Ожидая рассвет

Если бы ей кто-то однажды сказал, что катализатором для ускорения приближающейся смерти может стать любовная интрижка — Эйвери бы тут же расхохоталась и послала бы сказавшего это провериться в Мунго на предмет психических расстройств. Но у нее не было возможности опровергнуть эту теорию. После ухода Сириуса на самой низкой ноте из всех возможных — чернь начала разрастаться на ее колене так, что было заметно человеческому глазу. Состояние заметно ухудшалось, она вновь перестала выходить из своей комнаты, но на этот раз компания у нее появлялась гораздо чаще из-за намертво приоткрытой двери. Длинные домашние штаны и отмалчивание на любые вопросы. Два новых бескомпромиссных правила ее пребывания в доме Блэк. Однажды глубокой ночью ее резко вырвала из сна режущая боль. Тихо вскрикнув единожды, она закрыла рот ладонями и сцепила зубы до скрежета, лишь бы не повторить этой глупости. Металась по постели, вытягивалась струной, кусала ребро своей ладони — это не помогало. В дверях она заметила силуэт заспанного Рона. — Эйви, что с тобой? — спросил тот и зашел в комнату, щурясь, дабы разглядеть происходящее в темноте. — Уизли, свали, — процедила девушка и отвернулась от него на другой бок, сильнее натягивая на себя одеяло. Этот парень был талантлив в неподходящих появлениях. — Ты кричала, что случилось? Точка невозврата была пройдена. Скрежет зубов был явным признаком возрастающей слабости. Как бы ни было больно признавать, но ей нужна помощь. Тело вновь бросило в жар, заставив пару капелек пота уверенно прокатиться со лба на влажную подушку. — Позови Гермиону, — тихо молвила девушка, что боялась закрыть глаза и уже не открыть их. Ей приходилось уперто смотреть в найденную перед собой точку в темноте. — Что с тобой? — испуганно спросил парень заметно проснувшимся голосом, подойдя еще ближе и в панике быстро оглядывая постель в поиске причины. Эйвери сжала губы в тонкую линию, вновь раздражаясь глупой упертости семейства Уизли, и не нашла ничего умнее, кроме как взяться за край одеяла и откинуть его с себя. Открывшаяся картина была погружена в глубокое молчание, а через мгновение Рональд убежал за своей подругой. Казалось, прошла целая вечность до прихода самой-умной-ведьмы-своего-поколения. В неизменной компании своих друзей они появились на пороге и тут же начали что-то упорно обсуждать, но Миллер никак не могла сконцентрироваться на их разговоре. Ее тело погружало в пучину боли с хаотичной периодичностью так же внезапно, как и вытаскивало из нее, позволяя отдышаться. — Эй, ты слышишь меня? Эй? Гермиона взяла девушку за подбородок, заставляя расфокусированный взгляд остановиться на себе в краткой сознательности. Гермиона осознавала, что добиваться от Эйвери вразумительных объяснений будет бессмысленно. — Я постараюсь помочь, слышишь? У меня есть некоторые подозрения, и… — Делай, — прохрипела умоляюще Эйвери, вновь морщась от очередной прибывающей волны. — Я доверяю тебе. Делай, — шепнула девушка, хватаясь за кисть Гермионы с такой силой, словно та могла ей помочь остаться в этом моменте. В комнате появлялось все больше людей. Гарри с Роном пытались ее удерживать на месте, пока Гермиона старалась безошибочно попадать невербальным исцеляющим заклинанием в ее колено, но девушка слишком сильно металась. Ее руки-ноги вырывались из хватки, и когда ее правая рука очутилась на свободе и попыталась пальцами залезть под кожу в почерневшем колене, Гермиона ощутила потребность в более сильной помощи.

***

Теперь нескончаемый разговор об его подозрениях на счет предательства Эйвери повернулся совершенно в иную сторону, нежели Блэк мог рассчитывать. Понимая, что девушка, действительно, не пыталась его убить, и ее заклинание сбило его с ног совершенно по иному поводу, он ощутил нескончаемый ядовитый стыд, что в мгновение ока прошелся по всем эстакадам вен. Бродяга поднял ошарашенный взгляд на лицо Эйвери, которая отвернулась ото всех и смотрела в окно со странным позором в напряженных чертах лица. Им еще ни разу не удалось вместе встретить рассвет. Блэк помнил, как раньше любил наблюдать за первыми лучами солнца, сидя где-нибудь в полях посреди, казавшихся бескрайними, просторов Англии. Чувствовать на своем лице предрассветную прохладу, медленно сменяющейся на теплые потоки легкого дуновения ветра. Знать, что это очередное его начало. Мужчину стало накрывать острыми волнами. Первый взгляд на смущенную девицу с напускной уверенностью, которая по итогу оказалась куда реальнее его наигранного тщеславия. Ее вздернутый горделиво нос при озвучивании своих миротворческих целей. Глаза-океаны, в которых он потонул и не пытался спастись. Первый танец в пятнадцатиминутной передышке от происходящей за шатром магической катастрофы. Влажные губы, неуверенные, но жаждущие, что целовали в ответ. Весь мир целенаправленно катился к чертям, стоило ему оказаться на расстоянии вытянутой руки от Эйвери. Видя измученное бледное лицо Миллер с влажными дорожками на щеках, стыдливый взгляд и заметную дрожь, он вспомнил все. Как она возродила в нем множество начал одним своим появлением. Как подарила ему первый за шестнадцать лет рассвет. Надломленный свет встал в идеально ровную линию, освещающий Ее лик. Полоумная кузина и в этот раз мастерски его обыграла. Мысль сжала в холодных тисках мозг Сириуса настолько внезапно, что он почти пошатнулся — как же сильно Эйвери любила его, раз даже со своей уникальной способностью ко лжи не смогла сие скрыть от психопатки Беллы? Как сильно она тянулась к нему, что переродила это желание в возможность для Тома проучить ее? Каждая газетная статья, каждая небрежно кинутая фраза на ее счет стали проскальзывать по льду его сдержанного сознания, разламывая его подточенными лезвиями. Она выносила под сердцем ребенка. Она приняла, однозначно насильно, роль чистокровного инквизитора на себя и стала девчонкой для битья каждого миротворческого деятеля магической Британии, если не мира в целом. Затянувшиеся шрамы на теле, что она скрывала под одеждой ранее, кричали об отвратительном отношении и заставляли внутреннего зверя Сириуса утробно рычать от накатившей злости, от возродившегося желания перегрызть глотки всем, большинство из которых были уже мертвы. За ней сейчас гнались все самопровозглашенные палачи Визенгамота под прикрытием благочестивых. Все это только из-за желания Волдеморта иметь при себе живой Адский огонь. Сириусу захотелось удавиться. Но он не мог позволить себе такой роскоши перед лицом своей вины. Каждое слово Гермионы не только расставляло пазлы в нужном положении, но и отдавалось ощутимым острием ножа, мягко проскальзывающим в самое сердце, будто в потекшее сливочное масло. Это он должен был молить ее о прощении за все сказанные слова, а не она испытывать угрызения совести. Словно он сейчас, именно в эту секунду, уличил ее в нечто страшном или... секретном? Она пожертвовала собой, не раздумывая бросившись под Аваду, толком не зная, успеет ли создать барьер. Он тоже любил ее. Теперь, кажется, еще сильнее. Сириус обнял ее. Впервые настолько уверенно и самозабвенно. Впервые без лишних червячков-осмыслений, что поедали его мозг в последние годы. Обязанность находиться в это мгновение рядом с Эйвери перекрывало своей важностью все те глупости, что проигрывались в его голове с заядлой регулярностью. Нет ничего громче мысленной молитвы перед умирающим любимым. Остальные звуки, не принадлежащие его девочке, вокруг затихли. —… я обещаю тебе — завтра мы обязательно встретим рассвет. Я буду рядом. Он молился. Молился так, как никогда раньше. Удерживая ее торс прижатым к себе в очередной вспышке боли, Сириус молил всех существующих богов об искуплении. Когда Миллер откидывала голову на его плечо в очередном стоне сквозь стиснутые зубы, мужчина немо умолял всех, кто его слышит, чтобы позволили ему забрать ее боль. Стоило девушке начать биться в исступленном желании покалечить себя и избавиться от мучений, Блэк проклинал тот день, когда он появился на свет. Комната была погружена в полумрак, отчаянные, мучительные стоны и шелест изувеченного тела по промокшему постельному белью. Запах пота отдавал кислотой в носу и оседал вяжущей приторностью во рту. Это была худшая ночь в его жизни. Не имея ни одного козыря за пазухой, Сириус ненавидел себя с каждой секундой все больше из-за своей бесполезности. В который раз. — Нет, все, я больше не могу… — проговорил Гарри, что стоял все это время в стороне и нервно кусал свои губы. Он резко развернулся на пятках и вышел из комнаты под очередной, умоляющий остановиться, стон. Младший сын Молли Уизли стоял каменным изваянием в глубоком шоке, не в силах оторвать взгляд от разворачивающегося на постели действа. Лучшая-ведьма-своего-поколения с каждым взмахом древка все хуже умудрялась сдерживать влагу в своих глазах. Рвано выдыхая, позволяя своему лицу исказиться в отзвуках боли, девушка продолжала, пока на ноге девушки не осталось лишь нескольких черных крапинок, а голос Миллер не сел от, раздирающих души присутствующих, криков. Опустив палочку, гриффиндорка виновато посмотрела сначала на Люпина, что тяжело дышал и медленно выпускал из объятий девичьи ноги, потом на Сириуса, отрешенно вглядывающегося перед собой от пережитого потрясения. Бродяга продолжал прижимать к себе девичье тело, откровенно сомневаясь, что сможет ее когда-либо теперь от себя отпустить. — Это помогло регенерировать поврежденные клетки в ускоренном режиме. Приостановить фагоцитоз темной магии, — начала Грейнджер дрожащим голосом, виновато вглядываясь в лицо Блэка, занавешенного спутанными волосами. — Нужно пронаблюдать, остановилось ли действие… — продолжила девушка в неуверенном оправдании перед той тяжестью, что легла на плечи мужчин, чувствуя укол совести из-за доставленного кошмара. — Думаю, нужна минимум пара дней. Мистер Сметвик из Мунго обязательно подскажет, что делать, я отправлю ему сову… — девушка закачала головой в подтверждение своего оправдательного монолога, но в ответ получила лишь тишину, прерываемую на тяжелые вздохи Эйвери. Прикрыв глаза и скользнув слабо пальцами по предплечью Сириуса, что до сих пор прижималось к ее груди в объятии, девушка слегка поежилась. — Все хорошо, Гермиона. Спасибо тебе, — прохрипел Бродяга, выйдя из оцепенения и чуть повернул голову, чтобы поцеловать Миллер протяжно в висок. — Не могли бы вы оставить нас? Подавшись вперед и упершись рукой в постель, ближе к Эйвери, Люпин смог поймать ее затравленный взгляд. — Из многих передряг выходили и здесь справимся, так ведь, малышка? — тихо спросил он и ободряюще приподнял уголки губ, на что Эйвери лишь измученно усмехнулась и слабо кивнула. — Ты обязательно справишься. Ты молодец, — мужчина встал с места и тяжелой походкой вышел из комнаты. — Попробуй поспать. Если что-то понадобится, то зови обязательно, — шепнула Гермиона и глубоко набрала воздуха ртом, опустив глаза на палочку в своих руках. Взяв Рона под локоть, она вышла вместе с Уизли из комнаты и полноценно закрыла за собой дверь. Виноват.Виноват.Виноват. Блэк не мог остановить крутящуюся в голове единственную мысль. Он не знал, как замолить перед ней свой грех. Как будто его прижало ударом к земле и выбило весь кислород из легких. Швырнуло в самую глубь океана. Чувство вины прожигало все внутренности нескончаемым тремором. Не в такой ситуации он мечтал свободно касаться любимого тела. — Девочка моя, — повинно прошептал Сириус, утыкаясь носом в спутанные локоны над ее виском и тяжело вздохнув. Столько боли, ненависти к себе было в его голосе, что Эйвери удалось найти в себе толику сил для присутствия рядом с ним своим сознанием. Все прегрешения были на его совести. Это он взял Эйвери за руку и привел к этой муке. Сколько раз он нарочно избегал заранее прописанный сюжет с его судьбоносно-истинной парой, пытаясь переписать то, что было предначертано безо всяких сослагательных наклонений. Старый идиот. Ты проиграл, даже не начав игру. — Не надо… — тихо проговорила Эйвери и вывернулась из его объятий, затруднительно присев на постель рядом с ним и посмотрев ему в глаза. Без ее тела рядом стало холодно. Блэка пробила дрожь. Он не мог выдержать ее любящего понимающего взгляда и опустил свой. Эйвери не должна смотреть на него так после произошедшего. — Нет, надо, Эйвери. Последнее, что во мне осталось от мужественности, так это способность признать свою вину. Не забирай у меня эту возможность. Ее сверлящий, уставший взгляд касался каждой черты его лица, Бродяга мог поклясться, что физически ощущал эти прикосновения. В ее глазах блуждало столько мыслей, сколько не должно было быть в обессиленном теле. Снова ему удалось красочно испортить ее жизнь, даже в тот момент, когда ниже опускаться уже было некуда. Он почувствовал ногами исходящий пар из его личного котла в Аду. Качнув отрицательно головой, он взял ее за руку и слабо потянул на себя, девушка сразу же поддалась и легла на подушку. — Поспи. Тебе нужно набраться сил. Не время для разговоров, — прошептал он, склонившись над ее лицом и ласково перебирая пальцами ее спутанные волосы. — Ты обещал, что этот рассвет мы встретим вместе. Мужчина тоскливо улыбнулся. — Я только поговорю с Гермионой и сразу вернусь. Мы встретим вместе этот рассвет и столько последующих, сколько тебе заблагорассудится, моя девочка.