Идеальная жертва (5)

За выходные мы наконец-то собрали железную дорогу, заняв весь пол в комнате Эйруина, а Като обругала меня аж два раза. В субботу вечером я спросил у неё ещё один рецепт — на успокоительное для себя. А она возмутилась, что я инструкцию не читал, а ещё, мол, собирался что-то Эрику колоть. Оказывается, уколы были по одной ампуле на вечер. То-то, я думаю, спал так крепко. Зато отдохнул! В воскресенье придралась, что Эрик нечёсаный. Ты, говорит, должен следить. Я ей — с какой стати я должен следить за взрослым мужиком, пусть сам себе хвостики завязывает. Фыркнула. Говорит — тощий, ты его совсем не кормишь. А Ру, сволочь эдакая, сидит с постной мордой, давление меряет, а сам мысленно ржёт надо мной. Да хрен с ним, мне не жалко. Лишь бы не планировал опять помирать. Но всё же в отместку за смехуёчки над командиром я ему на ужин принёс целое блюдо мяса с майонезом и килограмм жирнючих кремовых трубочек на десерт. Пусть массу нагуливает. В понедельник я, как и обещал, с утра пораньше причесался, почистил китель и отправился в кабинет Главного. Зашёл. Кладу перед генералом заявление на увольнение. Он как прочитал — аж морда покраснела. Кулаком как стукнет, как заорёт: «Да вы сговорились, что ли, все?! Смерти моей хотите, да?!» Вскочил к сейфу, погремел бутылками, наконец достал водку и принялся хлебать прям из горлышка. Я прифигел. Всякое видел, но чтобы Главный с горла пил, да ещё утром… Неужто капитан Лиля настолько допекла? Когда Сикорски поставил на стол вторую бутылку, а потом высунулся в приёмную и прогремел помощнику: «Меня нет! Ни для кого!», — я понял, что мне не остаётся иного варианта, кроме как сесть в парадное тёмно-зелёное кресло с гнутыми ножками, взять в руки предложенную бутылку и преданно смотреть генералу в глаза, делая вид, что я тоже то и дело прихлёбываю. В итоге выяснил, что буйство Главного связано с женой. Сикорски всё ходил вокруг да около, примеряясь сказать ей о разводе, вот только она его опередила: вчера вечером, когда он пришёл с работы, оказалось, что вещей супруги нет, а есть записка, в которой она сухо извещает, что ушла к другому, а документы на развод на днях принесёт её адвокат. Этой запиской возмущённый Сикорски махал у меня перед носом, три раза требовал перечитать её, сам перечитал вслух четыре раза, а в итоге с ненавистью скомкал и бросил в мусорное ведро, промахнувшись на добрых полметра. И только мне показалось, что генерал на этом успокоится, как его взгляд упал на моё заявление. Ох, как он орал! Назвал предателем родины, грозился отдать под трибунал, а потом его вообще осенило идеей, что это именно ко мне ушла его супруга, поэтому всё так и совпало. Кое-как убедил, что жена его прекрасна со всех сторон, однако мне не по чину. Куда ж капитану генеральскую жену?! Главный подумал и согласился. Вздохнув, сказал, что наверняка она к гражданскому свалила, у них вообще совести нет, у гражданских этих. После этого я не посмел напоминать, что тоже решил стать гражданским. Только кивал и поддакивал, а дождавшись, когда Главный ушёл в сортир, быстренько слинял из кабинета. Тем не менее, про заявление своё не забыл, а оставил его у генеральского помощника с наказом передать Главному, когда успокоится, и непременно дождаться начальственной подписи. Обещал отблагодарить. Рабочий день провёл у себя, лениво разгребая накопившиеся дела. Почему-то после заявления, даже ещё не подписанного, стало плевать на всё, как будто я уже чужой здесь, уже мысленно распрощался с должностью и рабочим местом. Осмотрев свой кабинет, неожиданно почувствовал, что он мне надоел за все эти годы. Ещё в пятницу не замечал этого, а теперь — хочется чего-то нового, сменить обстановку, двигаться дальше. Что ж, значит, я принял верное решение. *** До дома добираюсь за рекордно короткое время. Распахнув дверь, залетаю в прихожую и вижу Эйруина, который направляется в свою комнату, уже взялся за дверную ручку. — Стой, погоди! Прислонившись к стене, он смотрит, как я расшнуровываю ботинки. Разувшись, гордо выдаю: — Я уволился. — Что?.. — Ру настолько удивлён, что даже вслух заговорил. — Ты… Что?.. — Уволился. Только вместо того, чтобы радоваться и восхищаться моей смелостью, Ру выдаёт: — Совсем псих?! — Сам ты псих! Тебе прям не угодишь. — Ты мне годить собрался? Ты… Ты где работать будешь? Как жить? Смотри-ка, а он, оказывается, хорошо разговаривает. За последнее время я и отвык. Только от шока заикаться начал. Аж рот открыл, а глаза — как два дула пятидесятого калибра. — Проживу как-нибудь. Я неприхотливый. Похлопав на меня глазами — будто впервые видит, — Ру глубоко вздыхает и обречённо выдаёт: — Идиот. — Знаешь что? Иди на хуй. Я для тебя вообще-то… А если тебе похуй, так и ебись ты через колено! — Я тебе щас этим коленом по яйцам дам! Отлепившись от стены, Эйруин боевито шагает ко мне, но вдруг — замирает. В глазах мелькает паника, словно под ногами неожиданно оказался предательски-скользкий лёд. Я, конечно, подхватываю Ру быстрее, чем успеваю осознать. — Голова кружится? Но он лишь отпихивает мои руки и сопит недовольно. — Что? Скажи. Пытаюсь поймать его взгляд, но Ру уворачивается. Сжимаю его крепче, прекращая трепыхания, и шепчу в ухо: — Хватит. Скажи, что не так. Обмякает. Посопев и помявшись, наконец говорит тихо: — Ты потом поймёшь, что ошибся, и будешь меня обвинять. Что из-за меня пришлось всё бросить. — Вовсе не из-за тебя, слишком много на себя берёшь. — Ага. — Нет, серьёзно, — почувствовав, что напряжение Ру спало, отпускаю его. — Всё это дерьмо достало. Трупы, оторванные ноги, головы… Да в пизду это всё! Направляюсь на кухню. — И что будешь делать? — Эйруин заходит за мной и снова расслабленно прислоняется к стене, сунув руки в карманы свободных домашних штанов. — Пока не решил. Впервые в жизни я полностью свободный человек! — расстёгиваю пуговицы рубашки. — Вот сейчас ка-ак скину униформу, ка-ак поменяю стиль!.. Ты же давно мечтал принарядить меня в гражданские тряпки, а теперь не рад? Или расстроился, что твои предсказания не сбудутся? Теперь я не умру, и тебе придётся терпеть меня ещё много-много лет. А может, ты мечтал побыть безутешным вдовцом? На похоронах бы девчонок нацеплял, а? — Заткнись. Однако только стягиваю футболку — схожу в душ, день жаркий, — как мои разглагольствования прерывает звонок на личную линию. — Кого там черти несут?.. — беру браслет. Главный? Какого хрена ему надо? — Извини, нужно ответить. Голос Сикорски звучит оптимистично, будто он выиграл приз в лотерею: «Блэйк? Я всё устроил! У генерала Смит есть для тебя отличное предложение». Вот только Ланы мне не хватало! Но теперь я уже не обязан подчиняться приказам. На всякий случай спрашиваю: — Конкретнее? Отказаться всегда успею. «Рекрутёром в Данбурге. Будешь, так сказать, рекламным лицом. Работа непыльная: хвалить нашу часть, хвастаться пушками — выделим тебе пару красоток — и агитировать народ. Дальше отбирать кандидатов. Ну, ты сам всё знаешь. Идиотов не брать, норма по ним выполнена на год вперёд. А вот если найдётся кто разумный, так добро пожаловать в ряды нашей доблестной армии! Совсем красавчиков можем на рекламу взять. И тебя, само собой, ты ж у нас такой… фотогигиеничный, хе-е-е». Звучит вдохновляюще. Ру, почувствовав моё настроение, следит внимательно. «Если хорошо пойдёт, то и дальше развернёмся. Представь, полная рота генномодифицированных! Это будущее, капитан». — Я уже не капитан. «Да конечно! А кто ж? — Сикорски посмеивается. — В армии бывших не бывает». Правильно поняв моё недоумевающее молчание, добавляет: «У тебя сейчас законный отпуск, полгода. Накопилось за годы безупречной службы. Так что отдыхай, ни в чём себе не отказывай. Потом подумаешь». — М-м-м. Хорошо. «Я лично позвоню. И попробуй только отказаться!». Гудки в трубке. Проверяю счёт. Хренасе, куча денег! В пояснении к поступившему недавно переводу указано «отпускные». Ру обеспокоенно спрашивает: — Что случилось? — Главный всё же не подписал заявление. Оформили как отпуск, на полгода. Предлагает после этого агитировать народ в Данбурге идти в армейку. — Жить там? — Ага. Рекрутёрам много не платят, но я особо и не трачусь. А если пожить дома, то вообще экономно будет. Меня тут же уносит в оптимистичные фантазии: Данбург связан с тёплыми воспоминаниями из детства, и кажется, что сейчас всё будет так же. Перерыв, чтобы наконец-то отдохнуть от последних событий, и папа готовит вкусные гренки на завтрак, и погода всегда солнечная, и будем с Экхардом гулять, научу его ящериц ловить, покажу разное… В то же время и службу бросать не надо, вроде смена деятельности, но не совсем. Интересно, какие пушки дадут? Потребую у Главного проверенные модели — нафиг экспериментальное фуфло, я не подопытный кролик, — но комплектацию подороже и чтоб выглядели красиво, с гравировкой там… Однако что-то меня сбивает и возвращает в реальность. Ру сосредоточенно пикает кнопками кофеварки. Обиделся? Как будто чем-то недоволен. Или кажется? — Что такое? Молчит, конечно. Смотрит, как чай льётся в чашку, до меня доносится приятный аромат бергамота. Подхожу со спины, глажу его плечи. — Скажи. Ну?.. Милый?.. Эм… — запинаюсь на всякий случай и словно ныряю в ледяную воду, ожидая, что сердце вот-вот остановится: — Змейка моя?.. Ру оглядывается медленно, отодвигаясь с опаской. — Чо?.. — Ничо, — уверенно пожимаю плечами. — Змейка. Ты похож. Я тут подумал, люди называют друг друга по-всякому. И вот. Ты ж не то что «медвежонок» или «зайчик». А на змею похож. Они классные. Продолжая хмуриться недоумевающе, он опускает взгляд на свои руки. Растопыривает пальцы. Оглядывает их. Снова смотрит на меня. Ага, как на психа. От смущения давлю агрессивнее: — Я хотел как-то ласково тебя называть. Что я могу сделать, если ты не похож на «пончик»? Молчит. Смотрит во все глаза. — Но если не нравится, можно другое придумать. Что хочешь. Вдруг Эйруин разворачивается и уходит. Даже чай не взял. Смотрю вслед. Хлопает дверь его комнаты. Обиделся? Вроде нет. А чего тогда? Стою, прислушиваясь, но ничего больше не происходит. Ладно, нужно заказать ужин. Ох уж эти разговоры «про отношения» — сплошные стрессы, так и хочется пожрать!