***
Когда Лиам пишет два дня спустя, Зейн в лучшем положении. Более обнадеживающее, менее пьяное место. Зейн предлагает встретиться в кафе как в нейтральном месте, но Лиам говорит, что он предпочел бы просто прийти к Зейну. Он прибрался во всем доме, накормил и напоил Тигра и отправил его на кухню, а на кровать постелил новые простыни. На всякий случай. И теперь он ходит взад-вперед, потому что Лиам опаздывает на десять минут, и Зейну просто очень нужно увидеть его и понять, насколько серьезен ущерб. Он должен знать, что они могут это исправить. Что Лиам хочет исправить это так же сильно, как и Зейн. Он подпрыгивает, когда раздается звонок в дверь, прежде чем скорчить гримасу самому себе. — Будь спокоен, — строго говорит он себе. — Он здесь. Все в порядке. Сделав несколько глубоких вдохов, он открывает дверь и просто смотрит. — Привет, — тупо говорит он. Лицо Лиама смягчается в улыбке, и если она не достигает глаз, то Зейн понимает. У него влажные волосы, так что Зейн знает, что он только что принял душ и выглядит уставшим. Зейн борется с желанием заключить его в объятия, потому что он знает, что Лиам, вероятно, еще не готов к этому, как и он. — Заходи, — неловко говорит Зейн, придерживая дверь открытой, когда он отступает, чтобы пропустить Лиама внутрь. Дверь едва закрывается, когда Зейна прижимают спиной к твердому дереву, и губы Лиама оказываются на его губах. Зейн знает, что им нужно поговорить, но он понимает, что это им, возможно, тоже нужно. Поэтому он сжимает руки в кулаках под рубашкой Лиама, открывает рот и притягивает его ближе, постанывая, когда Лиам прижимается к нему, и он едва может дышать наилучшим из возможных способов. Лиам лишает его дыхания жесткими, мучительными поцелуями, от которых сердце Зейна учащенно бьется, а ноги подкашиваются. Руки Лиама блуждают по его телу, проскальзывая под рубашку и скользя вверх по спине. Это все, что Зейн может сделать, чтобы удержаться и оставаться в вертикальном положении, когда Лиам атакует его рот, трахая его своим языком длинными, сильными движениями, которые заставляют Зейна хныкать. Боже, он уже такой твердый, и он пытается потереться о Лиама, но Лиам смещается, прижимая его к двери, положив руки на бедра Зейна, и он чувствует, что вот-вот взорвется. — Лиам, — говорит Зейн, тяжело дыша, когда, в конце концов, отрывается от рта Лиама. — Блять. Глаза Лиама темные и прищуренные, и он мгновение смотрит на Зейна, прежде чем упасть на колени. Его руки скользят вверх по бедрам Зейна, одетым в джинсы, прежде чем он поворачивает Зейна так, чтобы тот прижался к двери, а руки Лиама прикрывают его задницу, заставляя Зейна дрожать в предвкушении. — Сними джинсы, — говорит Лиам хриплым голосом, и Зейн понимает, что это первый раз, когда Лиам заговорил с тех пор, как он открыл дверь. Его руки двигаются быстро, неуклюже, когда он пытается расстегнуть молнию. Он не способен даже притворяться, что у него есть хоть какая-то грация в этот момент — он так отчаянно хочет заполучить Лиама и почувствовать руки Лиама на своих. Ему нужно каким-то образом почувствовать связь с Лиамом, доказать самому себе, что он не совсем облажался и все еще не может снять джинсы, черт возьми. В конце концов, он расстегивает пуговицу и опускает молнию, а затем Лиам помогает ему, стягивая джинсы и боксеры одним махом. Зейн едва успевает их скинуть, как руки Лиама снова оказываются на его заднице, разминая ее, и Зейн едва успевает прижать ладони к двери, прежде чем он чувствует теплое дыхание Лиама на своей коже. Первое прикосновение языка Лиама к его заднице заставляет его прошипеть проклятие, и он пытается получше ухватиться за дверь, прежде чем слегка наклониться, беспомощно прижимаясь к Лиаму, умоляя о большем. Язык Лиама развратно умен — он вылизывает его, пока от слюны Лиама не становится мокро и скользко. Затем язык Лиама толкается внутрь, растягивая его. Вскоре Лиам добавляет палец, трахая его только языком и пальцем, и это обжигает и причиняет боль наилучшим из возможных способов. Зейн слышит щелчок крышки от бутылки, и он никогда не был так благодарен организаторским способностям Лиама, когда он слышит, как Лиам смазывает свои пальцы. Лиам все еще вылизывает его, когда Зейн чувствует, как два пальца осторожно потирают край, прежде чем скользнуть внутрь. Зейн ощущает, как он пульсирует вокруг пальцев Лиама, когда он двигается легко, быстро набирая ритм, от которого Зейна трясет, и он беспомощно бормочет, умоляя Лиама о большем. Лиам вводит третий палец, и Зейн прижимается к Лиаму спиной, отчаянно желая, чтобы он вошел в него. — Сейчас, — умоляет он уже не в первый раз. — Пожалуйста. Черт, Лиам, пожалуйста, просто войди в меня, хорошо? Мне нужно, чтобы ты, блять, был внутри меня прямо сейчас. Он не хочет нежности, он не хочет мягкости. Он просто хочет, чтобы Лиам был внутри него, и он стягивает с себя рубашку, когда пальцы Лиама выскальзывают из него с влажным звуком, который должен смутить его, но нет. Он слышит, как джинсы Лиама падают на пол, и Зейн хочет обернуться, но Лиам останавливает его, прижимаясь к его спине, и трется небритой щекой о плечо Зейна. — Локти-колени, — бормочет Лиам — в его хриплом голосе слышится безмолвная мольба. Зейн дрожит от образа, который Лиам дает ему, и он отчаянно кивает. Лиам отступает назад, когда Зейн падает на пол, не заботясь о том, что колени будут гореть от трения. Он хочет, чтобы Лиам жестко трахнул его, и он хочет почувствовать это, когда он проснется завтра, когда Лиам принесет ему кофе и они смогут поговорить об этом как следует. Лиам устраивается позади него между его раздвинутых бедер, и Зейн едва может сосредоточиться, когда Лиам надевает презерватив и смазывает себя. Зейн тяжело дышит, его руки трясутся, пока он ждет так терпеливо, как только может. Скользкая рука движется вверх по изгибу позвоночника Зейна, и Лиам оставляет мягкий, нежный поцелуй на плече Зейна, что заставляет Зейна беспомощно улыбнуться, прежде чем Лиам толкается внутрь. Он не останавливается, когда Зейн шипит на растяжку, но бормочет ободряющие слова, которые заставляют Зейна беспомощно выгибаться, пытаясь расслабиться, пока Лиам полностью входит в него. Он дает Зейну несколько мгновений, чтобы просто отдышаться и привыкнуть к ощущению члена внутри, потому что прошло несколько лет с тех пор, как Зейн был снизу, и ему нужно приспособиться. — В порядке? — тихо спрашивает Лиам. Его руки нежно лежат на бедрах Зейна, поддерживая его, и Зейн глубоко дышит, прежде чем кивнуть. — Пожалуйста, — говорит Зейн — его голос срывается, когда он снова прижимается к Лиаму. — Пожалуйста, Лиам. Мне нужно, чтобы ты трахнул меня, да? Просто трахни меня. — Да, — выдыхает Лиам, прежде чем начать двигаться. Зейн пытается не забывать дышать, пока Лиам трахает его длинными, медленными движениями, прежде чем перейти к более мучительному ритму, который заставит Зейна стонать, как и когда Лиам вошёл в него. Он двигается навстречу Лиаму с каждым толчком, умоляя о большем. Он пытается удержаться на руках, но они не слушаются его, и он падает на пол — его задница приподнимается выше, когда Лиам скользит в него еще глубже. Зейн чувствует, как напрягаются его яйца, и у него даже нет времени наклониться и погладить себя, прежде чем он кончает смущающе быстро с низким стоном, брызгая на ковер, когда Лиам продолжает жестко входить в него. Его сердце сильно колотится в груди, и он прерывисто дышит, с трудом удерживаясь на ногах. Лиам кончает бесшумно. Единственный признак, который получает Зейн, это то, как Лиам замирает глубоко внутри него и как пульсирует член Лиама, когда он кончает. Это достаточно странно и заставляет Зейна нахмуриться, потому что обычно Лиам громкий. Лиам падает на тело Зейна, обхватывая его руками. Зейн одобрительно хмыкает, наслаждаясь весом Лиама, прижатого к нему. Он чувствует себя отлично. Он чувствует себя настоящим. И он определенно будет чувствовать это в течение следующего дня или двух. Каждый раз, когда он будет двигаться, он будет вспоминать ощущение Лиама внутри себя — Лиама, проникающего достаточно глубоко, что так приятно. Призрак поцелуя остается на его спине, прежде чем Лиам отстраняется, а Зейн слишком вялый, чтобы двигаться прямо сейчас. Глаза все еще закрыты — он слышит шорох вокруг себя, когда Лиам ходит. Звук спускаемой воды в туалете и льющейся воды из крана. Он уже почти готов встать и затащить Лиама в постель, когда открывает глаза и видит перед собой Лиама, полностью одетого и прикусывающего нижнюю губу. Сбитый с толку, Зейн садится и смотрит на него снизу вверх. — Мне нужно идти, но я напишу тебе, хорошо? — тихо говорит Лиам. Он ерзает и переминается с ноги на ногу, а Зейн не может выдавить и слова. — Я работаю завтра, но я мог бы прийти послезавтра. Если хочешь. — Да, — удается сказать Зейну, но он имеет в виду «Нет, останься. Поговори со мной». — Хорошо, тогда увидимся позже, — говорит Лиам, глядя куда угодно, только не на Зейна, прежде чем открыть входную дверь и выскользнуть, тихо закрыв ее за собой. Ошеломленный, Зейн просто сворачивается и закрывает глаза, ожидая, пока боль пройдет.***
Это продолжается целую неделю. Лиам редко пишет сообщения, если только не хочет приехать. Нет никаких сообщений о его дне или о том, что он делает. Никаких сообщений, чтобы проверить и спросить, как дела у Зейна. Просто простые сообщения, всегда написанные правильно, с просьбой, может ли он приехать. И как только Лиам появляется в дверях, он целует Зейна жесткими, одурманивающими поцелуями, от которых у Зейна кружится голова, и они трахаются на диване или на лестнице, если заходят так далеко. Никаких разговоров. Никаких объятий после секса. Лиам всегда встает, умывается, убеждается, что с Зейном все в порядке, а затем уходит. — Я облажался, — с несчастным видом говорит Зейн Гарри. — Я все испортил, потому что не понимал, что у нас были гребаные отношения, а теперь их и нет. Бля, я не знаю, кто мы теперь. Друзья с привилегиями? Я, блять, ненавижу это. Лиам никогда не хочет разговаривать. Он просто хочет либо трахнуть меня, либо чтобы я трахнул его, а затем уходит как можно быстрее. — Я же сказал тебе поговорить с ним, — говорит Гарри, как обычно будучи совершенно бесполезным. — Ну, я этого не сделал, и теперь он наказывает меня, и это пиздец как отстойно, — говорит Зейн, прижимая колени к груди. — Я не хочу этого. Я хочу вернуться к тому, кем мы были. Что, по-видимому, было свиданием, и я просто не понимал этого, потому что я полный кретин. — Ну, это правда, — говорит Гарри, похлопывая Зейна по ноге, потому что Стайлс мудак, и Зейн вообще не знает, почему он держит Гарри рядом. — Заткнись, — злобно ворчит Зейн. — Но что мне делать? Он больше не хочет встречаться со мной, а всё, чего я хочу, это встречаться с ним, пока он не попросит меня переехать к нему в этот дурацкий дом, который у него есть, со своей дурацкой собакой. И мы сможем просыпаться вместе утром и ложиться спать, обнимаясь, и я смогу отмечать засосами его дурацкое тело каждый чертов день, чтобы все знали, что мы вместе и занимаемся отличным сексом. И чтобы я мог похвастаться всем своим парнем-пожарным, который спасает котят и старушек, а также работает моделью на полставки, поддерживает благотворительные организации и покупает мне гигантские фигурки Железного человека на Рождество. Он утыкается лицом в колени и дышит немного нервно, так как его грудь болезненно щемит. — Хей, — говорит Гарри более мягким голосом. Он заползает между ног Зейна и обнимает его за шею, пока Зейн не сдается и не обнимает его в ответ. — Все в порядке, Зейн. Он просто злится и страдает. Лиам не злопамятен. Найл считает, что он просто делает это, чтобы защитить себя. Как ты думаешь, почему он продолжает возвращаться сюда? Потому что он не может держаться от тебя подальше. Потому что он хочет тебя. — Да? — с надеждой спрашивает Зейн, прежде чем потереть глаза руками и шмыгнуть носом. — Да, конечно, — бормочет Гарри, и Зейн крепче прижимается к нему. — Я имею в виду, я не так уж много знаю о твоей сексуальной жизни, — и Гарри удается казаться раздраженным по этому поводу, что вызывает улыбку у Зейна, — но я уверен, что Лиам не такой невосприимчивый, как ты думаешь. Зейн собирается поспорить с ним, когда он быстро закрывает рот и думает о том, как прикосновения Лиама все еще нежны, когда он собирается войти в Зейна, и о том, как он всегда обвивается вокруг Зейна, когда они оба кончают, или о том, как он никогда не забывает нежно поцеловать Зейна перед тем, как встать, чтобы уйти. И боль внутри него немного утихает. — Гарри, скажи мне, что я должен делать. Гарри поднимает голову и терпеливо ждет, пока Зейн посмотрит на него. — Ухаживай за ним. Зейн закатывает глаза, но на этот раз он обращает внимание на слова Гарри.***
Зейн сидит за компьютером, пока не переваливает далеко за полночь — его глаза зудят и напряжены. Он работал над одной фотографией последние четыре часа с тех пор, как Гарри ушел. Это фотография Лиама, которую Зейн сделал в тот день, когда они с Локи пошли в парк и устроили пикник. Он щелкнул Лиама, смеющегося над Зейном, когда тот рассказывал историю про чертову утиную фотосессию. Лиам смотрит прямо в камеру, и единственный способ, которым Зейн может описать это, — чистое счастье. Смех запечатлен в каждой черте лица Лиама, и в его глазах есть что-то, что Зейн боится идентифицировать. Он действительно, действительно не хочет ошибаться. И именно поэтому он так долго возился с фотографией, которая, на самом деле, вообще не нуждалась в большой работе. Он попробовал сделать ее черно-белой, что было прекрасно, но в итоге Зейн оставил ее в цвете, потому что смеющийся Лиам заслуживает яркого света. Он отправляет фото на печать и снимает очки, устало потирая глаза. Зевая, он выключает все и несет фотографию в гостиную, где очень аккуратно вставляет ее в рамку для фотографий и ставит на стол. Затем он достает ручку с альбомом и начинает рисовать. Он рисует смеющегося Лиама и Лиама, лежащего в своей постели. Он рисует Лиама за работой, и он рисует Лиама, читающего комикс. Он рисует Лиама на диване Зейна с Тигром на коленях. Он пишет «Прости, я скучаю по тебе» в углу и подписывает свое имя. Затем он аккуратно вырывает листы, складывает их и убирает в конверт вместе с фотографией в рамке. Он пишет имя Лиама на лицевой стороне аккуратным почерком и оставляет его на столе, прежде чем подняться наверх и упасть в постель. Он засыпает раньше, чем раздевается.***
Утром Зейн подъезжает к дому Лиама и кладет конверт за горшок с растением у входной двери, чтобы Лиам увидел его. Зейн как можно быстрее уходит, потому что начинает сомневаться. Возможно, ему следовало написать более длинную записку или, возможно, это вообще глупая идея, и ему следовало подумать о чем-то другом. Он сидит в своей машине возле дома Лиама почти полчаса, прежде чем ударяется головой о руль и заводит двигатель, отъезжая и оставляя конверт на крыльце, чтобы Лиам увидел его. Когда он подъезжает к дому, то его ждет курьер с посылкой. Зейн расписывается и желает ему хорошего дня, прежде чем зайти внутрь, вскрывая конверт. Это печать первого календаря, и взгляд Зейна тут же находит Лиама на обложке, смеющегося рядом с Найлом. Не утруждая себя пролистыванием, он открывает календарь на сентябре и смотрит на Лиама. Зейн тяжело падает на диван, все еще крепко сжимая календарь. Тигр, который спал на стуле, потягивается и спрыгивает на пол, потираясь о ноги Зейна, и ждет, когда тот поднимет его на колени. — Выглядит хорошо, не правда ли, Тигр? — бормочет Зейн. — Идеальная картинка. Тигр мурлычет в знак согласия и машет хвостом. — Не знаю, что я буду делать, если он не появится, — шепчет Зейн.