочесть выражение его лица. Но он действует инстинктивно и кладет руку на плечо Лиама. Твердое, загорелое, широкое плечо Лиама. Зейн прочищает горло, чтобы отвлечься от желания позволить своим пальцам побродить и изучить еще несколько контуров тела Лиама. — Но я думаю, это будет позором, потому что ты станешь пиком продаж. Лиам снова краснеет, но на этот раз не опускает глаз. — Я подумаю, — тихо говорит он. Зейн улыбается ему и позволяет себе слегка сжать плечо Лиама, прежде чем поднимает руку и отступает. — Итак, мы можем запланировать съемки на следующую неделю? Лиам бросает взгляд на настенный календарь. — Моя неделя свободна. На этот раз, — он рассеянно касается деревянного стола, и Зейн находит это более привлекательным, чем следовало бы. — Прекрасно. Что ж, спасибо, что показал нам все еще раз, Лиам. Мы пойдем — ты ведь скоро начнешь свою смену? Лиам сияет, словно рад, что Зейн вспомнил. — Да. И было здорово увидеть тебя снова, Зейн. Спасибо, что был так добр ко мне. Я действительно ценю это. — Не беспокойся, — честно отвечает Зейн. Он протягивает руку, и Лиам торжественно пожимает ее. — Увидимся на следующей неделе? — И я дам тебе знать об одежде, — говорит Лиам. Он проводит рукой по волосам, красиво их взъерошивая. Зейн смотрит на него, наверное, на секунду дольше, чем нужно, потом снова улыбается Лиаму и поворачивается, чтобы выйти из кабинета. Они находят Гарри перед зданием, сидящим на траве под деревом. Найл сидит рядом с ним, его лицо обращено к солнцу, в то время как Гарри, кажется, рассказывает ему историю про фотосессию утки. — Время идти! — Зейн говорит быстро, подходя к месту, где сидел Гарри. — О да, хорошо, — говорит Гарри, поднимаясь на ноги. — Увидимся позже, Найл. Лиам помогает Найлу подняться на ноги, и тот обнимает его за талию. — Возможно, скоро ты увидишь больше меня, если Пейно решится на голый вариант. Гарри посылает Зейну самодовольную улыбку, прежде чем повернуться к Найлу, подмигивая с ухмылкой, которая выглядит одновременно очаровательной и глупой. — Знаешь, обычно мне нравится, когда за мной ухаживают, прежде чем я увижу голого парня. — Что, всей станцией? — бормочет Зейн. — Ну, наша смена вот-вот начнется, — неловко говорит Лиам. Зейн бросает на него благодарный взгляд, который Лиам признает. — О, как будто я единственный, кто хочет увидеть пожарного голым, — ворчит Гарри, когда Зейн запихивает его в машину. Зейн быстро обходит машину и садится на пассажирское сиденье. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — лжет Зейн, опуская окно. Он машет Найлу и Лиаму, которые еще не ушли, хотя их смена уже началась. Гарри тоже машет, что немного проблематично, потому что его вождение затруднительно, даже когда он полностью сосредоточен на дороге, но они выезжают со станции на дорогу без проблем, поэтому Зейн считает это победой. — Значит, ты поладил с Найлом, — Зейн совсем не удивлен, так как он за милю видел, что это произойдет, но он все еще беспокоится об этом из-за предстоящей съемки и привычки Гарри отвлекаться, хочет он этого или нет. Гарри бросает на него взгляд, прежде чем вернуться на дорогу. — Он милый. Он мне нравится. Он забавный и милый, и он пожарный. На самом деле он спасает котят и людей. Что тут может не нравится? — Эй, он мне тоже нравится, — резонно замечает Зейн. — Но он тебе нравится. А вы вдвоем, вероятно, будете полными идиотами. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что мы в любом случае идиоты, — так же резонно замечает Гарри. — Ты слишком беспокоишься, Зейн. Мы не будем мешать съемке, обещаю. — Окей. Отлично. Если бы ты мог просто, знаешь, не очаровывать Найла, заигрывая с ним во время съемок, то было бы здорово. — Зейн иногда ненавидит быть боссом. — Но после этого, ты знаешь. Сходи с ума. С ним. Или в одиночку. — Знаешь, люди думают, что ты такой серьезный, — хихикает Гарри. — Если бы они только знали. И прекрати менять тему. Ты сражен, Зейн. Наповал. — Это смешно. — Ты определенно запал на Лиама, Зейн. Ты не сможешь скрыть это от меня. Я знаю настоящего тебя. Ты хочешь подкатить к нему шары, признай это, — Гарри буквально подпрыгивает от радости, а Зейн молится, чтобы они благополучно добрались до дома. — Я и близко не подойду к его шарам, — сухо говорит Зейн. — Он просто… — Хороший, да, я помню, — Гарри подъезжает к дому Зейна и глушит мотор. Он не двигается, чтобы выйти из машины, но ерзает на сиденье и смотрит на Зейна. — И, да, он хороший. И подходящий. И сладкий. Боже, Зейн, он чертовски идеален. Зейн не то чтобы не согласен. — Может быть, но мы просто… мы даже не друзья, Гарри. Мы вместе работаем над проектом. Вот и все. — Обычно ты не уводишь наших моделей в офис, чтобы поболтать с ними наедине и успокоить, — многозначительно говорит Гарри. — Наши модели обычно не разговаривают, — сухо говорит Зейн. — Это просто бизнес, Гарри. Лиам милый. И он беспокоится о том, чтобы позировать без одежды, так что моя работа — поговорить с ним об этом. — Но он тебе определенно нравится, — настаивает Гарри, потому что он надоедливый маленький засранец. — Ни капли, — это самая наглая ложь, которую он когда-либо говорил в своей жизни, включая тот раз, когда он сказал своей маме, что Супермен разбил окно, которое он только что вышиб футбольным мячом. К счастью, Гарри решает не обращать на это внимания и, пожав плечами, отворачивается. — Наслаждайся выходными, ладно? — говорит Зейн. Он получает в ответ каменное лицо, что ужасно не похоже на Гарри. — Я напишу тебе, когда назначу дату съемок на станции. — Круто, — только и говорит Гарри. Вздохнув, Зейн выходит из машины и машет Гарри, когда тот сворачивает с обочины. Когда Гарри выезжает на дорогу, раздается гудок, и он понимает, что Гарри не может на него злиться. Тигр подбегает, как только Зейн входит. Изменив привычку всей жизни, Зейн поднимает его и прижимает к себе, к удивлению обоих. Тигр на мгновение замирает, потом сворачивается клубочком на груди Зейна, и Малик направляется к дивану, зарываясь лицом в кошачий мех. — Лиам просто милый, — говорит он в миллионный раз. И великолепный, и чудесный, и все остальное, что говорил Гарри, и даже больше. И это так, так неудобно, что Зейн начал проявлять к нему интерес. Так, блять, неудобно.