keep this love (in a photograph)

Зейн просыпается с жутким похмельем. Тигр смотрит на него. — Уходи, — бормочет Зейн, отворачиваясь и зарываясь головой в подушку. Тигр начинает громко мяукать, и Зейн хочет бросить в него подушку. Вместо этого садится и протирает болезненно сухие глаза. — Я отдам тебя на усыновление, — бормочет он, когда, наконец, открывает глаза и видит пристальный взгляд Тигра. Чертов кот. — А ты не можешь пойти и раздражать Гарри? — скулит Зейн, но, взглянув на будильник, понимает, что уже за полдень и Гарри, вероятно, давно ушел. Вздохнув, он достает телефон и читает сообщения. Два от Гарри, в которых он пишет, что умирает. Зейн пишет ему, чтобы проверить, что с ним все в порядке. Одно от Лиама. «Хеееей Зейн! Как твоя голова? Моя тааааак болит!!! : D» Зейн щурится, чтобы прочитать сообщение, но даже с пульсирующей головой и гадким привкусом во рту он все еще находит стиль сообщений Лиама абсолютно очаровательным. «Моя тоже, чувак. Буду лежать на диване весь день и закажу что-нибудь из домино :)» Когда, пять минут спустя, он понимает, что все еще пялится на свой телефон, ожидая ответа Лиама, Зейн бросает его обратно на стол и выползает из кровати. Тигр бросает на него равнодушный взгляд, прежде чем выйти из спальни, и Зейн сожалеет, что влюбился в проклятого кота в приюте два года назад. У него явно ужасный вкус на домашних животных. Почистив зубы, он чувствует себя намного лучше, хотя и совершает ошибку, посмотрев в зеркало в ванной. Его волосы торчат странными пучками, глаза красные и уставшие, а кожа отражает нездоровую бледность. Он проводит в душе больше времени, чем обычно, позволяя горячим струям смыть остатки похмелья. Зейн натягивает мягкие домашние штаны и старую футболку, прежде чем спуститься вниз. Его телефон в кармане, но он принципиально не проверяет его на сообщения с тех пор, как вышел из душа. Поскольку его аппетит проснулся примерно в то же время, когда головная боль начала отступать, Зейн заходит в магазин на углу, чтобы сделать отвратительно нездоровый, жирный, поджаренный сэндвич с кетчупом, стекающим на пальцы при каждом укусе. Закончив с едой, он слоняется по кухне, моет сковородки, тарелки и стаканы, чувствуя тяжесть телефона в кармане. Зейн, в конце концов, проверяет свой телефон, когда устраивается перед телевизором. Блокнот балансирует на подушке рядом с ним, а Тигр, сытый и сонный, сворачивается калачиком в кресле. «Ооооо я люблю домино! надеюсь, тебе уююютно на диване: D x» Зейн читает сообщение пять раз, чтобы понять, флиртует с ним Лиам или Малик принимает желаемое за действительное. Похоже, что так оно и есть. «Мой диван потрясающий, да! Надеюсь, тебе лучше? х» Они переписываются большую часть дня, хотя Зейн оставляет промежуток между сообщениями. Он не хочет, чтобы Лиам думал, что он просто сидит и ждет его сообщений. Хотя так оно и есть. Он просто не хочет, чтобы Лиам знал об этом. Он пишет Гарри, просто чтобы убедиться, что тот еще жив, и делает заказ в Домино около пяти часов. Он съедает все слишком быстро. Перед тем как лечь спать, он проверяет свое оборудование на завтра и упаковывает его. Тигр следует за ним наверх и трется о его лодыжку, когда Зейн чистит зубы и умывается. — Что скажешь, Тигр? Мне нужно побриться? — Зейн потирает подбородок, изучая свое отражение. Тигр радостно мурлычет, и Зейн наклоняется, чтобы поднять его. — Ты прав. Я слишком ленив. Зейн несет его в постель и позволяет свернуться калачиком на одеяле. Это не то, что он обычно поощряет, в основном потому что Тигр вечно линяет и у него есть привычка царапать покрывала. Но ему нужна компания на ночь, и, когда он посылает сообщение Лиаму, желая спокойной ночи, он прижимает Тигра к своей голой груди, расслабляясь, когда Тигр не протестует и просто лежит рядом. Зейн быстро засыпает, его рука зарывается в кошачий мех.

***

Зевая, Зейн вылезает из машины Гарри. Он видит Лиама и Луи, выходящих со станции им навстречу, и лениво гадает, следили ли они за их приездом. Или, в случае Лиама, волновались ли. — Ты хочешь начать перед пожарной машиной? — говорит Зейн, когда они начинают разгружать автомобиль Гарри. Две пожарные машины уже припаркованы на большом расстоянии, чтобы спокойно фотографировать возле второго грузовика. Гарри сонно кивает и направляется к красной машине, спотыкаясь, но каким-то чудом удерживаясь на ногах. Зейн поворачивается к Лиаму и Луи, с удивлением замечая, что они оба нервничают. Он ожидал этого от Лиама, но Луи немного удивил. — Привет, ребята, — говорит он так весело, насколько может, от нехватки кофеина. И он пытается не думать о том, как он сегодня увидит Лиама без рубашки. — Все готово? — Да, — говорит Лиам с полным отсутствием энтузиазма, что заставляет Зейна нахмуриться. — Семеро парней еще не на смене, а остальные четверо будут свободны в два часа. Моя смена начнется только вечером, так что я могу остаться и помочь или что-то еще, если понадобится. — Звучит здорово, спасибо, Лиам, — говорит Зейн. Он протягивает руку и осторожно сжимает ладонь Лиама, довольный, когда Лиам сжимает ее в ответ, даже если это немного больно. — Вы можете собрать всех, это очень поможет. Лиам лучезарно улыбается ему, и Зейн не может не улыбнуться в ответ. — Так где же Найл? Гарри скучал по нему. — Работает, — Луи плюхается на траву и закрывает глаза, подставляя лицо теплому сентябрьскому солнцу. — Он будет здесь в два часа, когда закончится его смена, чтобы досаждать молодому Гарольду. — Лу здесь уже почти час, — говорит Лиам Зейну. — Она потрясающая. Половина парней смеялась, когда она пришла, чтобы сделать им прическу и макияж, а теперь они ходят за ней, просят советы и заваривают ей бесконечные чашки чая. — Рад это слышать, — улыбается Зейн. Он попросил ее об одолжении, и Лу, к счастью, была свободна, даже отказалась от платы за благотворительность. — У нее волшебные руки. Появляется Гарри, все еще выглядящий усталым, он теребит свои волосы и завязывает их в пучок. — Зейн? — Да, иду, — Зейн похлопывает Гарри по руке и залезает в машину, чтобы достать приборы для освещения. — Вам нужна помощь? — спрашивает Лиам, заглядывая через соседнюю дверь. Он выглядит восхитительно ошеломленным всеми проводами и оборудованием, которое нужно установить. Зейн выпрямляется и улыбается Лиаму, щурясь от яркого солнца. — Нет, все в порядке. Мы сами быстро все сделаем. Куда мы можем все подключить? Лиам показывает куда они могут протянуть удлинители, прежде чем исчезнуть на станции после последнего предложения помощи, от которого Зейн отмахивается. Они с Гарри настраивают освещение и камеры, делают пробные снимки. Примерно через полчаса Зейн, наконец, доволен обстановкой. Он делает последний снимок Гарри, чтобы убедиться, что освещение правильное, прежде чем он поворачивается и видит две кружки кофе, протянутые ему. — Ты мой любимчик, — говорит Зейн с благодарным стоном, хватая одну из кружек и поднося ее к губам, чтобы сделать глоток. Еще слишком жарко, чтобы пить горячий кофе, но запаха густого темного напитка достаточно, чтобы Зейн вздохнул от удовольствия. Лиам протягивает вторую кружку Гарри, и тот с благодарной улыбкой берет ее. — Мы почти готовы, — говорит Зейн между глотками кофе. Взгляд Лиама скользит по установке, и его лицо слегка хмурится. — Это выглядит сложно, — отмечает он. Лиам одет в темно-синие брюки и футболку, но его волосы выглядят более уложенными, чем Зейн видел их раньше, даже больше, чем когда они пошли в бар. Лиам, должно быть, поймал его взгляд, потому что он смущенно потрепал себя по голове. — Э-э, Лу сделала мне прическу сегодня утром. Она сказала, что мне нужно больше воска. — Выглядит хорошо, — торжественно говорит ему Гарри. Так оно и есть. Это просто не совсем тот взгляд, которым Зейн хотел посмотреть на Лиама, но он может разобраться с этим позже. — Так, кого ты будешь фотографировать первым? — говорит Лиам, слегка расправляя плечи. — Я могу, если хочешь. Рука Зейна падает на плечо Лиама, и Зейн слегка наклоняется к нему в то время, как Гарри понимающе улыбается. Зейн игнорирует его, поворачиваясь к Лиаму. — Вообще-то я думал, что мы начнем с Луи и уберем его с дороги. — О, — говорит Лиам, как будто он немного разочарован. Но Зейн не хочет ставить Лиама в неловкое положение, потому что он уверен, что все выйдут посмотреть первые два сета, прежде чем людям надоест и они разойдутся. У него есть другие планы на Лиама, чтобы помочь ему расслабиться для хорошего снимка. Зейн сжимает плечо Лиама и отталкивает себя к камере, стоящей на треноге. Прежде чем устроиться удобнее, он оглядывается через плечо туда, где стоял Лиам, скрестив руки на груди и обхватив себя за талию. «Он выглядит маленьким», — с удивлением осознает Зейн. — Хей, Лиам? — зовет он мягко. Лиам поднимает глаза, его руки опускаются по бокам, а на лице появляется застенчивая улыбка. — Не мог бы ты позвать Бресси? Мы займемся им после Луи. Лиам решительно кивает, и Зейн поворачивается к камере, ставя ее напротив того места, где, по его мнению, будет находиться Луи. Гарри прислоняется к другой пожарной машине, когда Зейн поворачивается к нему и поднимает бровь. — Хочешь отснять первым? Лицо Гарри комично застывает, глаза расширяются, и он нетерпеливо шагает к Зейну. — Да? Ты никогда не позволял мне начать. — Думаю, ты это заслужил, — говорит Зейн, притягивая Гарри к себе и обнимая его. Он чувствует, как Гарри дрожит в его руках, и не уверен, страх это или возбуждение, но в любом случае он успокаивающе потирает руки вверх и вниз по рукам Гарри. — Просто постарайся, чтобы он расслабился как можно быстрее. Ты в любом случае знаешь, что делать, да? Гарри торжественно кивает. Они оборачиваются, когда Луи подходит, Лиам и Бресси следуют за ним. И Зейн не удивился, увидев дюжину людей, выбегающих из станции вслед за ними. — Помни: убедись, что он расслабился, — тихо бормочет Зейн, прежде чем сделать шаг назад и скрестить руки на груди, его взгляд легко останавливается на Гарри и Луи, которые шутят, когда Лиам подходит к нему. — Все в порядке? — спрашивает Лиам, засовывая руки в карманы, и они смотрят, как двое мужчин болтают перед ними. — Да, Гарри будет щелкать Луи, — говорит ему Зейн. Он окидывает взглядом медленно растущую толпу, но только напевает себе под нос и поворачивается к Гарри и Луи. — Ты будешь перед двигателем, — говорит Гарри Луи, медленно направляя его к месту. Луи, кажется, даже не понимает, что его куда-то ведут, потому что он кричит что-то одному из парней в толпе и слишком широко улыбается, когда они кричат в ответ. — Сделаем все по-простому — засунь руки в карманы и смотри в объектив. Я буду говорить что и как, так что просто будь внимательным и постарайся следовать моим указаниям, хорошо? — Конечно, — говорит Луи, не обращая внимания, корча кому-то рожицу. — Тогда снимай рубашку, — говорит Гарри, протягивая руку к подолу рубашки Луи, но тут же отдергивает ее, когда тот с пронзительным криком отмахивается. — Эй, руки прочь! — протестует Луи. Он слегка бледнеет и переводит взгляд на толпу в то время, как руки Луи сжимают рубашку. Он не делает ни движения, чтобы раздеться, и Зейн ругается себе под нос. — Он просто нервничает, но не признается, — с тревогой говорит Лиам. Зейн знает, что руки Лиама скрещены, и он перекатывается с пяток на носки. Но он смотрит на Луи, и Зейн понимает, что Лиам волнуется за Томлинсона. — Все нормально, — успокаивает Зейн. Он накрывает ладони Лиама своими, позволяя большому пальцу нежно погладить шершавую кожу. — Гарри его успокоит. Просто смотри. Гарри удается уговорить Луи снять рубашку, и толпа встречает его свистом и насмешками. Луи показывает им средний палец, но Зейн видит, что его рука дрожит. Не то чтобы Луи нервничал, потому что у него отличное телосложение. Стройный, компактный, загорелый. Но он все еще дрожит, и Зейн старается быстро найти решение проблемы. Гарри ставит Луи на место и отдает инструкции, которым Луи неуклюже следует. — Гарри! — зовет Зейн, когда у него появляется идея. Гарри не отходит от Луи, наполовину заслоняя его от толпы, но оглядывается через плечо. — По-моему, несправедливо, что Луи один без рубашки, не так ли? У Гарри уходит секунда на это, но его глаза загораются, а губы медленно изгибаются в улыбке. Затем он снова поворачивается к Луи, растерянно смотрящему на него. Руки Гарри тянутся через плечи, чтобы схватить футболку и стянуть ее через голову, пока он не оказывается полуобнаженным и ухмыляющимся ошеломленному Луи. — Чт… — заикается Луи, прежде чем разразиться смехом. Гарри быстро щелкает камерой и улыбается, когда поднимает глаза, и Зейн знает, что снимок хорош. Гарри делает фото за фото, подбадривая Луи, когда тот делает все правильно. Луи смеется всю съемку и, в конце концов, расслабляется настолько, что прислоняется к пожарной машине — солнечный свет красиво обрамляет его лицо. Гарри делает потрясающий снимок. — Это он, — бормочет Зейн себе под нос. Когда Лиам выглядит смущенным, Зейн кивает в сторону Гарри и Луи. — Мы будем использовать этот снимок. Лиам выглядит не менее смущенным. — Ты уже можешь сказать? Ты даже не смотрел на фотографию. — Да, — Зейн смотрит на Гарри, который валяет дурака и фотографирует Луи в то время, как Луи корчит глупые рожи. — Гарри хорош. В большинстве случаев лучше меня. Он сделал идеальный снимок. Иначе он все еще искал бы его. — Но он смеялся, — это скорее вопрос, чем утверждение. — Ты не хочешь, чтобы он был более… хмурым? Угрюмым? Зейн смотрит на Лиама немигающим взглядом, прежде чем начинает смеяться. — Хмурый? Нет, Лиам, это не то, что нам нужно. — О, — произносит Лиам немного неуверенно. Зейн обнимает Лиама за плечи и удовлетворенно напевает, когда тот прижимается к нему. — Я думал, модели так и делают. — Иногда они надувают губы, — позволяет Зейн. — Я думаю, они выглядят немного хмурыми, — Лиам подталкивает ногу к бедру Зейна, и тот смеется. — Но надувание губ — не единственная сексуальная поза. Смех может быть сексуальным, верно? Когда ты заставляешь кого-то смеяться, и их глаза закрываются, губы приоткрываются, и в этой позе есть уязвимость — это может быть очень сексуально, понимаешь? Лиам сглатывает и облизывает губы. Зейн уверен, что это подсознательно, но все равно притягивает его взгляд. — Скорее всего, в итоге мы получим смесь для календаря. Просто то, что подходит каждому парню, понимаешь? — Зейн не уверен, что его попытка успокоить помогает, но Лиам выглядит задумчивым, что определенно лучше, чем «испуганный», поэтому Зейн принимает это. Гарри подбегает к ним, его щеки пылают от возбуждения, когда он машет камерой. — Я сделал, Зейн, я сделал снимок. — Я видел, — Зейн усмехается, а Гарри закатывает глаза, видя, что Зейн не проявляет энтузиазма. — Бресси следующий. Полагаю, теперь моя очередь? Зейн берет камеру, которую протягивает ему Гарри, и листает поток фотографий с лицом Луи, пока не находит определенный кадр. Все идеально, как он и думал. Гарри прекрасно уловил эмоции. — Это хорошо, Гарри. Очень, очень хорошо. — Спасибо, — хрипло говорит Гарри, поворачивается и ведет Бресси к двигателю. Гарри, к удивлению Бресси, протягивает шланг и показывает, как надо стоять. — Ты же знаешь, что мы бы так не стояли, верно? — говорит Бресси с медленным ирландским акцентом. — Это смешно. Зейн поднимает камеру и смотрит в объектив. — Камера категорически не согласна, — бормочет он. — Сними рубашку, пожалуйста. Бресси сбрасывает рубашку, и Зейн позволяет себе несколько мгновений просто любоваться видом, прежде чем приступить к делу. Через пять минут он получает нужный снимок и узнает, что Бресси — мастер надувать губы. Парень выглядит как мечта каждого, и Зейн знает, что этот календарь будет успешным. И он еще даже не сфотографировал Лиама. Появляется постоянный поток пожарных, готовых сфотографироваться. Некоторые из них напуганы, а некоторые — нет. Они все очень хороши и позволяют поставить себя в любую позу, в которую их направляют Зейн и Гарри. Эштон, как оказалось, является идеальным выбором для съемки на шесте. Зейн напоминает Гарри, чтобы тот закрыл рот, потому что у него текут слюни, когда Эштон напрягает бицепсы, немного отодвигаясь от шеста, и радостно кружится перед камерой. К тому времени, как появляется Найл, они уже почти закончили с шестью моделями и еще тремя, которые только заступили на смену. У группы есть пятиминутное окно, так что Гарри едва успевает улыбнуться Найлу, прежде чем подталкивает Луи вверх по лестнице и толкает Бресси на водительское сиденье. Остальные парни вокруг двигателя, и Зейн нервно подмигивает Лиаму. Кажется, это немного расслабляет его, и он наклоняется к Найлу, которого Гарри намеренно посадил рядом с ним. И он, и Гарри делают снимки в надежде, что они запечатлят больше такого взаимодействия Лиама и Найла. Камера Зейна ловит момент, где Найл что-то шепчет Лиаму и тот смеется. — Готово, — бормочет Гарри рядом с ним. Это бессознательное движение, но Зейн увеличивает зум, пока тот не фокусируется на Лиаме, и делает серию быстрых снимков, которые захватывают Лиама, смеющегося в плечо Найла. Он не знает, зачем и что он будет с ними делать, поскольку это крупный план, что не подходит для календаря, но Зейн опускает камеру и достает карту памяти, убирая ее в футляр. Большинство парней подходят к Зейну, чтобы поблагодарить, и к тому времени, когда толпа вокруг него рассеивается, чтобы они могли начать свои смены, остается всего несколько человек. Рука Гарри скользит по его пояснице и толкает Зейна к траве. — Пора обедать, — твердо заявляет он. — Садись, — рука Гарри давит на плечо Зейна, пока тот не падает на землю. Вздохнув, Зейн вытягивает ноги и запрокидывает голову. Он закрывает глаза и глубоко дышит. — Расслабился? Зейн открывает глаза и видит Лиама, стоящего перед ним с двумя тарелками еды. — Пожалуйста, скажи, что это для меня, — умоляет он и протягивает руки. Лиам отдает одну из тарелок в ожидающие руки Зейна и присоединяется к нему на земле, легко подогнув под себя ноги и балансируя тарелку на колене. — Потрясающе, — говорит Зейн, разглядывая бутерброды на тарелке. — Не помню, когда в последний раз ел сэндвич с сыром и маринованными огурцами. — Мы можем поменяться, если хочешь, — Лиам поднимает свою тарелку, чтобы Зейн ее осмотрел. — Я не возражаю. — Прекрати пытаться украсть мой шедевр из сыра и маринованных огурцов, — хмурится Зейн, прикрывая тарелку рукой. — И перестань пихать мне свою ветчину с помидорами. Забавно наблюдать, как выражение лица Лиама меняется от смущенного к солнечному так быстро. — Эй, моя ветчина с помидорами самая лучшая. Зейн слегка усмехается, откусывая от бутерброда и кряхтя от того, какой он вкусный. — Приятель, это ты сделал? Это потрясающе. — Ты просто голодный, — возражает Лиам и бросает хрустящую корочку в Зейна, который ловит ее ртом, к радости Лиама. — И это всего лишь сэндвич. Любой может сделать сэндвич. — Неправда, — спорит Зейн с набитым ртом. — Гарри нихрена не может сделать приличный сэндвич. — Эй! Я могу! — Гарри выглядит смертельно оскорбленным с того места, где он прислонился к своей машине, рядом с Найлом, у которого на тарелке в два раза больше еды, чем у Гарри. — Нет, Гарри, ты действительно не можешь, — говорит ему Зейн. — Ты умеешь готовить, но не можешь сделать хороший сэндвич. Помнишь сэндвич с ветчиной, который ты сделал? Ты положил паприку на тарелку сбоку. Гарри вскидывает руки. — Это был гарнир! — Это не так, — бормочет Зейн Лиаму. — Это было ужасно. Сидя на солнышке и слушая, как Гарри подробно объясняет Найлу, почему он отлично готовит и какие блюда являются его фирменными, Зейн так расслабляется, что откидывается на траву и широко зевает. Он закидывает руки за голову и смотрит в безоблачное голубое небо, радуясь, что Лиам лежит рядом. До смешного заманчиво просто перевернуться, положить голову на плечо Лиама и, может быть, провести рукой по его плоскому животу. Но он этого не сделает. — Это хорошо, — бормочет Лиам рядом с ним. — Расслабляет. — Хм, — сонно соглашается Зейн. — Как думаешь, если эти двое будут готовить, то закончат тем, что будут есть десерт с тел друг друга? Воцаряется тишина, и Зейн, склонив голову набок, видит, как Лиам морщится. — Эта мысленная картина, которая мне не нужна. Спасибо, друг. — Всегда пожалуйста, — бодро говорит ему Зейн. Он задумчиво смотрит на Лиама, прежде чем похлопать его по руке, лежащей между ними на траве. — Эй, я тут подумал — если ты захочешь, я могу сделать твою съемку позже. Когда все уйдут. Если ты хочешь быть один. Улыбка Лиама исчезает, и он высвобождает руку. — Нет-нет, я должен быть частью команды и делать это, как и все остальные. Я не хочу особого отношения, Зейн. Это не так. Я не… То есть, спасибо за предложение, но я не могу. Зейн откатывается назад и снова смотрит в ясное небо. — Нет, я понимаю. Не волнуйся, ладно? Но предложение все еще в силе, если хочешь. Он снова пытается расслабиться, но слишком напряжен и взвинчен. Он чувствует, что хочет сжечь немного энергии, что обычно не в его стиле. Но он чувствует себя напряженным и встает на ноги, прежде чем осознает, что делает. — Собираюсь размять ноги, — говорит он Лиаму, который выглядит неуверенным. Но Зейн уходит, прежде чем Лиам успевает что-то сказать. Он делает полный круг вокруг пожарной станции, прежде чем начинает второй, и он внезапно замечает Найла, шагающего рядом с ним — его руки в карманах. — Все в порядке? — спрашивает Найл, когда они обходят здание. Зейн пожимает плечами. Ему не всегда хочется разговаривать, и, как бы он ни любил Найла, ему просто нужно молча обрабатывать свое настроение. — Иногда Лиам немного… — Найл замолкает, и, когда Зейн смотрит на него, Найл морщится. — Понятия не имею. Он похож на щенка с мячом. Он действительно взволнован и виляет хвостом, и он буквально подпрыгивает, потому что не знает, как сдержать свой энтузиазм. Но он также не отдаст мяч, чтобы ты ему его бросил, потому что это его мяч и он хочет сохранить его и не потерять. Зейн издает тихий смешок. — Да, — он чувствует на себе взгляд Найла, но не поднимает глаз, и Найл больше ничего не говорит. Они огибают последний угол, и Зейн направляется к своим камерам в то время, как Найл движется к Гарри, который перемещает все оборудование на травянистую площадку. Найл и Лиам тихо разговаривают, пока Зейн и Гарри снова все настраивают, проверяя уровень освещения и затенения. Остальная часть съемки проходит гладко. Гарри даже умудряется вести себя прилично, когда приходит очередь Найла. Зейн ставит его на нужное место, без рубашки и с топором в руках, и даже Зейн немного отвлекается на то, насколько большие руки Найла, когда они обернуты вокруг ручки топора. — Справишься с этим? — спрашивает Зейн Гарри, который пускает слюни, но кивает и поднимает камеру. Зейн отступает и направляется к Лиаму. Он держит камеру в руке и не произносит ни слова, пока они наблюдают, как Гарри перемещается, пока не находит нужную позицию, присев на корточки, чтобы Найл заполнил кадр. В наступившей тишине Лиам слегка наклоняется к нему. — Хей, — тихо говорит он. — Это предложение еще в силе? — Да, — хрипло говорит Зейн, прежде чем прочистить горло. Он ждет, чтобы привлечь внимание Гарри, когда тот встает. Зейн кивает головой в сторону станции, слегка приподнимая камеру. Он благодарен, когда Гарри понимает. Прежде чем Лиам успеет передумать, Зейн ведет его за угол здания. Он останавливается, когда они скрываются из виду, и Лиам стоит рядом с ним. Зейн прищуривается и наклоняет голову, рассматривая свет и свое ограниченное оборудование. — Вот, — говорит он решительно. — Ладно, пожарный Лиам, снимай рубашку. — Я вспоминаю свое последнее свидание, — бормочет Лиам, берясь за подол рубашки. — Только он не был таким милым и симпатичным. Зейн делает все возможное, чтобы не покраснеть, и отталкивает ревнивую боль. — Его потеря, — тихо говорит Зейн, отворачиваясь от Лиама, который снимает рубашку, чтобы сфокусировать камеру. Он делает несколько пробных снимков, чтобы оценить освещение, прежде чем опустить камеру, а затем застывает, потому что Лиам без рубашки. Лиам без рубашки. Обнаженная грудь Лиама прямо перед ним, почти на расстоянии вытянутой руки, и Зейн забывает, как дышать. Если рассуждать логически, то он знал, что плечи Лиама широкие, потому что он прислонялся к ним, сидел рядом и чувствовал, когда их плечи касались. Но совсем другое — видеть их вблизи и лично. Особенно когда взгляд Зейна беспомощно скользит вниз по золотистой коже Лиама, по его груди и вниз, туда, где его тело сужается к плоскому, рельефному животу. И что еще хуже — брюки Лиама низко висят на бедрах, у Зейна даже слюни текут. Он и раньше видел мужчин без рубашек. Он видел много мужчин без рубашек. Он фотографировал обнаженных, почти голых мужчин. И он никогда не реагировал на них так, как на Лиама. — И ты нервничал из-за этого? — Зейн умудряется хрипло поддразнивать, заставляя Лиама красиво краснеть. — Ладно, давай устроим тебя поудобнее, да? Зейн двигается медленно, поднимая руки к плечам Лиама и мягко отталкивая его назад, пока он не прислоняется к стене. Он использует свой ботинок, чтобы раздвинуть ноги Лиама, прежде чем он отступает и смотрит на Лиама с творческой отстраненностью. — Пригни голову, — тихо приказывает он. Голова Лиама тут же опускается, и Зейн резко втягивает воздух, видя, что Лиам стоит в покорной позе. Зейн подходит к Лиаму и проводит пальцем под его челюстью, слегка приподнимая ее, пока ресницы Лиама не взлетают вверх и Лиам не смотрит на него. — Да, — Зейн хрипит и быстро отступает. Он поднимает камеру и смотрит в объектив в то время, как Лиам не сводит глаз с лица Зейна. У Зейна перехватывает дыхание, когда он делает первый снимок. Шум затвора заставляет Лиама слегка вздрогнуть, но он снова успокаивается, и его плечи немного расслабляются. — Ты отлично справляешься, детка, — говорит Зейн, и нежность ускользает, прежде чем он успевает остановить ее. Щеки Лиама слегка розовеют, и Зейн щелкает под любым углом. Зейн двигается медленно и позволяет камере вести себя. Он захватывает вогнутые тени мускулистой груди Лиама и ловит резкую линию челюсти. Лиам источает пьянящую смесь невинности и секса, а Зейн оказывается втянутым, как мотылек, в пламя Лиама. Страха обжечься недостаточно, чтобы удержать его. — Зейн? Зейн моргает и понимает, что стоит не более чем в полуметре от Лиама с камерой в руках, но он неподвижен. Он не знает, когда перестал фотографировать, чтобы исподтишка поглядеть на Лиама через линзу, но чувствует, как горят его щеки. — Извини, — бормочет он, отступая назад и выключая камеру. — Ты молодец, Лиам. Ты будешь очень популярным месяцем. Лиам снова натягивает футболку, и его смех приглушается, прежде чем появляется голова. — Нет. Ни единого шанса. Ты видел Найла и остальных? Но Зейн знает свое дело, и он знает, что поймал что-то особенное с Лиамом. — Хорошо. Тогда пошли — спасем Найла из лап Гарри. — Если он хочет, чтобы его спасли, — говорит Лиам, и Зейн вынужден признать это, особенно когда они поворачивают за угол и обнаруживают Гарри, прижатого к своей машине, раскрасневшегося и с растрепанными волосами, в то время, как Найл шепчет ему на ухо. Не то чтобы их кто-то слышал, но Зейн подозревает, что они прогнали всех своим полным отсутствием сдержанности. Гарри замечает их первым, но не делает попытки убежать или оттолкнуть Найла. Зейн подозревает, что Гарри слишком доволен тем, где находится Найл, чтобы оттолкнуть его. Он слегка удивлен, что Гарри не обвил ногами талию Найла, чтобы прижаться к нему, как обезьяна. — Извините, что прерываю, — говорит Зейн без тени раскаяния. — Но я думаю, мы закончили. Пока Зейн молча пускал слюни по Лиаму, Гарри был занят упаковкой вещей. — Значит, у вас двоих есть нужное фото? — спрашивает Гарри, надувшись, когда Найл отталкивает его, чтобы подойти к Лиаму. Они влюбляются друг в друга с легкостью, которой завидует Зейн. — Держу пари, Пейно выглядел естественно, да, Зейн? — Найл толкает Лиама локтем, и тот ворчит. — Камера никогда не лжет и все такое, да? — Да, — соглашается Зейн. Он не может заставить себя посмотреть на Лиама, потому что знает, что снова начнет краснеть, и хотя Лиам, возможно, еще не понял его глупую влюбленность, Гарри понял, а у Найла острый взгляд. — Лиам молодец. — Так и знал, — ворчит Найл. — Он притворяется застенчивым, но наш Лиам в душе эксгибиционист, верно, приятель? — Господи, Найл! — Лиам закрывает Найлу рот ладонью и делает страдальческое лицо. Гарри открыто смеется, а Зейн борется с собственной улыбкой. — Нет, клянусь, — быстро отвечает Лиам. Он издает болезненный звук, его рука отдергивается от Найла, который выглядит удивительно самодовольным, когда облизывает губы. — Нет ничего плохого в том, чтобы быть эксгибиционистом, Лиам, — серьезно говорит ему Гарри. — У нас у всех свои кинки. Мне нравится, когда меня связывают. — Боже мой! — Лиам стонет в ладони. — Ну, знаешь, наручниками, шарфами или чем там еще, — весело продолжает Гарри. Он преувеличенно подмигивает Найлу, который выглядит очарованным. Зейн хлопает Лиама по плечу и сочувственно сжимает его руку. — Гарри любит делиться. У него вообще нет фильтра. Давай, Гарри, оставим этих милых пожарных в покое и перестанем наносить им шрамы на всю жизнь. — У меня нет шрамов, — говорит Найл, пожимая плечами. — А у меня есть, — настаивает Лиам. Он выглядит немного бледным, поэтому Зейн начинает подталкивать Гарри к водительской стороне машины. — Попрощайся, Гарри. — Пока, Лиам, — бросает Гарри через плечо. — Не забывай: нет ничего плохого в том, чтобы быть эксгибиционистом. Прими это! — Извини за него, — добавляет Зейн, открывая дверцу машины и запихивая Гарри внутрь. Он возвращается к парням и протягивает руку Найлу, а затем Лиаму. — Спасибо, что все прошло так гладко, ребята. — Это не проблема, Зейн, — говорит Лиам. Он снова прижимается к Найлу, и Зейн не совсем уверен, что Лиам осознает это. — Спасибо за съемку. — Ну конечно, мы же все потрясающие, — говорит Найл, закатывая глаза. — Давай, Лиам. Тебе надо начинать смену, а мне нужно готовиться к свиданию. — Свидание? — Зейн начинает хмуриться, и он уже готов защищаться, когда взгляд Найла скользит в сторону машины, где Гарри ждет не так терпеливо. — Боже. Он не заткнется по дороге домой. Найл самодовольно улыбается. — Да? Круто. — Да, круто, — сухо повторяет Зейн. — Ладно, увидимся позже. Он садится в машину и опускает стекло. Ему не терпится выкурить сигарету, но он бросил два месяца назад и почти уверен, что Гарри повалит его на землю и сядет на него, если он хотя бы попытается закурить. Зейн машет рукой, когда Гарри дает задний ход. Потом они выезжают на дорогу, и Лиам медленно исчезает из виду в зеркале заднего вида. — Значит, сегодня у тебя свидание с Найлом, — рука Зейна сжимает телефон в кармане, но он сопротивляется желанию вытащить его. — Я готовлю для него, — гордо говорит Гарри, прежде чем погрузиться в длинный, бессвязный односторонний разговор о том, что он собирается сделать и что может понравиться Найлу. Зейн слушает молча, издавая странные звуки согласия и кивая, но в основном его отвлекают мысли о Лиаме. — Так что ты думаешь? — наконец, спрашивает Гарри, когда они припарковываются на подъездной дорожке к дому Зейна и начинают переносить все оборудование в студию Зейна. — Лазанья или чили? — Уверен, Найлу нравится и то, и другое, — Зейн кладет на землю последнюю часть снаряжения и, зевая, прикрывает рот рукой. — Я также уверен, что Найл придет не за твоей стряпней. Гарри сияет и едва протестует, когда Зейн незаметно направляет его к входной двери. — Спокойной ночи, — говорит Зейн, когда они подходят к двери, и Гарри выходит наружу. Зейн прислоняется к дверному косяку и проводит пальцами по волосам Гарри, откидывая несколько прядей с его лица. — Я, наверное, начну завтра с фотографий, так что просто наслаждайся своим выходным, — это своего рода благословение, потому что он знает, что Гарри нравится получать одобрение Зейна. У Найла это в избытке. — Спасибо, босс, — Гарри наклоняется, чтобы быстро обнять Зейна, прежде чем он мчится к своей машине и съезжает с подъездной дорожки, чтобы подготовиться к свиданию. Зейн закрывает входную дверь и прислоняется к ней спиной. Так тихо, что он слышит собственное сердцебиение, ровное и удивительно громкое. Обычно после напряженного дня Зейн не может дождаться, чтобы вернуться домой и провести некоторое время, успокаиваясь, но у него под кожей гудит энергия, которую ему нужно сжечь, прежде чем он сможет расслабиться. Зейн переодевается и отправляется на пробежку. Он может пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз он бегал в этом году, и у него все еще останутся запасные пальцы. Но он бежит до тех пор, пока легкие не начинают гореть, а ноги не начинают дрожать. На обратном пути домой он останавливается у магазина на углу, чтобы купить воду и батончик «Марс». Его соблазняют сигареты, которые за прилавком, но он отсчитывает сдачу за воду и шоколад, заставляет свои усталые ноги вынести его из магазина и медленно бежит домой. С тех пор, как шоколад лишает его аппетита, Зейн достаточно устает, чтобы принять душ и рухнуть перед телевизором. Тигр появляется на середине и мяукает, пока Зейн не встает, чтобы покормить его. Зуд под кожей все еще ощущается, когда он забирается в постель, измученный и все же напряженный. Он не может перестать думать о Лиаме. Рука Зейна медленно двигается, чтобы накрыть член, который наполовину твердый, и он прижимает ладонь, издавая стон, когда чувствует давление. Он не делал этого в течение нескольких дней, что, вероятно, объясняет странную энергию, от которой он не может избавиться. Поэтому он засовывает руку в пижамные штаны и обхватывает себя, слегка сжимая и медленно выдыхая. Он слегка поглаживает, чувствуя, как его член толстеет в руке. Зейн шаркает по кровати, чтобы устроиться поудобнее, кладет ноги на матрас и широко раздвигает ноги. Он натягивает пижамные штаны на бедра и хрипит, когда его член ударяется о живот, теперь полностью твердый и ноющий наилучшим образом. Зейн снова поглаживает себя, закрывает глаза и позволяет своим мыслям блуждать. Не проходит и пяти секунд, как его мысли возвращаются к Лиаму. Он чувствует себя немного виноватым, думая о Лиаме, когда дрочит, но затем он начинает думать о рте Лиама и о том, как непристойно пухлая нижняя губа Лиама выглядит, и он забывает о чувстве вины. Он помнит, как Лиам кусал эту губу, терзал ее зубами, пока она не стала красной и влажной. Его большой палец движется вдоль нижней стороны члена, и Зейн выпускает резкий вздох от ощущений. Он представляет себе Лиама, стоящего на коленях с красивым ртом, обхватившим его член — мокрого, неряшливого и ненасытного. Он воображает, как рука Лиама направляет его член в рот, и все тело Зейна горит от картины, которую он представляет. Он думает о глазах Лиама, широко раскрытых и отчаянных, когда он отсасывает Зейну, и стон, который срывается с губ Зейна, низкий и грязный. Зейн тяжело дышит, надрачивая сильнее. Другая его рука, лежащая низко на бедре, тянется вниз, обхватывая яйца и мягко сжимая их. Он двигает бедрами вверх, член дергается в руке. Изображение меняется на Лиама, прижимающего Зейна к стене. Зейн представляет, как его руки скользят по рукам Лиама, когда Пейн проводит большим пальцем по головке, прежде чем его рука скользит вниз по члену и сжимает основание. Теперь в его движениях появилась настойчивость, и Зейн беспомощно толкается в свою руку, желая, чтобы это была рука Лиама. Лиам с его грубыми рабочими руками. Улыбающиеся глаза Лиама подгоняли Зейна. Лиам с его твердым, мускулистым телом, которое будет прикрывать Зейна, пока он не будет окружен Лиамом. Тело Зейна покрыто тонкой пленкой пота, и он дрожит, чувствуя, как глубоко внутри нарастает оргазм. — Бля, — тихо ругается он, когда его член болезненно пульсирует в руке. Еще одно движение рукой, и он кончает. Имя Лиама срывается с его губ резким всхлипом, когда горячая белая струя покрывает его руку и брызгает на живот. Зейн тяжело дышит. Одна рука на члене, а другая на запачканном животе. Он ждет, пока сердце перестанет бешено колотиться, потом встает, морщится от того, что натворил, и идет в ванную. Он умывается и проводит пальцами по волосам, глядя на свое отражение в зеркале. Сегодня он определенно перешел какую-то черту, и он начинает думать, что у Гарри будет очень хорошая точка зрения о его одержимости Лиамом, когда Пейн попадется Зейну на глаза. Когда он забирается обратно в кровать, распластавшись, он закрывает глаза и определенно не думает о Лиаме.