Formula

Мягкий мороз окутывал город, заставлял людей кутаться в пуховики и огромные шарфы, рисовал на окнах причудливые узоры; солнце проливало на улицы розоватый свет. Погода была сказочной, такой необычной, что казалось, будто кто-то перенёс многомиллионное хмурое, занятое население куда-то на другую планету. До Чифую заново доходил смысл сказанных на выходных слов Такемичи. Наслаждаться тем, что есть сейчас. Блондин стоял у дверей «Формулы» и задумчиво курил. Его смена уже закончилась, но он помнил, что пообещал Баджи накануне. Свидание… От одних мыслей о вчерашнем вечере щёки неминуемо краснели, а на губах расцветала глупая улыбка. Всё это было так сумбурно, бесстыдно, но так пламенно и искренне. Мацуно тогда ещё около получаса лежал на диване с абсолютно пустой головой и только потом ушёл домой, где рухнул спать, как подкошенный. А утром пришло понимание произошедшего, и, чёрт, оно того стоило. Только вот это было прямым нарушением одного из правил Мацуно: не спать с малознакомыми и теми, в ком не уверен. Но ведь он и не спал, верно? Наоборот, Кейске, проигнорировав собственные желания, уделил всё внимание ему, чем показал свои намерения. И это окрыляло, выворачивало наизнанку сознание, заставляло сердце позорно сжиматься и гулко, безудержно стучать от одних воспоминаний о шершавом юрком языке и горячем дыхании. Так было нельзя, потому что они ничего, в сущности, друг о друге не знают. Потому что знакомы лишь неделю, хоть общаются так, будто вечность. Потому что это ощущается как самая естественная и правильная вещь на свете. Потому что всё так идеально, что просто не может быть реальным. Однако реальным был Чифую, курящий сейчас у дверей кофейни. Реальным был найденный утром тёмный след от укуса у себя на ключице. Реальной была банка из-под взбитых сливок, валявшаяся на полу. Реальным был и Баджи Кейске, медленно приближающийся к парню прямо сейчас. Сердце забилось как сумасшедшее, будто непрерывно повторяя «блять блять блять». Он ведь тоже помнил вчерашний вечер. Мацуно почувствовал, как стали подрагивать руки, и это явно не от порыва холодного ветра. А что если он начнёт насмехаться? Скажет сейчас, что наконец-то смог его развести, и больше ему ничего не надо? Непрерывный поток переживаний охватил блондина, заставляя испытывать желание сжаться, сбежать прямо сейчас. Но парень усилием воли приказал себе стоять на месте. – Привет, – проговорил подошедший наконец Баджи и искренне улыбнулся. Чифую повернулся к нему, и сердце рухнуло куда-то вниз, переставая подавать какие-либо признаки жизни. «Ты себя накручиваешь», – повторял себе бариста, чтобы хоть как-то успокоиться. – Привет, – немного замявшись, ответил он. Чёрт, как же Кейске красив с этим пучком на голове. Особенно сейчас, когда одет так просто: в тёмные узкие джинсы, серый гольф и кожанку на подкладке. Ему это необычайно шло. – Ты не передумал на счёт моего вчерашнего предложения? – лукаво улыбнувшись уголками губ спросил он. А Мацуно совершенно некстати вспомнил, как касались его члена эти губы вчера вечером. Он закашлялся и отвёл взгляд. Желание сбежать с этой улицы, покинуть город, вплавь добраться до другого континента и начать жизнь всеми забытого бродяги росло со страшной скоростью. – Эм, знаешь, я… – голос предательски задрожал, мозг твердил, что сейчас это всё совсем не нужно, а сердце выло от отчаяния. – Всё происходящее, оно так навалилось… Я не знаю… Баджи не дождался содержательного объяснения и расхохотался. А потом придвинулся вплотную, так, что блондину пришлось отступить на шаг, и, взяв его за подбородок, проговорил: – Неужели я такой страшный? Давай лучше представим, что мы оба идём домой, просто нам по пути. Ладно? Поэтому решили пройтись вместе, а за одно и поболтать. Это ведь ни к чему не обязывает, верно? Маршрут выбираю я, а тебе нужно просто следовать за мной и наслаждаться зимним вечером. От внимательного взгляда поразительно ярких жёлтых глаз у Чифую перехватило дыхание. Он подумал, что, будь здесь Такемичи и Казутора, они наверняка назвали бы его трусом и придурком. А если эти двое сходятся во мнениях, значит это несомненно правда. Так что бариста мысленно стукнул себя по башке воображаемым стулом и выдохнул решительное: – Да, хорошо. Баджи довольно улыбнулся и отступил, а Чифую наконец-то смог дышать. Он и не заметил, как стлела только что зажжённая сигарета. Вместе парни вернулись в «Формулу», где Мацуно забрал свои вещи, черноволосый купил им обоим по глинтвейну, а сменщица Эма понимающе усмехнулась им вслед. К тому времени, как они вышли оттуда, солнце уже почти скрылось за горизонтом. – Рад, что ты не отказался, – сообщил Кейске, передав парню стакан с тёплым напитком. – В конце концов, мы оба взрослые. Почему бы нам просто не насладиться обществом друг друга? – Как для взрослых людей, всё происходит слишком стремительно, – пояснил блондин, делая глоток и улыбаясь от проникшего в тело тепла. – Тогда давай с начала. Сколько тебе лет, Чифую Мацуно?

***

По мере того, как парни неспешно шли к центру города, Чифую смеялся всё чаще. Он уже пересказал черноволосому свою биографию, начиная от стыдных историй из детства и заканчивая не менее стыдными из взрослой жизни. Баджи смеялся и шутил в стиле «как ты докатился до такого». О самом Кейске блондину удалось узнать только то, что работал он в офисе лишь постольку-поскольку, а на самом деле хотел бы владеть зоомагазином. Когда черноволосый, краснея, признался в этом, Мацуно сначала застыл, а потом засмеялся так, что чуть не вывернул на себя глинтвейн. – Если подумать, всё закономерно, – сказал он, хихикая. – О чём ты? – изящные брови Баджи сошли на переносице. – Я не упоминал, что всю дорогу, пока тащил тебя пьяного домой, ты думал, что мы идём спасать котёнка? – хитро усмехнулся Чифую. – Что?! – воскликнул черноволосый и спрятал лицо в руках, еле сдерживая смех. – Чёрт, прости. Я и правда много хлопот тебе доставил. Как и с кухней. – Да ладно, – махнул рукой блондин, широко улыбнувшись лишь от одной реакции Кейске. – Если бы не твои блинчики, я бы тогда и не поужинал. Да, Мацуно признался себе только сейчас, что окончательно простил парня ещё во вторник вечером, когда выяснил, что блинчики-то были не сгоревшие в угли, а просто шоколадные, пусть и немного пережаренные. – Но я правда не знаю, что такое вытяжка, – пожал плечами Баджи. – Готовить нечасто приходится. – А как ты тогда… – начал было Чифую, но прервался, когда они зашли за угол. В ходе беседы он настолько увлёкся, что забыл, что они вообще куда-то идут, но сейчас… – Пришли, – шепнул на ухо черноволосый, слегка приобняв блондина со спины. Мацуно замер, поражённый открывшимся видом. Впереди, на площади, окружённой высокими зданиями, располагался огромный каток, в центре которого стояла гигантская ёлка, сияющая золотыми огнями ярче, чем чёртово солнце. – У меня коньков нет, – почему-то хриплым голосом ответил блондин. – Они нам и не понадобятся, – заявил черноволосый и, обхватив парня за запястье, потянул в сторону катка. Каток был бесплатным, так что им пришлось только дождаться начала нового сеанса. Чифую искренне недоумевал, гадая, что они будут делать на льду без коньков. Но Баджи это явно не заботило. Он потащил парня через кружащихся людей. В толпе их никто не видел, и удалось без труда пробраться к самой ёлке. – Что мы делаем? – поинтересовался Мацуно. – Внутри каркаса есть лестница. Мы полезем наверх, – пояснил Кейске. Звучал он так, будто каждый день забирался на ёлку в самом центре многолюдной площади, и блондин решил не злиться. Он же уже доверился, пообещав следовать по намеченному черноволосым пути? Тот быстро огляделся по сторонам, проверяя, не видят ли люди, и, приподняв роскошные хвойные ветки, исчез внутри каркаса. Чифую мысленно обругал себя за неосмотрительность, доверчивость и знакомство с этим парнем, но тут же пробрался следом. Изнутри ёлка выглядела, как огромный храм, своды которого устремляются в небо настолько высоко, что достают до звёзд. Здесь не было шума и суеты, витающих снаружи, что даже немного пугало, но здесь был Баджи, который уже поднялся на несколько перекладин круговой лестницы. Он выжидающе смотрел на Мацуно и тянулся к нему, будто хотел забрать с собой в космические дали Вселенной. Блондин, как завороженный, подошёл ближе и взобрался на один уровень с парнем. Шаги, шелест пальто, даже дыхание, раскатистым эхом пролетали по укрытию ребят. Звуки были преувеличенно громкими, настолько, что эмоции росли вместе с ними в геометрической прогрессии. Казалось, что отчаянный стук сердца звучит сейчас как минимум похожим на гонг, а как максимум – на череду атомных взрывов. Пока они вдвоём лезли по лестнице, тишину нарушали лишь шорохи шагов. По мере увеличения расстояния между безопасной землёй и парнями, глаза Кейске загорались предвкушением всё ярче, а у Мацуно расширялись от страха и какого-то необъяснимого воодушевления. Когда до вершины оставалось всего несколько метров, стало понятно, каким образом на ёлке держалась внушительная полупрозрачная золотистая звезда: она крепилась именно за круговую лестницу. А вокруг было свободное пространство, куда вскоре и просунул голову Баджи, жестом призывая блондина следовать за собой. Тот задержал дыхание, тоже высунулся из верхушки и ошеломлённо выдохнул. Перед глазами простирался весь каток, полный мельтешащих внизу людей, горящие разноцветными огнями улицы, высоченные небоскрёбы, уходящие куда-то в облака. – Охуеть, – пробормотал Чифую, не в силах оторваться от шикарного вида. – Это просто волшебно! Безумно красиво! – Верно, – фыркнул Кейске и шумно втянул носом свежий морозный воздух. Но смотрел он не на город, а на улыбающегося, раскрасневшегося от холода парня. Который вдруг повернулся, глядя прямо на черноволосого. А тот всерьёз забеспокоился, что душа прямо сейчас покинет тело. – Спасибо, – шепнул Мацуно, смущённо отводя взгляд. Он не мог смотреть на Баджи в упор, потому что по-настоящему переживал за стабильность своего ментального здоровья. «Мать вашу, если он сейчас возьмёт меня за руку, улыбнётся или просто приблизится хоть на миллиметр, можно смело вызывать скорую. У меня будет инфаркт», – подумал Чифую. А спутник будто намеренно желал свести его в могилу. Наклонился и чересчур нежно провёл пальцем по щеке. Тогда блондина пробила короткая дрожь, он, желая устоять на месте и не упасть в обморок, как средневековая леди, в панике ухватился за луч пластмассовой звезды. Та вдруг сдвинулась и, словно в замедленной съёмке, полетела вниз на каток. Парни завороженно наблюдали за шедевральным полётом «падающей звезды». И в эту секунду в голове у Чифую промелькнуло: «Пусть моя жизнь никогда не прекращает быть такой ебанутой». Жаль, Вселенная восприняла это как загаданное желание. Спустя долгое мучительное мгновение, сопровождавшееся стуком пластмассовой игрушки о лёд, прозвучал пронзительный свист. Время тут же вернулось в своё привычное движение. Послышался крик охранников, визг посетителей (слава богу, сеанс закончился, и они стояли за пределами катка) и тихое «блять» авторства Баджи. – Слезайте оттуда, сумасшедшие! – орал один из охранников, подбегая к ёлке. За ним следовали ещё двое. Вместе они пробрались внутрь ёлки, стремительно приближаясь к опешившим парням. – Баджи… – растерянно проговорил Мацуно, будто бы спрашивая, как им поступить. – Без паники, – шикнул тот. – Ждём. Они и правда не сдвинулись, пока охранники не проползи чуть больше трети лестницы. А потом Кейске перемахнул через край каркаса и полез вниз по внешней стороне ёлки, жестом позвав Чифую за собой. – Что ты творишь? – прошипел тот, впрочем не особо сопротивляясь. – Смотри под ноги, – вместо ответа посоветовал черноволосый. – Каркас прямо за ветками. Спускаться и правда было не трудно, если прощупывать места, где есть перекладины. Иголки больно впивались в кожу даже сквозь перчатки, и Мацуно периодически ойкал от неожиданности. Он не мог понять, как Баджи хватается за ветки голыми руками и ещё успевает смотреть за ним самим. Где-то на полпути послышались крики охранников, призывавшие их остановится, угрожавшие полицией и штрафами. Кто-то из них смотрел сверху, а кто-то вновь начал спускаться по лестнице, чтобы словить снизу. Но парней догнать у них уже не вышло. Баджи, спустившийся первым, обхватил Чифую за талию поставил на землю и, не медля ни секунды, дёрнул за собой в сторону выхода Те охранники, что успели спуститься, вроде как всё ещё бежали за ними, но, стоило парнями перепрыгнуть через ограждение, как их голоса стихли вдалеке. Расталкивая толпу, Баджи и Чифую пробежали ещё несколько кварталов и остановились только тогда, когда оказались в тихом безлюдном парке. – Это было невероятно, – громко рассмеялся черноволосый, прислонившись к стволу заваленного снегом дерева. Блондин осел на колени и, тяжело дыша, выдавил: – Ты сумасшедший! – Может и так, – хмыкнул Кейске. – Но зато сколько адреналина! Это ведь ты уронил звезду! Я никогда не забуду этот вечер и твоё лицо в этот момент. Мацуно пихнул его кулаком в плечо и тоже рассмеялся. Они отдышались и отсмеялись, делясь впечатлениями от пережитого приключения, и медленно двинулись вдоль набережной. Вокруг было так тихо, что казалось, будто все люди на свете вымерли, и остались только эти двое и блестящий в свете одиноких фонарей снег. – И всё же… Зачем ты тогда меня сфотографировал? – спросил вдруг Баджи. Чифую смутился, словив лукавый блеск янтарных глаз, и сказал: – Да ты и сам знаешь… – Не имею ни малейшего понятия, если честно, – признался черноволосый абсолютно серьёзно. – Красивый потому что, – мрачно буркнул блондин. – Правда? – А то ты не знаешь! – съязвил Мацуно, искренне не понимая, чего добивается парень. – Или ты хочешь, чтобы я сказал это вслух? Кейске молчал, но блондин почему-то уже не мог остановиться. – Ты зашёл в «Формулу» весь такой деловой, а я подумал: «Вашу ж Родину-мать, какой он красивый!» А в течении следующих дней убедился, что ты ещё, к тому же, поехавший на голову, безумно доставучий и совершенно невероятный! – он больше не контролировал свою речь и эмоции, а черноволосый лишь отстранённо наблюдал за активной жестикуляций. – Да я вообще потерялся. Просто выпал из жизни на неделю! Это всё так быстро, что я не успеваю думать о чём-то ещё! Или просто не могу… Короче, я потерялся, запутался. Такое ощущение, что попал в торнадо, и теперь меня кидает из стороны в сторону, переворачивает вниз головой. А торнадо – это ты. И я не знаю, как выбраться, потому что жизнь кардинально изменилась, от моих долбаных скучных будней не осталось ни следа. И я не знаю, что с этим делать. А если ты вдруг пропадёшь, то несомненно буду чувствовать себя так, словно произошёл апокалипсис. Потому что я уже привязался. Да я буквально ощущаю, как с каждой минутой влюбляюсь! Тут он ругнулся, застыл и зажал рот ладонью, когда понял, что явно наговорил лишнего. Глаза Баджи расширились до размеров ёлочных шариков. Он развернулся к блондину, убрал его руку и резко подался вперёд. Чифую зажмурился, но не отстранился, когда чужие удивительно мягкие губы коснулись его собственных. Целовал его Кейске совсем не так, как накануне. В поцелуе не было страсти, животной дикости и терпкой похоти, но была какая-то невинная робость, нежность и хрупкость. Хрупкость момента, взаимного понимания и расцветающего чувства. Чифую в это мгновение окончательно сдался своей мысленной полиции принципов: охотно ответил на поцелуй и осторожно переплёл свои пальцы с пальцами Баджи. Вдалеке шумели и радовались приближающимся праздникам люди, под ногами хрустел сухой снег, мерцали фонари, мягкий свет которых больше не казался одиноким. Руки с той минуты парни не разрывали. Они шли в уютной тишине и совершенно не нуждались в словах. Самое главное сегодня уже было сказано, а нужно ли что-то ещё? Постепенно они дошли до квартала Чифую и только тут почувствовали неловкость, в растерянности замерев на пороге. – Спасибо тебе, – мягко улыбнулся Кейске, медленно отстранившись. Мацуно покраснел, промычал что-то непонятное себе под нос и решительно вскинул голову. – Не зайдёшь? – внезапно севшим голосом спросил он. И тут же утонул в поцелуе, которым, как волной, накрыл его черноволосый. На лестнице они спотыкались раз десять. Блондин не помнил, как открыл дверь и снял обувь, но помнил, как по телу бродили чужие руки. Они были везде, они забирали на себя всё внимание. Баджи целовал везде, слегка прикусывал кожу, так, что боль ощущалась достаточно ярко, но граничила с наслаждением. Чифую отчётливо помнил, как одежда улетала в разные стороны и оседала на полу, помнил, как его резко опрокинули на кровать. Он потерялся в ощущениях, которые дарил язык, оставляя влажные полосы на внутренней стороне бёдер. В ушах стоял горячий шёпот и собственные стоны. Хотелось умереть и воскреснуть вновь, потому что такого чувства наполненности, целостности и гармонии он никогда не испытывал. А когда перед глазами засверкали звёзды, мог поклясться, что готов раз за разом проживать вторник, потому что во вторник он и встретил Баджи.