Идеальная жертва (5)

Замедлившись до торопливого шага, открываю карту и прикидываю точку эвакуации: ближайшая просека от нашего лесного лагеря, куда сможет вписаться корабль. Вызываю «зету», называю координаты. «Принято» — спокойствие голоса в наушнике вселяет оптимизм. Всё отлично, и не с таким справлялись, тем более, я не один… Однако ложку дёгтя в мой бодрый настрой добавляет следующая реплика пилота: «Задание выполнено?». Моё подтверждение он не комментирует, однако сдаётся мне, что Лана выдала ему собственные инструкции — например, в противном случае улететь, кинув меня здесь. А что? Я уже могу поверить в любое дерьмо. Отличный план: похоронить всю эту историю на планете без связи и дело с концом. Доскакав до нашего лагеря, с облегчением вижу, что все на месте: Ру лежит поодаль — всё так же без движения и признаков сознания; старший пацан кормит младшего красными ягодами. Оглядывается и даже улыбается при виде меня. В лучах стоящего над головой белого солнца лес вокруг кажется более зелёным и привычным, земным. Птички тенькают, насекомые жужжат. К сожалению, мне приходится разрушить идиллию, рявкнув: — Подъём немедленно! Хватаю Эйруина под мышки, тяну вверх. Ну и хряк тяжеленный! Однако здесь обнаруживается непредвиденная сложность: почуяв кровь на моей футболке, он дёргает туда искорёженное лицо, принюхивается судорожными рывками. В носоглотке хлюпает. Чёрт, он же голодный! А времени на кормёжку нет. И что делать? Шваркаю ногтями по шее слева — на свежую кровь Ру активизируется мгновенно: впивается пальцами в одежду, чуть не повалив меня внезапным напором, тянется всем телом к шее. Добравшись, присасывается как пиявка. Как мне повезло, что у него зубов нет, — останется неслабый засос, но зато ничего не отгрызёт. Закинув его руку себе на шею, поднимаю вертикально, держа за талию. Или взять выше? Нет, лёгкие у него пока работают, не стоит рисковать и сжимать сломанные рёбра. Следующий пункт: правой рукой взять мелкого. Вот тут я понимаю, что полезно сначала думать, а потом делать, потому что приседать с висящим на мне Эйруином вообще жёстко. Но деваться некуда. Прихватив пацана под мышку, командую: — За мной. Не отставать. Старший кивает. Глаза круглые, чуть не трясётся, но держится бодро. Надеюсь, справится. Идти недалеко. Успеем. Раздербаненная куртка остаётся на траве, пятно хаки выглядит грязным на фоне насыщенного сине-зелёного. Под жаркими лучами я и без куртки уже обтекаю: щекотные дорожки пота то и дело скатываются на поясницу, на животе мокрая футболка липнет к коже. Старший мальчишка сосредоточен: брови нахмурил, смотрит вперёд, торопится, чтобы держаться наравне со мной. Младший молчит, болтаясь на весу, смотрит по сторонам. Ему как будто и нравится этот способ перемещения. Ру с аппетитом обсасывает мою шею, даже старается держаться за футболку. Толку от этого немного, потому что большинство пальцев сломано, но всё же и мне легче, и выглядит как хороший знак. Посмотрите на меня, ну просто многодетная мать-кормилица! Единственный минус — в таком положении ноги Ру путаются у меня под ногами, так что вместо бега я шагаю размашисто. Сначала правой, чуть вбок, чтоб не споткнуться о его ботинки, — всё равно то и дело цепляю их подошвой, — затем подтягиваю левую половину тела вместе с весом Эйруина. Какая-то крабья походка получается! Но если приноровиться… За нашими спинами, далеко, хрустит сухая ветка — задорно, словно кто-то тяжёлый наступил на неё, не скрываясь. Старший пацан оглядывается испуганно. Только паники сейчас не хватало! Чтобы хоть немного отвлечь его, говорю легкомысленно: — Необычное имя у твоего брата, — голос получается придушенный от напряжения. Ру ещё неприятно так присосался, мусолит дёснами мышцу сбоку шеи, вот же пиявка-переросток! — У нас такие имена были давно. Пацан не реагирует, совсем ушёл в себя, но я упорно продолжаю: — Даже странно. Я удивился, потому что у меня похожее имя. Син — это короткое имя, а полностью — Синхард. Вот тут мальчишка наконец-то смотрит на меня, однако отвечает: — Это плохо. — Почему? — я продолжаю изображать оптимизм, обтекая потом и рискуя завалиться набок, потому что Ру слева значительно перевешивает мальца с правой стороны. — Нет такого небесного патера. — А Экхард есть? — Конечно! — от возмущения мальчишка даже притормаживает, вылупившись на меня, но тут же оглядывается и припускает вперёд. — Майстер Экхард — великий небесный патер! Он охраняет нашу семью. — Точно, я слышал про него. Просто голову солнцем напекло, вот и забыл. Но у меня тоже есть небесный патер. В честь него меня и назвали. Только он не такой известный, как ваш. Кажется, именно про такие ситуации говорят: «врёт как сивый мерин». Или «Мерлин»? В общем, я без понятия, кто он такой, но мне даже не стыдно. Нужно отвлечь ребёнка от происходящего, и у меня прекрасно получается. — Что он делал? — пацан смотрит скептически. Думай, Син, думай. Чем вообще могут заниматься небесные патеры? — Он… много медитировал. Давал людям умные советы. И помогал детям. Про детей — беспроигрышный вариант, их все любят. А насчёт медитации Эйруин рассказывал. Да сколько ж можно запекать меня со всех сторон?! Теперь ещё и голубое солнце присоединилось к белому, они определённо сговорились приготовить из меня гриль. Смотри-ка, а ведь Ру и в самом деле оказался на планете с хорошим климатом. Курорт! Если б только не местные фанатики. Справа раздаётся: — Как ты нам? Эм-м-м… И что ответить? Я-то им помог так, что дальше некуда. С другой стороны, вряд ли ребёнок понимает, что такое сарказм. Делая вид, что внимательно разглядываю, куда ставлю ноги, осторожно отвечаю: — Лучше меня, конечно. А ваш? — Ты сказал, что знаешь. Да что ж за умный ребёнок! Аж рычать хочется, но вместо этого я дёргаю головой, пытаясь отцепить Ру от своей шеи. В итоге он сдаётся, отпускает. Наконец-то, можно будет идти ровно, а не по-крабьи. — Я уже старый, память плохая, — ною придушенно, дёргая Ру вверх, чтобы забросить на плечо. Мальчишка, видимо, удовлетворяется таким ответом. Перекинув Эйруина поудобнее, я ускоряю шаги, и пацан припускает бегом, чтобы не отставать. — Он диктовал, — последнее слово произносит по слогам, с явной гордостью, и поясняет: — Говорил ангелам, а они писали огнём на облаках. Как знакомо звучит! Хотя среди моих помощников ангелов замечено не было, но диктовать приходится регулярно. Так, запомнить: после смерти немедленно слиться в небытие и ни за какие коврижки не соглашаться на должность небесного патера — и так всю жизнь с бумагами канителюсь, не хватало ещё в загробном мире огненные отчёты заполнять. Пацан было открывает рот, чтобы продолжить, но тут впереди показывается нужная просека, я улавливаю хорошо знакомый гул двигателей на малых оборотах и указываю мальчишке в ту сторону. Отлично, я наконец-то спасён от религиозной темы! А то ляпнул бы что-нибудь несуразное. Теперь позади явно слышна погоня: хруст веток, иногда шуршание листьев под ногами. Я бы ускорился, но и так уже тащусь на предельной скорости, вот-вот целиком на пот изойду. Ничего, успеем. Да и, судя по звукам, преследователь лишь один. На просеке ковёр палых листьев вновь сменяется травой, будто специально цепляющей за ноги. Но всё почти закончилось. Минут пять, и я буду валяться на чудесной, прохладной сетке пола, остывая после этого пекла. Всего-то несколько минут. Корабль, висящий вдоль просеки боком к нам, опускается, на ходу открывая шлюз сзади. До меня доносится привычный запах грузового отсека: разогретый металл, оружейное масло… Наконец-то! Хоть что-то родное за последние сутки! Добираюсь до распахнутого насквозь шлюза, когда из тёмных глубин отсека выскакивает техник. Помогает мне снять с плеча Эйруина — тот наелся и уже вновь не реагирует на происходящее. Затаскивая его на корабль, парень кивает на орущего ребёнка: — Это что? — Под мою ответственность. Пихаю ему брыкающегося пацана, но не тут-то было: мелкий намертво вцепился в мою футболку, воя так, что в ушах звенит. Пока техник старается разжать его пальцы, я на всякий случай не участвую, чтобы не сломать эти микроскопические руки, а озираюсь в поисках старшего… И где он?! Оглядываюсь на лес. Ёкарный бабай! Пацан так и остался под деревьями, на границе лужайки! Дрожит, смотрит широко распахнутыми глазами на корабль, на меня — и я понимаю, что он не сможет. Не справится. Подойти к огромной гудящей штуке просто выше его сил. А за его спиной, среди деревьев, приближается чёрная фигура — желтоглаз-один. Заметив направление моего взгляда, мальчишка разворачивается назад… и вдруг срывается к парню! Вместо того, чтобы бежать к кораблю, твою ж за ногу! Я думал, что уже исчерпал запас адреналина, но при виде происходящего меня прям оглушает новой дозой. Картинка по центру становится кристально-чёткой, а боковое зрение выключаются вместе с остатками чувств. Взгляд на техника: он отцепил одну руку мальчишки и теперь сражается с пальцами второй. Нет времени. Шваркаю ногтями по натянувшейся ткани — раз, два! Мелкий остаётся с куском футболки в руках, а я бросаюсь через лужайку, увязая в траве, на ходу сдирая с себя остатки футболки, ору: — Стой! Назад! Но переводчик звучит слишком тихо, а может, мальчишка просто не хочет слышать. Желтоглаз, увидев, что я направляюсь к нему, останавливается и поднимает над головой руку, в кулаке что-то зажато. Кричит лающе. Восприятие обострилось настолько, что невыносимо растягивается даже секунда между его словами и моментом, когда переводчик ровным тоном произносит мне в ухо: «Иди сюда, трус. Ты убил моего брата». Вот и край леса. Но мальчишка далеко впереди, между деревьев. Откуда он скорость такую взял?! Несётся к парню, перепрыгивая через корни. С воплем налетает на опешившего желтоглаза, повисает на нём, тянется к поднятой руке. Крикнуть ещё? Чтобы остановился, не лез, вернулся к кораблю. Но способность говорить уже тоже отключилась из-за предельной дозы адреналина. Лёгкие работают лишь на движение, нельзя сбиваться с ритма. Проще добежать. Мне нужно лишь несколько секунд. Одна. Парень пытается отцепить мелкого от своей руки, в которую тот вцепился зубами. Мальчишка отчаянно дёргает его пальцы, стараясь разжать. Лупит ногами куда придётся. Две. Парень дёргает руку выше, и свободно выпущенная из брюк форменная рубашка задирается, а под ней, на поясе, — разгрузка с гранатами. Я вижу четыре, но наверняка это не все. Три. Мальчишка вновь дотягивается до кулака желтоглаза, тянет и дёргает. Четыре. Не глядя, отбрасывает в сторону что-то мелкое, словно мусор, и вновь хватается за руку парня. А вот я провожаю взглядом металлическое кольцо, падающее на ковёр синей листвы. Чека гранаты. Пять. Останавливаюсь мгновенно, словно наткнулся на невидимую стену — годами отработанная реакция. Шесть. Одна половина меня тянет вперёд, кричит, что ещё можно успеть, нужно попытаться. Вторая с ледяным спокойствием сообщает, что успеть невозможно, я слишком устал и обескровлен, а там как минимум пять гранат, они разнесут всё вокруг и меня заодно. Семь секунд. Ныряю влево и, завидев очередную канаву, на всей скорости прыгаю к ней, скатываюсь в углубление вместе с ворохом прелой листвы. Взрыв настолько близко, что земля подо мной содрогается, а барабанные перепонки рвёт болью. В основании носа противно дребезжит: череп резонирует с содрогающимся миром вокруг. По голой спине пыхает обжигающим жаром — словно резко открыли духовку. Засыпает горящими ветками, а на поясницу рухает что-то тяжёлое, сдирая кожу. Ствол дерева. Перекатываюсь, одновременно спихивая его с себя, — повезло, что молодое, тонкое. Сверху продолжает сыпаться мелкий мусор и листва. Еле успеваю увернуться от ещё одного ствола — этот как раз толстенный, потому и задержался. Зато сейчас бухается с эпичным грохотом, совсем рядом — всё тело сотрясает, — поднимая клубы опилок и ошмётков листвы. Но грохот я, собственно, не слышу, лишь догадываюсь. В голове противно звенит. Губы щекочет, и я непроизвольно облизываюсь — кровь из носа. Замечаю, что сбоку по шее тоже течёт, видимо, из ушей. Ну, что. Нужно ползти к кораблю, да? На том месте, где стоял желтоглаз, теперь воронка. На самом деле я привык к этому. Долго привыкал. Вот как это, секунда — и уже поздно? Всё закончилось, спасать некого. А сознание стопорится, отказывается верить, требует всё переиграть. То есть раньше так было. Сейчас — я просто встаю и иду к кораблю. Голова кружится, звон продолжается, но я тороплюсь как могу: вдруг появится ещё кто-то, а я не услышу. На всякий случай оглядываюсь, но погони не видно. Взгляд сам собой ползёт к воронке от взрыва. Может, проверить? Может, случилось чудо? Нет, нужно идти вперёд. Я не имею права подвести тех, кто ещё жив. Шлюз корабля. Техник протягивает руку, помогает забраться внутрь. Шевелит губами, говоря что-то, но я указываю на свои уши и отвожу взгляд. Всё достало. Створки шлюза закрываются, корабль взлетает. Иду в медкаюту. Удобно, что футболки нет, снимать не нужно. Достаю аптечку и принимаюсь обрабатывать кожу.